XIII съезд РКП(б)

Тринадцатый съезд Российской коммунистической партии (большевиков) — проходил в Москве с 23 мая по 31 мая 1924.

На съезде присутствовало 748 делегатов с решающим и 416 делегатов с совещательным голосом, которые представляли 735881 члена и кандидата в члены партии. Резкое увеличение числа членов партии в сравнении с предыдущим съездом (почти вдвое) объясняется вступлением в ряды партии свыше 240 тысяч новых членов (в основном, рабочих) по «ленинскому призыву».

Обстановка в стране перед и во время съезда

Летом-осенью 1923 года в СССР начался первый экономический кризис НЭПа, вызванный искусственным завышением цен на промышленные товары при занижении цен на продовольствие (см. Ножницы цен). К октябрю 1923 года это явление привело к тому, что крестьяне массово перестали покупать изделия промышленности.

К этому времени В. И. Ленин уже отошёл от дел, а среди его ближайших соратников развернулась ожесточённая борьба за право стать новым лидером партии и страны. Против Л. Д. Троцкого, бывшего фактически вторым лицом в государстве, объединилось большинство ЦК во главе с неформальной «тройкой» Зиновьев-Каменев-Сталин. Летом 1923 года начались первые перемещения сторонников Троцкого на второстепенные должности. Особенно болезненно он воспринял «подкопы» под себя в своём собственном ведомстве — в Красной армии. «Тройке» удалось организовать комиссию, нашедшую в армии ряд недостатков. Под предлогом их устранения сентябрьский пленум ЦК 1923 года постановил расширить Реввоенсовет, введя в него ряд новых лиц, по большей части — политических противников Троцкого.

Троцкий постепенно терял власть, в том числе и над армией. Ему более ничего не оставалось, кроме как обратиться «через головы» партийных верхов непосредственно к рядовым коммунистам, среди многих из которых он, на тот момент, всё ещё сохранял значительное влияние, как один из организаторов Октябрьской революции и основатель Красной армии. 8 октября 1923 года Троцкий написал письмо ЦК и ЦКК с обширной критикой. 15 октября эта критика была развита «Заявлением 46-ти» (его подписали 46 известных партийцев), которое сам Троцкий, впрочем, не подписал.

Основным предлогом для недовольства был развернувшийся в стране экономический кризис, а также неумение (или нежелание) большинства ЦК воспользоваться революционной ситуацией, сложившейся в Германии в 1923 году вследствие Рурского конфликта. В сентябре 1923 также провалилось коммунистическое восстание в Болгарии. Революционная волна в Европе окончательно затухла, и все попытки возглавлявшегося Г. Е. Зиновьевым Коминтерна разжечь новые восстания проваливались (несколько позднее, в декабре 1924, также провалилась попытка переворота в Эстонии).

Письма Троцкого и его сторонников инициировали бурную внутрипартийную дискуссию в преддверии XIII съезда. Эта дискуссия продемонстрировала значительную поддержку, которую Троцкий имел среди учащейся молодёжи, особенно в Москве и Ленинграде, и также в армии, однако, в целом, добиться большинства среди рядовых коммунистов троцкистам не удалось. Репутация Троцкого, как сторонника милитаризации труда и организации трудовых армий, сильно мешала ему выглядеть борцом за внутрипартийную демократию. Первое сокрушительное поражение последовало на октябрьском объединённом пленуме ЦК и ЦКК, который признал выступление Троцкого «глубокой политической ошибкой», затем на XIII партконференции 16-18 января 1924 года, и на пленуме ЦК 14-15 января было констатировано сокрушительное поражение троцкистов во внутрипартийной дискуссии. Сам Троцкий в наиболее ожесточённый момент дискуссии получил отпуск по болезни, и 18 января отбыл в Сухуми.

Смерть Ленина 21 января 1924 года уже мало что изменила во внутрипартийном раскладе; дополнительным ударом по репутации Троцкого стал тот факт, что он не появился на похоронах.

