Бадоер, Лука

Лука Бадоер

Гражданство	Италия Италия
Дата рождения	25 января 1971(1971-01-25) (53 года)
Место рождения	Монтебеллуна, Италия
Выступления в «Формуле-1»
Сезоны	5 (1993, 1995-1996, 1999, 2009)
Автомобили	Lola, Minardi, Forti, Ferrari
Гран-при	58 (50 стартов)
Дебют	Южная Африка 1993
Последний Гран-при	Бельгия 2009
Лучший финиш Лучший старт 7 (Сан-Марино 1993) 12 (Венгрия 1995) Подиумы Очки БК 0 0 0

Лука Бадоер (итал. Luca Badoer, родился 25 января 1971 года) — итальянский автогонщик, бывший пилот Формулы-1. За семь лет провел четыре сезона в составе команд «Scuderia Italia», «Minardi» и «Forti», но не смог заработать очков, лишь раз финишировав седьмым. В течение двенадцати лет работал тест-пилотом «Scuderia Ferrari», внеся крупный вклад в победы команды. В благодарность за многолетнюю работу был в 2009-м выбран командой на замену травмированного Фелипе Массы, но провел в итальянской команде лишь Гран-при Европы и Бельгии, после чего был заменен на Джанкарло Физикеллу из-за неудовлетворительных результатов. Из-за того, что провел больше всех гран-при без очков, считается самым неудачливым пилотом Формулы-1.

Биография

Начало карьеры

Лука Бадоер родился в Монтебеллуне, область Венеция, в богатой семье, и как и многие из его сверстников, гоночную карьеру начал с картинга, причем весьма бодро. Уже на первый год участия, в 1985, он смог дважды победить, на следующий год — стал чемпионом Венеции в класе 100 см³, а еще через год — чемпионом всей Италии в этом же классе. Перейдя в 1988 в картинг более высокого уровня, он еще раз завоевал титул чемпиона страны. Настало время переходить на следующий этап.

Первый, 1989 сезон в Итальянской Формуле-3 ушел на обучение, а уже в следующем году он удивил всех, вмешавшись на последней гонке сезона в Валлелунге в борьбу Алессандро Дзанарди с Роберто Кольчаго. Он обогнал обоих и впервые победил, а по результатам сезона оказался десятым с 13-ю очками. Этот неожиданный успех привлек к нему внимание, и в начале следующего, 1991 сезона он считался одним из претендентов на титул. Начав сезон не очень активно, к середине года он внезапно выиграл четыре гонки подряд, что вызвало справедливые подозрения в жульничестве. Более того, проверка машины после четвертой победы показала, что на его машине были установлены нештатные шины — так что он был дисквалифицирован, и в дальнейшем уже не показывал высоких результатов — то ли будучи деморализованным дисквалификацией, то ли из-за перестраховки команды с целью не быть дисквалифицированными снова.

Так или иначе, Лука продолжил путь к гоночным вершинам. Получив предложение занять место в команде «Team Crypton», выступавшей в Международной Формуле-3000, он стал напарником Михаэля Бартельса — человека, еще в прошлом году бывшего пилотом Формулы-1. В числе соперников им досталось множество в будущем именитых пилотов — Култхард, Баррикелло, Панис и многие другие. В подобном окружении Лука не растерялся, и начал сезон с трех финишей в очках. Казалось бы, старт мог быть и получше — но затем последовали две победы в Энна-Пергузе и Хоккенхайме, завоеванные в доминирующем стиле — поул, быстрый круг и победа. Следующую гонку в Нюрбурге он также выиграл.

Такой стремительный взлет чуть не был прерван уже на следующей гонке — в Спа он попал в жуткую аварию в повороте «О Руж», шлем его был расколот, но к счастью травм удалось избежать. Этот удар судьбы, тем не менее, никак не повлиял на его скорость — он даже не пропустил ни одного этапа. В Альбасете он финишировал вторым вслед за Монтермини, а в предпоследней гонке сезона вновь завоевал поул, быстрый круг и победу. С таким багажом даже то, что последняя гонка очков не принесла, не помешало ему заработать титул — Монтермини отстал на 12 очков, а Баррикелло на 19. К концу года и у Бадоера, и у Баррикелло уже были в кармане контракты с командами Формулы-1, но с этого момента их карьеры пошли совершенно в разных направлениях.

