Хилиазм

Хилиа́зм (от греч. χῑλιάς — тысяча), или милленари́зм (от лат. mille — тысяча и лат. annus — год) — богословское понятие (теория), представления в рамках христианской эсхатологии о «периоде торжества правды Божьей на земле», в котором Иисус Христос и христиане будут править миром на протяжении 1000 лет.

Как считают приверженцы хилиазма, по окончании Тысячелетнего царства наступит время Страшного суда, конца истории и установления будущего вечного состояния — под новым небом на новой Земле (Откр. 21:1). Некоторые из них считают, что между окончанием Тысячелетнего Царства и Страшным судом будет короткий период, в который состоится решающая битва с Сатаной.

Как отмечает историк религии и философ академик Л. Н. Митрохин, став «выражением мечты широких масс о земной справедливости и устранении социального зла», хилиазм на протяжении всей церковной истории вызывал неоднозначное отношение. Это учение нередко использовалось в политических целях, а дискуссия о нём порой принимала ожесточенный характер. В разные эпохи доминировали различные взгляды на Тысячелетнее Царство, начиная от буквального понимания и до самого утончённого спиритуалистического толкования.

В настоящее время различные варианты милленаризма (премилленаризм, постмилленаризм) получили распространение в некоторых поздних протестантских церквях (баптисты, адвентисты, пятидесятники, мессианские иудеи и другие конфессии, эсхатология которых испытала влияние диспенсационализма). В исторических церквях и классическом протестантизме преобладает амилленнаризм, однако присутствуют и другие формы хилиазма.

Нередко под милленаризмом в широком смысле понимают учение о периоде торжества правды Бога на земле.

Хилиазм и Библия

В Ветхом Завете

См. также: Мессианская эра

Наступление «Золотого века» предрекал ряд ветхозаветных пророков. Об этом пророчествовали Исайя (например, Ис. 2:2-4, Ис. 11:6-9, Ис. 16:4, Ис. 65:17-25 и пр.), Иезекииль (Иез. 40-48), Михей (Мих. 4:1) и другие.

В Ветхом Завете этот период описан как время счастья, здоровья и благоденствия (Ис. 35:5). Искупленные Господом возвратятся на Сион и вечная радость будет над головами их, они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся (Ис. 35:10, Ис. 51:11). В это время земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море (Ис. 11:9). Тогда будут дружить не только отдельные люди, но и целые народы, люди уже не будут учиться воевать (Ис. 2:4). Тогда будет восстановлено главенство человека в творении, которое он потерял из-за падения, и которое вновь обрел через смерть Иисуса Христа (Быт. 1:28, Быт. 3:17-19, Ис. 16:4, Пс. 20:4-6).

В премилленаризме мессианская эра отождествляется как с Тысячелетним царством, так и временем после Страшного суда (новым небом и новой землей). В амилленаризме, традиционном для католицизма, православия и «исторического протестантизма», мессианская эра отождествляется с «временем Церкви» (между первым и вторым пришествием Христа) или временем после второго пришествия Христа (новое небо и новая земля).

В Ветхом завете отсутствует понятие тысячелетнего царства, но встречается вечное царство (например, Дан. 2:44, Дан. 7:14).

В апокрифах

В период между написанием Ветхого и Нового Заветов, а также в 1 веке пророчества о мессианском Царстве на земле появляются все чаще — в апокрифах (в Книге Еноха, Апокалипсисе Варуха, Третьей Книге Ездры).

В Книге Откровение

В основе милленаризма лежит буквальное прочтение библейского пророчества:

И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело своё и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Откр. 20:4

Всего же в начале 20 главы Книги Откровение выражение «тысяча лет» (τὰ χίλια ἔτη) употребляется шесть раз:

1. 2 стих — Сатана скован на тысячу лет;
2. 3 стих — Сатана буден освобожден через тысячу лет;
3. 4 стих — суд, воскресение мёртвых и тысячелетнее царствование воскресших;
4. 5 стих — прочие умершие не воскресли, пока не прошла тысяча лет;
5. 6 стих — блаженство, святость и священство воскресших в первом воскресении;
6. 7 стих — освобождение Сатаны через тысячу лет.

Кроме этих пророчеств, с тысячелетним царством в хилиазме связываются отдельные ветхозаветные пророчества.

