Беарнский дом

Беарнский дом (фр. Maison de Béarn, оксит. Ostau de Bearn) — знатный род, считающийся ветвью Гасконского дома, представители которого правили в виконтстве Беарн и графстве Бигорр в Гаскони. Также известен как династия Сантюля (фр. La dynastie Centulle).

Происхождение

Хартия Алаона сообщает, что у герцога Васконии Лупа III Сантюля было 2 сына: Сантюль Луп и Донат Луп (ум. 838/865). Аббат Монлезён в своей «Истории Гаскони» писал, что сын императора Людовика Благочестивого король Аквитании Пипин I, в подчинении которого находилась Васкония, предпринял поход против Лупа III Сантюля, в результате чего он был свергнут и отправлен в изгнание, а двое его сыновей получили некоторую часть отцовских владений. Сантюль Луп получил Беарн, став родоначальником Беарнского дома, а Донат Луп — графство Бигорр, став родоначальником Бигоррского дома.

Однако, поскольку существуют серьёзные сомнения в достоверности Хартии Алаона, то существуют сомнения в таком происхождении Беарнского и Бигоррского домов. Сеттипани считает, что у Лупа III был единственный сын Луп, который был отцом графа Пальярса и Рибагорсы Рамона I, Унифреда, Дадильдис, жены короля Памплоны Гарсии II Хименеса, и, возможно, Доната Лупа, графа Бигорра. Что до Сантюля, родоначальника Беарнского дома, Сеттипани хотя и указывает на родство его с Гасконским домом, но сомневается в его происхождении от Лупа III. Сейчас образование виконтства Беарн на основании нескольких актов о пожертвовании собственности монастырям относят к более позднему времени — к 864—880 году.

История рода

Виконты Беарна были вассалами герцогов Гаскони. О первых виконтах Беарна известно очень мало, а существование некоторых подвергается сомнению, поскольку они известны только по Хартии Алаона. Только в начале X века в одном из актов упоминается виконт Сантюль II (ум. ок. 940). Один из его потомков, Сантюль IV Старый (ум. 1058) значительно расширил свои владения, посредством брака присоединив соседнее виконство Олорон. Также вёл многочисленные войны со своими соседями. Наследовавший ему внук, Сантюль V Молодой (ум. 1090), увеличил самостоятельность Беарна. После присоединение Гаскони к герцогству Аквитания Сантюль формально стал вассалом герцога Аквитании, однако герцоги, нуждаясь в его поддержке, передали ему виконство Акс, а также сеньории Орт и Сали, а также освободили его от вассальной зависимости. При этом Сантюль чеканил деньги в своей столице Морлаасе, имел право созывать рыцарей в Беарне. Кроме того Сантюль был сторонником грегорианской реформы католической церкви, что обеспечило ему поддержку папского престола. В 1080 году он вторым браком женился на наследнице графства Бигорр, благодаря чему присоединил его к своим владениям. Также был присоединён и Монтане. Поддерживая дружеские отношения с королями Арагона, Сантюль принял участие в Реконкисте. В 1090 году он возглавлял беарнскую армию, отправившуюся в Арагон для того, чтобы помочь в осаде Уэски, однако по дороге был предательски убит.

После смерти Сантюля его владения были разделены. Бигорр унаследовал его старший сын от второго брака, Бернар III, а Беарн оказался под управлением сына от первого брака, Гастона IV (ум. 1131). При этом в отличие от графов Бигорра, считавшихся вассалами королей Арагона, Гастон продолжал оставаться независимым правителем. Он принял участие в Первом крестовом походе в составе окситанской армии, возглавляемой графом Тулузы Раймундом IV де Сен-Жиль. В этом походе он играл заметную роль, получив из-за этого прозвище Крестоносец. Также он продолжил союзническую политику отца по отношению к Арагону. Он женился на арагонской инфанте и участвовал в войнах короля Альфонсо I Арагонского против мавров. В 1110 году он помогал арагонцам в борьбе против эмиров Сарагосы, получив за это титул сеньора Барбастро, а в 1118 году принял деятельное участие в захвате их столицы, получив за это титул сеньора Сарагосы и пэра Арагонской короны. Однако перед смертью он завещал свои арагонские владения ордену Тамплиеров.

