Генрих II (король Наварры)
Генрих II д'Альбре фр. Henri d'Albret<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> | ||
| ||
---|---|---|
1517 — 1555 | ||
(под именем Генрих (Энрике) II) | ||
Предшественник: | Жан III д'Альбре, Екатерина I де Фуа | |
Преемник: | Жанна III д'Альбре | |
| ||
1516 — 1555 | ||
(под именем Генрих I) | ||
Предшественник: | Жан II д'Альбре, Екатерина I де Фуа | |
Преемник: | Жанна д'Альбре | |
| ||
1517 — 1555 | ||
(под именем Генрих I) | ||
Предшественник: | Жан III д'Альбре, Екатерина I де Фуа | |
Преемник: | Жанна д'Альбре | |
| ||
1522 — 1550 | ||
(под именем Генрих I) | ||
Предшественник: | Ален д'Альбре | |
| ||
1522 — 1550 | ||
(под именем Генрих I) | ||
Преемник: | Жанна д'Альбре | |
| ||
1527 — 1549 | ||
(под именем Генрих I) | ||
Соправитель: | Маргарита Наваррская (1509 — 1549) | |
Предшественник: | Карл II Алансонский | |
Преемник: | Жанна д'Альбре | |
Рождение: | 18 апреля 1503 Сангуеза | |
Смерть: | 25 мая 1555 (52 года) Ажетмо | |
Место погребения: | Лескарский собор | |
Род: | Альбре | |
Отец: | Жан д'Альбре | |
Мать: | Екатерина де Фуа | |
Супруга: | Маргарита Наваррская | |
Дети: | Жанна III, Жан (Хуан) |
Генрих (Энрике) II Наваррский или Генрих д'Альбре (фр. Henri II de Navarre, фр. Henri d'Albret, исп. Enrique II de Navarra 18 апреля 1503, Сангуеза — 25 мая 1555, Ажетмо) — король Наварры с 1517 года из династии Альбре, сын короля Жана (Хуана) III д'Альбре и королевы Екатерины де Фуа.
Содержание
Биография
После смерти отца в 1516 году Генрих унаследовал его личные владения — графство Перигор и виконтство Лимож. После смерти матери в 1517 году Генрих под именем Генрих II стал королём Наварры, а также унаследовал графства Фуа и Бигорр, а также виконтство Беарн. Однако король Арагона Фердинанд II ещё в 1512 году захватил большую часть Наварры и присоединил её к Арагону. Реально в управление Генрих получил только Нижнюю Наварру. Кроме того, после смерти деда, Алена Великого, Генрих унаследовал родовую сеньорию Альбре. В 1521 году Генрих попытался военным путём возвратить захваченную часть Наварры, но результата это не принесло.
Генрих продолжил политику отца по сближению с Французским королевством. В 1523 году он сблизился с королём Франциском I. Он участвовал в армии Франциска битве при Павии в 1525 году против императора Карла V, в которой попал вместе с Франциском в плен. Однако том же году Генрих бежал из плена, что добавило ему престижа.
В 1527 году Генрих женился на сестре Франциска I, Маргарите, принёсшая ему в качестве приданого графство Арманьяк. Двор его жены в городе Нерак стал одним из центров литературы, науки и искусства Западной Европы.
В 1548 году Генрих выдал свою единственную дочь и наследницу, Жанну, замуж за герцога Антуана де Бурбона.[1]
В 1550 году сеньория Альбре получила статус герцогства.
Генрих умер 25 мая 1555 года в течение своего паломничества к могиле святого Жирона в гасконском Ажетмо и был похоронен в родовой усыпальнице королей Наварры в соборе Лескар. Все его владения унаследовала дочь Жанна.
Брак и дети
Жена: с 24 января 1527 года Маргарита Ангулемская (11 апреля 1492 — 21 декабря 1549), дочь Карла Орлеанского, графа Ангулема и Перигора
- Жанна (Хуана) III (7 января 1528 — 9 июня 1572), королева Наварры с 1555; 1-й муж: с 13 июля 1541 года Вильгельм IV Клевский (1516-1592), герцог Клеве, Юлиха, Берга и Гелдерна (аннулирован в 1546 году).; 2-й муж: с 20 октября 1548 Антуан де Бурбон (1518-1562), герцог де Бурбон и Вандомский.
- Жан (Хуан) (после 1530 — в младенчестве)
Напишите отзыв о статье "Генрих II (король Наварры)"
Примечания
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/NAVARRE.htm#EnriqueIIdied1555 Сайт Foundation for Medieval: Генрих II д'Альбре] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Генрих II (король Наварры)
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.