USS Yorktown (CV-5)
«Йоркта́ун» (англ. USS Yorktown (CV-5)) — авианосец, головной корабль своего типа. Третий корабль ВМС США, носящий это имя. В соответствии с соглашением 1922 года максимальное водоизмещение авианосца устанавливалось в 27000 тонн. Суммарный тоннаж авианосцев для США был установлен в 135000 тонн. Таким образом, помимо имеющихся у США авианосцев «Лэнгли», «Лексингтон», «Саратога» и «Рейнджер», оставался свободный тоннаж 55 тысяч тонн для постройки авианосцев. Морское ведомство США приняло решение о строительстве двух больших авианосцев («Йорктаун» и «Энтерпрайз») водоизмещением 20700 тонн и меньшего «Уосп».
«Йорктаун» и «Энтерпрайз» были заложены в 1934 году. Через четыре года, после окончания действия Вашингтонского соглашения Конгресс США санкционировал постройку третьего корабля серии — «Хорнета».
Содержание
Конструкция
В отличие от своего предшественника — «Рейнджера», обладавшего не очень хорошей мореходностью и не имевшего противоторпедной защиты, авианосцы проекта «Йорктаун» обладали хорошими оборонительными и наступательными возможностями. Проектная вместимость ангара составляла 96 самолётов.
История службы
Довоенная служба
После вступления в строй «Йорктаун» был включен в состав Тихоокеанского флота США.
Нейтральный патруль
В мае 1941 года авианосец был переведён на Атлантический океан и присоединился к «Нейтральному Патрулю».
Начало Второй мировой войны
После вступления в войну США авианосец был переведён на Тихий океан. 1 февраля 1942 года авиагруппа авианосца нанесла удар по объектам на оккупированных Японией островах Гилберта. 10 марта был предпринят аналогичный рейд против объектов в районе Лаэ (Новая Гвинея).
Битва в Коралловом море
Под командованием контр-адмирала Фрэнка Джека Флетчера весной 1942 г. авианосец принял участие в сражении в Коралловом море. Силами его 5-й авиагруппы в составе 20 истребителей Грумман F4F «Уайлдкет», 38 пикирующих бомбардировщиков Дуглас SBD-5 «Донтлесс» и 13 торпедоносцев Дуглас TBD «Девастейтор» 7 мая был потоплен лёгкий авианосец «Сёхо». На следующий день пикирующие бомбардировщики «Йорктауна» поразили авианосец «Сёкаку». Но японские торпедоносцы B5N «Кейт» и пикирующие бомбардировщики «Вэл», прорвались к американскому авианосцу несмотря на плотные порядки истребителей и зенитный огонь. Одна из бомб попала в полётную палубу, нанеся значительные повреждения. Прежде чем разорваться — бомба прошила три палубы. Возникли многочисленные очаги пожара, которые были потушены и корабль смог вернуться в Пёрл-Харбор для ремонта.
Сражение при Мидуэе
Ремонтные подразделения смогли вернуть «Йорктаун» в строй за 4 дня до сражения у атолла Мидуэй. В критический период сражения его самолёты атаковали и потопили японский авианосец «Сорю» и организовали поиск уцелевшего японского авианосца «Хирю» (уничтожен после обнаружения самолётами авианосца «Энтерпрайз» вместе с командиром 2-й эскадры авианосцев контр-адмиралом Ямагути. После атаки пикирующими бомбардировщиками с «Хирю» на «Йорктауне» начался пожар и он лишился хода. Пожар был потушен и авианосец начал двигаться со скоростью 18 узлов. Лишь после двух торпедных попаданий с японских самолетов авианосца «Хирю» корабль окончательно вышел из строя. Авианосец был сильно повреждён (потерял ход и накренился на 27°), оставлен командой, но оставался на плаву. К рассвету 6 июня аварийные группы ликвидировали пожары и приступили к откачке воды из затопленных отсеков, корабль шел на буксире в Пёрл-Харбор в охранении семи эсминцев. Но корабль был атакован японской подводной лодкой I-168, которая выпустила четыре торпеды. Одна из них попала в середину эсминца «Хэмманн», в результате чего он разломился и почти мгновенно затонул, а две другие попали в «Йорктаун». На следующее утро «Йорктаун» затонул. Всего погиб 141 человек.
Общая оценка проекта
Командиры
- капитан Эрнест Макуортер (Ernest D. McWhorter) (30 сентября 1937 – 4 февраля 1941)
- капитан Эллиотт Бакмейстер (Elliott Buckmaster) (5 февраля 1941 – 7 июня 1942)
См. также
Напишите отзыв о статье "USS Yorktown (CV-5)"
Литература
- С. А. Балакин, А. В. Дашьян, М. Э. Морозов. Авианосцы Второй мировой. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — 256 с. — ISBN 978-5-699-17428-7.
Ссылки
- [www.history.navy.mil/photos/sh-usn/usnsh-xz/cv5.htm История в фотографиях авианосца «Йорктауна» (CV-5)]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий USS Yorktown (CV-5)
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