BMS Scuderia Italia (1993)

Изначально казалось, что Бадоер сделал лучший выбор по сравнению с Баррикелло — если бразилец попал в относительно молодую команду Эдди Джордана, окончившую предыдущий сезон лишь с одним очком, то «BMS Scuderia Italia» Луки имела на своем счету даже два подиума. На деле все оказалось противоположным, и в то время как Рубенс активно боролся на трассе в середине пелотона, Бадоер на каждой из гонок был вынужден соперничать лишь с собственным партнером по команде — которым стал ветеран Альборето. Свою роль здесь сыграло и то, что команда, не производившая своих собственных болидов, как раз перед этим сезоном сменила поставщика с «Даллары» на «Лолу» — а пользовавшийся услугами этой фирмы ранее «Лярусс» результатами, мягко говоря, не блистал.

В первой гонке сезона-1993 в Южной Африке Лука оказался на старте последним, отстав от поула на девять секунд, а в гонке сошел. На следующем же этапе, на фоне введенного ограничения стартового поля в 26 машин он квалифицировался 21-м, обогнав не только партнера, но и троих соперников. В гонке — впервые финишировал, правда, последним, 12-м, и Альборето оказался впереди. В Донингтоне он, напротив, оказался за гранью квалификации, а в Имоле аутсайдером оказался Альборето, а Бадоер финишировал даже не последним — в гонке осталось лишь девять машин и Луке не хватило совсем немногого до очковой зоны. Впоследствии этот финиш на 7-м месте окажется для Луки лучшим в карьере.

В Испании Лука вновь переквалифицировал троих соперников, но в гонке снова сошел. В Монако ситуация оказалась обратной, а в Канаде, Франции и Великобритании Бадоер снова оказался впереди — но реализовать из трех попыток получилось лишь в Канаде финишем на 15-м месте. Последующие пять этапов прошли уже без ограничений на число стартовавших, но всего, чего удалось добиться — это нескольких финишей во втором десятке. После Гран-при Португалии же руководство команды решило, что дальнейшая работа бесполезна, и продало команду и все имущество Джанкарло Минарди.

Интересно, что после распада команды оба её гонщика рассматривались не кем-нибудь, а Бенеттоном на предмет составления пары Михаэлю Шумахеру в 1994. Оба были приглашены на тесты, но показать вдохновляющих результатов не смогли, вследствие чего вожделенное место занял Джей-Джей Лехто. Альборето смог перехватить место в Минарди, а для Бадоера нашлось лишь место тестера в той же команде — и в результате его карьера чуть не кончилась, толком не начавшись.

Минарди (1995)

По истечении потерянного для Бадоера 1994 года Альборето решил закончить карьеру, и в команде наконец освободилось место. Став напарником Пьерлуиджи Мартини, Лука оказался в неудачной команде в неудачное время. Перед сезоном руководство пыталось заключить контракт на поставку моторов с фирмой «Mugen Honda», но в последний момент упустили его, и двигатели ушли к «Ligier». Шасси было неплохим и при наличии японских двигателей позволило бы добиться успеха, но пришлось довольствоваться слабыми восьмицилиндровыми Ford ED. Квалифицироваться почти всегда удавалось во втором десятке, в гонках же на трассах поизвилистее, где недостаток мощности проявлялся не столь явно, Бадоер смог показать себя с лучшей стороны, так что когда в середине сезона пришлось заменить одного из гонщиков на рента-драйвера Педро Лами, уступить пришлось Мартини. Тем не менее, в общем результаты были весьма средними, несмотря на то что они были лучше чем у напарника. Вдобавок неуступчивостью при обгоне на круг Лука заработал себе множество недругов.

Старт сезона оказался далеко не лучшим. Стартовав в первой гонке с 18-го места, Лука сошел из-за поломки. На втором этапе в Аргентине на влажной трассе он смог квалифицироваться на прекрасном 13-м месте — но на старте попал в завал и на повторный старт уже не вышел за неимением запасного болида. В Имоле, заставив помучаться почти всех на трассе при обгоне себя на круг, он наконец финишировал — но лишь 14-м, обогнав лишь пару «Форти». За этим последовало два бесцветных схода в Испании и Монако, зато потом случилась сразу серия результативных финишей. Сначала он стал 8-м в Канаде, а затем добавил к этому 13-е и 10-е места во Франции и Великобритании соответственно. В Германии и Бельгии он снова сошел, а вот в Венгрии сначала квалифицировался на лучшем в сезоне 12-м месте, а потом еще и финишировал неплохо — на 8-м месте.