Основные концепции толкования Тысячелетнего Царства

В христианской Церкви существует три основных подхода к толкованию библейских стихов, в которых содержатся упоминания или намеки на Тысячелетнее Царство: премилленаризм, постмилленаризм, амилленаризм. Основой для расхождения стал вопрос, что именно в пророчестве из Книги Откровения следует толковать буквально, а что — символически. Эти подходы разделяются на две основные категории: хилиазм (иудохилиазм и премилленаризм) и хиллегоризм (постмилленаризм и амилленаризм). Хилиазм (от греч. χιλιας – тысяча) или милленаризм [или миллениализм] (от лат. mille – тысяча) – учение, в основе которого лежит буквальное толкование пророчества Откр 20:1-4 о тысячелетнем периоде царствования праведников со Христом. Хиллегоризм (от греч. χιλιας – тысяча; и αλληγορία – иносказание) – учение, в основе которого лежит переносное толкование пророчества Откр 20:1-4 о тысячелетнем периоде царствования праведников со Христом.

Премилленаризм

Сторонники премилленаризма верят, что Тысячелетнее Царство будет установлено после Второго пришествия Христа и связанного с ним времени Великой скорби для человечества. Христос будет править 1000 лет, телесно пребывая на Земле. Праведные воскреснут и будут царствовать вместе со Христом. По окончании тысячелетия произойдет непродолжительное по времени восстание Сатаны. Оно будет быстро подавлено, нечестивые умершие будут преданы суду. Вслед за этим наступит вечность.

Выделяют две основные формы премилленаризма:

1. диспенсационалистский премилленаризм или диспенсациональный;
2. исторический премилленаризм или классический.

В эсхатологии исторического премилленаризма видимому пришествию Иисуса Христа и восхищению Церкви предшествует великая скорбь, а в диспенсациональном премилленаризме отдельно от видимого второго пришествия выделяется невидимое восхищение Церкви, которое согласно их взглядам будем перед великой скорбью.

Также для диспенсационализма характерно стремление истолкования библейских пророчеств «настолько буквально, насколько это возможно».. Они считают, что Писание следует толковать буквально до тех пор, пока контекст определенно не покажет, что автор имел в виду обратное. Этот принцип особенно применяется для истолкования ветхозаветных пророчеств об Израиле. В отличие от исторического премилленаризма и амилленаризма пророчества об Израиле в Ветхом Завете в диспенсациональном премилленаризме рассматриваются как относящиеся к этническому Израилю, а не к духовному Израилю (Церкви). И поэтому, в отличие от богословов исторического премилленаризма (таких как Джордж Лэдд), основывающих свои взгляды только на Отк. 20:1-6, диспенсационалисты отождествляет с Тысячелетним Царством все пророчества Ветхого Завета о грядущей славе Израиля.

Известные представители исторического премилленаризма — Чарльз Сперджен, Джордж Лэдд (англ. George Ladd), диспенсационалистского — Джон Нельсон Дарби, Сайрус Скоуфилд.

В буквальном, хронологическом понимании премилленаризма, к премилленаристам могут относить адвентистов седьмого дня и свидетелей Иеговы, но эсхатология в богословии этих конфессий существенно отличается от учения диспенсационализма и исторического премилленаризма. Адвентисты седьмого дня отвергают возможность рая на земле до уничтожения греха и верят в Тысячелетнее Царство на небе, для всех спасенных, и рай на земле после создания нового неба и новой земли. Свидетели Иеговы отвергают восхищение Церкви на небо (за исключением 144 000) и учат о Тысячелетнем Царстве (рае на земле) после Армагеддона, но не после второго пришествия Христа (невидимого, по их учению).

Постмилленаризм

Приверженцы постмилленаризма полагают, что Миллениум (Тысячелетнее Царство) предшествует Второму пришествию Иисуса Христа. При этом собственно Миллениум обычно понимается не буквально как 1000 лет, а просто как продолжительный период времени.

Эсхатологическая идея Тысячелетнего Царства в представлении постмилленариев заключается в непрерывном росте влияния Евангелия на мир и обращении к Иисусу Христу всё большего числа людей. В результате христиане всё больше и больше будут менять мир к лучшему, общество всё более и более будет жить по законам Божьим, в результате чего на Земле и наступит тысячелетнее царство. Он окончится Вторым пришествием Христа, последним судом и созданием нового неба и новой земли. В качестве обоснования своей позиции, постмилленарии приводят отрывки из Библии, говорящие об успешном распространении Евангелия. Так, в Ветхом Завете (Пс. 46:1—10, Пс. 71:1—20, Пс. 99:1—5, Ис. 45:22—25, Ос. 2:23 и др.) ясно говорится, что все народы придут к познанию Бога. Сам Иисус не раз говорил, что до Его второго пришествия Евангелие будет проповедано во всем мире.