3 февраля очередная комиссия доложила ЦК о неудовлетворительном состоянии дел в РККА; с должности был снят один из ближайших сторонников Троцкого, первый заместитель Председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянский, на его место назначен М. В. Фрунзе (в апреле 1924 года лояльный Троцкому командующий войсками Московского военного округа Н. И. Муралов был заменён на М. Н. Тухачевского.

С января 1924 начался «ленинский призыв» в партию рабочих «от станка»; по большей части они предпочитали поддерживать и голосовать за Сталина. Мартовско-апрельский пленум ЦК 1924 года спешно предоставил им право решающего голоса при выборах на XIII съезд РКП(б).

Кроме того, с весны 1924 развернулась «чистка непроизводственных ячеек», где поддержка Троцкого была наибольшей. Тщательная подготовка «тройки» принесла свои плоды: на XIII съезде он и его сторонники оказались в явном меньшинстве.

На момент событий Сталин предпочитал оставаться на вторых ролях; основная борьба развернулась между группами Троцкого и Зиновьева. Для Зиновьева настала высшая точка его политической карьеры; в 1923—1924 именно он на короткое время стал фактически новым лидером партии. Демонстрируя свои претензии на роль преемника Ленина, одного из его ближайших учеников и доверенных лиц, Зиновьев выступил на XIII (также как и на XII) съезде с традиционным политическим отчётом ЦК.

Роль ведущего теоретика партии и любимца партийной молодёжи явно переходила от Троцкого к Н. И. Бухарину, также поддерживавшему Сталина.

Порядок дня съезда

• 1. О предоставлении кандидатам в члены РКП права решающего голоса при выборах на XIII съезд РКП(б).
• 2. Политический отчёт ЦК (Г. Е. Зиновьев).
• 3. Организационный отчёт ЦК (И. В. Сталин).
• 4. Отчёт Центральной ревизионной комиссии (Д. И. Курский).
• 5. Отчёт ЦКК (В. В. Куйбышев).
• 6. Отчёт представительства РКП(б) в Исполкоме Коминтерна (Н. И. Бухарин).
• 7. О внутренней торговле и кооперации (Л. Б. Каменев)
  • а) О товарообороте и плановой работе (Г. М. Кржижановский),
  • б) О кооперации (А. А. Андреев).
• 8. О работе в деревне (М. И. Калинин, содокладчик Н. К. Крупская).
• 9. О работе среди молодёжи (Н. И. Бухарин).
• 10. О партийно-организационных вопросах (В. М. Молотов).
• 11. Сообщение о рукописях К. Маркса и Ф. Энгельса (Д. Б. Рязанов).
• 12. Сообщение о работе института Ленина (Л. Б. Каменев).
• 13. Выборы центральных учреждений партии.

Ход съезда

Съезд открыл и закрыл Л. Б. Каменев.

Съезд начался с минуты молчания по В. И. Ленину. После оглашения вопросов формирования рабочих органов съезда также были почтены скончавшиеся Д. Благоев, В. П. Ногин и Ю. Лутовинов.

После оглашения приветствий съезду 1-й день его работы был досрочно закончен, делегаты отправились на Красную площадь для общего посещения Мавзолея Ленина.

Весь второй день заслушивались отчёты ЦК, ЦРК и ЦКК партии. Прения по отчётам начались только на третий день работы съезда. С большими речами выступили Троцкий и Е. А. Преображенский, однако поддержки их мнения у подавляющего большинства делегатов не нашли.

Отчёт ЦК был утверждён единогласно.

Исходя из задачи укрепления смычки города и деревни, съезд дал указание о дальнейшем расширении индустрии, в первую очередь легкой индустрии, одновременно подчеркнув необходимость быстрого развития металлургии.

Съезд утвердил создание Наркомата внутренней торговли и поставил перед всеми торгующими органами задачу овладения рынком и вытеснения частного капитала из области торговли.

Съезд поставил задачу расширить дешевый кредит государства крестьянству и вытеснить ростовщика из деревни.

Как главную задачу работы в деревне, съезд выдвинул лозунг всемерного кооперирования крестьянских масс.

