Премия Европейской киноакадемии 2002
Поделись знанием:
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
15-я церемония вручения премии Европейской киноакадемии Europäischer Filmpreis 2002 | |||
Общие сведения | |||
---|---|---|---|
Дата |
7 декабря 2002 года | ||
Место проведения | |||
Ведущие | |||
Награды | |||
Лучший фильм | |||
Лучшая режиссура | |||
Лучший актёр | |||
Лучшая актриса |
Катрин Денёв, Изабель Юппер, Людивин Санье, Фирмин Ришар, Даниель Дарьё, Виржини Ледуайен, Фанни Ардан и Эммануэль Беар | ||
|
European Film Awards 2002 — премия Европейской киноакадемии (нем. Europäischer Filmpreis).
Содержание
- 1 Лауреаты и номинанты Премии Европейской киноакадемии 2002
- 1.1 Лучший фильм
- 1.2 Лучшая мужская роль
- 1.3 Лучшая женская роль
- 1.4 Лучший режиссёр
- 1.5 Европейское открытие года
- 1.6 Лучшая работа сценариста
- 1.7 Лучшая операторская работа
- 1.8 Лучший документальный фильм
- 1.9 Лучший короткометражный фильм
- 1.10 Приз Screen International Award
- 1.11 Приз за выдающиеся достижения в мировом кино
- 1.12 Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)
- 1.13 За творчество в целом
- 1.14 Приз зрительских симпатий
- 2 Ссылки
Лауреаты и номинанты Премии Европейской киноакадемии 2002
Лучший фильм
- Испания Поговори с ней, режиссёр Педро Альмодовар
- Франция 8 женщин, режиссёр Франсуа Озон
- Великобритания Играй, как Бекхэм, режиссёр Гуриндер Чадха
- Великобритания/ Ирландия Кровавое воскресенье, режиссёр Пол Гринграсс
- Швеция Лиля навсегда, режиссёр Лукас Мудиссон
- Великобритания Сестры Магдалины, режиссёр Питер Муллан
- Финляндия Человек без прошлого, режиссёр Аки Каурисмяки
- Великобритания/ Франция/ Польша/ Германия Пианист, режиссёр Роман Полански
Лучшая мужская роль
- Серджо Кастеллитто - Неотразимая Марта и Улыбка моей матери
- Тимоти Сполл - Всё или ничего
- Хавьер Камара - Поговори с ней
- Оливье Гурме - Сын
- Маркку Пелтола - Человек без прошлого
- Мартин Компстон - Милые шестнадцать лет
- Хавьер Бардем - Солнечные понедельники
Лучшая женская роль
- Катрин Денёв, Изабель Юппер, Людивин Санье, Фирмин Ришар, Даниель Дарьё, Виржини Ледуайен, Фанни Ардан и Эммануэль Беар - 8 женщин
- Мартина Гедек - Неотразимая Марта
- Эммануэль Дево - Читай по губам
- Лаура Моранте - Путешествие под названием любовь
- Оксана Акиньшина - Лиля навсегда
- Саманта Мортон - Моверн Каллар
- Кати Оутинен - Человек без прошлого
Лучший режиссёр
- Педро Альмодовар - Поговори с ней
- Роман Полански - Пианист
- Майк Ли - Всё или ничего
- Андреас Дрезен - Гриль-бар «На полпути»
- Аки Каурисмяки - Человек без прошлого
- Кен Лоуч - Милые шестнадцать лет
- Марко Беллоккьо - Улыбка моей матери
- Александр Сокуров - Русский ковчег
Европейское открытие года
- Дьёрдь Пальфи — Икота
- Эмануэле Криалезе — Дыхание
- Бенжамин Квобек — Не жалеть ни о чем
- Азиф Кападиа — Воин
- Корнель Мундруцо — Счастливые дни
- Аннетт Олесен — Мелкие неприятности
- Майя Уайсс — Страж границы
- Рабех Аммер-Займеш — Что происходит?