«Отцом» постмилленаризма считают писателя и богослова XVII века Дэниэла Уитби (англ. Daniel Whitby), который считал, что «Христос будет царствовать в мире, духовно управляя им через Свою Церковь и её проповедь евангельской вести». Эта идея получила большую популярность в XIX веке и в то время наглядно подтверждалась техническим прогрессом, ростом благосостояния, впечатляющими темпами христианизации мира. Две мировые войны, прошедшие в первой половине XX века, заметно подорвали популярность постмилленаристских взглядов.

В конце XX века в среде неохаризматического движения были сформированы варианты постмилленаризма, известные как «царство сейчас»/«царство настоящего времени» и «богословие власти». В данных концепциях высказывается мнение о скором установлении владычества Церкви над каждой сферой общественной жизни, создании политических «христианских правительств» в ключевых странах мира, искоренении антихристианских законов, окончательном исполнении Великого поручения и подготовки планеты ко «встрече со Христом». На постсоветском пространстве выразителем этих идей стал пастор Алексей Ледяев, автор книги «Новый мировой порядок».

Амилленаризм

Сторонники амилленаризма также понимают Тысячелетнее царство аллегорически. Они считают, что этот период длится в настоящее время, в эпоху воинствующей Церкви, с воскресением Христа и Его вторым пришествием. Амилленаристы считают, что в это время Сатана «скован», то есть его влияние на человечество очень ограничено. А Христос правит в сердцах христиан. Второе пришествие Христа ознаменует конец этого периода. Те, о ком в Книге Откровения сказано, что они будут править с Христом в течение тысячи лет — это умершие христиане, которые пребывают на небесах. В свою очередь, царствование Иисуса Христа в течение тысячелетия — не телесное, а небесное. Некоторые амилленаристы считают, что Христос вообще никогда, даже символически, не будет править на земле. Для них тысячелетнее Царство означает небесное правление Христа в вечности.

Амилленаризм и премилленаризм близки между собой историческим пессимизмом (ожиданием всеобщего отступления и воцарения антихриста, а не окончательной христианизации мира), который противопоставляет их постмилленаризму. Поэтому амилленаристская критика «хилиазма» направлена главным образом на постмилленаристские взгляды. С амилленаризмом не следует смешивать формы постмилленаризма, считающие историю Церкви «скрытой стадией» Царства, но также исповедующие его видимое торжество в мире до пришествия Христа.

Тысячелетнее Царство в богословии христианских конфессий

Амилленаристские воззрения, господствующие в католическом и православном богословии, а также вошедшие в богословие церквей Реформации, были сформулированы в V веке Августином Блаженным (наиболее полно они изложены в его сочинении «О граде Божьем»).

По мнению доктора богословия Александра Попова, отношение Церкви к Тысячелетнему Царству связано с её концепцией социального самосознания: если Церковь представляет себя довлеющей над обществом, то она воспринимает Тысячелетнее Царство как реально осуществляющееся в настоящее время, однако если Церковь находится во враждебном окружении и представляет внешнее общество как место обитания Сатаны, то осуществление Тысячелетнего Царства она видит в будущем. Во времена Августина проповедь Евангелия достигла больших успехов — христианство было принято огромной Римской империей и этот факт повлиял на его отношение к Тысячелетнему Царству, считает Попов.

Позиция Римско-Католической церкви

Эсхатология Римско-Католической церкви основана на концепции амилленаризма. В Катехизисе Католической Церкви хилиазм назван «смягченной формой фальсификации будущего царства», которая вместе с «политической формой секуляризованного мессианизма» охарактеризована как «антихристов обман (…) претензия на то, чтобы совершить в истории мессианское упование, которое может исполниться лишь за её пределами через эсхатологический суд (…) не через историческое торжество Церкви, достигнутое продвижением вверх, но через победу Бога над злом в его последнем наступлении».

Несмотря на то, что это возражение касается исключительно постмилленаризма, Католическая церковь не санкционирует и премилленаризм, указав в 1944 году, что «система умеренного милленаризма, учащая, что Христос Господь ещё до последнего суда или с предварительным воскресением многих праведных, или без него видимо придёт, чтобы править этой землёй (…) не может преподаваться безопасно».

