Тритеизм

Тритеизм (Троебожие, греч. τριθεισμός) — трактовка христианского догмата о Троице, согласно которой Троица представляет собой не одного Бога в трёх лицах, а трёх Богов. Точка зрения высказывалась неоднократно в истории всех конфессий христианства, в частности, византийским богословом-монофизитом VI века Филопоном («три неких бога»). Идеи, трактуемые как тритеистские (о том, что три лица Троицы сидят «раздельно» на трёх престолах) есть в произведениях протопопа Аввакума (или по крайней мере, приписываемых ему).

Тритеизм не был принят ни в одной из исторически существовавших церквей и всеми ими считается ересью. Однако христианство часто обвиняется другими монотеистическими религиями (иудаизм, ислам) в тритеизме.

Мормонизм отрицает историческое учение о Троице, изложенное в Афанасьевском Символе Веры, и признаёт существование Божества, состоящего из трех Богов (Бога-Отца, Его Сына-Иисуса Христа и Святого Духа), единых в Своей цели, однако считать мормонизм «традиционной» христианской конфессией не следует; это в значительной части оригинальная религия. Следует заметить, что почти все писания мормонов (кроме «Книги Авраама», входящей в состав «Драгоценной Жемчужины»), в отличие от их современного богословия, придерживаются строгого монотеизма, граничащего с савеллианством.

Термин «тритеизм» иногда применяется и к другим триадам богов (например, Брахма, Вишну и Шива в индуизме).

Отрывок, характеризующий Тритеизм

Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.