Original Soundtracks 1

</td></tr> </td></tr>

Original Soundtracks 1
Студийный альбом Passengers
Дата выпуска	7 ноября 1995
Записан	Westside Studios, Лондон, Великобритания и Hanover Quay Studios, Дублин, Ирландия, 1995
Жанры	Экспериментальная музыка, альтернативный рок, эмбиент, электроника
Длительность	58:10
Продюсер	Брайан Ино
Лейбл	Island
Профессиональные рецензии
Allmusic Los Angeles Times Rolling Stone
Хронология U2
Zooropa (1993) Original Soundtracks 1 (1995) Pop (1997)
Хронология Брайан Ино
Spinner (1995) Original Soundtracks 1 (1995) The Drop (1997)
Синглы из Original Soundtracks 1
«Miss Sarajevo» Выпущен: 6 ноября 1995

Original Soundtracks 1 — студийный альбом 1995 года, записанный U2 и Брайаном Ино как сторонний проект под псевдонимом Passengers. Это коллекция песен, записанных в основном к воображаемым фильмам (за исключением песен к фильмам «Схватка», «Призрак в доспехах», «Мисс Сараево» и «За облаками»).

Предпосылка

U2 и продюсер Брайан Ино сформировали Passengers как сторонний проект в ходе предварительных сессий для альбома U2 1997 года Pop. Их намерением было записать саундтрек к фильму 1996 года Питера Гринуэя «Интимный дневник» в качестве разминки перед основной сессией Pop. Хотя планы не увенчались успехом, Ино предложил продолжить запись для воображаемых фильмов. U2 сначала не были уверены в затее, но согласились после того как Ино сказал им, что производство радиохитов не является целью сотрудничества.

U2 часто импровизировали в прошлом, и в сессиях Original Soundtracks 1 они занимались импровизациями к видеоклипам из разных фильмов. Ино говорил: «Прослушивая оригинальные импровизации после издания вы чувствуете волнение […] Вы должны быть осторожны, чтобы не помешать гармоничному ходу процесса». Группа привлекла продюсера Хоуи Би (Howie B) для отбора и микширования некоторых треков через несколько часов после записи джем-сейшна.

Одной из целью группы при создании Original Soundtracks 1 было сделать «ночную» запись. Вокалист Боно говорил: «Такое ощущение, что это было в сверхскоростном пассажирском экспрессе в Токио. Каждая запись имеет местоположение, место, где вы любите слушать это, будь то спальня или клуб, а место этой записи в скором поезде. Хотя это медленная музыка. Но она имеет странное чувство скорости в фоне». Он также отметил, что при создании саундтреков визуальные подсказки от музыки более важны нежели сюжет текста песни. С этой идеей группа пыталась создать «визуальную музыку» во время записи, продолжая направление, которое началось с их песни Zooropa 1993 года.

Сочинение, запись и композиция

Планы, запись и последующий выпуск альбома подробно описан в дневниках Ино A Year with Swollen Appendices.

Около половины альбома инструментальная, а вокальные треки в целом отличаются от характерных приёмов и мелодий, которые обычно ассоциируют с работами U2. Среди них Miss Sarajevo с вокалом итальянского тенора Лучано Паваротти считается самой запоминающейся.

В одной из песен, Your Blue Room, Адам Клейтон читает последний куплет. Это его всего лишь второй записанный вокал с U2, первый которых был на Endless Deep, стороне «Б» сингла Two Hearts Beat as One 1983 года.

Брайан Ино упоминал некоторые дополнительные треки, записанные с японской певицей Холи (Holi), и что они могут быть выпущены когда-нибудь в будущем: «…На самом деле в течение четырех часов мы сделали несколько вещей вместе. Некоторые другие фрагменты тоже подлинно прекрасны, и я уверен, что они увидят свет. Она была абсолютно превосходна».

