Жан I де Фуа

Жан I, граф Фуа (фр. Jean I de Foix), также известен как Жан де Фуа-Грайли (1382 — 4 мая 1436) — граф Фуа и виконт Беарна с 1428 года, сын Аршамбо де Грайи и Изабеллы де Фуа. В 1412—1428 годах был соправителем матери.

Биография

Согласно договору, заключенному в Тарбе 10 мая 1399 года, родители Жана получили графство Фуа на условии отказа от союза с англичанами. Жан и один из его братьев отправились к французскому королевскому двору в качестве заложников.

В 1406 году Карл VI Французский признал Жана наследником графства Фуа. Он участвовал в нескольких военных операциях, в том числе в осаде Бордо в 1404—1405 годах. В 1409 году Жан сопровождал арагонского короля Мартина в Сардинской экспедиции против генуэзцев.

В 1402 году Жан женился на Хуане, старшей дочери наваррского короля Карла III. Она была признана наследницей наваррского трона, но умерла в 1413 году. Детей в этом браке не было.

В 1412 году, после смерти отца, Жан стал графом Фуа, но до 1428 года правил совместно с матерью.

Во время Столетней войны Жан де Фуа поддерживал то англичан, то французов, в зависимости от личной выгоды.

В 1415 году по соглашению с графом Арманьяка Бернаром VII Жан стал графом Бигорры. Этот титул был признан за ним французским королём в 1425 году. С 1416 года — губернатор Дофине, в 1425 году назначен губернатором Лангедока и получил виконтство Лотрек. Также он купил виконтство Вильмур.

Путём женитьбы на Хуане Урхельской, внучке арагонского короля Педро IV, вернул дому Фуа утраченные его дядей Матье владения Розан и Марторелл.

Жан де Фуа умер 4 мая 1446 года. Ему наследовал сын — Гастон IV.

Семья

Первый раз Жан де Фуа женился в 1402 году — на Хуане, наследнице Наварры. Детей не было. В 1422 году Жан женился на Жанне д’Альбре, дочери Шарля д’Альбре. У них было двое детей:

• Гастон IV (27 ноября 1422 — 25/28 июля 1472) — граф Фуа.
• Пьер (ум.1454) — виконт де Лотрек.

После смерти второй жены Жан де Фуа в 1436 году женился в третий раз — на Хуане, дочери Хайме II Урхельского и Изабеллы Арагонской. Детей у них не было.

У Жана де Фуа было четверо внебрачных детей от неизвестных любовниц:

• Изабелла (ум. 1486), с 1443 жена Бернара, барона де Кауна
• Бернар, сеньор де Жердерест
• Жан, барон де Миоссен, сенешаль Беарна
• Пьер, аббат монастыря Сен-Круа в Бордо.

Отрывок, характеризующий Жан I де Фуа

И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.