Парламентские выборы в Испании (1914)

</th> </table>

Парламентские выборы 1914 года в Испании прошли 8 марта. Явка составила 55,12 % от общего числа зарегистрированных избирателей.

Предыстория

4 года работы Конгресса депутатов, избранного в 1910 году, проходили на фоне анархистского террора (убийство премьер-министра Хосе Каналехаса, покушения на экс-премьера Антонио Маура в 1910 и короля Альфонсо XIII в 1913) и серьёзных разногласий в обеих династических партиях. 12 ноября 1912 года был убит Каналехас, что привело к борьбе за лидерство в Либеральной партии. Три дня обязанности председателя правительства временно исполнял Мануэль Гарсиа Прието, но в итоге 14 ноября новым главой Совета министров и лидером партии стал его оппонент, Альваро де Фигероа и Торрес граф Романонес (бывший консерватор-вильявердистас). В конце концов, 27 октября 1913 года правительство Испании возглавил консерватор Эдуардо Дато Ирадьер, занимавший свой пост до 9 декабря 1915 года.

Обе династические партии оказались перед выборами в глубоком кризисе. По прежнему контролируя политическую систему страны, они всё больше погрязают во внутрипартийных распрях и не могут сохранить своё единство. После того как борьбу за лидерство в Либеральной партии выиграл граф Романонес, его соперник Гарсиа Прието покидает партию и создаёт свою организацию — Либерально-демократическую партию. Консерваторы же и вовсе раскалываются на три части, «датистас» (сторонников нового премьер-министра), «мауристас» (приверженцев экс-премьера) и «непримиримых» во главе Хуаном де ля Сьерва.

В Наварре местные карлисты и интегристы участвовали в выборах совместно.

Коалиция Союз республиканцев и социалистов, созданная в 1909 году, фактически распалась. Умеренное крыло республиканцев во главе с Мелькиадесом Альварес отделились и образовали собственную Реформистскую партию. Республиканцы-радикалы Алехандро Лерруса также вышли из союза и создали Республиканскую коалицию вместе с националистами-федералистами. Республиканцы-федералисты решили участвовать в выборах самостоятельно, как и Республиканский автономистский союз. Таким образом, к выборам 1914 года в Союзе республиканцев и социалистов остались только две партии, заново учреждённая Республиканская и Испанская социалистическая рабочая партия.

Результаты

8 марта были избраны 408 членов Конгресса депутатов.

Победу на выборах одержала Либерально-консервативная партия, которая смогла получить 193 мест в Конгрессе депутатов (47,30 %). Всего же консерваторы, участвовавшие в выборах тремя списками, завоевали 220 мест (53,92 %).. Их главным оппонентам, Либеральной партии, даже с учётом отколовшейся от неё Либерально-демократической партии, пришлось удовлетвориться 122 местами (29,90 %). Республиканцы, не сумев сохранить единство, несколько уменьшили своё представительство в парламенте, в то время как каталонские регионалисты почти на треть увеличили количество своих мест в Конгрессе депутатов.

← 1910   1916 →
Парламентские выборы в Испании

Выборы в Конгресс депутатов
8 марта 1914 года
Явка избирателей:	55,12 %
Глава партии:	Эдуардо Дато	Альваро де Фигероа и Торрес
Партия:	Либерально-консервативная партия	Либеральная партия
Прошлое число мест:	115	215
Мест получено:	193 (▲78)	84 (▼131)
Результат выборов:	Победу одержала Либерально-консервативная партия, завоевав чуть менее половины мест в Конгрессе депутатов

