СНВ-I

Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1) был подписан 30—31 июля 1991 года в Москве, вступил в силу 5 декабря 1994 года. Срок действия Договора СНВ-1 истёк 5 декабря 2009 года.

Согласно договору, СССР и США должны были в течение 7 лет сократить свои ядерные арсеналы таким образом, чтобы у каждой из сторон осталось не более 6 тысяч единиц. В реальности, согласно «правилам зачёта» боезарядов, находящихся на тяжёлых бомбардировщиках, СССР мог иметь около 6,5 тысяч боеголовок, а США — 8,5 тысяч. Договором запрещалось производство, испытание и развёртывание баллистических ракет воздушного запуска (БРВЗ — в СССР разрабатывалось несколько проектов, гражданский вариант — Воздушный старт (проект)), подводных пусковых установок баллистических и крылатых ракет (в том числе размещаемых и во внутренних водах), а также орбитальных ракет (Р-36орб).

Базирование мобильных грунтовых комплексов разрешалось только в ограниченных районах, при этом требовалось указывать названия районов и их географические координаты.

Реализация договорённостей была затруднена из-за распада СССР. Преемником СССР в декабре 1991 года стала Россия, но ядерное вооружение находилось и в других бывших республиках СССР: в Белоруссии, Казахстане и на Украине.

23 мая 1992 года в Лиссабоне Россией, США, Украиной, Казахстаном и Белоруссией был подписан дополнительный протокол к СНВ-1 (Лиссабонский протокол), в соответствии с которым к договору СНВ-1 присоединились Украина, Казахстан и Белоруссия. Подписав Лиссабонский протокол, Украина, Казахстан и Белоруссия были признаны сторонами договора СНВ-1. Всё ядерное оружие бывшего Советского Союза на территории этих четырёх государств подлежало уничтожению или передаче под контроль России. Все четыре государства согласились присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия, причём Россия в качестве преемника СССР как ядерной державы, а три остальные государства — как неядерные.

Исполнение договора

6 декабря 2001 г. Россия и США заявили, что выполнили обязательства по Договору СНВ-1. По данным военных экспертов: у России было 1136 носителей и 5518 боезарядов, у США — 1237 стратегических носителей с размещенными на них 5948 ядерными боезарядами.

Согласно данным Договора СНВ, по состоянию на 1 января 2007 г. в составе стратегических сил России находился 741 носитель. Всего стратегические носители могут нести до 3821 боезаряда.

При выполнении этого договора было зафиксировано около 10 серьёзных нарушений, допущенных США. В частности, ядерные боеголовки и вторые ступени ракет не утилизировались, а складировались, за счёт чего был создан так называемый «возвратный потенциал».

См. также

• Договор об ограничении систем противоракетной обороны
• СНВ-II

Ссылки

• [www.armscontrol.ru/start/rus/docs/start-11.htm Документы, касающиеся договора СНВ]
• [pravda.ru/world/northamerica/usa-canada/232977-0/ Pravda.ru, Мирная инициатива США таит подвох для России, 25 июля 2007]
• [gzt.ru/politics/2007/08/02/145026.html Gzt.ru, Гонка вооружений XXI века, 2 августа 2007]
• [www.pircenter.org/WebHelp/Dss_omu/________.htm Текст СНВ-1]

Отрывок, характеризующий СНВ-I

И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.