Следующий этап в Италии Бадоер начал с уничтожения своего болида в аварии на тренировке. На старте, правда, он смог увернуться от массового завала на старте — но в самой гонке все равно сошел, вылетев с трассы. В Португалии же увернуться от завала не удалось, и после замены автомобиля слегка контуженный Лука финишировал 14-м, кроме «Форти» оставив сзади еще и Таки Инуе. Финишировав во втором десятке в Гран-при Европы и Тихого Океана (11-е и 15-е места соответственно), он смог показать хоть какой-то результат лишь в Японии, став девятым. В последней гонке же он и вовсе не стартовал, не сумев начать прогревочный круг из-за неполадок с электрикой. По совпадению, в этой же гонке номинальный рента-драйвер Педро Лами заработал для команды их единственное очко — так что по окончании сезона Луке объявили о расторжении контакта в пользу другого рента-драйвера — все того же Таки Инуе. Интересно, что японцу место в результате так и не досталось — вместо него выступали Физикелла и Лаваджи.

Форти (1996)

На момент расставания с Минарди мест в командах оставалось совсем немного, а топ-пилоты не горели желанием брать Бадоера к себе в команду — так что пришлось брать что дают. Лука занял место в одном из болидов Форти — тех самых, кого он в прошлом сезоне часто обгонял. Партнером его стал Андреа Монтермини, знакомый по Формуле-3000. Надо сказать, что Форти, и без того будучи одной из самых слабых команд, в этом сезоне испытывала еще и финансовые трудности — от них ушел Педро Паоло Диниц, прихватив спонсоров. Команде удалось заполучить удачный двигатель Ford Zetec R, совсем недавно принесший Шумахеру его первый титул, но к началу сезона новое шасси подготовить не успели, и начинать пришлось на модификации старого. Вкупе с новым правилом 107 % это оставляло обоим итальянцам мало шансов на успех.

В первой гонке сезона, правда, Бадоер легко обставил партнера — но оба они проиграли всем остальным три и шесть секунд соответственно, из-за чего и остались за бортом собственно гонки. В Бразилии он стартовал даже не последним — но лишь потому, что Маркес и Диниц лишились своих квалификационных результатов из-за нарушений. В гонке он финишировал, но лишь 11-м и последним. В Аргентине же на старте он столкнулся со все тем же Диницем и был вынужден выбираться самостоятельно из-под перевернутого болида, так как маршалы не стали его переворачивать, опасаясь пожара. На четвертом этапе в Европе команда в ожидании нового болида и вовсе не особенно старалась, так что оба пилота вновь не квалифицировались.

Стабильные квалификации Бадоера впереди партнера сделали своё дело, и когда в Имоле наконец появилось новое шасси, первым на нем выступил именно Лука. Как следствие, ему удалось опередить напарника почти на две секунды, оставив его за бортом квалификации. В гонке же Лука финишировал десятым — вновь последним и с отставанием в несколько кругов. В Монако в сложных условиях он смог продержаться почти до финиша, но в повороте Мирабо вынес обгонявшего его на круг Вильнева, за что был вознагражден условным штрафом в одну гонку.

В Испании и Великобритании Лука квалификации не прошел, а в Канаде и Франции стартовал 20-м, но не финишировал из-за поломок. В это время команда получила спонсорское предложение от некой загадочной организации Shannon Group, и общее мнение было таково, что при должном финансировании можно будет улучшить машину и результаты. В реальности денег команда так и не увидела, вследствие чего и была расформирована. Бадоер вновь остался без команды, и в отличие от предыдущего года, место боевого пилота найти не удалось.

Тестер Феррари (1997—2010)

Таким образом, после трех сезонов в слабых командах Лука остался не у дел. На короткое время он вернулся к работе тестером в Минарди, но затем бросил это занятие. Через некоторое время удалось договориться об ограниченном участии в чемпионате FIA GT за команду GBF Engineering, где он составил за рулем Lotus Elise Turbo и Lotus Elise GT1 Доменико Скиаттарелле и Мауро Мартини, но продлилось все это лишь шесть гонок. В результате Бадоер смог записать себе в актив лишь 12-е место на этапе в Донингтоне.

