552 год до н. э.
Поделись знанием:
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
| Годы |
|---|
| 556 до н. э. · 555 до н. э. · 554 до н. э. · 553 до н. э. — 552 до н. э. — 551 до н. э. · 550 до н. э. · 549 до н. э. · 548 до н. э. |
| Десятилетия |
| 570-е до н. э. · 560-е до н. э. — 550-е до н. э. — 540-е до н. э. · 530-е до н. э. |
| Века |
| VII век до н. э. — VI век до н. э. — V век до н. э. |
Содержание
События
- 552 — Писистрат отправлен в изгнание на остров Эвбея.
Китай
- 21-й год по эре правления луского князя Сян-гуна [1].
- В 1 луне луский гун прибыл в Цзинь для аудиенции, поблагодарив за присоединение к Лу части Чжу, летом вернулся домой [2].
- В 1 луне чжуский сановник Шу-ци бежал из Чжу, приехав сперва в город Ци, затем в город Люй-цю (оба города в Лу) [3].
- Согласно «Цзо чжуань», Шу-ци, мачеха Луань Ина и дочь Фань Сюань-цзы, вступила в связь с Чжоу-бинем, что разгневало Луань Ина. Тогда Шу-ци обманула отца, сказав, что Луань Ин готовит мятеж. Фань Сюань-цзы отправил Луань Ина из столицы на строительство стены Чжу. Сторонники Луань Ина Цзи И, Хуан Юань и Цзя-фу подняли мятеж, но были разбиты и погибли. Шу-сян попал в тюрьму. По совету Ян Би (эпизод 168 «Го юй») сторонники Луань Ина были высланы. Он сам осенью бежал в Чу, за ним последовал его слуга Синь-юй, несмотря на приказ Фаня (эпизод 169 «Го юй») [4]. По дороге в Чу Луань Ин был ограблен в Чжоу, но ван приказал помочь ему и вернуть имущество [5].
- В Цзинь убит Ян Шэ-ху [6].
- В 9 луне, в день гэн-сюй, в новолуние, было солнечное затмение [7] (отмечено в «Ши цзи» [6]). По современным данным, оно произошло [www.secl.ru/eclipse_catalog/-551_8_20.html 20 августа 552 года до н. э.]
- «Чуньцю» отмечает, что в 10 луне, в день гэн-чэнь, в полнолуние, было солнечное затмение [8], что физически невозможно (в «Ши цзи» нет). В это время был зачат Конфуций.
- В 10 луне цаоский князь прибыл на аудиенцию в Лу [9].
- В 10 луне на съезде князей в Шан-жэнь (князья Цзинь, Ци, Сун, Вэй, Лу, Чжэн, Цао, Цзюй и Чжу) было решено не давать нигде приюта беглецу Луань Ину [10].
| ||||||
См. также
Источники
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.76
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.182; Т. V. М., 1987. С.77, 178; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.151; Чуньцю, известия 1, 3
- ↑ Чуньцю, известие 2
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.211-212; Примечания В. С. Таскина в кн. Го юй (Речи царств). М., 1987. С.405; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.126; Чуньцю, известие 4
- ↑ Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.133 (по «Цзо чжуань»)
- ↑ 1 2 Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.182
- ↑ Чуньцю, известие 5
- ↑ Чуньцю, известие 6
- ↑ Чуньцю, известие 7
- ↑ Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.126; Чуньцю, известие 8
Напишите отзыв о статье "552 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 552 год до н. э.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