Позиция Православной церкви

Православная церковь никогда официально не выражала богословскую позицию по данному вопросу, однако в целом традиционно придерживается амилленаризма, отвергая буквальную трактовку «Тысячелетнего царства», и считая, что «Царство» — это сама Церковь, дьявол со времени её рождения уже не прельщает народы (τὰ ἔθνη — язычников), которым проповедано Евангелие, а видение, описанное в Отк. 20:1-10 является кратким пересказом виденного ранее (то есть освобождение дьявола тождественно царству антихриста). Согласно этому толкованию, под «Тысячелетним царством» «следует понимать период времени от самого начала благостного царства Церкви Христовой, в особенности Церковь Небесную, торжествующую. Воинствующая на земле Церковь, по существу, тоже торжествует победу, совершенную Спасителем, но она еще переживает брань с „князем века сего“, которая закончится поражением Сатаны и окончательным низвержением его в озеро огненное».

Хилиастические взгляды разделялись некоторыми из отцов и учителей Православной церкви, которые держались их как своего частного мнения, не вступая в конфликт с общим церковным вероучением.. До настоящего времени в православии нет единодушия в осуждении или принятии буквального понимания Тысячелетнего Царства: «впали в заблуждение, подпали осуждению и обращены в ничтожество имена врагов и противников этой великой истины». Православное богословие не ставит окончательную точку в этом вопросе. «История догмы, — пишет протоиерей С. Н. Булгаков, — знает отдельные частные мнения, притом различные до полной противоположности, однако не было и нет еще определения церковного».

Премилленаристская эсхатология отражена в «Краткой повести об антихристе» православного философа В. С. Соловьёва, в которой автор пересматривает свой ранний исторический оптимизм (фактически, постмилленаристский).

Протестантизм

Лютеранство — со времен Лютера лютеранское богословие придерживается амилленаристской концепции.

В главных вероучительных документах церквей Реформации (Аугсбургское исповедание, 1, vii; «Тридцать девять статей», IV; Вестминстерское исповедание, гл. 32-33), выражена вера в возвращение Христа, но ничего не говорится об апокалиптическом милленаризме.

Идеи милленаризма были популярны в определенное время среди анабаптистов во времена Реформации, в среде пуритан во время английской революции в XVII веке. После Великой французской революции возродился интерес к идеям премилленаризма, который получил особую популярность в протестантской среде в XIX веке. В XIX веке благодаря Дарби диспенсационализм получил широкое распространение в среде консервативных протестантов в США и вытеснил старые премилленаристские идеи. В XX веке новый импульс распространению идеи диспенсационализма получили благодаря выходу в свет Справочной Библии Скоуфилда и деятельности богословских школ Библейского института Муди и Далласской теологической семинарии.

В настоящее время различные варианты милленаризма (премилленаризм, постмилленаризма) получили распространение в протестантских церквях, эсхатология которых подверглась влиянию диспенсационализма (главным образом баптисты, пятидесятники).

В богословии адвентистов седьмого дня Тысячелетнее царство понимается как период между первым воскресением (праведных) во время второго пришествия Христа и вторым воскресением (неправедных). На это время все спасенные будут взяты на небо, Земля будет опустошена, и на небе будет происходить суд над мертвыми неправедными (исследоваться их жизнь в присутствии спасенных). После этого Небесный Иерусалим сойдет на Землю, неправедные воскреснут и, обольщенные Сатаной, пойдут войной на Небесный Иерусалим, но будут уничтожены огнём.

Для богословия либерального протестантизма характерно отрицания буквальности второго пришествия Иисуса Христа и апокалиптических событий, с ним связанных. Эсхатология рассматривается в этическом смысле, популярны идеи о построении Царства Божьего на Земле путём постепенного преобразования общества под влиянием проповеди Евангелия (идеология «социального евангелизма»).

Тысячелетнее Царство в богословии парахристианских конфессий

Представления о Тысячелетнем Царстве существуют в некоторых парахристианских конфессиях.

Свидетели Иеговы

В эсхатологии свидетелей Иеговы Тысячелетнее царство понимается буквально как 1000 лет после Армагеддона, во время которого будут уничтожены неправедные, после чего построен рай на Земле под руководством 144 000 «помазанников», взятых на небо.

