Дом Грайи

Дом Грайи или Гральи (фр. Maison de Grailly) — знатный средневековый французский род, представитель которого правили в ряде феодальных владений в Лангедоке и Гаскони. Поскольку одна из ветвей рода унаследовала в конце XIV века графство Фуа, приняв при этом прозвание Фуа, то род также известен под названием Фуа-Грайи фр. Maison de Foix-Grailly.

История

Первым достоверно известным представителем рода был Нантельм I де Грильи, который владел замком Грильи в области Же около Женевского озера на территории современного французского департамента Эн. Генеалогия первых представителей рода весьма отрывочна и неполна. Они владели землями на территории графств Савойя и Во (в современной Швейцарии).

Около 1250 года Жан I де Грайи (ум. 1303) перебрался в Гасконь, поступив на службу к королю Англии Генриху III, от которого получил владения и титулы виконта Кастийона и сеньора Лангона. Позже король Эдуард I отобрал эти владения, но даровал титул виконта Беножа и ряд других владений. Бенож с этого момента становится главным местопребыванием сеньоров Грайи. В 1266—1268 и 1273—1286 годах Жан I де Грайи был сенешалем Гаскони, а в 1295—1298 годах — ректором Венессенского графства, принадлежавшего папам римским. Под его руководством было заложено множество бастид (к примеру бастида Пюигийем), которые должны были обеспечить не только оборону, но и административное управление Аквитанией. Жан неоднократно выполнял различные дипломатические поручения английских королей при дворах европейских правителей. Внук Жана I, Пьер II (ум. 1356) посредством брака получил титул капталя де Бюш, а его мать была потомком прежнего виконта Кастийона и Беножа, благодаря чему Кастийон вернулся в род Грайи.

Старший сын Пьера II от первого брака — Жан II де Грайи (ум. ок. 1343) в 1339 году отличился в одном из сражений начавшейся Столетней войны. В качестве награды за службу он получил графство Бигорр, захваченное англичанами. Его сын Жан III де Грайи (1331—1376) был ближайшим соратником Эдуарда Чёрного Принца, наследника короля Англии Эдуарда III, и крупным английским военачальником в Столетней войне. Жан III умер в 1376 году, не оставив наследников.

Владения Жана III (за исключением Бигорра, отвоёванного в 1370 году французами), унаследовал Аршамбо де Грайи (ум. 1413), младший сын Пьера II. А после смерти в 1397 году графа Матье де Фуа, его владения унаследовала Изабелла де Фуа, сестра Матье, и её муж Аршамбо де Грайи. В состав этих владений входили графство Фуа в Лангедоке, а также виконтства Беарн, Габардан и Марсан в Гаскони виконства Кастельбон и Сердань, сеньории Монкада и Кастельвьель в Каталонии, а также сюзеренитет (совместно с епископами Урхеля) над Андоррой. Первоначально Аршамбо, который как и его отец и брат был сторонником англичан, отказался признать сюзеренитет короля Франции Карла VI за Беарн. Но после того французские войска вторглись в Беарн, в 1402 году Аршамбо вместе с сыновьями принёс присягу Карлу VI.

Сыновья Аршамбо и Изабеллы приняли родовое именование Фуа.

Ветвь графов Фуа

Старший из сыновей Аршамбо де Грайи и Изабеллы де Фуа, Жан I де Фуа (1382—1436), унаследовал титулы графа Фуа, виконта Беарна, Габардана, Марсана, Кастельбона и Сердани. Будучи одновременно вассалом королей Англии и Франции, он, подобно многим южнофранцузским сеньорам, лавировал между ними, пока в 1422 году не выбрал французскую сторону, присягнув королю Карлу VII, который в 1425 году отдал Жану Бигорр, а в 1434 году назначил командующим в Лангедоке и Гиени. Из его четырёх младших братьев Гастон стал родоначальником ветви Фуа-Кандаль, Аршамбо (ум. 1419) оставил только одну дочь. Третий сын Аршамбо, Матье (ум. 1453), который посредством брака унаследовал графство Комменж и удержал его и после смерти жены, однако после его смерти Комменж был присоединён к французской короне. От второго брака Матье имел двух дочерей. Также у него было двое незаконнорожденных детей, из которых сын, Жан, был епископом Дакса и Комменжа. Младший из сыновей Аршамбо, Пьер (1386—1464) был архиепископом Арля и кардиналом.

