Гринуэй, Питер
Поделись знанием:
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
| Питер Гринуэй | |
| Peter Greenaway | |
 14 августа 2007 года | |
| Имя при рождении: |
Питер Джон Гринуэй |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1964 — настоящее время |
| Награды: |
Приз Каннского кинофестиваля «За лучший художественный вклад» (1988) |
Пи́тер Джон Гри́нуэй[1][прим 1] (англ. Peter John Greenaway; род. 5 апреля 1942 г., Ньюпорт, Уэльс) — британский художник, кинорежиссёр, писатель, либреттист, куратор многочисленных выставок. Его работы отличаются интеллектуальностью, философичностью и отстранённостью[2][3][4].
Содержание
Биография
Ранние годы
Питер Гринуэй родился 5 апреля 1942 года в Ньюпорте (Уэльс). Его родители были представителями среднего класса. Первые годы Питера, воспитываемого матерью-валлийкой, тётями и бабушкой по материнской линии, прошли в типичном для рабочего класса доме промышленного района Ньюпорта. Когда его отец, проведя четыре года на фронте, вернулся домой, семья трёхлетнего Питера покинула Уэльс и переехала в Лондон, поселившись в Ист-Энде, поближе к родственникам отца, жившим в Эссексе. Пóзднее знакомство и переезд положили начало сложным отношениям отца и сына[5].
Отец Питера занимался строительным бизнесом, всё свободное время уделяя орнитологии. Родители отца были потомственными садовниками и служили в частных владениях. Мать Гринуэя работала учительницей[6]. Питер с 1948 года учился в Форест-Скул, о которой сохранил плохие воспоминания[7]:xiii. Позже, он нашёл строгую обстановку школы схожей с изображённой режиссёром Линдсеем Андерсоном в фильме «Если....». Питер был двоечником по математике, но с головой уходил в литературу и историю, в особенности, средневековья. Он интересовался европейской живописью, его занятия рисованием поощрялись, и уже в детстве Питер решил связать себя с живописью, хотя и не знал как[8]. К 14-15 годам Гринуэя особенно заинтересовала пейзажная живопись. Во время велосипедных прогулок по Эссексу он часто делал зарисовки местности, а на летних каникулах, традиционно проводимых в Уэльсе в деревенском доме бабушки[5], рисовал горы и угольные карьеры[9].
В 9-10 лет, отчасти подражая отцу-орнитологу, отчасти соревнуясь с ним, Гринуэй начал собирать коллекцию насекомых. Отец часто брал его на выходные в Нидерланды наблюдать за птицами на дикой местности и Питер был очарован здешними пейзажами[10]. В 16 лет Питер открыл для себя творчество Х. Л. Борхеса, ставшего его любимым писателем. Кино же оставалось для Гринуэя «чем-то, на что ходят с друзьями», пока вместе со школьным товарищем он не оказался в кинотеатре на просмотре вышедшей в 1957 году «Седьмой печати» И. Бергмана. Питер пересматривал фильм по два раза в течение пяти дней. Фильм произвёл на юного Гринуэя огромное впечатление и стал началом увлечения европейским авторским кино. Гринуэй сосредотачивается на Антониони, Пазолини, Годаре и Рене[5][11]. В 1959 году Питер и его друг Брайан Лав начали снимать на камеру формата Супер 8 фильм «Смерть настроения». Первый фильм Гринуэя, романтичный и меланхоличный, содержал образы «Офелии» Миллеса и Смерти из «Седьмой печати». Он был снят на четырёх крупных кладбищах Лондона, в том числе на Хайгейтском, где был похоронен Карл Маркс[12].
В сентябре 1960 года Гринуэй начал учиться в Школе искусств Уолтэмстоу, где его приятелем стал Иэн Дьюри. Питер провёл там четыре года и получил образование художника. В 1961 году он познакомился с Майклом Найманом[13]. В феврале-марте 1963 года Гринуэй побывал на выставке картин Р. Б. Китая, ставшего его любимым художником, — он легитимизировал всё, что Питер хотел создать в живописи. В то же время у Гринуэя возникло желание регулярно, как Годар, снимать фильмы. Получив в 1964 году диплом, 22-летний Гринуэй купил механическую 16-миллиметровую камеру «Болекс» и попытался поступить в киношколу при Королевском колледже искусств, но, в отличие от Иэна Дьюри, не прошёл конкурс в 400 человек на 12 мест[5]. После этой неудачи Гринуэй около года занимается разной работой: пробует силы в кинокритике и пишет «совершенно нечитабельные статьи, навроде „Связи между Кирико и Аленом Рене“», служит сторожем в Британском институте кино, «третьим ассистентом монтажёра на испытании» в монтажных Сохо. Наконец, в 1965 году он получил подходящую работу в COI — Центральном управлении информации, где одиннадцать лет проработал монтажёром документальных фильмов о жизни в Великобритании, предназначенных для показа по всему миру. В 1966 году Гринуэй, по собственным словам, снялся в «Фотоувеличении» Антониони, сыграв одного из участников группы мимов[14].