Представители этого направления понимают Тысячелетнее царство как период после второго пришествия Иисуса Христа, считая, что присутствие его началось в 1914 году, а отсчет периода в тысячу лет начнется после Армагеддона. В это время, помимо «великого множества» верных «из всех племен и колен, и народов и языков» (Откр. 7:9), будут воскрешены те, кто не имел возможности услышать весть о Царстве Иеговы, чтобы сделать свой выбор. Свидетели Иеговы увязывают с идеей Тысячелетнего Царства пророчество о 144 тысячах из Книги Откровение (Откр. 7:1-8 и Откр. 14:1), буквально понимая их число и рассматривая их как имеющих «небесную надежду» представителей из всех народов, которые будут взяты на небеса, в то время как все остальные спасенные, имеющие «земную надежду» после наступления Тысячелетнего Царства будут жить на земле. Большая часть из в числа 144 000 небесных «помазанников» уже забрана невидимым образом на небо после своей смерти. Затем, после тысячелетнего заключения, Сатана будет освобожден и обольстит многих, живущих на земле, но все они, вместе с Сатаной, будут окончательно уничтожены Богом.

История милленаризма

Богослов Уэйн Грудэм подметил, что популярность премилленаризма среди верующих растет в те исторические периоды, когда Церковь претерпевает гонения, а «зло и страдания умножаются в мире».

Иудейский хилиазм

В эпоху Второго Храма, незадолго до появления Христа и вскоре после завершения его служения окончательно сформировался иудейский хилиазм. Он представлен в апокалиптической литературе, такой как Книга Еноха, Апокалипсис Варуха, Третья книга Ездры, Заветы двенадцати патриархов и еврейские сивиллины пророчества. К его сторонникам относят секту евионитов. Для него характерно было буквальное истолкование пророческих символов и переоценка значения иудейского народа и Иерусалима как центра этого царства. Христианские комментаторы в своих оценках иудейского хилиазма указывают на «плотское» (то есть физическое, не «духовное») восприятие природы мессианского царства, характерное для иудаизма.

В иудаизме мессианское царство представляется вечным, но существуют представления и о некотором промежуточном царстве. Идея промежуточного царства встречается в «Апокалипсисе Десяти Недель», в Апокалипсисе Варуха (40:3), в третьей книге Ездры (7:28—29), в книге Еноха (91, 12-17). И то что законоучители иудаизма различали между «днями Мессии» — ימות המשיח и «будущим миром» — עולם הנא, видно из многих мест Талмуда (Пес., 68а; Бер., 34б; Санг., 91б и 99а; Шаб., 63а и 113б). Что касается продолжительности этого промежуточного царства, то по книге Еноха (91, 12) оно будет существовать «неделю», в 3 Ездры (7:28—29) — 400 лет; это число, соответствующее 400 годам египетского ига, встречается также в Талмуде (Санг. 99а). Согласно некоторым иудейским источникам шесть тысяч лет существования мира завершатся седьмой тысячей лет для мессианского царства (Санг., 97а).

Хилиазм и Церковь первых веков

Христианский хилиазм рассматривается как развитие иудейского хилиазма, который теперь уже нацелен на второе, а не на первое пришествие Христа (Мессии). В нём различаются два воскресения, одно до, а второе после тысячелетнего царства. С точки зрения христиан, он приобрел более духовную форму, тысячелетнее царство Христа рассматривается лишь как прелюдия к Его вечному правлению на небесах. Христианский хилиазм также содержит идеи об Антихристе и кратком промежуточном правлении Сатаны.

Автор «Истории христианской Церкви» Филипп Шафф отмечал, что хилиазм не был учением Церкви, воплощенным в какое-либо кредо или форму исповедания, однако был «широко распространенным мнением различных учителей».

Самые ранние упоминания об идеях хилиазма в христианстве связывают с именем гностика Керинфа, современника апостола Иоанна. По происхождению он был иудеем и известен как ревнитель Закона Моисея. Его также рассматривают и в качестве представителя иудейского хилиазма. Во II и III веке с его именем даже связывали авторство книги Откровения (в особенности христианская секта алоги). Эсхатология Керинфа не упоминается у Иринея, который сам был сторонником хилиазма (совершенно другой направленности), но её описывают Гай, Дионисий (у Евсевия), Феодорит и Августин. Ранние идеи хилиазма также связывают с апокрифической книгой «Послание Варнавы» (авторство которой часто приписывается апостолу Варнаве), которая подобно иудейскому хилиазму содержит идею о тысячелетней субботе (гл. 15), но которая рассматривается как антииудейский полемический трактат.