Граф Жан I де Фуа от второго брака с Жанной д’Альбре, дочерью коннетабля Карла I д’Альбре сыновей. Кроме того, у него было ещё четверых незаконнорожденных детей. Младший из сыновей, Пьер, стал родоначальником ветви Фуа-Лотрек. Из незаконнорожденных сыновей Жана I, Бернар де Беарн был сенешалем Фуа и стал родоначальником побочной ветви Беарн-Жердерест.

Старший сын Жана I, Гастон IV де Фуа (1423—1472) был военачальником на службе у короля Франции Карла VII. Он в 1439 году был генерал-лейтенантом французских сил в Гиени, позже участвовал в завоевании Гиени. В 1458 году король Карл VII даровал Гастону титул пэра Франции. Гастон IV был женат на Элеоноре Арагонской, дочери короля Наварры Хуана. В 1455 году Хуан назначил Элеонору наследницей Наварры в обход законного наследника, Карла Вианского. После этого Гастон много времени стал проводить в Наварре, где король Хуан, унаследовавший в 1458 году ещё и Арагон, Сицилию и Неаполь, назначил его генерал-лейтенантом. После смерти в 1461 году Карла Вианского Арагон охватила гражданская война. Желая извлечь из неё пользу, король Франции Людовик XI решил перетянуть Гастона на свою сторону, для чего он женил свою сестру Мадлен на старшем сыне и наследнике Гастона IV — Гастоне Младшем, принце Вианском. Однако вскоре отношения между Гастоном IV и королём Людовиком XI, который стал опасаться возросшего могущества графа Фуа, ухудшились. В итоге Людовик поддержал восстание Гастона Младшего и добился того, чтобы король Хуан смести Гастона IV с поста генерал-лейтенанта Наварры. В 1470 году умер Гастон младший, оставив двух малолетних детей — Франциска Феба и Екатерину. Опеку над детьми король Людовик XI в обход Гастона IV доверил своей сестре Мадлен. В результате недовольный Гастон сблизился с братом Людовика Карлом Беррийским и герцогом Бургундии Карлом Смелым, враждовавших с королём. Кроме того Гастон выдал свою дочь Маргариту за герцога Бретани Франциска II, также враждовавшим с Людовиком. Однако после смерти Карла Беррийского 14 мая 1472 года больной Гастон IV бежал в Наварру к Хуану II, где и умер. Вдова Гастона IV, Элеонора Арагонская после смерти отца в январе 1479 года стала королевой Наварры, но умерла через 2 недели. Новым королём был признан внук Элеоноры — Франциск Феб, унаследовавший после смерти деда все его титулы. Ему в тот момент было 12 лет, поэтому он правил под регентством матери, находившаяся под сильным влиянием короля Людовика XI. В качестве короля его поддержали Грамоны и связанная с ними часть наваррской аристократии. Бомонты, как обычно, заняли противоположную Грамонам позицию, поддержав кандидатуру арагонского короля Фердинанда II (сына покойного короля Хуана от второго брака); к ним примкнули аристократы, не желавшие мириться с французским вмешательством в дела Наварры. Все попытки Мадлен помирить противоборствующие партии были безуспешны.

В 1483 году Франциск был отравлен. Его владения унаследовала сестра, 15-летняя Екатерина де Фуа. Регентство за собой сохранила Мадлен. Однако наследование короны оспорил её дядя, Жан де Фуа (после 1450—1500), виконт Нарбонны. Жан был третьим сыном графа Гастона IV, унаследовав титул виконта Нарбонны. Женившись на Марии Орлеанской, сестре короля Людовика XII, Жан в качестве приданого получил графство Этамп и стал верным соратником Людовика. Жан де Фуа ссылался на салический закон, по которому женщины не имели права наследования. Хотя этот закон никогда не применялся в Наварре, разразилась гражданская война, в которой активное участие принимали роды Бомонтов и Грамонов. Желая найти союзников, Мадлен в 1484 году выдала Екатерину замуж за Жана д’Альбре, ставшего королём Наварры под именем Иоанна III. Претензии же Жана активно поддерживал король Франции. Война закончилась только в 1497 году Тарбским миром, по которому Жан де Фуа отказался от прав на наваррскую корону.

