USS Coral Sea (CV-43)
Корал Си (CVB/CVA/CV-43) — третий и последний из авианосцев типа «Мидуэй». Он заслужил ласковое прозвище «Вечный воин» за свою долгую службу. Девиз корабля — «Старше и смелее» (англ. Older and Bolder).
Первоначально классифицировался как авианосец СV-43. Контракт на строительство был выдан Newport News Shipbuilding, Ньюпорт-Ньюс, Виргиния 14 июня 1943 года. Был переклассифицирован в "Большой авианосец" CVB-43 15 июля 1943 года. Его киль был заложен 10 июля 1944. Он был спущен на воду 2 апреля 1946 года, и сдан в эксплуатацию 1 октября 1947 года. Первым командиром корабля стал капитан А. П. Сторрс III (англ. A.P. Storrs III).
Служба
Участвовал в испытаниях новых самолётов различных типов. 21 апреля 1950 года с палубы осуществлён первый старт бомбардировщика — носителя ядерного оружия AJ-1 «Сэвидж». 1 октября 1952 года был переклассифицирован в CVA-43 и в CV-43 30 июня 1975 года. В 1957 году совершил поход в Средиземное море. Модернизирован по проекту SCB-110A в 1958-1960 гг., и вошёл в строй в январе 1960 года.
Принимал активное участие в боевых действиях во Вьетнаме с 1964 года по 1975 год. В апреле 1975 года обеспечивал эвакуацию из Индокитая американских граждан. С 12 по 14 мая 1975 года осуществлял поиск и спасение экипажа американского теплохода «Майягуэс», захваченного в нейтральных водах «красными кхмерами».
Прошёл модернизацию в 1979 году и в 1983-1984 годах. Возглавлял оперативное соединение в Аравийском море с 5 февраля по 30 апреля 1980 года. Совместно с атомным авианосцем «Карл Винсон» совершил кругосветное плавание (март - сентябрь 1983 года).
С 13 октября 1985 года находился на Средиземном море. Участвовал в боевых действиях против Ливии (24 марта - 15 апреля 1986 года); в ходе операции «Каньон Эльдорадо» наносил удары по городам Триполи и Бенгази (14 - 15 апреля 1986 года). В мае вернулся в США.
С 29 сентября 1987 — снова на Средиземном море. В апреле 1988 года находился в Карибском море и 19 апреля 1988 года оказывал помощь линкору «Айова», пострадавшему от взрыва башни в ходе учебных стрельб. 1 августа 1989 года прибыл к берегам Ливана с целью демонстрации силы после захвата в заложники американца У. Хиггинса — военнослужащего из состава миротворческих сил ООН. По возвращении в США авианосец выведен из боевого состава флота (26 апреля 1990 года) и продан на слом 30 марта 1993 года.
Источники
- Морская коллекция. Авианосцы типа «Орискани» и «Мидуэй». №1, 2000 год. С.31-32.
Напишите отзыв о статье "USS Coral Sea (CV-43)"
Отрывок, характеризующий USS Coral Sea (CV-43)
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