Премилленаристские взгляды можно обнаружить в трудах различных авторов, таких, как: Папий Иерапольский, Иустин, Ириней Лионский, Ипполит Римский, Мефодий Патарский, — впоследствии названы отцами Церкви; Тертуллиан, Непот Египетский, Аполлинарий Лаодикийский, — впоследствии названы еретиками; Лактанций, Юлий Африкан, — христианские писатели и другие.

Так, Папий Иерапольский (умер в 155 году) писал: «После воскресения мертвых наступит Тысячелетнее Царство, когда Христос установит Своё Царство на земле». Папию же принадлежит лирическое описание этого времени: "Придут дни, и уродятся виноградники с десятью тысячами лоз в каждом, и на каждой лозе будет десять тысяч побегов: на каждом побеге будет по десять тысяч гроздей (по десять тысяч виноградин каждая), и каждая даст 25 мер вина. И когда кто-либо из святых сорвет гроздь, другая закричит: «Я лучше её, сорви меня и возблагодари мною Господа». Слова Папия о винограднике почти дословно перекликаются с цитатой из иудейского апокрифа «Апокалипсис Баруха»: «Земля даст свой плод сам-десять-тысяч. И на одном винограднике будет тысяча лоз, а одна лоза будет иметь тысячу гроздов, а один грозд будет иметь тысячу ягод, а одна ягода принесет кор (больше 360 литров) вина». Предполагают, что он либо цитировал этот источник, или же Папий и Барух обращались к одному и тому же иудейскому источнику. Ириней Лионский считал речь Папия о виноградниках прекрасной и полностью принимал его идеи.

Иустин Мученик (жил в 110—165 годах) писал: «Я и другие здравомыслящие во всем христиане, знаем, что будет воскресение тела и тысячелетие в Иерусалиме, который устроится, украсится и возвеличится».

В книге «Liber de Haeresibus» Филастрием среди других ересей описана под 59 номером ересь хилиазма (лат. chilionetitæ — хилионетиты)..

В свою очередь, против хилиазма в ту же эпоху выступили Ориген, Александрийская богословская школа, Августин, Григорий Богослов, Ефрем Сирин, и другие.

Средневековый хилиазм

В средние века милленаризм мистифицировался (появились иоахимиты, апостолики, амальрикане), приняв одновременно антифеодальный характер. Он был официально осужден как ересь и жестоко преследовался.

В константиновскую эпоху хилиастические чаяния постепенно переносятся на Империю, христианизация которой рассматривается как исполнение пророчества. Как писал историк Евсевий Кесарийский, участники Никейского Собора, только что перенесшие ужасы гонения Диоклетиана, при виде почестей, которые им воздавал Император и его войско, размышляли, «не наступило ли уже Тысячелетнее Царство, обещанное Иоанном». В этих условиях ожидание Христова Царства на земле могло только подогревать мятежные настроения против Империи, что не раз происходило впоследствии. С другой стороны, Римская Церковь по мере углубления своей конфронтации с Империей, постепенно пришла к тому, чтобы объявить не Империю, но саму себя уже наступившим «Мессианским Царством».

Интересно отметить, что Багратиды в Сакартвело (Грузия), начиная с XI века, объявили себя потомками царя Давида, а Сакартвело отождествили с Тысячелетним Царством Откровения.

Аналогично митрополит Зосима, после краха всеобщих ожиданий пришествия Христа в 1492 г. (7000 г. «от сотворения мира»), в новой Пасхалии проводит ту же мысль по отношению к Русскому государству.

Широко распространено ошибочное мнение о том, что хилиазм якобы был осужден Вселенскими соборами. В действительности Второй Вселенский Собор отверг только использование этого учения Аполлинарием Лаодикийским, который умалял Сына перед Отцом, противопоставляя временное, «тысячелетнее» царство Сына вечному царству Отца. Против этого лжеучения Собор принял добавление к Символу Веры «царствию же Его не будет конца».

В соответствии с установившейся традицией «духовного» толкования Тысячелетия многие средневековые переписчики просто выпускали те главы, в которых Ириней Лионский говорил о тысячелетнем Царстве. В первом русском издании сочинений Иринея (1900 г.) эти главы сохранены, но в библиотеках духовных академий и семинарий они зачастую были просто вырезаны.

