483 год до н. э.
Поделись знанием:
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
Годы |
---|
487 до н. э. · 486 до н. э. · 485 до н. э. · 484 до н. э. — 483 до н. э. — 482 до н. э. · 481 до н. э. · 480 до н. э. · 479 до н. э. |
Десятилетия |
500-е до н. э. · 490-е до н. э. — 480-е до н. э. — 470-е до н. э. · 460-е до н. э. |
Века |
VI век до н. э. — V век до н. э. — IV век до н. э. |
Содержание
События
- 483 — Консулы Марк Фабий Вибулан и Луций Валерий Потит [1].
- 483—474 — Война римлян с этрусским городом Вейи. Римляне вернули утраченные земли по правому берегу Тибра.
- 483 — Открытие сереброносных жил в рудниках Лавриона.
- 483 — По предложению Фемистокла вводится повинность триерархии – обязанности по содержанию и обслуживанию государственных военных судов на собственные средства.
- 483/2 — Афинский архонт-эпоним Никодем.
- 483 (482) — Остракизм Аристида Справедливого (ок.530-468) (ок.540-ок.467). Принятие народным собранием Афин программы строительства флота.
- 483 (504) — На Цейлон прибывают переселенцы из Северной Индии во главе с принцем Виджаей из Сев.-Вост. Индии. Виджая завоевал Цейлон и женился на местной принцессе.
- 483—445 — Правитель Цейлона Виджая. Государство Сингала (родовое имя Виджаи) с центром в Анурадхапуре (С Цейлон).
Китай
- 12-й год по эре правления луского князя Ай-гуна [2].
- Весной в Лу введены налоги с полей по новой системе [3]. Перед этим Цзи Кан-цзы послал Жань Ю посоветоваться с Конфуцием. Конфуций рассказал про налоги, установленные во времена Чжоу-гуна (эпизод 70 «Го юй») [4].
- В 5 луне, в день цзя-чэнь умерла луская княгиня Цзы (жена Чжао-гуна) [5].
- уский ван вновь отправился на север, призвал в Тогао правителей Лу и Вэй и встретился с ними в 5 луне (сперва встретились князья Лу и У) [6].
- Вэйский гун отправился в Цзинь, встретился с уским ваном в Тогао [7].
- Летом уский ван соорудил канал, соединивший Шан и Лу (от реки И на севере до реки Цзи на западе) [8].
- Осенью в Юань провели съезд князья Вэй и Лу и сунский посол Хуан Юань [9].
- Осенью сунский полководец Сян Чао напал на Чжэн [10].
- В 12 луне в Лу появилась саранча [11].
- Бай-гун Шэн из Чу много раз просил Цзы-си пойти на Чжэн, чтобы отплатить за смерть отца, но тот не соглашался дать войско [12].
- Юэский ван собрался начать войну с У, но советник Фань Ли рекомендовал подождать [13] (в «Го юй» немного иные датировки — советы Фань Ли подождать отнесены к 487, 486, 485 и 484 годам — эпизоды 241—244) [14].
|
Родились
Родился Горгий из Леонтин (Сицилия)-знаменитый софист и оратор (- 375).
Скончались
См. также
Источники
- ↑ Т.Ливий. История… М.,1989-93, т.1, с.98
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.105
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.222; Чуньцю, известие 1
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.108
- ↑ Чуньцю, известие 2
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.222; Т. V. М., 1987. С.37; Т. VII. М., 1996. С.64; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.213; Чуньцю, известие 3
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.223
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.278
- ↑ Чуньцю, известие 4
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.223; Чуньцю, известие 5
- ↑ Чуньцю, известие 6
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.222, 224
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.20
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.299-300
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "483 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 483 год до н. э.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.