Периферийные польские диалекты

Перифери́йные по́льские диале́кты (восточный периферийный диалект, диалекты восточных Кресов) (польск. dialekty kresowy, polszczyzna kresowa, polskie gwary kresowe), kresowe (рус. окраинные) — территориальные разновидности польского языка, рассматриваемые как самостоятельные диалектные объединения, распространённые в Литве, Белоруссии, на Украине, а также в некоторых районах Латвии и Польши. В середине XX века часть носителей периферийных диалектов была переселена на западные и северные территории современной Польши, а также в Россию и Казахстан.

Название «периферийные» определяет окраинное географическое положение этих говоров по отношению к центральным районам Польши, где формировались основные польские диалекты. Общий массив периферийных польских говоров разделяется на два диалекта: северный (северо-восточный) (польск. dialekt północnokresowy, polszczyzna północnokresowa) и южный (юго-восточный, также обобщённо называемый львовским диалектом) (польск. dialekt południowokresowy, polszczyzna południowokresowa).

Область распространения

Периферийные польские диалекты образуют как островные ареалы на территории распространения литовского, белорусского, украинского и латышского языков, так и ареалы непосредственно примыкающие к основным диалектным массивам польского языка. Область распространения периферийных диалектов включает различные районы в нескольких государствах: в Литве (в основном в юго-восточных районах), в западной Белоруссии, в западной (Волынь, Галиция) и юго-западной (Подолье) Украине, в восточной Латвии (Латгалии), а также в некоторых крайне восточных районах Польши (Сувалки, Подляшье, северо-восточные районы Малой Польши на границе с Белоруссией и Украиной). Часть носителей говоров периферийных диалектов была переселена после Второй мировой войны на западные и северные территории современной Польши — Возвращённые земли, где были сформированы новые смешанные диалекты польского языка, часть носителей кресовых говоров после присоединения восточных польских земель к СССР была переселена в Россию (прежде всего в Сибирь) и Казахстан.

История

Периферийные диалекты складывались в результате экспансии польского языка на земли Великого Литовского княжества и Галицко-Волынской Руси, сопровождавшейся различного рода языковыми контактами. Формирование периферийных польских диалектов в двух разновидностях — северной и южной — происходило в течение сравнительно длительного времени с XV по XX вв. вследствие как переселения поляков на восток, так и распространения польского языка среди литовского, белорусского, украинского и незначительной части латышского населения. Язык высших и средних слоёв польского населения Кресов представлял собой одну из региональных разновидностей культурного диалекта польского языка (разговорного языка образованных поляков) наряду с варшавской, познанской, краковской. Распространение данной разновидности польского языка среди местного балтийского и восточнославянского населения образовало крестьянские говоры Кресов.

В XVI—XVII вв. периферийные диалекты оказали влияние на формирование польского литературного языка. Из языка Кресов в литературный вошли следующие черты: утрата á; формы с cz (depczę, szepczę); cz в формантах -ewicz, -owicz; суффиксы -iszcz(e), -ajł(o), -eńk(o); лексические украинизмы и ориентализмы; вероятно, значение Кресов в некоторой степени способствовало препятствованию проникновения такого распространённого в польских говорах явления как мазурение в литературный язык.

До 1939 года периферийные диалекты были широко распространены в Кресах. После Второй мировой войны, в результате репатриации численность кресовых поляков значительно сократилась (в меньшей степени процессы переселения охватили районы распространения северного диалекта), сфера употребления польских говоров сократилась, престиж их снизился. В настоящее время статус северного и южного периферийных диалектов является неодинаковым. Носителей северного диалекта численно больше, чем носителей южного диалекта, в ряде районов Литвы и Белоруссии поляки составляют большинство населения. Польский язык употребляется на территории распространения северного диалекта в отличие от диалекта Украины шире: издаются газеты на польском, существуют польские школы, театр, фольклорные коллективы. Многие носители периферийных польских диалектов в настоящее время двуязычны, владеют также литовским, русским, белорусским и украинским языками.

Различия в формировании

Два основных диалектных объединения периферийных говоров отличаются следующими факторами, повлиявшими на процессы их формирования и появление диалектных различий:

1. Белорусский, белорусско-литовский и литовский субстрат для северного диалекта и преимущественно украинский — для южного.
2. Разное время формирования диалектов, северный начал складываться позднее, массовая полонизация Литвы и Белоруссии началась только во второй половине XIX века, южный начал формироваться ранее — с XV—XVI вв., особенно интенсивно после Люблинской унии 1569 года.
3. Различие в характере полонизации территорий распространения кресовых диалектов, значительно больший приток полоноязычного населения на территорию Украины, чем в Литву и Белоруссию, и соответственно большее влияние на язык южных Кресов польских говоров (малопольского диалекта), что приближает южнопериферийные говоры по характеру своего формирования к переселенческим говорам.