Неожиданный поворот сделала его гоночная судьба на следующий год, в 1998. Штатный тестер Феррари Никола Ларини решил закончить карьеру, и на замену ему Жан Тодт решил пригласить именно Луку, как гонщика, наиболее квалифицированного из доступных как в плане гонок, так и в плане доработки автомобиля. Работа оказалась плодотворной — во многом именно благодаря ей Шумахеру в течение сезона удалось бороться за титул чемпиона, несмотря на то что в итальянской команде он проводил всего третий сезон — а до его прихода было сложно бороться не то что за титул, а даже за победы. Подобные результаты, очевидно, требовали крайне плотного вовлечения, и казалось что гоночная карьера Луки окончена, но в 1999 году руководство Феррари согласилось отпустить его для участия в одном сезоне в Минарди — естественно, без отрыва от основной работы.

На тестах в Феррари в общей сложности он накрутил огромную дистанцию от 15 до 20 тысяч километров. Именно его вклад оказался ключевым при построении Ferrari F1-2000, принесшей Шумахеру долгожданный титул. По иронии судьбы, вторым из тех, кто воспользовался результатами работы Бадоера, был Баррикелло — тот самый Баррикелло, которого Лука с такой легкостью обыгрывал в 1992 в Формуле-3000. Вклад этот остался большей частью незамеченным публикой.

В конце сезона-2000 Лука заявлял, что отклонил несколько предложений от команд-середняков в обмен на обещание от Тодта, что он станет действительным резервным пилотом Феррари, услуги которого потребуются в случае, если что-либо случится с основными пилотами Феррари. Считается, что не получи Кими Райкконен суперлицензии, его место в «Заубере» было бы занято именно Бадоером. Этого не случилось, как и не случилось происшествий с Михаэлем и Рубенсом, так что положение вещей сохранилось неизменным.

В январе 2001 года на очередных тестах случилась серьезная авария. Управляя прошлогодней машиной F1-2000, Лука проколол колесо, в результате чего автомобиль перевернулся и кувыркаясь, пролетел через гравийную ловушку и перелетел через забор. Удивительно, но Бадоер отделался легкими травмами, тем не менее выбыв на две недели. За время отсутствия его заменял итальянский пилот Фабрицио Джиованарди, но после возвращения Лука оказался столь же хорош как и ранее, вновь внеся огромный вклад в разработку машины — на этот раз в разработку системы тракшн-контроля.

На церемонии открытия Зимних Олимпийских игр 2006 года в Турине Бадоер совершил демонстрационный заезд на автомобиле 2005 сезона. Сначала механики команды собрали автомобиль, Бадоер сел в него, раскрутил двигатель и несколько раз «прокрутил пончики» на специальной платформе.

Возвращение в гонки (2009)

В 2009 году после множества лет работы тестером Луке наконец досталась возможность выступить в гонке за рулем «Феррари». Основной пилот команды, Фелипе Масса, на Гран-при Венгрии 2009 года получил травму и выбыл на долгий срок — ему в голову попала пружина, выпавшая из подвески Рубенса Баррикелло. Изначально предполагалось, что Массу заменит Михаэль Шумахер, закончивший карьеру тремя годами ранее, однако травмы шеи, полученные им в гонке «Супербайка» несколькими месяцами ранее, не позволили ему выступать. Перед Гран-при Европы в Валенсии команда официально заявила, что заменой станет именно Бадоер. В официальном пресс-релизе было сказано, что сделано это «в благодарность за верность команде». С учетом того, что последний раз Лука выступал в гонке в Гран-при Японии 1999 года, перерыв составил почти десять лет, что все же оказалось несколько хуже рекордного перерыва в 10 лет и 3 месяца, поставленного Яном Ламмерсом, который участвовал в Гран-при Нидерландов 1982 года, а после этого — лишь в Гран-при Японии 1992 года.

На первой тренировке на городской трассе в Валенсии он показал последнее время, проиграв лидеру сессии три секунды, а собственному партнеру Райкконену — 2,5 секунды. Надо сказать, что на этой трассе Бадоер никогда не выступал ни на каких автомобилях. Ко второй сессии отставание от Кими уменьшилось до 1,3 секунды, а на третьей составило 1,9 секунды. Квалифицировался он 20-м и последним, проиграв ближайшему из соперников — Альгерсуари из «Торо Россо» — почти полторы секунды.

