Белые люди

Белые люди (англ. White people, также амер. англ. Caucasian people) — исторический и культурно-этнографический термин, употребляющийся в различных контекстах для описания европеоидного населения.

Значение термина со временем менялось. В некоторых современных странах, особенно Нового Света (США), где население в силу относительно недавней массовой иммиграции и укоренившегося колониального менталитета классифицируется государством не по национальностям, а по расам, понятие «белые люди» устойчиво вошло в повседневную жизнь на официальном и бытовом уровне. Особенно это заметно в странах с крайне конфликтными межрасовыми отношениями (США, ЮАР), где белые группы населения возводили своё доминирующее положение в обществе в ранг абсолютного превосходства над другими небелыми группами, применяя для этого административные методы систематической дискриминации (апартеид), сегрегации и т. д.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Термин «белые» особое распространение получил в ходе колониальных исследований и колониальных захватов, которые европейцы осуществляли в Америке, Азии и Африке в XV—XX веках, где понятие белый противопоставлялось всем другим не белым расам, которые получили свои названия по условной аналогии с цветами. Так, в мире не существует людей с белой кожей (не считая альбиносов) в прямом смысле слова. Точно также в мире нет в буквальном смысле жёлтых (азиаты), красных (индейцы) или совершенно чёрных (негры), но именно такие обозначения получили распространение в речи людей.

Несмотря на то, что европейская колонизация была начата Испанией и Португалией, расизм и подчёркнутое определение европейцев как белых началось лишь после выхода на колониальную арену других европейских государств.

В третьем Рейхе против «небелого» населения (евреи, цыгане) был развернуты все административные методы, в том числе появилось новое течение — научный расизм(псевдонаучная теория). Кроме того, белых постоянно натравливали на «небелых», придумывая мнимые или же преувеличивая явные угрозы со стороны небелых групп. Так появились понятия «Жёлтая опасность», «Натиск на Восток» и др.

Та же самая модель восприятия белого и небелого действовала в США с момента основания государства, хотя со временем, по мере иссякания потока североевропейских колонистов, в категорию белых всё же были включены евреи, и даже сирийские и ливанские арабы. Такое «послабление» объяснялось во многом тем, что основное внимание в стране было обращено на поддержание институциональной дискриминации негров (афроамериканцы). С целью недопущения «бесконтрольного смешения белых с неграми», особенно после отмены рабства в 1864 г., в ряде южных штатов были введены законы Джима Кроу, получило распространение правило одной капли крови, а межрасовые браки были запрещены до 1967 г. Антагонизм между белыми и небелыми долго сохранялся в ЮАР, где режим апартеида пал лишь в 1994 г.

Более дружественными отношения между белыми и небелыми группами в целом были в странах романской колонизации (Латинская Америка), где процесс метисации привёл к возникновению обширного класса метисов, мулатов и других переходных рас, смягчивших конфликтность на расовой почве. Такие страны как Бразилия даже получили статус расовых демократий. Романские колонизаторы относятся в основном к средиземноморскому типу белой расы. При этом даже в этих странах белые сохранили отчётливо доминирующее положение в политико-экономической сфере, а скрытый, завуалированный расизм по-прежнему имеет место^[где?].

Кавказская раса

Кавказская раса (лат. Varietas Caucasia или Caucasian race) (не путать с Кавкасионской расой) — термин для означения белой расы, введенный немецким антропологом Фридрихом Блуменбахом, отнёсшим к ней жителей Европы (за исключением самоедов, лапландцев, финнов, мадьяр и турок) и жителей южной Азии и северной и северо-восточной Африки. Название возникло от того, что Блуменбах считал Кавказ первым местопребыванием белого человека, и потому, что племена, живущие в настоящее время на Кавказе, он признавал наиболее чистым и несмешанным типом этой расы. В настоящее время термин Caucasian в английском языке является стандартным обозначением белой расы. В западнославянских языках белая раса именуется Kavkazijska или Kaukazoidalna. В германских языках преимущественно используется термины Europide, Kaukasoid либо Kaukasische. В романских языках используется Caucasiano или Caucasia. Блуменбах писал:

Кавказский тип - для изучения я взял именно этот тип, горский тип Кавказа, потому как его южный склон производит самую красивую расу людей; под этой расой я в первую очередь подразумеваю грузин. Все физиологические признаки сводятся к этому. Таким образом мы должны с большей уверенностью утверждать, что Кавказ - это место рождения человечества.

— Оригинал

Подгруппы белого населения

• Белые в ЮАР
• Белые в Бразилии
• Белые латиноамериканцы
• Белые американцы

См. также

• Доминирующее меньшинство
• Евроцентризм

Литература

• Allen, Theodore, The Invention of the White Race, В 2 томах. (London: Verso, 1994).  (англ.) ([clogic.eserver.org/1-2/allen.html реферат от автора])

Ссылки

• [www.languages-study.com/demography/white-foot.html ГДЕ ОТСТУПАЛА НОГА БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА (статья из издания «Коммерсантъ-Власть»)]

Отрывок, характеризующий Белые люди

Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.