COI и первые фильмы
Гринуэй много времени проводил в архивах Британского института кино и имел там свободный доступ к кинопроектору. Он просматривал американские андеграундные фильмы Холлиса Фрэмптона, Стэна Брэкиджа, Майкла Сноу и многих других. Вдохновляясь свободой, с которой они были сделаны, он снимал на «Болекс» свои собственные чёрно-белые экспериментальные фильмы, но единственными зрителями были брат Питера и его собака[10]. Он также писал романы, которые никому не были интересны. В декабре 1968 г. — январе 1969 г. Гринуэй побывал в Венеции, где снял короткометражку «Интервалы». В том же 1969 году Питер женился на скульпторше Кэрол, а 21 ноября 1970 года родилась их старшая дочь Ханна. Гринуэи часто проводили каникулы у друга в Уордоре, Уилтшир. В 1973 году Питер взял туда камеру и отснял материал для короткометражек «Дом начинается с Эйч» и «Окна».
Летом 1976 года Гринуэй, у которого родилась вторая дочь Джессика, провёл с семьёй три недели у друга на эдвардианской вилле Вудлендс[15] в Гласбери-он-Уай, Поуис, Уэльс. Гринуэй попытался сделать несколько рисунков дома, но ему мешали дети и повседневные обязанности. Этот опыт породил замыслы «Реконструкции „Вертикальных предметов“» и «Контракта рисовальщика»[16].
В 1977 году от рака желудка умирает отец Гринуэя. Через несколько месяцев от той же болезни умирает мать[17]:00:11:12. Смерть отца подвигла Гринуэя нк созданию фильма «Прогулка через Эйч: реинкарнация орнитолога».
В 1977-1978 году Гринуэй ушёл из COI, став режиссёром-фрилансером. Он снимал собственные фильмы и монтировал чужие. Связь с COI не прервалась — в первые годы Гринуэй снимал фильмы и по заказу управления. В конце 70-х годов авторские фильмы Гринуэя начинают замечать на кинофестивалях. «Прогулка через Эйч» и снятая сразу после неё «Реконструкция „Вертикальных предметов“» получают хвалебные отзывы в прессе[7]:3. Таким образом в 1980 году Гринуэю удаётся снять свой первый полнометражный фильм — «Падения». В том же 1980 году на Лондонском кинофестивале, проводимом Британским институтом кино, «Падения» (вместе с фильмом 1965 года «Сестры по сцене» китайского режиссёра Се Цзиня) получили премию «The Sutherland Trophy», присуждаемую наиболее оригинальной и творческой дебютной работе.
Питер Сэйнсбери (Peter Sainsbury) из Британского института кино предложил Гринуэю снять полноценный игровой фильм. Очень скоро у Гринуэя был готов сценарий фильма «Контракта рисовальщика». Съёмки фильма прошли летом 1981 года в Грумбридж-Плэйс, Кент[18].
1982—1999 гг.
Успех «Контракта рисовальщика» оказался ошеломительным, и Гринуэй объехал весь мир, демонстрируя свой фильм. Он дал себе слово посетить зоопарки всех городов, в которых побывает. Самые сильные впечатления на него оказали берлинский и роттердамский (англ.) зоопарки — они вдохновили его на создание фильма «Зет и два нуля»[7]:30. Пребывание в Риме в 1983 году сопровождалось болями в животе. Этот неприятный опыт нашёл отражение в сценарии «Живота архитектора»[17]:00:10:40.
В 1985 году началось сотрудничество Гринуэя с оператором-постановщиком Сашей Верни, не прекращавшееся до смерти оператора в 2001 году, и голландским продюсером Кесом Касандером, продолжающееся до сих пор.
В 1988 году Гринуэй, представлявший на 41-м Каннском кинофестивале свой фильм «Отсчёт утопленников», получил премию «За лучший художественный вклад».
В 1994 году, во время постановки оперы «Роза. Конная драма» в Нидерландской опере, Гринуэй познакомился с театральным режиссёром Саскией Боддеке, ставшей его второй женой. В 1999 году Гринуэй переехал из Лондона в центр Амстердама, где и по сей день живёт с новой семьёй[10].
1999 г. — настоящее время
В декабре 2006 года Гринуэй получил звание Командора Ордена Британской империи.
Художественный стиль
Вода, которая часто появляется в моих фильмах — самая фотогеничная субстанция на свете. Неважно, снимаю ли я облака, лед или пар, — я всегда могу рассчитывать на захватывающие кадры. Это во-первых. Во-вторых, водной стихии присуща мистическая аура. Вода очищает, это метафора перерождения. И чтобы это подчеркнуть, я часто снимаю в воде обнаженные тела. Кстати, если подумать об этом, мы же все — сосуды с водой, передвигающиеся по суше. По-моему, человеческое тело на пять шестых состоит из воды, а Земля покрыта водой на две трети. Так что вода — вездесущая субстанция, она все время с нами. И поэтому я сделал её важной деталью всех своих фильмов — впрочем, второй по значимости после чисел.
