Жорес, Жан

Жан Жоре́с
Имя при рождении:	Жан Жоре́с
Дата рождения:	3 сентября 1859(1859-09-03)
Место рождения:	Кастр (департамент Тарн, Лангедок)
Дата смерти:	31 июля 1914(1914-07-31) (54 года)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Франция Франция
Род деятельности:	деятель французского и международного социалистического движения, борец против колониализма, милитаризма и войны, историк.
Язык произведений:	французский

Жан Жоре́с (фр.  Jean Jaurès; 3 сентября 1859 — 31 июля 1914) — деятель французского и международного социалистического движения, борец против колониализма, милитаризма и войны, философ, историк. Был застрелен фанатиком-националистом накануне начала Первой мировой войны.

Начало деятельности

Родился 3 сентября 1859 в Кастре (департамент Тарн, Лангедок) в семье небогатого коммерсанта. С 1877 учился в Париже: в 1878 поступил в Высшую Нормальную школу (педагогический институт). По завершении курса (1881) получил степень кандидата философии. В 1881—1883 преподавал философию в лицее г. Альби; в 1883—1885 работал профессором в Тулузском университете.

Сначала защитник идеалистической философии и радикал, он постепенно переходил налево в политике и в сторону марксистского понимания истории; безусловным сторонником последнего он, однако, не стал, принимая его с оговорками и пытаясь примирить с идеализмом в философии. Этот эклектизм нашёл выражение в его споре с Лафаргом в 1895 («Idéalisme et matérialisme dans la conception de l’histoire. Conférence de Jean J. et réponse de P. Lafargue», Париж, 1895, 2-е изд., 1901).

В 1885—1889 и 1892—1898 гг. был депутатом и вновь избран в 1902. Впоследствии (в предисловии к «Discours parlementaires») Жорес утверждал, что он в течение всей своей общественной жизни придержался лишь одного направления, а именно социалистического. Это не подтверждается фактами: три периода участия Жореса в парламентской работе приблизительно совпадают с различными периодами в развитии его миросозерцания.

В первое трёхлетие он сидел на левом центре, не входя в состав какой бы то ни было партии. Сочувствие социализму, которое он при случае выражал, было настолько общим, что социалисты не считали его своим. Хотя его речи уже тогда обращали на себя внимание, но видного места Жорес в парламенте не занимал. Скорее его можно было причислить к радикалам, но не крайним.

Зарекомендовал себя как талантливый оратор и поборник социальных реформ. С 1887 сотрудничает в газете «Депеш де Тулуз», главном органе радикалов. Потерпев поражение на выборах 1889, возвращается в Тулузский университет; в 1892 получает степень доктора философии. Пишет на латинском языке диссертацию: «De primis socialismi germanici lineamentis apud Lutherum, Kant, Fichte et Hegel» (Тулуза, 1891); в ней он уже является сторонником социализма.

Продолжает политическую деятельность: в 1890 избран муниципальным советником Тулузы, в том же году назначен заместителем мэра по делам народного образования; благодаря его усилиям в местном университете был открыт медицинский факультет. В 1892 Жорес выступил в защиту стачки угольщиков в Кармо, после победы которой был выдвинут ими кандидатом в депутаты и избран на частичных парламентских выборах в январе 1893. В палате он примкнул к «независимым социалистам».

Вождь социалистов

С 1893, когда Жорес был переизбран на общих выборах, он был признанным вождем социалистической партии, или, точнее, социалистических партий, несмотря на значительные разногласия между ними. Не будучи социал-демократом, он не имел даже достаточно ясного теоретического обоснования своего социалистического миросозерцания, но Жорес — сознательно или бессознательно — задался целью объединения социалистических партий против существовавшего в это время строя; он проповедовал «социальную ненависть», как творческую силу, способную перестроить общество на новых началах.

Даже честолюбивый и фанатичный Гед хотя и не охотно, но шёл за Жоресом. В это время Жорес уже был признан лучшим оратором французского парламента. Его красноречие— исключительно французское, с риторическими фразами, с метафорами, со ссылками на великие принципы и на великие имена. В этот период Жорес приобрёл громадную популярность не только среди рабочих, но и среди буржуазии, враждебной социализму.

В 1897 Жорес выступил горячим и страстным борцом за Дрейфуса и наряду с Золя и Клемансо сделал очень много для его реабилитации. Агитация в деле Дрейфуса вызвала раскол среди социалистов: гедисты отделились от жорезистов, и началась внутренняя борьба. Жорес и частично жорезисты сблизились с радикальными (несоциалистическими) элементами палаты.

В 1898 Жорес проиграл на выборах, но все же оставался вождем социалистов Франции, однако не всех. В том же году стал соиздателем и директором печатного органа независимых социалистов «Петит Репюблик» («Малая Республика»), где опубликовал доказательства по делу Дрейфуса.

