601 год до н. э.
Поделись знанием:
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
| Годы |
|---|
| 605 до н. э. · 604 до н. э. · 603 до н. э. · 602 до н. э. — 601 до н. э. — 600 до н. э. · 599 до н. э. · 598 до н. э. · 597 до н. э. |
| Десятилетия |
| 620-е до н. э. · 610-е до н. э. — 600-е до н. э. — 590-е до н. э. · 580-е до н. э. |
| Века |
| VIII век до н. э. — VII век до н. э. — VI век до н. э. |
Содержание
События
Китай
- 8-й год по эре правления луского князя Сюань-гуна [1].
- Весной луский князь вернулся со съезда [2].
- В 6 луне луский сановник гун-цзы Суй (Чжун Суй) поехал в Ци, но доехав до Хуан, вернулся и умер по дороге в Чуй [3]. Власть в Лу оказалась в руках сановника Цзисунь Хан-фу (Цзи Вэнь-цзы) [4].
- В 6 луне в день синь-сы в Лу было жертвоприношение в храме предков, в день жэнь-у снова принесли жертву, затем провели пляски с щитом, но из-за траура по княжичу Сую не дозволили пляски со свирелью. В день у-цзы умерла луская княгиня Ин [5].
- В 6 луне войска Цзинь, Лу и бо-ди напали на Цинь [6], взяли лазутчика (так в гл.14 «Ши цзи» и в «Цзо чжуань» [7]; по другой версии — разбили одного из военачальников либо взяли в плен военачальника Чи [8]). Его убили на площади в Цзян, но, как сообщает летопись, «на шестой день он оказался живым» [9].
- Войска Чу напали на Чэнь и в 6 луне разгромили владение Шуляо [9][10] (по «Цзо чжуань», это одно княжество, по другим — два: Шу и Ляо [11]). По «Чуньцю», чусцы напали на Чэнь в 10 луне, то есть позже, чем на Шу [12].
- Войска Чу уничтожили княжество Шу [13]. В поход на Шу выступили Ши Чун и Цзы-кун, в это время Се и И-фу обвинили полководцев в преступлениях и разделили их имущество. После возвращения войск Се и И-фу вместе с ваном бежали в город Лу, где правитель города Цзи Ли казнил Се и И-фу и вернул вана [14].
- В 7 луне, в день цзя-цзы было полное солнечное затмение [15] (отмечено и в «Ши цзи» [9]). По современным данным, затмение произошло [www.secl.ru/eclipse_catalog/-600_9_20.html 20 сентября 601 года до н. э.]
- В 10 луне, в день цзи-чоу хоронили лускую княгиню Цзин-ин. Из-за дождя погребение отложили, и похоронили в день гэн-инь [16].
- В 10 луне был построен город в Пинь-ян [17].
- Чжоуский посол Дань-цзы Сян-гун через Чэнь посетил Чу. Вернувшись из Чэнь, он сообщил вану (его речь приведена в эпизоде 21 «Го юй») об упадке нравов [18].
| ||||||
См. также
Источники
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.51
- ↑ Чуньцю, известие 1
- ↑ Чуньцю, известия 2 и 4
- ↑ Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.148
- ↑ Чуньцю, известия 3, 5-7
- ↑ Чуньцю, известие 8
- ↑ Комментарий Р. В. Вяткина и В. С. Таскина в кн. Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.306
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.34; Т. V. М., 1987. С.171
- ↑ 1 2 3 Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.154
- ↑ Чуньцю, известие 9
- ↑ Примечания в кн. Чуньцю. М., 1999. С.153
- ↑ Чуньцю, известие 14
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.188
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.249
- ↑ Чуньцю, известие 10
- ↑ Чуньцю, известия 11-12
- ↑ Чуньцю, известие 13
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.48-51; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.131
Напишите отзыв о статье "601 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 601 год до н. э.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