Питер Гринуэй[19]
Стилю фильмов Гринуэя свойственна тщательная проработка каждого кадра. Гринуэй превращает фильмы в потоки прекрасных картин, и за подобной эстетикой сюжет и проблематика картин теряют свою доминирующую роль. Но это всё же не совсем так. Сюжеты творений Гринуэя и впрямь часто условны, гротескны, нарочито переусложнены. Но при тщательном рассмотрении во всех них обнаруживается большая продуманность. Проблематика фильмов Гринуэя не только чётко выстроена, но и глубока. Частыми темами творчества Гринуэя являются проблемы соотношения живого и неживого, хаоса и порядка, прекрасного и отвратительного, симметричного и несимметричного. В творчестве Гринуэя происходит смешение различных стилей искусств.
Одним из источников вдохновения для Гринуэя являются географические карты[7]:4. Карта, как идеальная метафора, всегда поражала его воображение[9]:13–15. Среди работ Гринуэя достаточно много экземпляров картографического искусства[9]:57–66.
Гринуэй известен своими парадоксальными заявлениями. Например, он считает, что традиционное кино умерло 31 сентября (прекрасно при этом зная, что в сентябре 30 дней) 1983 года, когда впервые появился пульт дистанционного управления и зрителю стали доступны элементарные возможности интерактивности:
|
Я уверен, что традиционное кино сегодня умерло. Синдром «Касабланки», когда зрители собираются в кинотеатрах смотреть очевидный шедевр, способный растрогать всех и каждого, уже невозможен. Мы все ищем новые способы использования киноязыка, мы должны найти новую визуальную оболочку для совершенно новых ощущений[20]. | 
|
Гринуэй также утверждает, что кино не должно быть повествовательным искусством[21]. В своих работах он пытается создать синтез кино художественного и документального:
|
|
Другой вопрос, что я хочу развивать/разработать такое кино, которое было бы... Ну, как если бы игровой фильм был чем-то вроде эссе. Кино, которое маневрирует/лавирует между концепцией документального и игрового. Между вымыслом и фактами не такая уж и большая разница. И режиссёр может играть на этой территории между ними[22]. |
|
Гринуэй является одним из наиболее ярких видеохудожников: художник и режиссёр, ныне виджей и перформансист. Один из наиболее ярких его проектов — «Ночной дозор»: Питер выбрал картину Рембрандта «Ночной дозор» (1642) и рассмотрел её в проекте «Nightwatching» («Ночной дозор» или «Ночное наблюдение»).
Как признался он сам:
|
|
Я не ощущаю себя в полной мере режиссёром, скорее „гибридом“, что меня действительно интересует, так это живопись и литература... мне интересно передавать идеи картинками, визуальными средствами. Я image-maker. |
|
Фильмография
| Фильмы Питера Гринуэя | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Год | Русское название | Оригинальное название | Время | Произ- водство |
Описание | Релизы |
| 1962 | Смерть настроения | Death of Sentiment | 8 мин. | Кладбищенская тематика. Работа над фильмом была начата в 1959 году, когда Гринуэю было 17 лет. | ||
| 1966 | Поезд | Train | ≈ 5 мин. | Прибытие последних паровозов на вокзал Ватерлоо. Фильм снят с крыши Центрального управления информации и смонтирован в духе «Механического балета» Ф. Леже с использованием конкретной музыки. | ||
| 1966 | Дерево | Tree | ≈ 16 мин. | Фильм с экологическим подтекстом о дереве, росшем у Королевского фестивального зала (англ.) в Лондоне. | Фрагменты включены в фильм «Падения» (см. биографию № 83). | |
| 1967 | Революция | Revolution | 3 мин. 15 сек. | Включён в документальный фильм Т. Клингера[17]:00:01:34. | ||
| 1967 | 5 открыток из городов | 5 Postcards from Capital Cities | ≈ 35 мин. | Фрагменты включены в фильм «Падения» (см. биографии № 20, 22, 23). | ||
| 1971 | Эрозия | Erosion | ≈ 27 мин. | Использована музыка Брайана Ино[прим 2][23]. | Фрагменты включены в фильм «Падения» (см. биографии № 8, 33). | |
| 1973 | Интервалы | Intervals | 6 мин. 25 сек. | Особым образом смонтированные кадры Венеции, в которые не попадает вода. Использованы «Времена года» Вивальди. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | |
| 1973 | Дом начинается с Эйч | H Is for House | Первая редакция фильма. | |||
| 1975 | Окна | Windows | 3 мин. 35 сек. | Ироничный статистический отчёт о выпавших из окна людях. Музыка — «La Poule» Жан-Филиппа Рамо. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | |
| 1975 | Вода | Water | ≈ 5 мин. | Фрагменты включены в фильмы «Падения» (см. биографию № 18) и «26 ванных комнат». | ||
| 1975 | Вотер-Рэкетс / Водяные оторвы | Water Wrackets | 11 мин. 16 сек. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | ||
| 1976 | Гуль в числах | Goole by Numbers | ≈ 40 мин. | Портрет йоркширского городка Гуль (англ.). Предшественник фильма «Утопая в числах» (Отсчёт утопленников). | Фрагменты, вероятно, включены в фильм «Падения» (см. биографии № 27). | |
| 1976 | Побережье | The Coastline | 25 мин. | Первая редакция фильма. | ||
| 1977 | Дорогой телефон | Dear Phone | 16 мин. 40 сек. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | ||
| 1978 | 1-100 | 1-100 | ||||
| 1978 | Прогулка через Эйч: Реинкарнация орнитолога | A Walk Through H: The Reincarnation of an Ornithologist | 40 мин. 30 сек. | BFI | Путешествие по 92 картам вымышленных мест, нарисованным Гринуэем. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». |
| 1978 | Реконструкция Вертикальных предметов | Vertical Features Remake | ≈ 45 мин. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | ||
| 1978 | Эдди Кидд | Eddie Kidd | 5 мин. | COI | ||
| 1978 | Намного лучше остальных | Cut Above the Rest | 5 мин. | COI | ||
| 1978 | Дом начинается с Эйч | H Is for House | 8 мин. 46 сек. | Вторая редакция фильма. | Издавался на VHS и DVD в составе сборника «Первые фильмы Питера Гринуэя». | |
| 1979 | Женщины-художники | Women Artists | 5 мин. | COI | ||
| 1979 | Замок Лидс | Leeds Castle | 5 мин. | COI | ||
| 1979 | Зандра Роудз | Insight: Zandra Rhodes | 15 мин. | COI | Документальный фильм. | Издан на DVD в 2010 году. |
| 1979 | Струйный принтер | Living Tomorrow 245: Inkjet Printer | 5 мин. | COI | Издавался на DVD с изменённой звуковой дорожкой. | |
| 1980 | Падения | The Falls | 186 мин. 57 сек. | BFI | Издавался на VHS и DVD. | |
| 1980 | Деревня Лакок | Lacock Village | 5 мин. | COI | ||
| 1980 | Сельский дневник | Country Diary | 5 мин. | COI | Документальный фильм. | |
| 1980 | Божий промысел | Act of God | ≈ 25 мин. | Издавался на DVD. | ||
| 1981 | Теренс Конран | Insight: Terence Conran | 15 мин. | COI | Документальный фильм. | Издан на DVD в 2010 году. |
| 1982 | Контракт рисовальщика | The Draughtsman’s Contract | BFI | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | ||
| 1983 | Море в их крови | The Sea in Their Blood | 30 мин. | COI | Вторая редакция фильма «Побережье». Абсурдная статистика по Британским островам. | Издавался на DVD и Blu-ray. |
| 1983 | 4 американских композитора | 4 American Composers | 4 серии по 55 мин. | Документальные фильмы о Джоне Кейдже, Филипе Глассе, Мередит Монк и Роберте Эшли. | Издавался на VHS и DVD. | |
| 1984 | Делая всплеск | Making a Splash | 24 мин. | Водная стихия от простейших организмов до синхронного плавания. Музыка — «Water Dances» Майкла Наймана. | Издавался на DVD. | |
| 1985 | Дом изнутри: 26 ванных комнат. Лондон и Оксфордшир, 1985 | Inside Rooms: 26 Bathrooms. London & Oxfordshire, 1985 | 25 мин. | |||
| 1985 | ЗОО: Зет и два нуля | ZOO: A Zed & Two Noughts | BFI | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | ||
| 1985 | Данте. Ад. Песнь V | A TV Dante. The Inferno: Canto V | Пилотная серия. | |||
| 1987 | Живот архитектора | The Belly of an Architect | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1988 | Утопая в числах (Отсчёт утопленников) | Drowning by Numbers | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1988 | Боязнь утонуть | Fear of Drowning | Издавался на DVD. | |||
| 1988 | Смерть в Сене | Death in the Seine | Издавался на VHS. | |||
| 1989 | Повар, Вор, его Жена и её Любовник | The Cook, The Thief, His Wife & Her Lover | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1989 | Рукопожатие Хуберта Балса | Hubert Bals Handshake | ||||
| 1989 | Данте. Ад. Песни I—VIII | A TV Dante. The Inferno: Cantos I—VIII | Издавался на VHS и DVD. | |||
| 1991 | Книги Просперо | Prospero’s Books | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1991 | Прогулка по библиотеке Просперо | A Walk Through Prospero’s Library | Телефильм, перечисляющий всех обитателей острова Просперо, связанных с водой. | Включён в документальный фильм Т. Клингера. Издавался на DVD. | ||
| 1991 | Человек, Музыка, Моцарт начинаются с М | M Is for Man, Music, Mozart | Телефильм, часть проекта «Не Моцарт». | Издавался на VHS и DVD. | ||