</span>
Итоги выборов в Конгресс депутатов Испании 8 марта 1914 года

Партии и коалиции				Лидер	Голоса			Места
					#	%	+/−	Места	+/−	%
		Либерально-консервативная партия	исп. Partido Liberal-Conservador, PLC	Эдуардо Дато				193	▲78	47,30
		Консерваторы-«мауристас»	исп. Conservadores Mauristas, (M)	Антонио Маура				22	Первый раз	5,39
		Непримиримые консерваторы («сьервистас»)	исп. Conservadores "intransigentes" (ciervistas)(CC)	Хуан де ля Сьерва				5	Первый раз	1,23
Все консерваторы								220	▲105	53,92
		Либеральная партия	исп. Partido Liberal, PL	Альваро де Фигероа и Торрес				84	▼131	20,59
		Либерально-демократическая партия	исп. Partido Liberal Demócrata, PLD	Мануэль Гарсия Прието				38	Первый раз	9,31
Все либералы								122	▼93	29,90
		Республиканская коалиция	исп. Coalición Republicana	Алехандро Леррус				11	Первый раз	2,69
		Реформистская партия	исп. Partido Reformista, PR	Мелькиадес Альварес				11	Первый раз	2,69
		Союз республиканцев и социалистов	исп. Conjunción Republicano - Socialista, CRS	Роберто Кастровидо				10	▼17	2,45
		Федеративная демократическая республиканская партия	исп. Partido Republicano Dem. Federal, PRDF	Хоакин Пи-и-Арсиага				1	Первый раз	0,25
		Республиканский автономистский союз	исп. Partido Unión Republicano Autonomista, PURA	Феликс Ассати				1	▼1	0,25
Все республиканцы								35	▼6	8,58
		Регионалистская лига Каталонии	исп. Lliga Regionalista de Catalunya, LRC	Энрик Прат-де-ла-Риба				13	▲3	3,19
Все регионалисты								13	▲3	3,19
		Традиционалистское причастие	исп. Comunión Tradicionalista, CT	Маркиз де Серральбо				5	▼5	1,23
		Независимые католики	исп. Católico independiente	Маркиз де Сантильяна				5	▲2	1,23
		Интегристская партия	исп. Partido Integrista, PI	Рамон Носедаль				2	▬	0,49
Все карлисты и традиционалисты								12	▼3	2,94
	Независимые							6	▬	1,47
	Вакантные							1	▼2
Всего					2 285 293	100,00		408	▲4
Зарегистрировано/Явка					4 146 214	55,12	▼12,44
Источник: Historia Electoral Spain Historical Statistics

Результаты по регионам

Либерально-консервативная партия заняла первое место по количеству избранных депутатов в 30 провинциях. Либералы смогли победить в 4 провинциях (Логроньо (ныне Риоха), Уэска, Гвадалахара и Канарские острова, в то время являвшиеся единой провинцией). Консерваторы-«мауристас» смогли занять первые места в провинциях Вальядолид и Сарагоса. Либеральные демократы победили в Леоне, Регионалистская лига — в Барселоне, Союз республиканцев и социалистов — в Мадриде, карлисты в союзе с интегристами одержали победу в Наварре, а независимые католики в Гипускоа. В Луго, Саморе, Льейде и Кастельоне мандаты поделили консерваторы и либералы, в Понтеведра первое место поделили консерваторы и либеральные демократы, на Балеарах места достались «датистас» и «мауристас», в Жироне победу одержали Регионалистская лига и Союз республиканцев и социалистов, в Таррагоне — консерваторы, либералы и Республиканская коалиция. В Мадриде 5 мандатов из 8 выиграл Союз республиканцев и социалистов (из них 4 взяла Республиканская партия и один социалисты). Ещё два места получили консерваторы и одно либералы. В Барселоне победили регионалисты (5 мандатов из 7), оставшиеся 2 поделили республиканцы-радикалы и националисты-федералисты. В Севилье победили консерваторы (3 мандата из 5), два оставшихся места получили либералы. В Валенсии по одному мандату завоевали консерваторы, карлисты и республиканцы-автономисты.

После выборов

29 апреля 1914 года новым председателем Конгресса депутатов был избран Аугусто Гонсалес Бесада (Либерально-консервативная партия), за которого проголосовали 280 парламентариев при 30 воздержавшихся. Председателем Сената стал консерватор Марсело Аскаррага, которого после его смерти в мае 1915 года заменил Хоакин Санчес де Тока Кальво (Либерально-консервативная партия).

После того как король Альфонсо XIII 18 декабря 1913 года подписал указ, разрешающий провинциям объединяться в административные сообщества, началось создание Каталонского содружества (кат. Mancomunitat de Catalunya), которое было официально провозглашено 6 апреля 1914, объединив 4 каталонские провинции: Барселону, Жирону, Таррагону и Льейду. Впервые после отмены автономии Каталонии в 1714 году испанские власти признали существование каталонского сообщества на официальном уровне. Первым президентом Каталонского содружества стал Энрик Прат-де-ла-Риба, убитый в августе 1917 года.

Во многом благодаря позиции своего короля Испания осталась нейтральной во время Первой мировой войны.

Ссылки

• [www.historiaelectoral.com/e1800g.html Gráficos y análisis: Elecciones en el Sexenio Revolucionario y la Restauración 1869-1923] (исп.). Historia Electoral.com. Проверено 13 апреля 2016.
• [www.congreso.es/portal/page/portal/Congreso/Congreso/SDocum/ArchCon/SDHistoDipu Archivo Histórico de Diputados (1810 - 1977)] Documentary Services / Archive / Historic summary of Members of the Congress (1810-1977) (исп.). congreso.es. Проверено 13 апреля 2016.

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Испании (1914)

Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.