У Жана от брака с Марией Орлеанской было двое детей. Сын, Гастон де Фуа (1489—1512), в 1506 году обменял Этамп и Нарбонну королю на Немурское герцогство, став, таким образом, пэром Франции. Во время войны Камбрейской лиги Гастон проявил себя как талантливый полководец, одержав несколько побед в Италии, но в 1512 году погиб в битве при Равенне. Женат он не был, детей не оставил. Его сестра Жермена де Фуа (1488—1538) в 1505 году вышла замуж за короля Арагона Фердинанда II, овдовевшего после смерти Изабеллы I Кастильской. В 1512 году Фердинанд, прикрываясь её правами на наваррский трон, оккупировал большую часть Наварры.

Из других сыновей Гастона IV второй, Пьер де Фуа (1449—1490) был епископом Ванна, а потом — архиепископом Арля и кардиналом. Младший из сыновей Гастона IV, Жак (ок. 1469—1500) носил титул графа де Монфор. Он оставил единственного законнорождённого сына Жана, избравшего духовную карьеру, а также двух незаконнорожденных сыновей. Из них Фредерик (ум. 1537) был сеньором Алменеша и имел только дочь, а второй — Жак (ум. 1535) был сначала епископом Олорона, а затем — Лескара.

Из дочерей Гастона Мария была замужем маркграфом Монферрата Гульельмо X. Следующая дочь, Жанна, была выдана замуж за графа Жана V д’Арманьяк. Третья дочь, Маргарита, была замужем за бретонским герцогом Франциском II. Дочь Маргариты Анна Бретанская, наследница Бретани, была королевой Франции. Четвёртая дочь Гастона IV, Екатерина, вышла замуж за своего родственника Гастона II де Фуа-Кандаль. Ещё две дочери умерли детьми.

Ветвь Фуа-Кандаль

Родоначальником ветви стал младший сын Аршамбо де Грайи, Гастон I де Грайи (ум. после 1455), который унаследовал от отца титулы капталя де Бюша, сеньора де Гальи, графа де Бенож и де Лонгвиль. Подобно своим предкам, он держался в Столетней войне стороны англичан. Его сын Жан де Фуа, женился на сестре Уильям де Ла Поль, 1-го герцога Саффолка, и был пожалован английским королём в кормление третьим по величине городом Камбрии, Кенделом, с титулом графа. Его сын, Гастон II, отъехал во Францию, где продолжил именовать себя графом Кенделом (на французский манер — де Кандалем).

Гастон II де Фуа-Кандаль был женат дважды — на Екатерине де Фуа (дочери Гастона IV де Фуа) и Изабелле д’Альбре (сестре короля Наварры Жан д’Альбре). От этих браков у него родилось пять сыновей, из которых один занимал архиепископскую кафедру в Бордо, другой — епископскую в Каркассоне. Из его дочерей старшая, Анна де Фуа, — королева Венгрии, мать короля Лайоша II, а младшая, Луиза, — графиня д’Эпинуа, мать 1-го принца Эпинуа.

В конце XVI века род Фуа-Кандалей разделился на две линии, старшую (графскую) и младшую (сеньоры Виллефранша). Последний из графов Кандалей, Анри, — автор трудов по античной истории, изобретатель так называемой Кандалевой водицы, управлял от имени короля городом Бордо, но впоследствии перешёл в кальвинизм и погиб в битве с католиками у Соммьера (1572 год). От брака с дочерью коннетабля Анна де Монморанси у него остались две дочери, из которых старшая была выдана замуж за королевского любимца Эпернона. Последний добился заточения её сестры в монастыре и присвоил наследство Фуа-Кандалей; впоследствии герцогами де Фуа себя именовали его дети.

Ветвь Фуа-Лотрек

Родоначальником ветви стал младший сын графа Жана I де Фуа — Пьер де Фуа (ум. 1454), виконт де Лотрек (в Лангедоке). Его внучка Франсуаза де Шатобриан — возлюбленная короля Франциска I, который особо отличал и её брата, Оде. Несмотря на посредственный полководческий талант, последний дослужился до маршальского жезла. Он умер в Неаполе от чумы в 1527 году, оставив единственную дочь, Клод, наследницу Лотрека. Её первым мужем был Ги XVI де Лаваль, вторым — Шарль де Люксембург, виконт де Мартиг.

