Осада Остенде

Осада Остенде
Основной конфликт: Нидерландская революция
«Осада Остенде» (Джон Тромбелл, 1786)
Дата	5 июля 1601 — 20 сентября 1604
Место	Остенде, нынешняя Бельгия
Итог	победа Испании
Противники
Республика Соединенных провинций Англия Испания
Командующие
Даниэль де Эртайн Френсис Вир Альбрехт VII Австрийский Амброзио Спинола
Силы сторон
40,000 пехоты 9,500 кавалерии 68,500 пехоты 12,000 кавалерии
Потери
30,000 погибло или ранено 15,000 захвачено в плен + 30,000 простых граждан 60,000 погибло или ранено

Осада Остенде — трехлетняя осада во время Нидерландской революции и одна из самых длинных осад в истории. Это была одна из самых кровавых битв войны и закончилась она победой Испании: «Испанцы атаковали не атакуемое, а голландцы защищали не защищаемое.»

Описывая битву как «длинный карнавал смерти», Амброзио Спинола принял командование испанскими войсками в 1603. Под его умелым управлением испанцы смогли прорвать внешнюю оборону Остенде и направили дула своих пушек на остатки города, заставив голландцев сдаться. К этому моменту испанцы потеряли почти 60,000 в окружении разрушенного города.

Руины и разруха от осады привели к переговорам о Двенадцатилетнем перемирии (1609—1621) между Испанией и Голландской Республикой.

Предыстория

В середине XVI века Остенде был одним из оплотов голландского восстания против испанского господства. Город занимал союзный голландцам английский гарнизон. Испанский губернатор Нидерландов Алессандро Фарнезе пытался осадить Остенде в 1583 году, но был вынужден снять осаду через три дня. К концу XVI века город был дополнительно укреплен несколькими фортами, в частности, Санкт-Изабелла (Mariakerke), Санкт-Клэр (Stene) и Санкт-Михелс (Konterdam).

Осада

Осада началась 5 июля 1601 года. Город благодаря оборонительным сооружениям и большим запасам продовольствия был способен выдержать трехлетнюю осаду. С моря Остенде поддерживал голландский флот, что не позволяло испанцам сомкнуть кольцо блокады вокруг города. Лишь в 1604 году ресурсы города иссякли и он был вынужден капитулировать 20 сентября. За время кровопролитной осады испанцы потеряли от 60 до 76 тысяч человек; защитники — 75-78 тысяч человек. Кроме того, десятки тысяч получили серьезные ранения и увечья. Город был полностью разрушен.

Литература

•  (нид.)Simoni, Anna E. C., The Ostend Story: Early Tales of the Great Siege and the Mediating Role of Henrick van Hastens (‘t-Goy-Houten: HES & De Graaf Publishers, 2003) ISBN 90-6194-159-8
•  (англ.)Routledge & Kegan Paul, Siege warfare: the fortress in the early modern world, 1494—1660‎.
•  (англ.)Lombaerde, P., «The fortifications of Ostend during the Great Siege of 1601—1604», Fort (Fortress Study Group), 1999, (27), pp93-112
•  (нид.)Thomas, Werner et al. — De Val van het nieuwe Troje : Het beleg van Oostende (1601—1604); Davidsfonds, Leuven; ISBN 90-5826-280-4

Ссылки

• [special.lib.gla.ac.uk/exhibns/month/mar2004.html Журнал Осады Остенде в Университете Глазго]

Отрывок, характеризующий Осада Остенде

«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.