В начале 1899 ему удалось добиться формального слияния всех социалистических партий в одну федеративную партию, но оно оказалось эфемерным. В том же году Жорес, считая рост национализма и антисемитизма главной опасностью для существования республики, поддержал кабинет «республиканской обороны» Р. Вальдека-Руссо и участие в нем независимого социалиста А. Мильерана.

С тех пор Жорес поддерживал Вальдека-Руссо, потом Комба, При Вальдеке-Руссо и Комбе Жорес был главной опорой «блока» — коалиции социалистической, радикальной и республиканской партий, поддерживавших правительство. При Рувье (1905) он настоял на формальном выходе социалистов из блока, но в действительности всё же поддерживал правительство. На международном конгрессе в Амстердаме в 1904 Жорес высказался за необходимость борьбы за сохранение республики в союзе с буржуазными партиями, если они стремятся к освобождению человеческой личности; он протестовал против политики германских социал-демократов, непримиримой в теоретических вопросах, но не умеющей ни завоевать с 3-миллионной армией политической власти, ни даже отстоять (в Саксонии) более или менее сносную избирательную систему.

Тогда же Жорес высказался за объединение французских социалистов, но достигнуть цели ему не удалось: временное объединение оказалось очень неустойчивым (речь Жореса вызвала решительное и резкое возражение Бебеля). С 1900 или 1901 Жорес, не теряя своей популярности в рядах буржуазных партий и в рядах значительной части социалистов, становится предметом резких нападок со стороны социал-демократов.

Несмотря на это, в 1902 он избирается в палату в рабочем округе. В 1903 он был вице-президентом палаты депутатов.

В 1904 основал газету «Юманите», ставшую благодаря ему одним из самых популярных левых изданий во Франции. В 1905 он был приглашен немецкими социал-демократами произнести речь в Берлине, но германское правительство потребовало отказаться от поездки; однако его речь о мире и о солидарности пролетариата была напечатана и произвела сильное впечатление.

Подчинившись решению Амстердамского конгресса II Интернационала (1904) о создании единых национальных социалистических организаций, содействовал образованию в апреле 1905 «Объединенной социалистической партии Франции» (СФИО); вскоре занял в ней доминирующее положение. В 1905 выступил против французской колониальной экспансии в Марокко. Резко критиковал правительство Ж. Клемансо (1906—1909) и А. Бриана (1909—1911) за политику подавления рабочего движения.

Идеалом Ж. Жореса была «социальная республика» — республика организованного и суверенного труда. Считал необходимым национализацию крупных предприятий и кооперирование мелких собственников. Мечтал о соединении социалистических и общедемократических ценностей. Являлся сторонником идеи всеобщей стачки как средства давления на правительство для проведения реформ. Ставил целью завоевание социалистами политической власти мирным путём (победа на выборах).

Антимилитаризм

Будучи убежденным пацифистом, сделал основным направлением своей деятельности в 1905—1914 борьбу за предотвращение надвигающейся войны в Европе. Призывал правительство достичь взаимопонимания с Германией. В 1911 принял активное участие в Базельском антивоенном конгрессе. Возглавил кампанию против предложенного президентом Р. Пуанкаре закона о трехлетней военной службе; в её рамках организовал 25 мая 1913 грандиозный (150 тыс. чел.) митинг в Париже.

Борьба Жореса за единство пролетариата всех стран и его тесные отношения с немецкими социал-демократами создали ему в кругах шовинистов репутацию агента Германии, ему дали кличку «Герр Жорес».

Под его руководством социалисты добились крупного успеха на выборах в апреле-мае 1914, получив 1385 тыс. голосов и выиграв 102 депутатских мандата. В июне 1914 по его инициативе социалистическая фракция проголосовала против предоставления правительству крупного военного займа. В разгар июльского общеевропейского кризиса, вызванного убийством сербскими националистами австрийского кронпринца Франца-Фердинанда, добился на чрезвычайном съезде СФИО (14—15 июля) резолюции о проведении всеобщей стачки в случае войны. Отверг все предложения премьер-министра Р. Вивиани войти в правительство и содействовать единству нации перед лицом германской опасности. 25 июля в речи в Лионе, ставшей его политическим завещанием, призвал к совместному антивоенному выступлению пролетариата всех европейских стран. 28 июля вместе с Ж. Гедом потребовал немедленного созыва парламента для обсуждения вопроса о войне.

Гибель

Однако в период нагнетания националистической истерии перед началом войны Жорес был застрелен французским националистом в парижском кафе 31 июля 1914 года, накануне объявления мобилизации. Поэтому Жореса называют первой жертвой ещё не начавшейся войны. Сам политик предсказал свою судьбу:

        …Не пройдет и шести месяцев, как начнется война. Я получаю столько писем с угрозами, и я не удивился бы, если бы оказался её первой жертвой. Я прощаю того, кто меня убьет. Виновными будут те, кто даст ему оружие. Я мечтаю только о том, чтобы мне не пришлось слишком мучиться…

— Молчанов Н. Н. «Жан Жорес» (ЖЗЛ), 1986

После его гибели руководство СФИО и профсоюзов перешло на позиции поддержки правительства в начинающейся Первой мировой войне; «священный союз» французских политических партий, по словам Р. Пуанкаре, возник «в крови Жореса».