| 1992 | Роза | Rosa | Издавался на DVD. | |||
| 1993 | Дарвин | Darwin | Телефильм. | |||
| 1993 | Дитя Макона | The Baby of Mâcon | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1994 | Лестницы 1: Женева | Stairs 1: Geneva | 107 мин. | Сто прокомментированых видов Женевы. | Издавался небольшим тиражом на VHS. | |
| 1995 | Люмьер и компания | Lumière et Compagnie | Короткий фильм для международного кинопроекта. | Издавался на DVD. | ||
| 1995 | Записки у изголовья (Интимный дневник) | The Pillow Book | Издавался на VHS, DVD и Blu-ray. | |||
| 1997 | Мост | The Bridge | ||||
| 1999 | 8½ женщин | 8½ Women | Издавался на VHS и DVD. | |||
| 1999 | Смерть композитора: Роза, конная драма | The Death of a Composer: Rosa, a Horse Drama | Телеверсия оперы Луи Андриссена на либретто Питера Гринуэя. Постановка Питера Гринуэя. | Показывался по телевидению, распространялся в виде бутлегов. | ||
| 2001 | Путешествия по Рейтдипу | Reitdiep Journeys | 56 мин. | |||
| 2001 | Адуардские кости | Aduard Bones | ||||
| 2001 | Человек в ванне | The Man in the Bath | ||||
| 2003 | Чемоданы Тульса Люпера: Моавитская история | The Tulse Luper Suitcases: The Moab Story | 127 мин. | Издавался на DVD. | ||
| 2003 | Чемоданы Тульса Люпера: Антверпен | The Tulse Luper Suitcases: Antwerp | 107 мин. | |||
| 2004 | Чемоданы Тульса Люпера: Из Во к морю | The Tulse Luper Suitcases: Vaux to the Sea | 108 мин. | Издавался на DVD. | ||
| 2004 | Чемоданы Тульса Люпера: От Сарка до конца | The Tulse Luper Suitcases: From Sark to the Finish | 105 мин. | Издавался на DVD. | ||
| 2004 | Европейский душ | The European Showerbath | Часть международного кинопроекта «Образы Европы» (Visions of Europe). | Издавался на DVD. | ||
| 2005 | Жизнь в чемоданах | A Life in Suitcases | ||||
| 2007 | Ночной дозор | Nightwatching | Издавался на DVD и Blu-ray. | |||
| 2007 | Заселяя замки Венарии-Реале | Peopling the Palaces at Venaria Reale | 180 мин. | Портреты обитателей дворца Венарии-Реале, Пьемонт, Италия. | Премьера состоялась 13 октября 2007 года во дворце Венарии. Запланировано издание на двух DVD. | |
| 2008 | Секс и смерть в Зволле | Sex and Death in Zwolle | ||||
| 2008 | Рембрандт. Я обвиняю! | Rembrandt’s J’accuse…! | Документальный фильм. | Издавался на DVD. | ||
| 2009 | Свадьба | The Marriage | ||||
| 2010 | Ботеро. Дань уважения Питера Гринуэя | Botero. A homage from Peter Greenaway | ||||
| 2010 | 92 ядерных взрыва на планете Земля | 92 Atomic Bomb Explosions on the Planet Earth | 20 мин. | |||
| 2011 | Замок Амеронген | Kasteel Amerongen / Castle Amerongen | 37 мин. | |||
| 2012 | Гольциус и Пеликанья компания | Goltzius & the Pelican Company | 128 мин. | Премьера состоялась 30 сентября 2012 года на Нидерландском кинофестивале (англ.)[24]. | ||
| 2013 | Как раз вовремя | Just in Time | Короткометражный | Первая работа Гринуэя в 3D, часть киноальманаха «3×3D». | Премьера состоялась 23 мая 2013 года в рамках Недели критики (англ.) в Каннах[25]. | |
| 2015 | Эйзенштейн в Гуанахуато | Eisenstein in Guanajuato | Полнометражный | Художественный фильм об эпизоде из путешествия Сергея Эйзенштейна по Мексике. | Премьера состоится в феврале 2015 года на Берлинском кинофестивале. | |
| 2015 | Любовь питают музыкой | The Food of Love (If Music Be the Food of Love) | Полнометражный | Фильм по мотивам «Смерти в Венеции» Томаса Манна. | ||
| 2016 | Рукопожатия Эйзенштейна | The Eisenstein Handshakes | Полнометражный | Приквел «Эйзенштейна в Гуанахуато». | ||
| Чемоданы Тульса Люпера, новые эпизоды | The Tulse Luper Suitcases | Запланированное продолжение приключений Тульса Люпера. | ||||
Гринуэем и Касандером запланировано множество других фильмов. Среди них: приуроченный к 500-летию со смерти художника «Босх» (Bosch, 2016) — третий проект в гринуэевской серии «Голландские мастера»[26], «Дитя любви» (The Love Child) — история о призраке ребёнка, действие которой происходит в Японии X века[прим 3], романтическая комедия «4 бури и 2 младенца» (4 Storms & 2 Babies) — о женщине, забеременевшей после группового секса с двумя мужчинами[прим 4], инспирированная произведениями Борхеса «Шлюха без лица» (The Whore Without a Face), фильм о непорочном зачатии «Иосиф» (Joseph) и лента об Оскаре Кокошке. Также Гринуэй вместе с Саскией Боддеке работает над фильмом «Волга», посвященным путешествию Александра Дюма по России в 1858 году и историческим событиям в посещенных им городах[27]. В данный момент (декабрь 2015 года) снимает фильм "Пешком до Парижа"
