Петрович, Любко

Любко Петрович
Любко Петрович в болгарском «Литексе».
Общая информация
Полное имя	Любомир Петрович
Прозвище	Любко, Любо
Родился	15 мая 1947(1947-05-15) (76 лет) Брусница-Велика, Босния и Герцеговина, ФНРЮ
Гражданство	СФРЮ СРЮ/Сербия и Черногория Сербия
Позиция	нападающего
Информация о клубе
Клуб	без клуба
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
?	Дарда
Клубная карьера*
1967—1979	Осиек	? (?)
1979—1981	Баффало Стэлионз	70 (79)
1981—1982	Канзас-Сити Кометс	25 (15)
1982	Феникс Инферно	15 (8)
Тренерская карьера
1982—1984	Осиек-мол.
1984	Эспаньол	помощник
1984—1987	Осиек
1987—1988	Спартак (Суботица)
1987	Югославия (до 18)	помощник
1988	Югославия (до 21)
1988—1990	Войводина
1990—1991	Црвена Звезда
1992	Пеньяроль
1992-1993	ПАОК
1993	Олимпиакос (Пирей)
1994—1996	Црвена Звезда
1996	ГАК
1996—1997	Войводина
1998—1999	Аль-Ахли (Дубай)
1999—2000	Шанхай Шэньхуа
2000—2001	Левски
2002—2003	Бэйцзин Гоань
2003—2004	Литекс
2004	Црвена Звезда
2005—2007	Литекс
2008	Кроация (Загреб)
2008—2009	Войводина
2010—2011	Локомотива
2012—2013	Тараз
2013—2014	Акжайык
2015	АПР
2015	Литекс	и.о.
2015—2016	Литекс
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Лю́бомир (Лю́бко) Пе́трович (серб. Љубомир «Љупко» Петровић / Ljubomir "Ljupko" Petrović; 15 мая 1947) — югославский футболист и футбольный тренер. Играл на позиции нападающего.

Карьера

Игрока

Большую часть матчей провёл за команду «Осиек» из одноимённого города. Также играл за любительские клубы США.

Тренерская

В списке команд, которые тренировал Петрович, числятся около 20 клубов и сборных. В числе их находятся «Осиек», «Црвена Звезда» (с ней он выиграл Кубок европейских чемпионов 1990/91), «Спартак» из Суботицы, «Войводина», «Кроация», «Локомотива» (последний на данный момент клуб, где трудился Петрович), молодёжная и юношеская сборные Югославии, ПАОК, «Пеньяроль», «Эспаньол», «Олимпиакос», «Литекс», «Левски», ГАК, «Аль-Ахли», «Шанхай Шэньхуа» и «Бэйцзин Гоань». С декабря 2011 года — главный тренер казахстанского клуба «Тараз». 14 мая 2013 года по решению Жамбылской федерации футбола и руководства футбольного клуба «Тараз» Петрович был отправлен в отставку.

Личная жизнь

По национальности боснийский серб. Жена Снежана. Дети: Срджан и Светлана. Внуки: Никола и Анастасия.

Достижения

Тренерские

«Спартак» (Суботица)

• Победитель Второй лиги: 1988

«Войводина»

• Победитель Первой лиги: 1989

«Црвена Звезда»

• Чемпион Югославии: 1995
• Обладатель Кубка Югославии: 1995 и 1996
• Победитель Первой лиги: 1991
• Победитель Кубка европейских чемпионов: 1991

«Левски»

• Чемпион Болгарии: 2001

«Литекс»

• Обладатель Кубка Болгарии: 2004

«Бэйцзин Гоань»

• Обладатель Кубка Китайской футбольной ассоциации: 2003

Ссылки

• [www.ljupkopetrovic.com Официальный сайт]
• [www.nasljerseys.com/MISL/Players/P/Petrovic.Iubo.htm Статистика MISL]

Отрывок, характеризующий Петрович, Любко

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.