Его убийца, Рауль Виллен (1885 - 1936), был приговорен к пожизненному заключению, но в 1919 предстал перед судом и был оправдан — суд нашёл убийство противника войны вкладом в победу. Виллен поселился на Ивисе и во время испанской гражданской войны был расстрелян республиканцами в 1936 за шпионаж.

В Париже Жану Жоресу был воздвигнут памятник. В 1924 его прах был перенесен в Пантеон.

Имя Жореса стало лозунгом пацифизма и неприятия братоубийственной бойни; многие улицы разных городов Франции переименованы в его честь. Впоследствии в СССР немало улиц и предприятий получили его имя, а именем Жорес одно время называли детей (нобелевский лауреат Жорес Алфёров; советский диссидент Жорес Медведев; писатель Жорес Трошев).

Жорес-историк

Кроме парламентской деятельности, помимо бесчисленных речей на митингах и партийных съездах, множества газетных и журнальных статей, Жорес выпускал том за томом громадного, рассчитанного общим числом в 10 томов коллективного труда «Histoire socialiste», в котором первые 4 тома (опубликованные до 1905) принадлежат целиком его перу («La Constituante», П., 1901; «La Legislative», 1902; «La Convention», 1903—1904); это — история французской революции, представляющая новую самостоятельную разработку предмета по источникам, с упором на экономические отношения.

Жорес в данном труде является сторонником материалистического истолкования истории. Однако крупный недостаток труда — многочисленные риторические отступления.

Прочая литература

Мелкие статьи Жореса собраны в «Etudes socialistes» (П., 1902). Философский, весьма поверхностный труд Жореса — «De la réalité du monde sensible» (П., 1891, 2 изд., 1902). Его парламентские речи собраны в «Discours parlementaires» (т. I, доведенный до 1894, Париж, 1904).

На русском языке вышли брошюрами следующие речи Жореса: «Аграрный социализм. Социализм и крестьянство» (перевод Элиасберга, изд. «Возрождения», Одесса, 1905; две парламентские речи Жореса, произнесенные в 1894; «Идея мира и солидарность пролетариата» (пер. Поляковой, изд. «Демос», Одесса, 1905); «Две речи Жореса и Бебеля на международном Амстердамском конгрессе 1904 г.» (изд. «Вперед», Одесса. 1905).

Яркая характеристика Жореса дана в статье Н. Кудрина «Галерея французских знаменитостей» («Русск. Бог.», 1904, № 11). Его же оценка труда Жореса по истории революции: «Последние труды о происхождении соврем. Франции» (ib., 1902, февраль).

Сочинения

• Jean Jaurès. «Oeuvres», 9 vol., ed. Rieder, Paris, 1931-39.
• Jean Jaurès. «Textes choisis», t. 1, P., 1959
• Жорес Жан. «Против войны и колониальной политики». М., «Изд-во иностранной литературы», 1961.
• Жорес Жан. «Речи». — Ораторы рабочего класса. М., «Госполитиздат», 1962.
• Жорес Ж. «Социалистическая история французской революции». В 6 тт. (М.: Прогресс. 1976-1983)
  • [istmat.info/node/27976 том I, книга 1]
  • [istmat.info/node/32150 том I, книга 2]
  • [istmat.info/node/28163 том II]
  • [istmat.info/node/28164 том III]
  • [istmat.info/node/28340 том IV]
  • [istmat.info/node/30727 том V]
  • [istmat.info/node/31592 том VI]
• [istmat.info/node/28166 История Конвента / 2-е издание, сокращенный перевод В.Левицкого под ред. Ф.Дана (М.-Пг.: Книга. 1923)]

Литература

• Франс А. «Жан Жорес» // Собр. соч. в восьми томах, т. 8. М., 1960.
• Троцкий Л. [www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm159.htm Жорес], [www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm160.htm Жан Жорес]
• Роллан Р. «Воспоминания». М., 1966.
• Брюа Ж. «Жан Жорес и колониальная проблема» // «Французский ежегодник», Изд. АН СССР, 1958.
• Манфред А. 3. «Ж. Жорес — борец против реакции и войны» // «Очерки истории Франции XVIII—XX вв.», М., 1961.
• Молчанов Н. Н. Жорес. — М. «Молодая гвардия», 1969. — 400 с. — (ЖЗЛ; Вып. 472). — 65 000 экз.
• Молчанов Н. Н. [www.nekij.info/HTML/Library/Raznoe/Books/Vojna%20vojne.html «Жан Жорес» — глава «Война войне»] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (4003 дня)) (ЖЗЛ, 2-е изд). М., 1986.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20120111145143/vive-liberta.narod.ru/ref/ref1.htm/ В библиотеке vive-liberta]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Жорес, Жан

Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.