Наконец, съезд указал на огромное значение ленинского призыва и обратил внимание партии на усиление работы по обучению молодых членов партии, прежде всего — ленинского призыва, — основам ленинизма.

Съезд осудил платформу троцкистской оппозиции, определив её, как мелкобуржуазный уклон от марксизма, как попытку ревизии ленинизма, и подтвердил резолюции XIII партийной конференции «О партийном строительстве» и «Об итогах дискуссии».

Интересно, что многие видные деятели партии, включая членов Политбюро и ЦК, в том числе лидеры оппозиции, имели на съезде только совещательные голоса (Н. И. Бухарин, Л. Д. Троцкий, Г. Л. Пятаков, К. Б. Радек, Г. Я. Сокольников и др.). См. «Стенографический отчёт…», с. 749—766.

В конце съезда было выдвинуто предложение переименовать РКП(б) в Коммунистическую партию (большевиков) СССР. Однако было решено перенести данный вопрос на усмотрение следующего съезда партии.

«Завещание» Ленина

Несколько месяцев перед съездом шло обсуждение между Политбюро и вдовой В. И. Ленина Н. К. Крупской по вопросам оглашения ленинского «Письма к съезду» («Завещания»), написанного В. И. Лениным в конце 1922 года и дополненное в январе 1923-го. Политбюро, кроме Троцкого, однозначно выступавшего за оглашение, не решало вопрос.
Однако непосредственное перед съездом Крупская передала письмо комиссии по ленинскому наследию, состоявшей из И. В. Сталина, Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева. 21 мая 1924, за 2 дня до официального открытия съезда письмо было оглашено на заседании Совета старейшин (неуставного органа, состоящего из членов ЦК и руководителей местных партийных организаций).

Л. Б. Каменев зачитал ленинское письмо. Троцкий так описывает это событие:

Радек:

— Теперь они не посмеют идти против вас.

Он имел в виду два места письма: одно, которое характеризовало Троцкого как «самого способного человека в настоящем ЦК», и другое, которое требовало смещения Сталина ввиду его грубости, недостатка лояльности и склонности злоупотреблять властью.

Я ответил Радеку:

— Наоборот, теперь им придется идти до конца, и притом как можно скорее.

Далее, Сталин на этом заседании впервые предложил подать в отставку:

— Что ж, я действительно груб… Ильич предлагает вам найти другого, который отличался бы от меня только большей вежливостью. Что же, попробуйте найти.

— Ничего, — отвечал с места голос одного из тогдашних друзей Сталина. — Нас грубостью не испугаешь, вся наша партия грубая, пролетарская.

Л. Б. Каменев предложил решить вопрос голосованием. Большинство высказалось за оставление Сталина на посту генсека, против голосовали только сторонники Троцкого. Затем было проголосовано предложение, что документ должен быть оглашен на закрытых заседаниях отдельных делегаций, при этом никто не имел права делать записи и на заседаниях съезда на «Завещание» было ссылаться нельзя, документы оглашению не подлежали. Делегации признали целесообразным оставить И. В. Сталина на посту генерального секретаря ЦК вопреки рекомендации Ленина, с учётом того, что он учтёт данную критику.

На Съезде избраны

Центральный Комитет: 53 члена, 34 кандидата в члены ЦК

Центральная Контрольная Комиссия: 151 человек

Центральная ревизионная комиссия: 3 человека

Персональный состав членов Центрального Комитета РКП(б) избранный съездом

Андреев, Андрей Андреевич (1895—1971)

Антипов, Николай Кириллович (1894—1938)

Бубнов, Андрей Сергеевич (1884—1938)

Бухарин, Николай Иванович (1888—1938)

Ворошилов, Климент Ефремович (1881—1969)

Дзержинский, Феликс Эдмундович (1877—1926)

Догадов, Александр Иванович (1888—1937)

Евдокимов, Григорий Еремеевич (1884—1936)

Залуцкий, Пётр Антонович (1887—1937)