Музыка к фильмам

Согласно названию Original Soundtracks, альбом должен являться сборником песен, написанных для фильмов. Альбомный буклет содержит подробное описание фильмов, к которым была записана каждая песня. Большинства фильмов не существует; однако три из 13 фильмов, указанных на альбоме, реально существуют: «За облаками», «Мисс Сараево» и «Призрак в доспехах».

Эту концепцию можно рассматривать как нечто вроде продолжения альбома Ино Music for Films.

Реакция

Из-за характера музыки и решения о его выпуске под другим именем, альбом бесспорно является наименее известным и плохо продаваемым в каталоге U2. Кроме того, критическая реакция со стороны прессы, поклонников и даже участников группы была неоднозначная. Барабанщик Ларри Маллен известен своей неприязнью альбома: «Есть тонкая грань между интересной музыкой и баловством. Мы пересекли её в записи Passengers». Позже в 2002 году, размышляя над альбомом, Маллен заявил: «Он не стал мне нравиться больше. Однако Miss Sarajevo — это классика». Боно в той же заметке возразил на заявление Маллена, утверждая, что «Ларри просто не любил [Passengers], потому что мы не дали ему играть на барабанах».

Список композиций

Вся музыка написана Брайан Ино, Боно, Адам Клейтон, Эдж и Ларри Маллен.

№	Название	Из фильма	Длительность
1.	«United Colours»	United Colours of Plutonium (Tetsuji Kobayashi, Japan)	5:31
2.	«Slug»	Slug (Peter von Heineken, Germany)	4:41
3.	«Your Blue Room»	Par-Delà Les Nuages/Beyond the Clouds (Michelangelo Antonioni/Wim Wenders, Italy)	5:28
4.	«Always Forever Now»	Always Forever Now (John Leng Qi, Hong Kong)	6:24
5.	«A Different Kind of Blue»	An Ordinary Day (Lurlene Clewman, USA)	2:02
6.	«Beach Sequence»	Par-Delà Les Nuages/Beyond the Clouds (Michelangelo Antonioni/Wim Wenders, Italy)	3:31
7.	«Miss Sarajevo» (с участием Лучано Паваротти)	Miss Sarajevo (Bill Carter, US)	5:40
8.	«Ito Okashi» (с участием Холи)	Ito Okashi/Something Beautiful (Rita Takashina, performance at Wakari Hotel Theatre Centre, Fukushima)	3:25
9.	«One Minute Warning»	Ghost in the Shell (Mamoru Oshii, Япония)	4:40
10.	«Corpse (These Chains are Way too Long)»	Gibigiane/Reflections (Aldo Gianniccolo, Milan)	3:35
11.	«Elvis Ate America» (с участием Хоуи Би)	Elvis Ate America (Jeff Koons, New York)	3:00
12.	«Plot 180»	Hypnotize (Love Me 'til Dawn) (Peter Sedgeley, London)	3:41
13.	«Theme from The Swan»	The Swan (Joseph Mamat, Hungary)	3:24
14.	«Theme from Let's Go Native»	Let's Go Native (Rodger Vuijkers, South Africa, unreleased)	3:08
58:10

Бонус-трек (только в Японии)
№	Название	Из фильма	Длительность
15.	«Bottoms (Watashitachi No Ookina Yume) (Zoo Station Remix)»	Recording studio scene from Bottoms (Benny Bernstein, Australia)	4:11
62:21

Miss Sarajevo была выпущена как успешный сингл, соперничавший (в Великобритании) за рождественское место номер 1, но в конечном итоге проигравший Earth Song Майкла Джексона; она также позже появится на сборнике U2 The Best of 1990–2000 в 2002 году. Your Blue Room планировалась как второй сингл, следующий за Miss Sarajevo, но его выпуск был отменен вследствие плохих продаж альбома. Песня была позже выпущена в качестве стороны «Б» сингла Staring at the Sun в 1997 году и на диске B-Sides The Best of 1990–2000.