Сильный толчок к новой волне хилиазма дал калабрийский аббат Иоахим Флорский (1132—1201) с учением о так называемом христианстве Третьего Завета. Согласно учению Иоахима, всемирная история распадается на три периода: Ветхого Завета — Царство Бога-Отца, Нового Завета — Царство Бога-Сына и грядущего Третьего Завета — Царство Святого Духа, которое наступит с 1260 года. Именно в Царстве Третьего Завета исполнятся все обетования Ветхого и Нового Заветов: люди будут обладать духовными телами, не требующими пищи; на земле победит свобода и любовь, а всякая власть отомрет за ненадобностью. Это будет тысячелетнее райское состояние на земле. Последователи гностицизма же были не до конца согласны с этим учением, так как выступали за уничтожение мира. Хилиазм Иоахима Флорского был осужден Католической Церковью на IV Латеранском соборе. Историк Норман Кон, посвятивший основательное исследование апокалиптическим движениям в Европе XI—XVI вв., называет Иоахима Флорского «самым влиятельным европейским пророком до появления марксизма». Под воздействием идей Иоахима Флорского в XIII века в Италии возникло движение флагеллантов.

В эпоху Реформации

Милленаристские утопии сотрясали европейское общество в предреформационный период и особенно в эпоху Реформации. В эпоху Реформации произошла демистификация милленаризма. Идея Божьего царства на земле стала рассматриваться как будущая компенсация за несправедливость в этой жизни. При этом верующие стали воспринимать её как достижимую в «посюсторонней жизни» при помощи собственных усилий.

Такое представление породило религиозно-коммунистические идеи, оказавшие влияние на общество в эпоху Крестьянской войны в Германии и Английской революции. Мюнцер, лидеры анабаптистов, Уинстенли считали, что людей «развращает» частная собственность, а потому её надо отменить. Это вызвало противодействие официальных церквей. После того, как лидеры Мюнстерской коммуны под влиянием милленаризма решили построить «Новый Сион» и создали теократическое государство, в основе которого лежали коммунистические принципы общности имущества и социального равенства, милленаризм был осужден лютеранской и другими реформированными церквями.

В новое и новейшее время

Богословие премилленаризма изменилось после Реформации. Для этого периода характерен отказ от попыток преобразовать существующее общество. Милленаризм ориентирован не вовне, а внутрь Церкви, Тысячелетнее Царство вынесено за пределы земной истории. В современном фундаментализме евангельских протестантов Второе пришествие Христа воспринимается как предстоящее буквальное историческое событие, однако идея Тысячелетнего Царства стала «очень абстрактной и неопределенной».

Хилиазм среди русской интеллигенции

Влияние хилиазма оказалось длительным и глубоким; его последний всплеск мы видим в русском Серебряном веке — в так называемом «новом религиозном сознании» (Д. Мережковский, Н. Бердяев, В. Розанов, 3. Гиппиус и др.), которое С. Н. Булгаков охарактеризовал как интеллигентскую хилиастическую секту.

Влияние на историю человечества

«Все социалистические утопии, надежды на наступление грядущего совершенства, на благой результат прогресса есть психологическое переживание и психологическая трансформация хилиазма», — писал русский философ Н.А. Бердяев.

Христианская идея о царстве справедливости и благоденствия на земле много раз заимствовалась различными политическими движениями социалистического и коммунистического направления. Разумеется, ждать прихода Христа социалисты не собирались. «Рай на земле» предлагалось построить своими силами. Эта идеология ярко выражена в пролетарском гимне «Интернационал»

Никто не даст нам избавленья: Ни бог, ни царь и ни герой. Добьёмся мы освобожденья Своею собственной рукой. <...> Рабочие, крестьяне, будем Великой армией Труда. Земля дана для счастья людям, Прогоним трутней навсегда! Напившись крови до отвала, Стервятник пьян, и ворон сыт. Добьёмся, чтобы их не стало, И вновь мир солнце озарит!

Милленаризм и философия

Русский философ Николай Бердяев писал: «В хилиастическую идею вложена мечта человека о счастье и блаженстве, о мессианском пире, о рае не только на небе, но и на земле, не только в вечности, но еще в нашем историческом времени». Он видел в этом парадокс времени и вечности. «Мы переносим на вечность, что относится лишь ко времени, — писал он. — Невозможно мыслить совершенства, полноты, цельности во времени. Мысль о совершенстве во времени вызывает томящую скуку, представляется остановкой творческого движения, самодовольством».