Зеленский, Исаак Абрамович (1890—1938)

Зиновьев, Григорий Евсеевич (1883—1936)

Каганович, Лазарь Моисеевич (1893—1991)

Калинин, Михаил Иванович (1875—1946)

Каменев, Лев Борисович (1883—1936)

Квиринг, Эммануил Ионович (1888—1937)

Киров, Сергей Миронович (1886—1934)

Колотилов, Николай Николаевич (1885—1937)

Комаров, Николай Павлович (1886—1937)

Косиор, Станислав Викентьевич (1889—1939)

Красин, Леонид Борисович (1870—1926)

Кржижановский, Глеб Максимилианович (1872—1959)

Кубяк, Николай Афанасьевич (1881—1937)

Куклин, Александр Сергеевич (1876—1936)

Лашевич, Михаил Михайлович (1884—1928)

Лепсе, Иван Иванович (1889—1929)

Лобов, Семён Семёнович (1888—1937)

Мануильский, Дмитрий Захарович (1883—1959)

Медведев, Алексей Васильевич (1884—1937)

Микоян, Анастас Иванович (1895—1978)

Михайлов, Василий Михайлович (1894—1937)

Молотов, Вячеслав Михайлович (1890—1986)

Николаева, Клавдия Ивановна (1893—1944)

Орджоникидзе, Григорий Константинович (1886—1937)

Петровский, Григорий Иванович (1878—1958)

Пятаков, Георгий Леонидович (1890—1937)

Раковский, Христиан Георгиевич (1873—1941)

Рудзутак, Ян Эрнестович (1887—1938)

Румянцев, Иван Петрович (1886—1937)

Рухимович, Моисей Львович (1889—1938)

Рыков, Алексей Иванович (1881—1938)

Смирнов, Александр Петрович (1878—1938)

Сокольников, Григорий Яковлевич (1888—1939)

Сталин, Иосиф Виссарионович (1878—1953)

Сулимов, Даниил Егорович (1890—1937)

Томский, Михаил Павлович (1880—1936)

Троцкий, Лев Давидович (1879—1940)

Угланов, Николай Александрович (1886—1937)

Уханов, Константин Васильевич (1891—1937)

Фрунзе, Михаил Васильевич (1885—1925)

Харитонов, Моисей Маркович (1887—1948)

Цюрупа, Александр Дмитриевич (1870—1928)

Чубарь, Влас Яковлевич (1891—1939)

Шварц, Исаак Израилевич (1879—1951)

Утверждённые и принятые резолюции

• Утверждено постановление Пленума ЦК РКП(б) (31 марта — 2 апреля 1924) о предоставлении кандидатам в члены партии права решающего голоса при выборах делегатов на XIII съезд РКП(б):

 — постановление было принято в связи с ленинским призывом в партию большого числа кандидатов.

• По отчёту Центрального Комитета:

 — одобрена политическая линия ЦК во всех областях международной и внутренней политики;

 — съезд обязал партию и впредь проводить политику мира, политику борьбы против новой войны;

 — подтвердив резолюции Тринадцатой партконференции «О партстроительстве» и «Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии», съезд осудил платформу троцкистской оппозиции, квалифицировав её как мелкобуржуазный уклон от марксизма, как ревизию ленинизма;

 — «съезд дал лозунг дальнейшего расширения индустрии, прежде всего лёгкой, а также металла… Дальнейшее расширение индустрии… является вопросом жизни и смерти» ;

 — съезд подтвердил государственную монополию внешней торговли;

 — съезд подтвердил необходимость экспорта вообще и, прежде всего, экспорта хлеба;

 — съезд постановил принять меры по проведению до конца денежной реформы;

 — съезд и последовавший пленум ЦК поручил Оргбюро ЦК поднять на должную высоту работу среди трудящихся женщин.

• По отчёту ЦКК
• По отчёту ЦРК
• По отчёту представительства РКП(б) в Исполкоме Коминтерна
• Об очередных задачах партийного строительства

— определена необходимость дальнейшего увеличения приёма в партию рабочих, улучшения работы производственных партийных ячеек, укрепления партийных органов

• О сроках губернских партконференций

— определена периодичность губернских партконференций в 2 раза в год.

