БА-6С

Боковая проекция опытного советского полугусеничного автомобиля БА-6С «Кегресс снежный». 1934 год.
БА-6С («Кегресс снежный»)
Классификация	средний полугусеничный бронеавтомобиль
Боевая масса, т	~ 6
Экипаж, чел.	4
История
Годы разработки	1934
Количество выпущенных, шт.	не выпускался
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	4825
Ширина корпуса, мм	1963
Высота, мм	2494
Клиренс, мм	250
Бронирование
Тип брони	Стальная катаная
Лоб корпуса (верх), мм/град.	8
Лоб корпуса (низ), мм/град.	8
Борт корпуса (верх), мм/град.	8
Борт корпуса (низ), мм/град.	8
Корма корпуса (верх), мм/град.	8
Корма корпуса (низ), мм/град.	6
Днище, мм	5
Крыша корпуса, мм	4
Лоб башни, мм/град.	9
Борт башни, мм/град.	9
Корма рубки, мм/град.	9
Вооружение
Калибр и марка пушки	1 × 45-мм 20К
Боекомплект пушки	60
Углы ВН, град.	−7…+22
Углы ГН, град.	360
Прицелы	ПТ-1 обр. 1932 г. ТОП обр. 1930 г.
Пулемёты	2 × 7,62-мм ДТ, 3276 патронов
Подвижность
Тип двигателя	Форд-АА, рядный 4-цилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	40
Скорость по шоссе, км/ч	?
Запас хода по шоссе, км	?
Тип подвески	зависимая, на листовых рессорах

БА-6С (сокращение от «Бронеавтомобиль 6-го типа снежный», в ряде источников обозначается также как «Кегресс снежный») — экспериментальный советский средний бронеавтомобиль межвоенного периода. При создании бронеавтомобиля применялось полугусеничное шасси перспективного грузового автомобиля НАТИ-3 (впоследствии получившего имя ГАЗ-АА «Кегресс») и бронекорпус и башня колёсного бронеавтомобиля БА-3. Однако в связи с отсутствием требуемых шасси работы по проекту так и не вышли из стадии чертежей.

История

Ещё в ходе Гражданской войны и войны с Польшей 1920—1921 годов Красная Армия с успехом применяла полугусеничные бронеавтомобили «Остин-Кегресс». Хотя производство этих машин началось лишь в 1919 году, сам проект, фигурально выражаясь, «достался большевикам в наследство» от Российской империи. Машины были выпущены небольшой партией в 12 экземпляров, однако применялись они достаточно активно и показали себя весьма положительно — полугусеничные броневики легко пробирались там, где колёсные машины вязли напрочь.

К 1932 году у Красной Армии уже имелись весьма адекватные для своего времени новые колёсные броневики БА-27 и БА-И, однако в парке полугусеничных машин на вооружении по-прежнему стояла горстка «Остин-Кегрессов», уже откровенно разваливавшихся от изношенности. Тем не менее, военные не торопились расставаться с боевым «антиквариатом» — ветераны прельщали прекрасной проходимостью. Поэтому когда в том же 1932 году эксперименты советских инженеров с полугусеничными шасси принесли первые результаты, военные немедленно заказали Ижорскому заводу, в числе прочего, и полугусеничную боевую машину. Предполагалось создать бронеавтомобиль, подобный БА-И, на переработанном шасси «Форд-АА». Правда, в 1932 году работы не продвинулись из-за и без того крайней загруженности завода, и перспективный броневик включили в перспективный план на 1934 год. В своем письме от 6 апреля 1932 года помощник начальника УММ РККА Г. Бокис сообщал:

<…>
Заказ № 9003214 — изготовление бронеавтомобиля «Форд-АА» с движителем «Кегресс» на Ижорском заводе, сумма 20000 руб. — работа аннулирована, бронеавтомобиль на шасси Кегресс включен в план 1934 года…

В 1934 году КБ Ижорского завода наконец приступило к разработке полугусеничного бронеавтомобиля. Параллельно велась разработка безрамного броневика на базе БА-3, при этом последний получил обозначение БА-5, а полугусеничная машина — БА-6С.