Сын и наследник Гастона, Сантюль VI, также участвовал в Реконкисте, однако в 1134 году он погиб, не оставив наследников, после чего Беарн унаследовала его сестра Жискарда. Она была замужем за Пьером II, виконтом де Габарре (де Габардан), род которого также выводили из Гасконского дома. Пьер умер до 1134 года, так что виконтом был признан Пьер, сын Пьера II и Жискарды. Поскольку он в это время был ещё несовершеннолетним, то Беарном первоначально управляли (как регенты) Талеза Арагонская, мать Жискарды (по крайней мере до 1136 года) и сама Жискарда. Только в 1147 году Пьер был признан совершеннолетним, после чего Жискарда отошла от управления. Однако после смерти Пьера в 1153 году Беарном от имени внука до своей смерти, случившейся в 1154 году, управляла Жискарда.

К Бигоррской ветви дома принадлежали 2 сына Сантюля V от второго брака. Старший из них, Бернар III, ставший графом Бигорра в 1090 году, был ещё несовершеннолетним, поэтому первое время графством управляла его мать, Беатрис. Он умер в 1113 году, не оставив сыновей, после чего графство унаследовал его младший брат, Сантюль II. Он, как и его сводный брат Гастон IV Беарнский, в 1097 году принял участие в первом крестовом походе, а позже участвовал в Реконкисте. Но в отличие от Гастона IV он не смог сохранить самостоятельность Бигорра, вынужденный принести вассальную присягу королю Арагона. Он умер в 1129 году, после чего Бигорр унаследовала его единственная дочь, ставшая последней представительницей ветви. Она вышла замуж за виконта Пьера II де Марсан, принеся ему в качестве приданого Бигорр.

Генеалогия

Луп III Сантюль Баск (ум. после 819) герцог Васконии 818/819—819/823

Сантюль Луп, виконт де Беарн, родоначальник Беарнского дома

Донат Луп, граф де Бигорр, родоначальник Бигоррского дома

Сантюль I, виконт де Беарн

Луп Сантюль (ум. ок. 905), виконт де Беарн

Сантюль II (ум. ок. 940), виконт де Беарн с ок. 905

Гастон I (ум. ок. 980), виконт де Беарн с ок. 940

Сантюль III (ум. 1004), виконт де Беарн с ок. 980, виконт д'Оларон с ок. 1002

Гастон II (ум. до 1022), виконт де Беарн с ок. 1004

Анер II Луп (ум. после 1009), виконт д'Олорон

Сантюль IV Старый (ум. 1058), виконт де Беарн с до 1022, виконт д'Оларон с ок. 1045

Ангела

N (ум. до 1038)

Роже (ум. после 1045) виконт де Габарре

Адела, возможно дочь Жеро I Транкалеона, графа д'Арманьяк или Арно II, виконта де Ломань

Гастон III (ум. 1054), виконт де Беарн (соправитель отца)

Раймон Сантюль (ум. после 1055)

Ориоль Сантюль (ум. после 1070), сеньор де Кларак, д'Игон, де Бодре, де Боей и д'Ога

Пьер I Роже (ум. 1097) виконт де Габарре

Жисла

Сантюль V Молодой (ум. 1090), виконт де Беарн с 1058, граф де Бигорр с 1080, виконт д'Акс, сеньор Орта и Сали

Беатрис I (ум. после 1095) графиня де Бигорр с 1080 дочь Бернара II де Каркассон, графа де Бигорр

Олива (ум. после 1088)

Режина муж: с ок. 1055 Раймон Эзи (ум. после 1095) сеньор де Бале

Арто (ум. 1086)

Арно (ум. до 1095)

Бельарда

Текла муж: с ок. 1070 Оже II де Мирамон (ум. до 1100) виконт де Турсан

Гастон IV Крестоносец (ум. 1130), виконт де Беарн с 1090, сеньор Барбастро с 1110/1113, сеньор Сарагосы с 1118

Тереза Арагонская (ум. после 1055), регент Беарна 1134—1136, дочь Санчо Рамиреса, сеньора де Айбар