Конфликт между сторонниками и противниками хилиазма вызван отчасти тем, что человек мыслит в рамках истории, он всегда внутри истории, в то время как Тысячелетнее Царство, по Бердяеву, конец истории, явление внеисторическое. «Мы повсюду оказываемся у границ, если хотим достигнуть внешних горизонтов», — писал философ Карл Ясперс.

Библиография

• Рожков В. Очерки по истории римско-католической церкви. М., 1994
• Прот. Александр Мень. Читая Апокалипсис. М.2000
• Прот. Сергий Булгаков. [www.krotov.info/libr_min/02_b/bul/gakov_s_005.html Апокалипсис Иоанна. М.,1991]
• Гайденко П. П. [web.archive.org/web/20030718203808/www.netda.ru/belka/nauka/gaidenko.htm Апокалиптика, хилиазм и эллинская философия.] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (4003 дня))

См. также

• Милленаризм
• Диспенсационализм
• Претеризм
• Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис)
• Парусия
• Второе пришествие Иисуса Христа
• Эсхатология
• Христианская эсхатология
• Утопический социализм
• Иоахим Флорский
• «О Тысячелетнем царстве Господа на Земле»
• Тысячелетний Рейх

Литература

• Хилиазм // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Хилиазм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Иоахимизм // Новый энциклопедический словарь: В 48 томах (вышло 29 томов). — СПб., Пг., 1911—1916.
• [slovari.yandex.ru/%D0%A5%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%B7%D0%BC/%D0%91%D0%B8%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D1%8C/%D0%A5%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%B7%D0%BC/ Хилиазм]. «Библиографический словарь» (2002). Проверено 3 октября 2013.
• [drevniy_mir.academic.ru/6243/%D0%A5%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%B7%D0%BC Хилиазм]. «Древний мир. Энциклопедический словарь в 2-х томах» (1998). Проверено 3 октября 2013.
• [www.terme.ru/dictionary/804/word/hiliazm Хилиазм]. «Советский философский словарь» (1974). Проверено 3 октября 2013.
• [www.terme.ru/dictionary/879/word/hiliazm Хилиазм]. «Новая философская энциклопедия» (2003). Проверено 3 октября 2013.
• [www.e-reading.biz/chapter.php/1019662/1086/Elvell_-_Teologicheskiy_enceklopedicheskiy_slovar.html Тысячелетнее Царство Христа на земле (взгляды на него)]. «Теологический энциклопедический словарь» / Под ред. Уолтера Элвелла. М.: Ассоциация «Духовное возрождение» ЕХБ (2003). Проверено 3 октября 2013.
• Landes, Richard A. (ed.) (2000). Encyclopedia of millennialism and millennial movements. New York: Routledge. ISBN 0-415-92246-1.
• Гололоб Г. А. [arminiantheology.wordpress.com/2012/05/26/kz/ Какое же царство ждет нас в будущем? Правда и вымысел о Тысячелетнем царстве.] Христианское просвещение, 2012.
• Ким Н. Тысячелетнее Царство. Экзегеза и история толкования XX главы Апокалипсиса. СПб.: Алетейя, 2003. (Серия «Византийская библиотека. Исследования»). ISBN 5-89329-588-9

Ссылки

• [www.regels.org/Chiliasm.htm Подборка материалов о Тысячелетнем Царстве Христа на земле]
• [lk2124.narod.ru/varsonofi/Varsonofi_About_Chiliasm_of_Holy_Fathers.htm Игумен Варсонофий (Хайбулин), О хилиазме святых отцов]
• [lk2124.narod.ru/kapitanchuk/Kapitanchuk_Chiliasm_is_not_condemned.htm Виктор Капитанчук, Хилиазм не осужден Соборами]
• [www.arhimed007.narod.ru/1000letnee_tzarstvo_kirjanov.htm Священник Борис Кирьянов, Полное изложение истины о Тысячелетнем царстве Господа на Земле]
• [echo.msk.ru/programs/netak/629127-echo/ Конец света будет завтра] // «Эхо Москвы»: «Не так», 24.10.2009
• [v-sterh.esy.es/b_hih-anthology.htm Антология хилиазма и хиллегоризма] (Составитель В.Стерх)

Отрывок, характеризующий Хилиазм

Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее:
«Жители Москвы!
Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки.
Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут».
В отношении продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву a la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так, чтобы таким образом армия была обеспечена на будущее время.
В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах.
В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее:
Провозглашение
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.