Японское издание включает Bottoms (Watashitachi No Ookina Yume) (Zoo Station Remix) в качестве бонус-трека, которая также присутствует в качестве стороны «Б» сингла Miss Sarajevo. Трек является инструментальной версией песни U2 Zoo Station, которая присутствует на альбоме 1991 года Achtung Baby.

Always Forever Now лишь кратко звучит в фильме «Схватка», но появляется на саундтреке, который также включает другие песни Брайана Ино. Plot 180 была также использована в фильме «Схватка», но только в удаленной сцене.

Описания фильмов содержат много скрытых ссылок и шуток, начиная с описания предполагаемых авторов: «Ben O'Rian and C. S. J. Bofop» оба ссылаются на Брайана Ино. Первый является простой анаграммой имени, в то время как второй — замена каждой буквы на следующую букву алфавита. Описания фильмов содержат следующие ссылки:

• Slug:
  • «Peter von Heineken» – каламбур на менеджера U2 Пола Макгиннесса
  • «Karl Popper» – имя реального философа
  • «Jutta Minnit» – нечёткое написание фразы «Just a minute»
• Always Forever Now:
  • «Venda Davis» – анаграмма David Evans, реального имени Эджа
  • «Tanya McLoad» – анаграмма Adam Clayton
  • «Kiley Sue LaLonne» – анаграмма Anne-Louise Kelly, менеджера по производству альбома
  • «Pi Hoo Sun» – фонетическое написание P. Hewson, отсылка к реальному имени Боно Paul Hewson
• An Ordinary Day:
  • «Lurlene Clewman» – анаграмма Lawrence (Larry) Mullen
• Ito Okashi:
  • «...the face of a child drawn on a melon...» – отсылка к детскому лицу на альбомах Achtung Baby и Zooropa, а также ссылка на сборник Melon: Remixes for Propaganda
  • «Evans» – ссылка на David Evans, настоящее имя Эджа
  • «Tony Corbin» – ссылка на Anton Corbijn, известного фотографа, который работал с U2
• The Swan:
  • «Joseph Mamat» – анаграмма James Topham, Директора по маркетингу War Child Canada и бывшего Главного управляющего офиса издательства и менеджмента Брайана Ино
• Let's Go Native:
  • «Barry Boedders» – одна лишняя «r» до анаграммы Des Broadbery, члена команды студии, в которой записывался альбом

Хит-парады

Хит-парад (1995)	Высшая позиция
Австралия	11
Австрия	40
Бельгия (Фландрия)	35
Бельгия (Валлония)	14
Канада	15
Нидерланды	38
Новая Зеландия	9
Швеция	28
Великобритания	12
США (Billboard 200)	76

Участники записи

Passengers:

• Брайан Ино – концепция, секвенсоры, синтезаторы, обработка, микширование, хоровое пение; вокал на A Different Kind of Blue
• Боно – вокал, гитара; фортепьяно на Beach Sequence
• Адам Клейтон – бас; чтение на Your Blue Room
• Эдж – гитары, хоровое пение; вокал на Corpse (These Chains Are Way Too Long), орган на Your Blue Room
• Ларри Маллен – барабаны, перкуссия; ритм-секвенсия на One Minute Warning, ритм-синтезатор на United Colours
• Лучано Паваротти – тенор на Miss Sarajevo
• Холи – вокал/соавторство Ito Okashi; голос на One Minute Warning
• Хоуи Би – микширование, обработка, скрэтчинг; оклики/ритм-дорожка/соавторство Elvis Ate America
• Крэйг Армстронг – струнная аранжировка на Miss Sarajevo
• Пол Барретт – струнная аранжировка на Always Forever Now
• Дез Бродбери – секвенсор на Always Forever Now
• Дэвид Герберт – саксофон на United Colours и Corpse (These Chains Are Way Too Long)
• Холгер Шендерлан – дополнительный синтезатор на One Minute Warning

Ссылки

• [u2.com/discography/index/album/albumId/4076/tagName/Other Original Soundtracks 1] на U2.com

Отрывок, характеризующий Original Soundtracks 1

Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]