Нокиа
Город
Показать/скрыть карты
|
Но́киа (фин. Nokia; до 1938 года Северная Пирккала, фин. Pohjois-Pirkkala/Поһјоіс-Пірккала) — город в юго-западной Финляндии, неподалеку от Тампере. Население составляет 29,8 тыс. жителей (2007).
История
Известен тем, что в 1868 году здесь купил землю под свою вторую бумажную фабрику Фредрик Идестам, компания которого была в 1871 году переименована в Nokia Ab.
Название местности, как считается, происходит от старинного финского слова nois (множ. nokia), обозначавшее чёрного соболя, который когда-то водился в тех местах. Когда соболь исчез, это слово стало обозначать любого зверя с чёрным мехом, например куницу.
Экономика
В настоящее время в городе действует шинный завод компании Nokian, а также функционирует головное предприятие Nanso Group Oy — одной из крупнейших финских текстильных компаний[1].
Транспорт
Через город проходит ветка железной дороги Пори - Тампере.[2]
Города-побратимы
-
Блёндюоус, Исландия -
Мосс, Норвегия -
Карлстад, Швеция -
Хорсенс, Дания -
Орёл, Россия -
Силламяэ, Эстония -
Шарошпатак, Венгрия
Напишите отзыв о статье "Нокиа"
Примечания
- ↑ [yle.fi/novosti/novosti/article8512067.html Текстильная компания Nanso увольняет персонал.] // Сайт телерадиокомпании Yleisradio Oy. Служба новостей Yle. — 8 декабря 2015. (Проверено 12 декабря 2015)
- ↑ [yle.fi/novosti/novosti/article2378593.html Машинист погиб в результате столкновения двух товарных составов] // Сайт телерадиокомпании Yleisradio Oy. Служба новостей Yle. — 21 февраля 2011. (Проверено 6 апреля 2013)
Ссылки
- [www.nokiankaupunki.fi/ Официальный сайт города Нокиа]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Нокиа
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