Особенности периферийных диалектов

Периферийные диалекты характеризуются рядом общих признаков:

1. Отсутствие носовых гласных, деназализация их в сильной позиции — в конце слова.
2. Качественно-количественная редукция гласных неверхнего подъёма (e, o) в безударном положении.
3. Отсутствие мазурения.
4. Наличие на месте польского g звука ү.
5. Ряд ś, ź, ć, ʒ́, представленный в литературном языке, в периферийных реализуется без средненёбной артикуляции.
6. Сохранение зубного звука l на месте общепольского ł и наличие мягкого l’.
7. Распространение мягкого ch’ (х’) в большем числе позиций: chiba, głuchi и т. п.
8. Употребление мягких s’, z’, c’ в соответствии литературным sj, zj, cj.
9. Нарушение парокситонического типа ударения (на предпоследнем слоге) в ряде морфологических категорий и групп лексем.
10. Распространение форм глаголов прошедшего времени, образуемых аналитически: ja chodził, ty chodził и т. д.
11. Отсутствие категории мужского лица.
12. Употребление вспомогательного глагола jest помимо ед. числа 3-го лица также и во мн. числе.
13. Наличие суффиксов -uk, -ajł(o) и некоторых других.

Помимо общих черт оба диалекта имеют ряд различий. Это касается в первую очередь лексики, особенностей безударной редукции. Кроме того в севернопериферийном диалекте отмечается наличие полумягкого ряда š’, ž’, č’, ǯ’, в южнопериферийном — наличие мягких t’, d’ и др.

Источники изучения истории диалектов

Особенности формирования периферийных диалектов отражены в диалектизмах, встречающихся в произведениях писателей, живших на Кресах в разные исторические периоды. Так, севернопериферийный диалект представлен в творчестве А. Мицкевича, И. Ходьзки, Э. Ожешко, В. Сырокомли (Л. Кондратовича) и др. Южнопериферийный диалект представлен в творчестве С. Рея, С. Ожеховского, Ш. Шимоновича, В. Потоцкого, И. Красицкого, А. Мальчевского, С. Гощинского, Ю. Словацкого, В. Поля, Г. Запольской и других.

См. также

• Вичский язык

Примечания

Источники

Литература

1. Тихомирова Т. С. [www.slavcenteur.ru/Proba/ucheba/kursy/Tihomirova_PolskijJazyk.pdf Польский язык] // Языки мира: Славянские языки. — М., 2005. (Проверено 5 сентября 2011)
2. Ананьева Н. Е. [danefae.org/djvu/#A История и диалектология польского языка]. — 3-е изд., испр. — М.: Книжный дом «Либроком», 2009. — ISBN 978-5-397-00628-6.
3. Остапчук О. А. Украинско-польские языковые контакты: уровни и способы манифестации // Исследования по славянской диалектологии. 13: Славянские диалекты в ситуации языкового контакта (в прошлом и настоящем) / Калнынь Л. Э. — М.: Институт славяноведения РАН, 2008. — С. 58—72. — ISBN 978-5-7576-0217-2.
4. Ананьева Н. Е. Пеиферийные польские диалекты как результат взаимодействия с восточнославянскими и балтийскими языками // Исследования по славянской диалектологии. 13: Славянские диалекты в ситуации языкового контакта (в прошлом и настоящем) / Калнынь Л. Э. — М.: Институт славяноведения РАН, 2008. — С. 72—80. — ISBN 978-5-7576-0217-2.
5. Масленникова Л. И. К вопросу о новых польских говорах // Исследования по славянской диалектологии. 4: Dialectologia slavica. Сборник к 85-летию Самуила Борисовича Бернштейна / Клепикова Г. П. — М.: Индрик, 1995. — С. 205—210. — ISBN 5-85759-028-0.
6. Чекмонас В. Н. [www.laborunion.lt/memo/modules/myarticles/article.php?storyid=93 Предисловие] // О происхождении польскоязычных ареалов в Вильнюсском крае / Turska H.. — Vilnius, 1995. — С. 3—57.
7. Kurzowa Z. Język polski Wileńszczyzny i kresów północno-wschodnich w XVI—XX wieku. — Warszawa-Kraków, 1993.
8. Kurzowa Z. Polszczyzna Lwowa i kresów południowo-wschodnich do 1939 roku. — wyd. II. — Kraków, 2006.
9. Turska H.. [www.laborunion.lt/memo/modules/myarticles/article.php?storyid=94 O powstaniu polskich obszarów językowych na Wileńszczyźnie / О происхождении польскоязычных ареалов в Вильнюсском крае]. — Vilnius, 1995.

Ссылки

• [www.dialektologia.uw.edu.pl/index.php?l1=start Dialekty i gwary polskie. Kompendium internetowe pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). [www.webcitation.org/67hCNejJ0 Архивировано из первоисточника 16 мая 2012]. (Проверено 5 сентября 2011)
• [www.gwarypolskie.uw.edu.pl/ Gwary polskie. Przewodnik multimedialny pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). [www.webcitation.org/67hCOvs3E Архивировано из первоисточника 16 мая 2012]. (Проверено 5 сентября 2011)

Отрывок, характеризующий Периферийные польские диалекты

Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.