Книги
- 1984 — Контракт рисовальщика / The Draughtsman’s Contract (Париж)
- 1986 — Зет и два нуля / A Zed & Two Noughts
- 1987 — Живот архитектора / The Belly of an Architect
- 1988 — Утопая в числах / Drowning by Numbers
- 1988 — Боязнь утонуть в числах / Fear of Drowning by Numbers (Париж)
- 1989 — Повар, Вор, его Жена и её Любовник / The Cook, The Thief, His Wife and Her Lover (Париж)
- 1990 — Бумаги / Papers (Париж)
- 1990 — Данте ТВ / A TV Dante (Лондон)
- 1991 — Телесность / The Physical Self (Роттердам)
- 1991 — Книги Просперо / Prospero’s Books (Лондон)
- 1992 — Вещи Просперо / Prospero’s Subjects (Токио)
- 1992 — 100 предметов, представляющих мир / 100 Objects to Represent the World (Вена)
- 1992 — Le Bruit des Nuages (Париж)
- 1993 — Подстерегающая вода / Watching Water (Милан)
- 1993 — Роза / Rosa (Париж)
- 1993 — Падения / The Falls (Париж)
- 1993 — Некоторые организующие принципы / Some Organizing Principles (Суонси)
- 1993 — Дитя Макона / The Baby of Mâcon
- 1993 — Публика Макона / Audience of Mâcon
- 1994 — Улетая из мира / Flying Out of This World
- 1994 — Лестницы: Женева / The Stairs: Geneva, the Location (Лондон, книга и CD)
- 1995 — Лестницы: Мюнхен / The Stairs: Munich (Лондон)
- 1996 — Записки у изголовья / The Pillow Book
- 1997 — Пролетая над водой / Flying Over Water (Барселона)
- 1998 — 100 предметов, представляющих мир. Опера Питера Гринуэя / 100 Objects to Represent the World. A Prop-Opera by Peter Greenaway
- 1998 — 100 аллегорий, представляющих мир / 100 Allegories to Represent the World
- 1998 — Христофор Колумб / Christoph Kolumbus (Берлин)
- 1999 — Восемь с половиной женщин / Eight and a Half Women
- 2000 — Весточки к Вермееру / Writing to Vermeer (Амстердам)
- 2001 — Золото. 92 слитка в разбитой машине / Gold. 92 bars in a crashed car
- 2001 — Ад и Рай / Hel en Hemel (Гронинген)
- 2002 — Тульс Люпер в Турине / Tulse Luper in Turin
- 2002 — Золото / Gold (Париж)
- 2004 — Люпер в Комптон Верни / Luper at Compton Verney
- 2004 — Тульс Люпер в Венеции / Tulse Luper in Venice
- 2006 — Дети урана / The Children of Uranium
- 2006 — Ковчег Форт-Асперена / Fort Asperen Ark
- 2006 — Вглядываясь в ночь: обзор «Ночного дозора» Рембрандта / Nightwatching: A View of Rembrandt’s The Night Watch (Роттердам)
- 2006 — Ночной дозор / Nightwatching (Париж)
- 2007 — Историки, том 39: Восход и падение драмы жестов / The Historians. Book 39: The Rise and Fall of Gestures Drama
- 2007 — Заселяя замки / Peopling the Palaces
- 2008 — «Тайная вечеря» Леонардо / Leonardo’s Last Supper (Милан)
- 2009 — Гольциус и Пеликанья компания / Goltzius & the Pelican Company (Париж, «Dis Voir»)
- 2011 — Историки, том 6: Игрушки / The Historians. Book 6: Toys (Париж, «Dis Voir»)
Напишите отзыв о статье "Гринуэй, Питер"
Примечания
- ↑ Более редкие варианты написания фамилии — Гринауэй, Гриневей.
- ↑ Датировка может быть ошибочной, потому что песня Брайана Ино «Golden Hours» (альбом «Another Green World»), сопровождающая фрагменты фильма в «Падениях», была записана в 1975 году.
- ↑ «In 10th century Japan, the ghost of an aborted love-child haunts his young Fugiwara mother and grows to maturity to jealously kill his three half-siblings before being accepted back into his mother’s womb». «Дитя любви» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- ↑ «A romantic comedy centered on a woman who gets pregnant after having three-way sex with two men». «4 бури и 2 младенца» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Источники
- ↑ [www.petergreenaway.org.uk/quotes.htm Peter Greenaway Quotes] (англ.). The Cinematic Endeavours of Peter Greenaway. — Подборка высказываний Питера Гринуэя. Проверено 26 октября 2011. [www.webcitation.org/65C0uKqSj Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
- ↑ Тимофеевский, Александр [www.kommersant.ru/doc/244978 Модная трагедия] (рус.). Газета «Коммерсантъ», № 215 (16 декабря 1996 г.). Проверено 8 января 2015.
- ↑ [ria.ru/weekend_cinema/20120405/618073362.html Философия кино Питера Гринуэя] (рус.). «РИА Новости» (5 апреля 2012 г.). Проверено 8 января 2015.