Кроме того, за время уик-енда он четырежды превышал скорость на пит-лейн, за что был оштрафован в общей сложности на 5400 евро. Сам он пояснил это тем, что привык к лимиту в 100 км/ч, принятому на тестах, и нажатие кнопки ограничителя скорости в привычном для него месте пит-лейна приводит к тому, что автомобиль просто не успевает сбросить скорость до линии контроля.

На старте гонки он отыграл шесть мест и шел 14-м, после чего в него сзади въехал Грожан, чем вызвал разворот. Финишировал он предпоследним, 17-м, обогнав обе «Торо Россо» по лучшему времени на круге. За счет этого выступления он стал первым итальянцем за рулем Феррари за последние 15 лет. Его выступление вызвало критику некоторых экспертов. Например, бывший гонщик и комментатор BBC Мартин Брандл выразил мнение, что участие в гонке малоопытных гонщиков типа Бадоера и Грожана опасно, так как из-за запрета на тесты до 1 января 2010 года у них нет возможности набрать необходимый опыт. В частности, Лука последний раз имел возможность управлять автомобилем аж в декабре 2008 года в Портимао. Кроме того, Брандл заявил: "Кому-то может показаться странным тот факт, что Феррари не предоставили место за рулем Марку Жене, относительно недавно неплохо выступавшему на замене в «Уильямсе», но дело в том, что в условиях запрета на тесты никто из тест-пилотов не сможет быть достаточно быстр. Лично я бы предоставил место кому-нибудь из юных восходящих звезд, будущих пилотов.

С другой стороны, гонщики в основном выступили в защиту Бадоера. Льюис Хэмилтон, например, сказал: «Я считаю, что он хорошо справился. Как минимум, он никуда не врезался. Это в принципе сложно — пытаться повторить результаты Фелипе Массы. В конце концов, он десять лет вообще не гонялся, а любому гонщику после такого перерыва будет сложно восстановиться. Он неплохо начал, проведя без инцидентов все сессии, и постепенно подтянется.» Хейкки Ковалайнен, со своей стороны, заметил: «Не знаю чего еще вы от него ожидали. Современные шины иногда прогреваются, иногда нет, иногда и вовсе перегреваются, и работа с ними сейчас значительно сложнее, чем десять лет назад, когда шины работали одинаково во всех условиях. Я думаю, что это может очень сильно сбить гонщика с толку — если шины не работают на 100 %, ты не можешь выкладываться на полную.»

Так или иначе, после гонки руководитель команды Стефано Доменикали сообщил, что Бадоер выступит как минимум еще на одном этапе — в Гран-при Бельгии. Несмотря на то, что на трассе в Спа Лука выступал, и не раз, результат в квалификации оказался тот же — последнее место. На старте он успешно миновал все столкновения и финишировал на 14-м месте, последним из тех, кто финишировал в круге победителя. Единожды в гонке он даже поставил лучшее время на одном из секторов. После этого Гран-при он был заменен на другого итальянского пилота — Джанкарло Физикеллу, но тот за оставшиеся пять гонок также не смог даже близко подобраться к очковой зоне, при том что до замены был боевым пилотом «Форс Индии», а в Бельгии и вовсе финишировал в шаге от победы, на 2-м месте. Сам Бадоер заявлял, что причиной принятия решения о его замене были негативные отзывы в прессе.

Окончание карьеры

В конце 2010 года Бадоер официально оставил пост главного тест-пилота Феррари, передав эту должность Жюлю Бьянки. Последним выступлением в качестве официального тестера для него стало участие в дне Феррари на Болонском моторшоу 8 декабря 2010 года. В интервью Gazzetta dello Sport он сказал, что единственное о чем жалеет — это о том, что он смог принять участие лишь в двух гонках за Феррари. В январе 2011 он в последний раз сел за руль Ferrari F60 на ледовом шоу в Мадонна де Кампильо.

Личная жизнь

Бадоер в настоящее время не женат. По образованию он архитектор, увлекается гонками, самолетами, скоростными лодками и вертолетами. Также он играет в теннис, гольф, увлекается лыжами и катанием на лошадях. Любит итальянскую поп-музыку, в особенности Рамазотти, Баттисти, Бальони и Карбони. Из напитков предпочитает апельсиновый сок.