Ветвь Фуа-Рандан

Родоначальником ветви был Жан де Фуа, второй сын Жана де Фуа-Кандаль. Его потомки обзавелись владениями в Дордони и Провансе — маркизатом Тран, графствами Гурсон и Ле-Флё, виконтством Мёй. Жан Батист Гастон де Фуа, граф дю Флё, рано погибший в бою, оставил вдовой маркизу де Сеннесе из рода Боффремонов — дочь воспитательницы Людовика XIV из рода Ларошфуко. Её имение Рандан король возвысил до степени герцогства, а она передала его внукам из рода Фуа. Двое этих внуков (оба бездетные) — последние представители рода Фуа и герцоги де Рандан.

Ветвь Беарн-Жердерест

Родоначальником ветви был Бертран де Беарн, сенешаль Фуа, незаконнорожденный сын графа Жана де Фуа. От двух сыновей Бертрана пошло 2 линии рода. Старший, Пьер де Беарн, получил титул барона де Муассен. Он оставил двух сыновей. Старший, Франсуа де Беарн, унаследовал титул барона де Муассен, а также был сенешалем Марсана. У него была только дочь, Франсуаза, вышедшая замуж за Этьена Арно д’Альбре. Потомство оставил младший брат Франсуа — Роже де Беарн.

Младшая линия рода пошла от второго сына Бертрана — Жана I де Беарн, сеньора де Сен-Морис. Последней представительницей линии была внучка Жана I — Жанна, дама де Сен-Морис, которая вышла замуж за Франсуа де Галларда, барона де Брассак.

Генеалогия

Точную генеалогию первых поколений рода восстановить по первичным источникам невозможно. Однако существуют разные реконструкции.

Нантельм I де Грильи (ум. после 1126)

Пьер де Грайи (ум. после 1215)

• Аймон де Грайи
• Жан де Грайи

Нантельм де Грайи

• Жан де Грайи (ум. после 1245)

Жеро де Грильи (жил в 1070—1120-х годах), шевалье

• Жан I де Грильи (жил в 1100—1150-х годах), шевалье, сеньор де Грильи
  • Жан (Жаннин) II де Грильи (жил в 1164—1194 годах), шевалье, сеньор де Грильи
    • Пьер I де Грильи (жил в 1200—1250-х годах), шевалье, сеньор де Грильи и де Ролль
      • Жиллермина де Грайи (ум. после 1225); муж: Гильом Руссель де Сен-Симфорьен (ум. после 1220)
      • Жан I де Грайи (ум. 1303), сеньор де Грайи. Его потомство см. ниже.
      • Журден де Грайи (ум. после 1250); муж: Бертран де Шамон (ум. после 1310)

Потомки Жана I де Грайи

Жан I де Грайи (ум. 1303), сеньор де Грайи, виконт де Кастийон и де Бенож, сеньор де Жюрсон, де Фле, де Шеле, дю Пи де Шелю, де Сен-Круа де Вильягран, де Рол и де Лаво, сенешаль Гаскони в 1266—1268, 1273—1286 годах; жена: Беатрис Руссель де Сен-Симфорьен