• О стаже для секретарей губкомов

— установлено, что для секретарей губернских комитетов партии обязателен 6-летний партийный стаж (отменена обязательность дореволюционного партийного стажа).

• О работе контрольных комиссий

— приняты решения, направленные на борьбу по улучшению, упрощению, удешевлению и моральному оздоровлению госаппарата сверху до низу; о структуре Центральной Контрольной комиссии; органах партийно-государственного контроля на местах.

• О внутренней торговле
• О кооперации

— этой резолюцией съезд утвердил создание Наркомата внутренней торговли, поставил перед торговыми и кооперативными органами задачу борьбы с частным капиталом, задачу овладения рынком, задачу вытеснения частного капитала из области торговли мерами экономического характера, путём понижения цен на товары и улучшения качества товаров, путём маневрирования товарными массами, использования льготного кредита и т. п.

• О работе в деревне:

 — центром резолюции явился лозунг кооперирования крестьянских масс по трём линиям: потребительской кооперации, сельскохозяйственной кооперации и кредитной кооперации;

 — «съезд дал лозунг дальнейшего расширения крестьянского хозяйства, лозунг о помощи крестьянскому хозяйству в деле дальнейшего расширения запашки» ;

 — съезд обратил особое внимание на организацию дешёвого кредита в деревне.

• О культурной работе в деревне
• О печати
• Об агитпропработе
• О работе среди молодёжи

— поставлена задача воспитания новых кадров трудящихся в духе диктатуры пролетариата и социализма;

— определены задачи союза рабочей и крестьянской молодёжи.

• Резолюция «О сроках губернских партконференций»:

— принято решение 2 раза в год проводить конференции в губернских партийных организациях

• Об издании Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса
• О работе Института Ленина

— съезд постановляет считать институт открытым;

— все парторганизации и члены партии призываются всемерно помочь Институту в деле собирания материалов, относящихся к жизни и деятельности В. И. Ленина;

— Институт должен стать «базой изучения и распространения ленинизма среди широких партийных и беспартийных масс».

• О работе среди работниц и крестьянок

Основной итог Съезда

Главным итогом съезда было оставление И. В. Сталина на посту генсека. Из-за ленинского «Завещания» и сохраняющегося влияния сторонников тогда не удалось вывести Л. Д. Троцкого из руководящих органов партии, но он остался ещё более изолированным, чем раньше — в ЦК остались из его сторонников только Г. Л. Пятаков и Х. Г. Раковский. Ленинский план политической реформы на съезде даже не обсуждался, делегаты ограничились численным расширением руководящих органов партии.

Официально съезд отметил, что осуществление НЭПа оправдало себя и обеспечило успехи в восстановлении и развитии народного хозяйства. В области тяжёлой промышленности первостепенной задачей определено развитие металлургии как основы для налаживания производства средств производства и дальнейшей электрификации страны. Была подчёркнута необходимость развития лёгкой промышленности, без которой нельзя было добиться хозяйственных связей между городом и деревней, создать накопления для тяжёлой индустрии.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/2_KPSS/07909.asp Делегаты XIII-го съезда РКП(б)]
• Роговин В. З.[www.wonder.ru/alex/rogovin/t1/oglav.htm Была ли альтернатива. М.Terra 1992]
• [bse.sci-lib.com/article112182.html Большая Советская Энциклопедия]
• [publ.lib.ru/ARCHIVES/K/KPSS/_KPSS.html#013 Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 года: Стенографический отчет. — М.: Госполитиздат, 1963 — XXIV + 884 с.]
• [www.knowbysight.info/2_KPSS/07178.asp «Справочник по истории КПСС и Советского Союза 1898—1965»]
• КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 1898—1954. Издание восьмое, т.2, М., 1970.
• [communist-party.narod.ru «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) — Краткий курс»]

Отрывок, характеризующий XIII съезд РКП(б)

Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.