В протоколе технического совещания при КБ Ижорского завода от 19 июля 1934 года по последнему проекту содержится следующая информация:

<…>
ГАЗ-АА «Кегресс» — БА-6С (средний полугусеничный бронеавтомобиль на шасси ГАЗ-АА (снежный)). По договору УММ РККА с Ижорским заводом проект и рабочие чертежи будут готовы к 1 января 1935 г. Для ускорения испытаний в зимних условиях 1934-35 гг. возможно ограничиться выполнением технического проекта и по его утверждении в УММ КБС сможет выпустить детальные чертежи, по которым завод выполнит опытный образец к 15 декабря 1934 г.
Для реализации этого предложения УММ РККА необходимо передать Ижорскому заводу шасси ГАЗ-АА «Кегресс» и указания об укладке различного имущества, принадлежностей и инструмента на БА-6С.

К этому моменту времени в СССР уже было разработано два образца полугусеничных грузовиков — «Форд-АА Кегресс» и НАТИ-3, вот только ни один, ни другой серийно не производились — собственно, имелось лишь несколько «сырых» опытных экземпляров разной степени технического совершенства. Тем не менее, КБ Ижорского завода всё же приступило к разработке эскизного проекта БА-6С, используя данные корпуса БА-3 и полученные материалы по шасси НАТИ-3, которое было решено использовать в качестве базы бронеавтомобиля. К осени проект был готов, но шасси на заводе так и не материализовалось. В итоге, в 1934 году завод не смог изготовить опытный образец и работы передвинули на 1935 год.

Однако к этому времени КБ Ижорского завода уже разработало новый бронеавтомобиль на шасси ГАЗ-ААА, получивший обозначение БА-6. Во избежание путаницы проект полугусеничной бронемашины стал именовался в документах, как «„Кегресс“ снежный», однако за отсутствием шасси работы по нему не могли быть возобновлены и постепенно отошли на второй план. В итоге, в отчёте о выполнении заказов АБТУ РККА за 1935 год судьба машины была сформулирована следующим образом:

Работа снята, так как не решен вопрос о серийном производстве ГАЗ-АА «Кегресс».

Описание конструкции

О конструкции БА-6С данных практически нет. Вероятнее всего, броневик представлял собой готовый корпус бронеавтомобиля БА-3, скомбинированный с полугусеничным шасси НАТИ-3 с небольшими переделками обеих частей. Таким образом, визуально броневик представлял бы собой БА-3 с двумя качающимися ведущими гусеничными тележками вместо задних ведущих колес. Рамка каждой гусеничной тележки состояла из штампованных боковин, жёстко связанных опорной ступицей и поперечинами. На концах тележки между боковинами спереди размещалось ведущее колесо, а сзади — направляющее (ленивец). Между ними была балансирно подвешена система из четырех катков, закрытая кожухом. Использовалась резино-тканевая гусеница. Весь движитель балансирно подвешивался на полуосях заднего моста. Интересно, что позднее аналогичный движитель будет применён в полугусеничных грузовых автомобилях ЗИС-22 и ЗИС-42, а также опытном полугусеничном лёгком бронеавтомобиле БА-30.

Конфигурация корпуса, бронирование и вооружение целиком и полностью заимствовались у БА-3, а двигатель — у автомобиля ГАЗ-АА.

Оценка проекта

Поскольку данные о характеристиках БС-6С практически отсутствуют, сложно сказать, насколько удачной в итоге была бы такая машина. Определённо, применение полугусеничного движителя дало бы ощутимый выигрыш в проходимости, хотя максимальные динамические показатели, вероятно, снизились бы. Кроме того, подобная машина была бы сложнее в производстве и эксплуатации. Следует также иметь в виду, что в аналогичный период в РККА начали входить в употребление вездеходные гусеничные цепи «Оверолл», одевавшиеся на ведущие мосты средних трёхосных бронеавтомобилей и превращавших таким образом колёсные машины в полугусеничные

Литература

• Коломиец М. В. Средние бронеавтомобили Красной армии. — М.: ООО «Стратегия КМ», 2005. — 80 с. — (Фронтовая иллюстрация). — 3000 экз. — ISBN 5-901266-01-3.
• Коломиец М. В. Броня на колёсах. История советского бронеавтомобиля 1925—1945 гг. — М.: Яуза, Стратегия КМ, Эксмо, 2007. — 384 с. — (Советские танки). — 6000 экз. — ISBN 978-5-699-21870-7.

Ссылки

• [www.aviarmor.net/tww2/armored_cars/ussr/ba-6s.htm БА-6С/«Кегресс снежный»] (рус.). Aviarmor.net. Проверено 16 августа 2011. [www.webcitation.org/69RpdoCUK Архивировано из первоисточника 26 июля 2012].

Отрывок, характеризующий БА-6С

– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.