- ↑ Малюкова, Лариса [www.novayagazeta.ru/arts/63197.html Питер ГРИНУЭЙ: «Не возвращайтесь в советский кинематограф 80-х!»] (рус.). «Новая газета», № 41 (16 апреля 2014 г.). Проверено 8 января 2015.
- ↑ 1 2 3 4 Lawrence, Amy. The Films of Peter Greenaway. New York: Cambridge University Press, 1997. ISBN 0-521-47363-2. Pages [books.google.ru/books?id=k6ROAAAAIAAJ&pg=PA7&lpg=PP1&output=html 7]., [books.google.ru/books?id=k6ROAAAAIAAJ&pg=PA8&lpg=PP1&output=html 8]., [books.google.ru/books?id=k6ROAAAAIAAJ&pg=PA9&lpg=PP1&output=html 9]., [books.google.ru/books?id=k6ROAAAAIAAJ&pg=PA15&lpg=PP1&output=html 15]., [books.google.ru/books?id=k6ROAAAAIAAJ&pg=PA106&lpg=PP1&output=html 106]..
- ↑ Глебов, Матвей [www.izvestia.ru/news/309518 Режиссёр Питер Гринуэй: «О чем еще можно снимать кино, если не о сексе и смерти»] (рус.). Газета «Известия» (16 декабря 2005 г.). — Интервью. Проверено 6 ноября 2011. [www.webcitation.org/65C0uwSY2 Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 Gras, Vernon. Gras, Marguerite. Peter Greenaway: Interviews. Jackson: University of Mississippi Press, 2001. ISBN 1-57806-255-1. Pages [books.google.ru/books?id=avHcLY0vCYQC&pg=PR13&lpg=PA153&hl=ru&output=html xiii]., [books.google.ru/books?id=avHcLY0vCYQC&pg=PA3&lpg=PA153&hl=ru&output=html 3]., [books.google.ru/books?id=avHcLY0vCYQC&pg=PA4&lpg=PA153&hl=ru&output=html 4]., [books.google.ru/books?id=avHcLY0vCYQC&pg=PA30&lpg=PA153&hl=ru&output=html 30]..
- ↑ Hacker, Jonathan. Price, David. Take Ten: Contemporary British Film Directors. New York: Oxford University Press, 1991.
- ↑ 1 2 3 Melia, Paul. Woods, Alan. Peter Greenaway: Artworks 63-98. Manchester: Manchester University Press, 1998. ISBN 0-7190-5624-1. Pages [books.google.ru/books?id=sq7nAAAAIAAJ&pg=PA13&lpg=PP1&output=html 13]., [books.google.ru/books?id=sq7nAAAAIAAJ&pg=PA57&lpg=PP1&output=html 57]., [books.google.ru/books?id=sq7nAAAAIAAJ&pg=PA136&lpg=PP1&output=html 136]..
- ↑ 1 2 3 Goldsmith, Leo [www.movingimagesource.us/articles/the-nightwatchman-20091015 The Nightwatchman] (англ.). Moving Image Source (15 октября 2009 г.). Проверено 13 февраля 2012. [www.webcitation.org/67RdIwPtY Архивировано из первоисточника 6 мая 2012].
- ↑ Бужю, Мишель [www.luper.ru/greenaway/speeches/1984-10-interview-l-avant-scene-cinema/ Питер Гринуэй: вдохновенный человек в своем жилище] (рус.)(недоступная ссылка — история). Журнал «L’Avant-scène cinéma», № 333 (Октябрь 1984 г.). — Интервью. Проверено 29 октября 2011. [web.archive.org/20111122213916/www.luper.ru/greenaway/speeches/1984-10-interview-l-avant-scene-cinema/ Архивировано из первоисточника 22 ноября 2011].
- ↑ Peter Greenaway’s Postmodern/Poststructuralist Cinema. Edited by Paula Willoquet-Maricondi, Mary Alemany-Galway. Scarecrow Press, 2008. ISBN 0-8108-6201-8. Page 301.
- ↑ Караев, Николай [wwx.dzd.ee/?SID=&n=76&a=1733&anumber=88 Как Майкл Найман остановил прекрасное мгновенье] (рус.). День за Днём (Ноябрь 2007 г.). — Интервью с М. Найманом. Проверено 26 октября 2011. [www.webcitation.org/65C0x9VDF Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
- ↑ Людевиг, Илья [www.sobaka.ru/city/cinema/12365 Интервью с Питером Гринуэем] (рус.). Собака.ru (6 июля 2012 г.). Проверено 9 января 2014.
- ↑ [www.woodlandsoec.org/page/index/Virtual-Tour Woodlands: Virtual Tour] (англ.). Woodlands Outdoor Education Centre. Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/68eapdUCN Архивировано из первоисточника 24 июня 2012].
- ↑ Greenaway, Peter [www.guardian.co.uk/film/2003/aug/01/1 Murder he drew] (англ.). The Guardian (1 августа 2003 г.). Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/6831OqJ75 Архивировано из первоисточника 30 мая 2012].
- ↑ 1 2 3 Документальный фильм «Peter Greenaway». Режиссёр Thomas W. Klinger. INTERVALL, Великобритания — Германия, 1992.
