Аббас, Ферхат

Ферхат Аббас араб. فرحات عباس‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров Временного правительства Алжирской Республики (в эмиграции)
19 сентября 1958 года — 27 августа 1961 года
Председатель Национального собрания Алжирской Народной Демократической Республики
25 сентября 1962 года — 14 августа 1963 года
Рождение:	24 августа 1899(1899-08-24) Тахер, Алжир
Смерть:	23 декабря 1985(1985-12-23) (86 лет) Алжир, Алжир Алжир
Партия:	«Демократический союз алжирского манифеста», Фронт национального освобождения

Ферхат Аббас (араб. فرحات عباس‎, 24 августа 1899, Тахер — 23 декабря 1985, Алжир) — один из лидеров борьбы за независимость Алжира; придерживался умеренно националистических взглядов.

Биография

Ферхат Аббас родился 24 августа 1899 года в местечке Тахер близ города Константина французской колонии Алжир в многодетной крестьянской семье. Он был одним из 12 детей Саида Бен Ахмеда Аббаса и Магим бин Али. Семья происходила из Малой Кабилии, но ещё в 1871 году, после подавления восстания Мохаммеда эль-Мукрани, бежали на побережье и стали фелахами. В 1909 году Ферхата Аббаса отдали на обучение в школу, а в 14 лет, как хорошего ученика, отправили на обучение в Филиппвиль (ныне Скикда). В 1921 — 1924 годах Аббас служил в армии и в разных газетах публиковал свои статьи под псевдонимом Камель Абенседжар. В 1924 году он поступил в Алжирский университет.

Начало политической карьеры

В Алжирском университете Ферхат Аббас обучался на фармацевта. При этом он активно занимался общественной деятельностью — в 1924 году стал одним из основателей Ассоциации студентов-мусульман Северной Африки в Париже. В 1926 году он стал вице-президентом, а в 1927 году — президентом Ассоциации. В 1931 году Аббас оставил пост президента Ассоциации студентов-мусульман. В том же 1931 году он издал книгу «Молодой Алжирец» (фр. Le Jeune Algerien), в которой опубликовал свои статьи 1920-х годов и изложил свои взгляды на будущее Алжира. Ферхат Аббас писал об Алжире и алжирских арабах: —

«Мы у себя. Мы не можем пойти в другое место. Эта земля кормила наших предков, эта земля будет кормить наших детей. Свободны мы или рабы, она принадлежит нам, а мы принадлежим ей, и она не позволит нам погибнуть. Алжир не может жить без нас. Мы не можем жить без него. Те, кто мечтает, что наше будущее станет будущим краснокожих Америки, ошибаются».

В 1933 году Ферхат Аббас принял участие в создании организации Народный союз Алжира. Окончив в том же году обучение, Аббас стал работать дипломированным фармацевтом в аптеке Сетифа. Он стал известной фигурой — в 1934 году был избран генеральным советником, а в 1935 году — членом муниципального совета Сетифа. Аббас примкнул к «Федерации избранников-мусульман Константины» и с 1933 года работал журналистом в еженедельнике «L’Entente franco-musulmane» («Франко-мусульманское соглашение»), который обычно назвали просто «Соглашение». В 1937 году лидер «Федерации избранников — мусульман» доктор Бенджеллул назначил Аббаса главным редактором газеты. Тот превратил издание в трибуну, пропагандирую свои взгляды в радикальных статьях, резко выступая против системы «индижената» и других колониальных порядков. В 1938 году Ферхат Аббас основал и возглавил партию «Алжирский народный союз», выступивший за предоставление алжирцам равных прав с гражданами Франции. АНС вместе с примкнувшей к нему Федерацией туземных избранников стали главными выразителями настроений либеральных кругов Алжира и приобрели большую популярность. В сентябре 1939 года, когда Франция вступила во Вторую мировую войну, Ферхат Аббас распустил свою партию и добровольцем ушёл служить во французскую армию. В 1940 году Франция потерпела поражение и он был демобилизован.

Борьба за автономию Алжира (1942—1946)

К 1942 году Ферхат Аббас был признанным лидером борьбы за расширение прав населения Алжира. Когда в ноябре того же года англо-американские войска оккупировали Алжир, а претендентом на власть во Франции стал генерал де Голль, алжирские лидеры увидели в этом возможность добиться своих требований. 20 декабря и 22 декабря 1942 года Аббас, М. Бен Джалил и другие направляют новым французским властям документы с изложением своей программы — «Послание мусульманских представителей». 31 марта 1943 года Аббас и его сторонники распространяют «Манифест алжирского народа», в котором вновь развивают свои идеи антиколониальных реформ в Алжире. 26 мая 1943 года Ферхат Аббас с соратниками лично вручают французскому губернатору генералу Жоржу Катру «Проект реформ» — подробное изложение необходимых изменений в Алжире. Они предлагают позволить самоопределение Алжира, освободить всех политических заключённых, предоставить гарантии гражданских и политических свобод, а после войны провести выборы в Учредительное собрание, которое должно будет разработать Конституцию автономного Алжира. Ферхат Аббас при этом выступает за союз и федерацию с Францией, полную легальность политических средств достижения своих целей и лояльность метрополии. Все эти предложения были отвергнуты. 7 марта 1944 года Французский Комитет Национального Освобождения (ФКНО) издал Ордонанс, который предоставлял права французского гражданства представителям алжирской элиты, имевшим заслуги перед Францией, а всему населению Алжира — право избирать 40 % муниципальных и генеральных советников. Часть лидеров борьбы за автономию смирились с новой ситуацией, однако Ферхат Аббас продолжил борьбу. Через неделю после ордонанса ФКНО — 14 марта 1944 года он создал ассоциацию «Друзья манифеста и свободы», к которой присоединились улемы во главе с шейхом Баширом аль-Ибрахими и Народная партия Алжира во главе с Ахмедом Мессали аль-Хаджем. С 15 сентября 1944 года Аббас также издавал еженедельник «Egalite» («Равенство») с подзаголовком — "Равенство людей — Равенство рас — Равенство народов". Ассоциация требовала создания федерации автономного Алжира с «обновлённой и антиколониалистской Францией». Она получила широкую поддержку (до 600.000 активных сторонников), однако внутри ассоциации назревал раскол — усиление радикального молодёжного крыла в Алжирской народной партии приводило к появлению антифранцузских лозунгов, против которых возражал Аббас. В марте 1945 года руководство «Друзей манифеста и свободы» уже обсуждало вопрос о независимости Алжира, оставив вопрос об автономии. 15 мая 1945 года французские власти распустили ассоциацию «Друзья манифеста и свободы», обвинив её в организации Алжирского восстания. Ферхат Аббас и другие её лидеры были арестованы.

Кризис легальной борьбы (1946—1955)

В марте 1946 года освобождённый из тюрьмы Ферхат Аббас основал «Демократический союз алжирского манифеста» (УДМА) и вновь стал лидером борьбы за автономию. Уже в июне УДМА завоевала 11 из 13 отведённых для Алжира депутатских мест на выборах в Учредительное собрание Франции. Ферхат Аббас, также ставший депутатом от Сетифа, неоднократно высказывался в Собрании за автономию Алжира, а 9 августа 1946 года вынес на его обсуждение свой проект Конституции автономной Алжирской республики. Проект предполагал замену колониального режима в Алжире внутренней автономией и был отвергнут Учредительным собранием. В ноябре 1946 года собрание прекратило свою работу, а Аббас стал членом Собрания Французского союза.

Отказ французских парламентариев принять Конституцию автономного Алжира вызвал волну разочарования в алжирском обществе. Начался массовый отток молодёжи из «Демократического союза алжирского манифеста» и его численность сократилась с 7.000 активистов до 3.000. В то время как Ферхат Аббас продолжал выступать за «революцию путём закона», политическое лидерство переходило к «Движению за торжество демократических свобод» Мессали Хаджа. Верный легальному пути к автономии Аббас в апреле 1948 года был избран в Алжирское собрание, реорганизовав редеющий УДМА в партию. В том же году он переименовал свой еженедельник «Egalite» («Равенство») в «Republique Algerienne» («Алжирская Республика»). В 1951 году «Демократический союз алжирского манифеста» вошёл в Алжирский фронт защиты и уважения свободы. В 1952 году Аббас стал Генеральным секретарем УДМА, а в январе 1954 года был вновь переизбран в Алжирское собрание.

Начавшаяся война за независимость Алжира поставила Ферхата Аббаса перед прямым выбором между присоединением к вооружённой борьбе и сотрудничеством с Францией. Однако он некоторое время продолжал надеяться на мирное решение. До лета 1955 года он искал путей диалога с Францией (хотя были предположения, что первые контакты Аббаса с повстанцами произошли уже в апреле- мае). В 1955 году он со своими сторонниками создал в Алжирском собрании «группу 61-го», которая отвергла предложенный французским генерал-губернатором Жаком Сустелем план «интеграции Алжира». В октябре того же года Аббас установил тайные связи с Фронтом национального освобождения. Только в январе 1956 года он от имени своей партии заявил о поддержке ФНО.

9 февраля 1956 года министром-резидентом Алжира стал Робер Лакост, перед которым была поставлена задача подавить восстание и уничтожить ФНО. Через полтора месяца Ферхат Аббас отказался от всякого сотрудничества с Францией и присоединился к Фронту национального освобождения.

Глава Временного правительства Алжирской Республики (1958—1961)

25 апреля 1956 года на пресс-конференции в Каире Ферхат Аббас заявил о своем присоединении к вооружённой борьбе Фронта национального освобождения. Партия «Демократический союз алжирского манифеста» самораспустилась и влилась в ряды ФНО. 20 августа 1956 года на Суммамском конгрессе ФНО Аббас был избран членом Национального совета Алжирской революции. В августе 1957 года Аббас был избран членом Исполнительного и Координационного комитетов Национального совета Алжирской революции. Активно участвовал в дипломатической работе по признанию борьбы ФНО, был членом делегации ФНО на 12-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН по проблеме Алжира. В июне 1958 года возглавлял делегацию ФНО на совещании стран Северной Африки в Тунисе. На конференциях представителей ФНО и правительств Марокко и Туниса в Тунисе и Танжере (Марокко) было принято решение о создании временного алжирского правительства в эмиграции. Во главе правительства должен был встать Ферхат Аббас.

19 сентября 1958 года Аббас стал первым Председателем Совета Министров Временного правительства Алжирской Республики (ВПАР) со штаб-квартирой в Каире. В тот же день в Каире была торжественно провозглашена независимая Алжирская Республика. Правительство не могло управлять страной и должно было добиваться признания независимости Алжира. Наибольшим влиянием на ситуацию в Алжире обладал только заместитель Премьер-министра и Министр вооружённых сил Крим Белькасем. 26 сентября 1958 года Ферхат Аббас изложил основные задачи правительства и выразил готовность начать диалог с Францией.

Ферхат Аббас заявил 26 сентября 1958 года, что его правительство считает «своей первейшей и священной задачей возглавить алжирский народ и его армию в борьбе за национальное освобождение».

На призыв Аббаса к диалогу 2 октября ответил Премьер-министр Франции генерал Шарль де Голль. Выступая в алжирском городе Константина он предложил свой план выхода из кризиса, предполагавший передачу земли алжирцам, уравнивание их в правах с гражданами Франции, меры по ликвидации безработицы и развитию промышленности. Позднее он согласился лично принять делегацию ФНО для переговоров о прекращении огня. Через два дня, 25 октября 1958 года Ферхат Аббас отверг предложение о направлении делегации, назвав его «требованием о капитуляции», и предложил провести переговоры в нейтральной стране. Выдвинутый де Голлем «План Константины» также не устроил ФНО. Диалог, к которому стремился Аббас не состоялся и в 1959 году Армия национального освобождения расширила зону боевых действий. Франция бросила против ФНО армию в 600.000 человек и провела в Большой Кабилии операцию «Жюмель», в ходе которой более миллиона арабов были помещены в спецлагеря. Однако о полном уничтожении ФНО речь теперь уже не шла. 16 сентября 1959 года де Голль признал право Алжира на самоопределение после проведения референдума, но не позднее, чем через 4 года после установления мира. Он согласился на переговоры с ФНО, но обсуждать на них только вопрос о прекращении огня. Де Голль предложил три варианта решения судьбы Алжира — независимость, автономия и полное слияние с Францией. Когда Ферхат Аббас согласился начать переговоры о прекращении огня, де Голль согласился на участие ФНО в обсуждении условий будущего референдума. 12 декабря ВПАР назначило своих представителей на переговоры, но они вновь не состоялись. В декабре в Триполи открылось совещание Национального совета Алжирской революции, которое решило усилить боевую мощь Фронта и добиваться независимости военным путём. Только 14 июня 1960 года де Голль вновь предложил прислать для переговоров представителей Временного правительства.

20-28 июня 1960 года в Мулене близ Парижа впервые прошли франко-алжирские переговоры. Однако они закончились безрезультатно. Ферхат Аббас обвинил Францию в срыве переговоров и предложил провести в Алжире референдум под эгидой ООН. Осенью он посетил СССР, где заручился поддержкой советского руководства во главе с Н. С. Хрущёвым. 7 сентября 1960 года Советский союз де-факто признал Временное правительство Алжирской Республики. Меньше чем через месяц, 4 ноября 1960 года генерал де Голль пошёл на уступки и заявил, что согласно его новому плану Алжир «будет иметь своё правительство, свои институты и законы», но ограниченные права в области экономики, просвещения и обороны. Де Голль отказался вывести французскую армию из Алжира. Эти уступки не устроили алжирское руководство. В начале 1961 года контакты сторон ограничились секретными встречами в Италии и Швейцарии между представителями Франции и ФНО. 15 марта было объявлено, что де Голль согласился на прямые переговоры с ФНО и ВПАР, однако через две недели переговоры были сорваны неосторожным заявлением министра по делам Алжира Луи Жокса. Летом Временному правительству Алжирской Республики и Франции всё же удалось провести два раунда прямых переговоров — 20 мая — 13 июня 1961 года в Эвиане у границы с Швейцарией и 20—28 июня в замке Люгрэн у Женевского озера. Однако переговоры привели только к сближению позиций.

Ферхату Аббасу не удалось самому довести до конца переговорный процесс. 27 августа 1961 года на совещании Национального совета Алжирской революции в Триполи (Ливия) Ферхат Аббас был отправлен в отставку, как лидер, готовый идти на уступки Франции. На его место был назначен Юсеф Бен Хедда.

Два дня во главе Алжира (1962)

В период «летнего кризиса 1962 года» между ВПАР Бен Хедды и Политбюро ФНО во главе с Бен Беллой, Ферхат Аббас 16 июля 1962 года поддержал Бен Беллу. 20 сентября 1962 года Аббас был избран председателем Национального учредительного собрания Алжира 155 голосами при 36 пустых бюллетенях.

25 сентября 1962 года Ферхат Аббас провозгласил независимую Алжирскую Народную Демократическую Республику, став по должности временным главой государства до избрания Президента Республики. Два дня он был первым главой государства независимого Алжира. 27 сентября Президентом был избран Ахмед Бен Белла, которому перешли властные полномочия.

В независимом Алжире. 22 года в оппозиции

После провозглашения независимости Алжира Ферхат Аббас 25 сентября 1962 года был избран председателем Национального собрания Алжирской Народной Демократической Республики. Он продолжал выступать за развитие многопартийной парламентской демократии, но не мог противостоять сторонникам авторитаризма, возглавляемым премьер-министром Ахмедом Бен Белла. 14 августа 1963 года Ферхат Аббас демонстративно ушёл в отставку, выразив несогласие с предложенным руководством ФНО проектом Конституции, предполагавшим введение однопартийной системы. Он был исключён из ФНО, в июле 1964 года помещён под домашний арест, а затем отправлен в тюрьму города Адрар в пустыне Сахара. Ферхата Аббаса орсвободили в мае 1965 года. Но после переворота 19 июня 1965 года Аббас отверг предложения военных о сотрудничестве и не вернулся к активной политической деятельности.

Он остался в оппозиции к режиму армии и ФНО, а в марте 1976 года вместе с Юсефом Бен Хеддой и другими оппозиционными политиками распространил манифест «Обращение к алжирскому народу» (фр. Appel au peuple algerien). В нём Ферхат Аббас критиковал политику Революционного совета и Национальную Хартию, обвинял Хуари Бумедьена в установлении режима личной власти. За это он был помещён под домашний арест.

Аббаса освободили 13 июня 1978 года. В 1980 году он опубликовал мемуары «Вскрытие войны» (фр. Autopsie d’une guerre puis), а в 1984 году — книгу «Конфискованная независимость» (фр. L’Independance confisquee), в которой критиковал коррупцию и бюрократию тех лет. Тем не менее новый Президент Алжира Шадли Бенджедид 30 октября 1984 года на вилле в квартале Хуссейн Деи вручил Ферхату Аббасу Медаль участника сопротивления.

Ферхат Аббас скончался 24 декабря 1985 года в городе Алжире. Был похоронен в «Квадрате мучеников» столичного кладбища Эль-Алия.

Литература

• Новейшая история арабских стран Африки, 1917—1985 / М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990 — С.217 — 227
• Советская историческая энциклопедия / М.Советская энциклопедия, 1961 — С.27
• Африка. Энциклопедический справочник Т.1 А-К / Гл.ред. А.Громыко — М.Советская энциклопедия , 1986 — С.210
• Большая советская энциклопедия т.1 М.1970 — С.13
• Ежегодник БСЭ. 1958 / М. 1958 — С. 623 (биографическая справка)

Ссылки

• Аббас, Ферхат // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.clicktour.ru/articles/63/1006304/1006304a9.htm История Алжира середины XX века] в энциклопедии «Кругосвет»

Отрывок, характеризующий Аббас, Ферхат

За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?