Хендерсон, Джеймс Уилсон

Джеймс Уилсон Хендерсон англ. James Wilson Henderson
4-й губернатор Техаса
23 ноября 1853 — 21 декабря 1853
Вице-губернатор:	вакантно
Предшественник:	Питер Белл
Преемник:	Элайша Пиз
3-й вице-губернатор Техаса
4 августа 1851 — 23 ноября 1853
Губернатор:	Питер Белл
Предшественник:	Джон Грир
Преемник:	Дэвид Диксон
Член Палаты представителей Техаса
1847—1849 1857—1861
Рождение:	15 августа 1817(1817-08-15) округ Самнер, Теннесси
Смерть:	30 августа 1880(1880-08-30) (63 года) Хьюстон
Партия:	демократическая
Военная служба
Принадлежность:	Армия КША
Звание:	капитан

Джеймс Уилсон Хендерсон (англ. James Wilson Henderson; 1 апреля 1817, Теннесси — 4 мая 1880, Хьюстон) — 4-й губернатор штата Техас, член демократической партии.

Биография

Джеймс Хендерсон родился в округе Самнер, штат Теннесси. В 19 лет он переехал в Техас, чтобы присоединиться к борьбе за независимость, однако приехал слишком поздно, чтобы принять участие в войне.

Хендерсон поселился в округе Харрис и стал окружным геодезистом, а также изучал юриспруденцию и был принят в коллегию адвокатов. В 1842 он прервал свою практику, чтобы присоединиться добровольцем к карательной Сомервельской экспедиции против Мексики в ответ на три грабительских набега мексиканской армии.

В 1843 году Хендерсон был избран в Палату представителей Техаса, а в 1847 году стал спикером Палаты. 4 августа 1851 года он был избран вице-губернатором штата, а 23 ноября 1853 года, после отставки его предшественника Питера Белла, стал четвёртым губернатором Техаса. На посту губернатора Хендерсон отработал оставшиеся 28 дней срока полномочий Белла. В 1857—1861 годах он вновь был членом Палаты представителей штата.

Во время гражданской войны Хендерсон присоединился к армии Конфедерации, был произведён в капитаны и воевал под началом генерала Джона Магрудера. В 1866 году он был делегатом Конституционного конвента.

В 1877 году Хендерсона разбил паралич и он умер 4 мая 1880 года в доме своей сестры в Хьюстоне.

Ссылки

• [www.lrl.state.tx.us/legeLeaders/governors/govPage.cfm?governorID=4 Governor James W. Henderson] (HTML). Governors of Texas, 1846—present. Legislative Reference Library of Texas — www.lrl.state.tx.us. Проверено 18 июня 2012. [www.webcitation.org/6AxbISSv6 Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].
• L. W. Kemp. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/fhe15 Henderson, James W.] (HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association. Проверено 18 июня 2012. [www.webcitation.org/6AxbJ9v9p Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].

Отрывок, характеризующий Хендерсон, Джеймс Уилсон

Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.