- ↑ Wood, Linda. [www.bfi.org.uk/filmtvinfo/publications/pub-rep-brief/pdf/britfilms.pdf British Films: 1971-1981](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20081122060627/www.bfi.org.uk/filmtvinfo/publications/pub-rep-brief/pdf/britfilms.pdf Архивировано из первоисточника 22 ноября 2008].. BFI Information Services, 2005. ISBN 0-85170-149-3 . Page 111.
- ↑ [www.cineticle.com/inerviews/693-greenaway-interview.html Питер Гринуэй: Интервью] (рус.). Cineticle — интернет-журнал об авторском кино. Проверено 18 октября 2012. [www.webcitation.org/6BYhceXKi Архивировано из первоисточника 20 октября 2012].
- ↑ Кулик, Ирина [artchronika.ru/gorod/питер-гринуэй/ Питер Гринуэй] (рус.). Журнал «Артхроника», № 1 (1 января 2012 г.). — Интервью. Проверено 5 октября 2012. [www.webcitation.org/6BSjLELSs Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].
- ↑ Гринуэй, Питер [kinoart.ru/2003/n4-article25.html Главный итог развития кино. Московская лекция] (рус.). Журнал «Искусство кино», № 4 (Апрель 2003 г.). Проверено 13 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BSjMHkkf Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].
- ↑ Сычёв, Сергей [filmpro.ru/journal/16857759 Питер Гринуэй: «Подделка может быть куда интереснее оригинала»] (рус.). «Фильм Про» (17 июля 2012 г.). Проверено 4 октября 2012. [www.webcitation.org/6BSjN6rk1 Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].
- ↑ Levy, Eric [www.petergreenaway.org.uk/fallsmusic.htm Music in The Falls] (англ.). The Cinematic Endeavours of Peter Greenaway. Проверено 19 февраля 2012. [www.webcitation.org/6831RAnFZ Архивировано из первоисточника 30 мая 2012].
- ↑ [www.filmfestival.nl/publiek/films/goltzius-the-pelican-company Goltzius & the Pelican Company] (нид.). Nederlands Film Festival. Проверено 7 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BYhdCX2v Архивировано из первоисточника 20 октября 2012].
- ↑ Goodfellow, Melanie [www.screendaily.com/news/3x3d-to-close-cannes-critics-week/5054420.article Cannes: Godard, Greenaway and Pera's 3x3D to close Critics' Week] (англ.). Screen Daily (30 апреля 2013 г.). Проверено 28 сентября 2013.
- ↑ [www.kasander.blogspot.com/2012/03/greenaway-makes-film-about-jheronimus.html Greenaway makes film about Jheronimus Bosch] (англ.). Kasander (30 марта 2012 г.). — Новости продюсерской компании Кеса Касандера. Проверено 20 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BSjPuP4v Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].
- ↑ [timchenkofoundation.org/news/1210/ Питер Гринуэй и Саския Боддеке снимут фильм о России] (21 мая 2015 г.).
Литература
- Г. С. Кнабе. [www.ec-dejavu.net/g-2/Greenaway.html Проблема постмодерна и фильм Питера Гринауэя «Брюхо архитектора»]. [www.webcitation.org/6CUvVQ8yb Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. // Кнабе Г. С. Древо познания — древо жизни. — М.: РГГУ, 2006. — С. 331—344.
Ссылки
- (англ.) [www.petergreenawayevents.com/ Официальный сайт]. [www.webcitation.org/6CUvMg6bK Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. Гринуэя
- (англ.) [www.kasander.com/ Блог кинокомпании «Касандер»]. [www.webcitation.org/6CUvNz8sA Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]., продюсера Гринуэя
- (рус.) [www.youtube.com/watch?v=9jj2n2HSC0U Лекция Гринуэя «Кино умерло… Да здравствует кино!»], ММКФ, клуб «Газгольдер», 23 июня 2008 г.
- (рус.) [bluejeanswithbluecornflowers.blogspot.ru/2012/04/blog-post.html Одна Треть Земли и Две Трети Неба]. [www.webcitation.org/6ELGuCnar Архивировано из первоисточника 11 февраля 2013]. эссе Питера Гринуэя о творчестве и Голландии.
- (рус.) [booknik.ru/reviews/fiction/zoloto-i-pepel-sto-plohih-finalov/ Рецензия на книгу «Золото»]. [www.webcitation.org/6CUvQHwWl Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. на сайте booknik.ru
- (англ.) [www.egs.edu/faculty/peter-greenaway/ Лекции Гринуэя в European Graduate School]. [www.webcitation.org/6CUvSq8qw Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
- (рус.) [seance.ru/blog/mexico-perezagruzka/ Интервью Питера Гринуэя о Сергее Эйзенштейне]. [www.webcitation.org/6CUvTJyPc Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. на сайте seance.ru
- (англ.) [www.petergreenaway.com/ Фан-сайт]. [www.webcitation.org/6CUvUViZV Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]., посвящённый Гринуэю
Отрывок, характеризующий Гринуэй, Питер
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