Результаты выступлений в Формуле-1

Легенда к таблице

В таблице перечислены результаты всех Гран-при Формулы-1, в которых принимал участие пилот. Строками таблицы являются сезоны, столбцами — этапы Гран-при. В каждой клетке указаны сокращённое название этапа и результат гонщика, дополнительно обозначенный цветом. Расшифровка обозначений и цветов представлена в нижеследующей таблице. Пример Описание 1 Победитель 2 Второе место 3 Третье место 5 Финишировал в очковой зоне 12 Финишировал вне очковой зоны НКЛ Финишировал, но не классифицирован 15 Участвовал вне зачёта, либо по отдельной классификации 18 Не финишировал, но классифицирован Сход Не финишировал и не классифицирован НКВ Не квалифицирован НПКВ Не предквалифицирован ДСК Дисквалифицирован ИСК Исключён из протокола тест Тестер по пятницам НС Участвовал в гран-при в качестве боевого пилота, но не стартовал в гонке Т Травмирован или болен ОТК Отказ от участия НТР Прибыл на гран-при, но не участвовал даже в тренировках НПР Был заявлен в числе участников гран-при, но не прибыл к началу соревнований О Гонка отменена Не участвовал Поул-позиция Быстрый круг

Год	Команда	Шасси	Двигатель	Ш	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16	17	Место	Очки
1993	BMS Scuderia Italia SpA	Lola T93/30 BMS	Ferrari 040 3,5 V12	G	ЮЖН Сход	БРА 12	ЕВР НКВ	САН 7	ИСП Сход	МОН НКВ	КАН 15	ФРА Сход	ВЕЛ Сход	ГЕР Сход	ВЕН Сход	БЕЛ 13	ИТА 10	ПОР 14	ЯПО	АВС		—	0
1995	Minardi Scuderia Italia	Minardi M195	Ford Cosworth ED1 3,0 V8	G	БРА Сход	АРГ НС	САН 14	ИСП Сход	МОН Сход	КАН 8	ФРА 13	ВЕЛ 10	ГЕР Сход	ВЕН 8	БЕЛ Сход	ИТА Сход	ПОР 14	ЕВР 11	ТИХ 15	ЯПО 9	АВС НС	—	0
1996	Forti Corse Srl	Forti FG01-95B	Ford Cosworth ECA Zetec-R 3,0 V8	G	АВС НКВ	БРА 11	АРГ Сход	ЕВР НКВ														—	0
		Forti FG03-96							САН 10	МОН Сход	ИСП НКВ	КАН Сход	ФРА Сход	ВЕЛ НКВ	ГЕР	ВЕН	БЕЛ	ИТА	ПОР	ЯПО
1999	Fondmetal Minardi Ford	Minardi M01	Ford Cosworth VJ Zetec-R 3,0 V10	B	АВС Сход	БРА Т	САН 8	МОН Сход	ИСП Сход	КАН 10	ФРА 10	ВЕЛ Сход	АВТ 13	ГЕР 10	ВЕН 14	БЕЛ Сход	ИТА Сход	ЕВР Сход	МАЗ Сход	ЯПО Сход		—	0
2009	Scuderia Ferrari Marlboro	Ferrari F60B	Ferrari 056 2,4 V8	B	АВС	МАЗ	КИТ	БАХ	ИСП	МОН	ТУЦ	ВЕЛ	ГЕР	ВЕН	ЕВР 17	БЕЛ 14	ИТА	СИН	ЯПО	БРА	АБУ	25	0

Литература

Steve Small. [books.google.com.ua/books?id=fGoqAAAACAAJ The Grand Prix Who's Who]. — 2. — Guinness World Records Limited, 1996. — С. 43. — 464 с. — ISBN 0-85112-623-5.

Ссылки

• [wildsoft.ru/drv.php?l=%C1&id=199301022 Лука Бадоер]  (рус.) на сайте wildsoft.ru
• [www.historicracing.com/driver_detail.cfm?driverID=2152 Бадоер, Лука]  (англ.) на сайте historicracing.com
• [www.lucabadoer.com/ Официальный сайт Луки Бадоера]  (итал.)
• [videos.pinkbaboon.com/play/Ferrari-Olympics-Burnout Olympic Doughuts video]
• [www.f1rejects.com/drivers/badoer/index.html Profile on F1 Rejects]
• [www.proformula.ua/index.php?id=24&pid=21465 «Лука Бадоер — невезучий гонщик»: статья на proformula.ua]

Отрывок, характеризующий Бадоер, Лука

Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.