Бернар III (ум. 1113), граф де Бигорр с 1090

Амабль дочь Бернара Атона IV, виконта Безье

Сантюль II (ум. 1129), граф де Бигорр с 1113

Эстефания дочь Рамона Беренгера III, графа Барселоны

Раймон Арно II (ум. ок. 1167) виконт де Дакс

Пьер II (ум. 1118/1134), виконт де Габарре с 1097

Жискарда (ум. 1154), виконтесса де Беарн с 1134

Сантюль VI (ум. 1134), виконт де Беарн с 1130

дочь муж: N д'Альбре

Беатрис II (ум. 1148), графиня де Бигорр с 1129

Пьер II (ум. 1163), виконт де Марсан, граф де Бигорр с 1129

виконты де Беарн и де Габарре из дома де Габарре

графы де Бигорр и виконты де Марсан из дома де Марсан

Правители из Беарнского дома

Виконты Беарна

• ??? — ???: Сантюль Луп, виконт де Беарн
• ??? — ???: Сантюль I, виконт де Беарн
• ??? — ок. 905: Луп Сантюль (ум. ок. 905), виконт де Беарн, сын предыдущего
• ок. 905 — ок. 940: Сантюль II (ум. ок. 940), виконт де Беарн с ок. 905, сын предыдущего
• ок. 940 — ок. 980: Гастон I (ум. ок. 980), виконт де Беарн с ок. 940, сын предыдущего
• ок. 980 — ок. 1004: Сантюль III (ум. ок. 1004), виконт де Беарн с ок. 980, виконт д'Олорон (Сантюль I) с 1002, сын предыдущего
• ок. 1004 — до 1022: Гастон II (ум. до 1022), виконт де Беарн с ок. 1004, сын предыдущего
• до 1022 — 1058: Сантюль IV Старый (ум. 1058), виконт де Беарн с до 1022, виконт д'Олорон (Сантюль II) с ок. 1045, сын предыдущего
  • 10??—1054: Гастон III (ум. 1054), виконт де Беарн (соправитель отца), сын предыдущего
• 1058—1090: Сантюль V Молодой (ум. 1090), виконт де Беарн с 1058, граф де Бигорр (Сантюль I) с 1080, виконт д'Акс, сеньор Орта и Сали, сын предыдущего
• 1090—1130: Гастон IV Крестоносец (ум. 1130), виконт де Беарн с 1090, сеньор Барбастро с 1110/1113, сеньор Сарагосы с 1118, сын предыдущего
• 1130—1134: Сантюль VI (ум. 1134), виконт де Беарн с 1130, сын предыдущего
• 1134—1154: Жискарда (ум. 1154), виконтесса де Беарн с 1134, сестра предыдущего

  муж: Пьер II (ум. 1118/1134), виконт де Габарре (Габардан) с 1097

Графы Бигорра

• 1080—1090: Сантюль I Молодой (ум. 1090), виконт де Беарн (Сантюль V) с 1058, граф де Бигорр с 1080
• 1090—1113: Бернар III (ум. 1113), граф де Бигорр с 1090, сын предыдущего
• 1113—1129: Сантюль II (ум. 1129), граф де Бигорр с 1113, брат предыдущего
• 1129—1148: Беатрис II (ум. 1148), графиня де Бигорр с 1129, дочь предыдущего

  муж: Пьер II (ум. 1163), виконт де Марсан, граф де Бигорр с 1129

См. также

• Гасконский дом
• Бигоррский дом
• Виконтство Беарн
• Виконтство Олорон
• Графство Бигорр

Литература

• Monlezun, Jean Justin. [books.google.com/books/pdf/Histoire_de_la_Gascogne.pdf?id=sHW_kCR87l8C&output=pdf&sig=KDJUp8tgj00AvnNhQuhkFl1Daow Histoire de la Gascogne] = Histoire de la Gascogne depuis les temps les plus reculés jusqu'à nos jours. — J.A. Portes, 1846—1850. (фр.) ([armagnac.narod.ru/Monlezun/Monl_G.htm русский перевод])
• Pierre Tucoo-Chala. Quand l'Islam était aux portes des Pyrénées. — Biarritz: J&D Editions, 1994. — 285 p. — ISBN 2-84127-022-X.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/GASCONY.htm#_Toc206814899 VICOMTES de BEARN] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 26 ноября 2009. [www.webcitation.org/61HMj9nw3 Архивировано из первоисточника 28 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Беарнский дом

– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.