- Хулио Д. Валловиц и Роже Гуаль — Комната для курения
- Спиро Скимоне и Франческо Сфрамели — Два друга
- Алексей Мурадов — Змей
Лучшая работа сценариста
- Педро Альмодовар - Поговори с ней
- Кшиштоф Кесьлёвский и Кшиштоф Песевич - Рай
- Тонино Бенаквиста, Жак Одиар - Читай по губам
- Пол Гринграсс - Кровавое воскресенье
- Франсуа Озон - 8 женщин
- Аки Каурисмяки - Человек без прошлого
- Пол Лаверти - Милые шестнадцать лет
Лучшая операторская работа
- Павел Эдельман - Пианист
- Франк Грибе - Рай
- Айвен Страсберг - Кровавое воскресенье
- Хавьер Агирресаробе - Поговори с ней
- Альвин Кюхлер - Моверн Каллар
- Тимо Салминен - Человек без прошлого
- Тильман Бюттнер - Русский ковчег
Лучший документальный фильм
- Быть и иметь, режиссёр Николас Филибер
- Птицы, режиссёр Жак Перрен, Жак Клюзо и Мишель Деба
- Затерянные в Ла-Манче, режиссёр Кит Фултон и Луис Пепе
- Всё о моем отце, режиссёр Ивен Бенестад
- Тёмное пятно – секретарша Гитлера, режиссёр Адриенне Гесснер и Отмар Шмидерер
- Феллини: Я великий лжец, режиссёр Дэмиэн Петтигрю
- Missing Allen - Wo ist Allen Ross?, режиссёр Кристиан Бауэр
- Muraren, режиссёр Стефан Ярл
- Clown in Kabul, режиссёр Энцо Балестриери и Стефано Мосер
Лучший короткометражный фильм
- 10 минут, режиссёр Ахмед Имамович
- Мой брат, режиссёр Дженс Йонсон
- Любитель пиратов, режиссёр Зсофия Петерффи
- Новость башни L, режиссёр Самюэль Беншетри
- Проктер, режиссёр Хоаким Триер
- Относительность, режиссёр Вирджиния Хит
- Ce vieux rêve qui bouge, режиссёр Ален Гироди
- Mi-temps, режиссёр Матиас Гокальп
- Muno, режиссёр Боли Ланнерс
- Kuvastin, режиссёр Тату Появирта
- Nuit de noces, режиссёр Ольга Баиллиф
Приз Screen International Award
- Государство Палестина Божественное вмешательство, режиссёр Элиа Сулейман
- США Особое мнение, режиссёр Стивен Спилберг
- Бразилия Город Бога, режиссёр Фернанду Мейреллиш и Катя Лунд
- США Вдали от рая, режиссёр Тодд Хейнс
- США 8 миля, режиссёр Кёртис Хэнсон
- США Моя большая греческая свадьба, режиссёр Джоэл Звик
- Япония Унесённые призраками, режиссёр Хаяо Миядзаки
- Канада Паук, режиссёр Дэвид Кроненберг
Приз за выдающиеся достижения в мировом кино
Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)
- Великобритания Милые шестнадцать лет, режиссёр Кен Лоуч
За творчество в целом
Приз зрительских симпатий
Лучший актёр
- Хавьер Камара - Поговори с ней
- Ален Шаба - Астерикс и Обеликс: Миссия Клеопатра
- Эдриен Броуди - Пианист
- Венсан Кассель - Читай по губам
- Рэйф Файнс - Паук
- Ульрих Тукур - Аминь
- Хью Бонневилль - Айрис
- Луиджи Ло Кашо - Свет моих очей
- Оливье Гурме - Сын
- Мартин Компстон - Милые шестнадцать лет
- Серджо Кастеллитто - Улыбка моей матери
- Джим Бродбент - Айрис
Лучшая актриса
- Кейт Уинслет - Айрис
- Эммануэль Дево - Читай по губам
- Фанни Ардан - 8 женщин
- Изабель Юппер - 8 женщин
- Виктория Абриль - Нет вестей от Бога
- Хелен Миррен - Госфорд-парк
- Мэгги Смит - Госфорд-парк
- Эмили Уотсон - Госфорд-парк
- Парминдер Награ - Играй, как Бекхэм
- Паприка Стеэн - Okay
- Ариан Аскарид - Мари-Жо и две её любви
- Джуди Денч - Айрис
Лучший режиссёр
- Педро Альмодовар - Поговори с ней
- Пол Гринграсс - Кровавое воскресенье
- Франсуа Озон - 8 женщин
- Седрик Клапиш - Испанка
- Майк Ли - Всё или ничего
- Жан-Пьер Дарденн и Люк Дарденн - Сын
- Кристина Коменчини - Лучший день моей жизни
- Андреас Дрезен - Гриль-бар «На полпути»
- Аннетт Олесен - Мелкие неприятности
- Сильвио Сольдини - Рожденные ветром
- Аки Каурисмяки - Человек без прошлого
- Марко Беллоккьо - Улыбка моей матери
Напишите отзыв о статье "Премия Европейской киноакадемии 2002"
Ссылки
- [www.europeanfilmacademy.org/european-film-academy/ сайт Европейской Киноакадемии] (англ.)
- [www.europeanfilmacademy.org/the-european-film-awards/ сайт Европейской Кинопремии] (англ.)
- [www.kinopoisk.ru/awards/efa/2002/ Европейская киноакадемия 2002 на сайте Kinopoisk.Ru]
|
Отрывок, характеризующий Премия Европейской киноакадемии 2002
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.