Enola Gay

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Энола Гэй»)
Перейти к: навигация, поиск

Enola Gay — имя собственное стратегического бомбардировщика Boeing B-29 Superfortress армии США, сбросившего 6 августа 1945 года атомную бомбу «Малыш» (англ. Little Boy) на японский город Хиросима в конце Второй мировой войны. В настоящий момент находится в Национальном музее авиации и космонавтики США.





Этимология имени

Бомбардировщик был назван так его пилотом Полом Тиббетсом в честь своей матери Энолы Гей Тиббетс (Enola Gay Tibbets).

История самолёта до бомбардировки Хиросимы

Enola Gay (B-29-45-MO, серийный номер 44-86292) входил в 509 специальную авиагруппу, состоящую из 15 модифицированных для доставки ядерного оружия бомбардировщиков Б-29, базирующуюся на Тиниане, острове в цепочке Марианских островов. Enola Gay был отобран лично Полом Тиббетсом, командиром 509 специальной авиагруппы, 9 мая 1945 года ещё на сборочной линии завода компании Glenn L. Martin Company в городе Омаха, штат Небраска.

Атомная бомбардировка Хиросимы

До бомбардировки Хиросимы Enola Gay совершил 8 учебных и 2 боевых вылета, а 31 июля 1945 года произвёл репетицию сброса атомной бомбы с использованием макета бомбы «Малыш». 5 августа самолёт был назван Тиббетсом в честь его матери, Энолы Гэй Тиббетс. 6 августа с самолёта была произведена первая в мире атомная бомбардировка.

Экипаж самолёта

Экипаж самолёта 6 августа 1945 года состоял из двенадцати человек:

История самолёта после бомбардировки Хиросимы

8 ноября 1945 года Робертом Льюисом самолёт был перебазирован на новое место дислокации 509 специальной авиагруппы в штате Нью-Мексико. Было принято решение сохранить самолёт, и 24 июля 1946 года он был доставлен на авиационную базу Дэвис-Монтэн, Аризона. В дальнейшем, сменив несколько мест дислокации, самолёт был передан в Национальный музей авиации и космонавтики США.

См. также

Напишите отзыв о статье "Enola Gay"

Ссылки

  • Гровс, Лесли. [nozdr.ru/militera/memo/usa/groves/index.html Теперь об этом можно рассказать]. Атомиздат. Проверено 15 октября 2016.
  • [www.youtube.com/watch?v=6qKOfh5gs_8 Enola Gay — бомбардировщик сбросивший атомную бомбу на Хиросиму (видео)]

Отрывок, характеризующий Enola Gay

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.