• Пьер I де Грайи (1255/1260 — 1288/март 1290); 1-я жена: с ок. 1285 Талезия де Бувиль (ок. 1265—1285/1287); 2-я жена: с ок. 1287 Руж де Астарак (ок. 1255 — ?), дочь Бернара IV, графа д’Астарак
  • (от 1-го брака) Катрин де Грайи (1285—1340); 1-й муж: с 1299 Журден де Л’Иль-Журден (ум. 1323), сеньор де Сен-Базель и де Ландеррон; 2-й муж: с 1326 Арно де Дюрфор (1295—1339)
  • (от 2-го брака) Пьер II де Грайи (ок. 1285/1290 — 1356), сеньор де Грайи, де Шеле, де Сен-Круа де Вильягран, де Лангон, де Фле, капталь де Бюш (по праву жены); 1-я жена: с 1 сентября 1307 Ассалида де Бордо (1283/1290 — до 1328), капталина де Бюш, дама де Пи-Полен и де Кастельно-дю-Медок, дочь Пьера V Эмануэ, капталя де Бюш, вдова Бертрана де Л’Иль-Журден, сеньора де Мовезин; 2-я жена: с 31 декабря 1328 Эрембурга де Перигор (ок. 1310 — ?), дочь Эли IX Тайлерана, графа Перигора, и Брюнисельды де Фуа, вдова Жака де Ла Вье де Вильемюра
    • (от 1-го брака) Жан II де Грайи (ок. 1310—1343), капталь де Бюш, виконт де Кастильон и де Бенож, сеньор де Грайи, де Фле де Пи-Полен, де Сен-Круа де Вильягран, де Рол, де Лангон и де Кастельно-дю-Медок; жена: с 3 марта 1328 Бланка де Фуа (ок. 1240 — около 7 августа 1343), дочь графа Гастона I де Фуа и Жанны д’Артуа
      • Гастон де Грайи (1330—1362), капталь де Бюш, виконт де Кастильон и де Бенож, сеньор де Грайи, де Фле де Пи-Полен, де Сен-Круа де Вильягран, де Рол, де Лангон и де Кастельно-дю-Медок
      • Жан III де Грайи (1331 — 7 сентября 1376), граф де Бигорр с 1339, капталь де Бюш, виконт де Кастильон и де Бенож, сеньор де Грайи, де Фле де Пи-Полен, де Сен-Круа де Вильягран, де Рол, де Лангон и де Кастельно-дю-Медок с 1362, коннетабль Гиени; жена: с 5 декабря 1350 Роза д’Альбре (до марта 1341 — ?), дочь Бернара Эзи V д’Альбре и Маты д’Арманьяк
      • Маргарита де Грайи
    • (от 1-го брака) Брюнисельда де Грайи (ок. 1315—1374); муж: с 14 августа 1345 Беро II д’Альбре (ум. после 24 декабря 1374), сеньор де Рион
    • (от 1-го брака) Жанна де Грайи (ок. 1315 — ?); муж: с 1331 Сенебрюн де Леспарр
    • (от 2-го брака) Аршамбо де Грайи (1330/1345 — 23 февраля 1413), виконт де Шатильон и барон де Жюрсон с 1356, капталь де Бюш, виконт де Кастильон и де Бенож, сеньор де Грайи, де Фле де Пи-Полен, де Сен-Круа де Вильягран, де Рол, де Лангон и де Кастельно-дю-Медок с 1376, граф де Фуа, виконт де Беарн, де Габардан, де Марсан, де Кастельбон и де Сердань, сеньор де Монкада и де Кастельвьель с 1397 (по праву жены); жена: с 1381 Изабелла де Фуа (до 2 ноября 1361—1476), графиня де Фуа, виконтесса де Беарн, де Габардан, де Марсан, де Кастельбон и де Сердань, дама де Монкада и де Кастельвьель с 1397, дочь Роже Бернара II де Фуа, виконта де Кастельбон, и Жероды де Навалье
      • Фуа-Грайи
    • (от 2-го брака) Бланка де Грайи
    • (от 2-го брака) Гастон де Грайи
    • (от 2-го брака) Жанна де Грайи
    • (от 2-го брака) Розетта де Грайи (ок. 1335 — ?); муж: Эмери III де Ла Рошфуко (после 1309 — 16 сентября 1362), сеньор де Мартон,
    • (от 2-го брака) Роже де Грайи де Кастильон (1340/1345 — до 1403), сеньор де Лалан
      • Грайи-Кастильон
    • (незаконнорожденный) Бернар де Бенож, бастард де Грайи
  • (от 2-го брака) дочь; муж: Оливье II Ашар (ум. после 1345)
• Этьен де Грайи (ум. 1303)
• Жеро де Грайи (ум. 1307)
• Жан де Грайи (ум. 1322), сеньор де Лангон, де Фле и де Жюрсон

См. также

• Дом Фуа
• Дом Фуа-Каркассон

Литература

• Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/TOULOUSE%20NOBILITY.htm#_Toc255726466 Seigneurs de Grailly] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 25 февраля 2012.
• [www.foixstory.com Histoire biographique des comtes de Foix] (фр.). Проверено 25 февраля 2012. [www.webcitation.org/66gp0hEXT Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].
• [racineshistoire.free.fr/LGN/PDF/Grailly_captals-de-Buch.pdf Grailly - les Captals de Buch] (фр.). Racines & Histoire : Lignages, Filiations, Territoires féodeaux, Biographies. Проверено 25 февраля 2012. [www.webcitation.org/67vbHLg4U Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Дом Грайи

– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: