Курский Знаменский Богородицкий монастырь
Поделись знанием:
Координаты: 51°43′40″ с. ш. 36°11′34″ в. д. / 51.727721° с. ш. 36.192639° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.727721&mlon=36.192639&zoom=12 (O)] (Я)
памятник архитектуры (федеральный)
памятник архитектуры (федеральный)
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
(перенаправлено с «Знаменский монастырь (Курск)»)
| Монастырь | |
Ку́рский Зна́менский Богоро́дицкий мужско́й монасты́рь
| |
 Знаменский монастырь, 18 (30) апреля 1898 г. Почтовая карточка начала XX века. В центре — Знаменский собор, слева от собора — Воскресенская церковь, справа — архиерейский дом. | |
| Город | Курск, ул. Луначарского, д. 4 |
| Конфессия | Русская православная церковь |
| Епархия | Курская и Рыльская |
| Тип | мужской |
| Первое упоминание | 1613 |
| Дата основания | 1613 |
| Здания: Знаменский собор • Воскресенская церковь • Архиерейский дом • Башня монастырской ограды | |
| Реликвии и святыни | Список Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение» |
| Настоятель | Митрополит Курский и Рыльский Герман |
| Статус | Комплекс памятников Объект культурного наследия РФ № 4610009000
|
| Состояние | Действующий |
Ку́рский Зна́менский Богоро́дицкий мужско́й монасты́рь — православный мужской монастырь, расположенный в городе Курске по адресу ул. Луначарского, д. 4. Принадлежит к Курской и Рыльской епархии. Основанный в 1613 году, монастырь является одним из старейших в Курской области. На протяжении длительного времени, с 1618[1] по 1919 год[2], монастырь являлся почётным местом хранения почитаемой чудотворной Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение»[3]. Из Знаменского монастыря ежегодно с 1618 года[3][4] совершался крестный ход с перенесением иконы «Знамение» в Курскую Коренную Рождество-Богородичную пустынь[5]. Архитектурный ансамбль Знаменского монастыря включает несколько памятников архитектуры федерального значения[6]. Настоятелем монастыря является (2013) митрополит Курский и Рыльский Герман[7].
Содержание
История
Основание
На месте современного Знаменского монастыря в начале XVII века располагалась городская крепость Курска[8], возведённая в 1596 году на месте древнего домонгольского Курского городища на высоком обрывистом мысу при слиянии рек Тускарь и Кур[9]. В 1612 году Курск был захвачен и разорён семидесятитысячным польско-литовским войском гетмана Жолкевского[10]. Неприступной для врагов осталась только оборонявшаяся под предводительством воеводы стольника Юрия Игнатьевича Татищева[11] городская крепость[12]. Когда защитникам острога предложили открыть ворота, осаждённые отвечали, что города не сдадут, а скорее погибнут, защищая его. Защитники городской крепости страдали от нехватки питьевой воды и пороха, ежедневных попыток врага взять острог. В эти дни осаждённые дали торжественный обет построить монастырь в честь Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение», если город удастся защитить[13][14]. Через месяц безуспешной осады поредевшее вражеское войско отступило от стен Курской крепости[15]. Сразу же после освобождения куряне приступили к исполнению своего обета: сначала был воздвигнут деревянный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. В 1613 году царь Михаил Фёдорович Романов, только что избранный на правление, разрешил рядом с новой церковью устроить монастырь, строительство которого завершилось к 1615 году[14]: была сооружена ещё одна деревянная церковь во имя преподобного Михаила Малеина с приделом соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия, келья для настоятеля Варлаама и 14 келий для братии[13]. Число монахов в новой обители вскоре достигло 40 человек[16]. Монастырь назвали Рождественским (Богородицким)[13]; это название обусловлено тем, что обретение иконы Божией Матери «Знамение» состоялось на праздник Рождества Пресвятой Богородицы[15]. В 1615 году царь Михаил Фёдорович Романов повелел возвратить в Курск чудотворную икону Божией Матери «Знамение»[17], которая по его личному распоряжению в 1618 году была перенесена в Рождественский монастырь из городского Воскресенского собора[18] и поставлена в церкви Рождества Богородицы[1]. После этого события новый монастырь стал главной обителью Курского края; к нему были причислены Троицкий, Божедомский и Пустынский Богородицкий мужские монастыри со всеми угодьями и землями[13]. В 1629 году монастырю была пожалована «тарханная» грамота, содержавшая перечень его прав и преимуществ и подтверждавшая его привилегии[19].
В XVII веке
В 1631 году большинство монастырских строений сгорели при пожаре, возникшем от удара молнии[14][20]. Оставшиеся невредимыми при пожаре постройки были разорены поляками под командованием князя Иеремии Вишневецкого в январе 1634 года, которые также сожгли Троицкий и Божедомский монастыри[13][21].
По указу царя Алексея Михайловича в 1649 году на месте деревянного воеводой Лодыженским был заложен[22] и к 1680 году строителем Московского Приказа каменных дел Семёном Белым и приказчиком Сергеем Калугиным возведён на выделенные из царской казны деньги, а также на частные пожертвования[23], каменный соборный храм во имя иконы Божией Матери «Знамение», длиной 58 м и шириной 11,5 м, имевший два придела. После возведения Знаменского храма монастырь стал называться Рождество-Богородицким Знаменским[24]. Начиная с 1674 года, настоятели монастыря, ранее именовавшиеся строителями или игуменами, получили право на титул архимандрита[25].
Примерно в это же время на пожертвования князей Ромодановских были возведены Богоявленская церковь при покоях настоятеля, Петропавловская церковь на Святых воротах, братские кельи, хозяйственные строения, а также каменная стена с башнями, окружавшая монастырь[10]. По грамоте царя Алексея Михайловича монастырю было даровано урочище Дикое поле с крестьянами. В 1678 году за монастырём числилось 169 крестьянских дворов[19].
В 1687 году государями Иоанном и Петром Алексеевичами и Софьей Алексеевной был поднесён в дар большой 57-пудовый медный колокол, отлитый мастером Фёдором Маториным[23] (этот колокол прослужил около двухсот лет, но в 1860 году треснувший колокол был снят с колокольни и торжественно установлен на высокий постамент в северо-восточной части монастырской ограды)[18].
В XVIII веке
К 1705 году в ведении и управлении Знаменского монастыря находились сёла Смородинное, Поныри и Долгое, деревни Служия, Тазово, Жерновец, Ясенок, Виногробль и Старая Слободка, хутор Гремячий, в которых числилось 4836 «душ крестьян»[25][26].
В 1722 году Курский Богородицкий монастырь стал владельцем дачи в четырёх верстах от города Курска на верховьях реки Кур, впоследствии ставшей называться Знаменской рощей[27]. Позднее здесь были построены церковь во имя Иоанна Богослова и двухэтажный каменный корпус; появились пруд с мельницей, сад, скотный двор, 60 десятин обрабатываемой земли[26][28].
По манифесту о секуляризации монастырских земель императрицы Екатерины II от 26 февраля (8 марта) 1764 года, переводившему в казённое ведение все церковные имения, упразднявшему часть монастырей, а остальные разделявшему на три класса[29], в составе Белгородской и Обоянской епархии были оставлены Курский, Хотмыжский, Обоянский и Волховский монастыри. Коренная Рождественская пустынь, ранее приписанная к Знаменскому монастырю, получила статус самостоятельной обители. Знаменский монастырь был утверждён штатным и отнесён ко второму классу. По штату в нём числились архимандрит, казначей, 6 иеромонахов, 2 пономаря, просвирник, ключник (он же и хлебодарь), чашник, писец и 16 служителей[30].
В 1752 году Знаменский храм был оштукатурен изнутри и снаружи, его единственная глава разобрана, а вместо неё возведено пять. В период с 1771 года по 1775 год, при архимандрите Викторе (Лодыженском), престол собора был обложен вызолоченной медью, с изображением страстей Христовых, а иконостасы были украшены новой живописью и позолотой[31]. В 1775 году купола Знаменского собора позолотили[32].
14 (25) июня 1787 года[33] Знаменский монастырь посетила Екатерина II, следовавшая через Курск из Крыма в Москву[34][35]. Перед входом в Знаменский собор её торжественно встречала делегация курского духовенства во главе с архимандритом Амвросием, державшим в руках крест и чашу с освящённой водой. В соборе Екатерина II приложилась к Курской Коренной иконе Божией Матери «Знамение». Был отслужен благодарственный молебен, после его окончания императрица велела раздать духовенству значительные денежные суммы[33][36].
В процессе формирования нового городского центра были снесены в 1788 году Воскресенский собор[8], в 1792 году Пятницкая церковь[19].
В XIX веке
Построенный по приказу царя Алексея Михайловича каменный Знаменский храм простоял в центре Курска около полутора веков. Однако в ноябре 1814 года во время службы на прихожан с купола собора стала целыми кусками осыпаться штукатурка. Архиепископ Феоктист и губернский архитектор П. К. Шмит по поручению губернатора А. И. Нелидова провели осмотр здания, при котором выявили трещины на своде трапезной и на стенах храма, образовавшиеся в результате просадки его фундамента. Было принято решение построить вместо старого собора новый, лучшей архитектуры и большей вместительности, проект которого был уже готов летом 1815 года. После получения соответствующего официального распоряжения архиепископ Феоктист 16 (28) августа 1815 года велел вынести всё церковное имущество и начать снос обветшавшего храма. В 1816 году Знаменский собор был окончательно разобран[28].
В 1816 году[37] началось строительство большого Знаменского собора, которое продолжалось 10 лет. Новый собор закладывался как памятник победы в Отечественной войне 1812 года. По решению архиепископа Курского и Белгородского Феоктиста (Мочульского) руководство строительством возлагалось на архимандрита Курской Коренной пустыни Палладия (Белевцева), в прошлом артиллерийского офицера[38], выходца из курских дворян[39]; а также на губернского архитектора П. К. Шмита[40].
По указу императора Николая I от 28 сентября (10 октября) 1832 года резиденция Курского архиепископа, располагавшаяся в Белгороде с 1667 года, была перенесена в 1833 году в Курский Знаменский монастырь, а сам монастырь превращён в трёхклассный архиерейский дом[41]. Покои, канцелярия и секретарь архиепископа разместились в каменном двухэтажном корпусе, построенном около Знаменского собора примерно в одно время с ним[42].
В 1854 году[43] Знаменскому монастырю было возвращено звание монастыря первого класса[3].
При епископе Сергии (впоследствии митрополите Московском)[44] в 1875 году[45][46] на пожертвования горожан[23] на престольном месте обветшавшего древнего городского Воскресенского собора[47] построен Воскресенский храм, освящённый в 1876 году[30].
В 1891 году в Знаменском монастыре насчитывалось 47 человек: наместник, казначей, ризничий, духовник, благочинный, 4 очередных иеромонаха, 13 иеродиаконов, 6 монахов, 4 указных послушника и 13 живущих на предварительном испытании. Кроме храмов на монастырской территории располагались: одноэтажный каменный корпус на 20 монашеских келий, каменный флигель для певчих архиерейского хора, одноэтажный каменный флигель с размещавшимися в нём больницей, братской трапезой и кухней, а также постройки различного хозяйственного назначения. Вне территории монастыря, через дорогу от него, имелись два монастырских двора с жилыми постройками, в одном из этих дворов размещался конный двор с каретным сараем, конюшней и двумя малыми флигелями, а в другом — приют для мальчиков-сирот[30].
После Октябрьской революции
25 августа 1919 года между Курским городским Советом рабочих и красноармейских депутатов и группой граждан города Курска был заключён договор, по которому прихожанам в бессрочное и бесплатное пользование передавалось три храма на территории Знаменского монастыря: Знаменский собор, храм Воскресения Христова и примыкающая к дому архиерея Крестовая Трёхсвятительская церковь. Вместе с церквями прихожанам были переданы иконостасы, богослужебные книги, хоругви, паникадила, кресты, иконы, облачения священников и другие богослужебные предметы[48].
После оставления Курска частями Добровольческой армии и восстановления в городе Советской власти часть строений Знаменского монастыря была занята бойцами 119-го батальона внутренней охраны республики. Монашествующим был ограничен доступ во многие помещения. В 1921 году была разграблена Воскресенская церковь[48], а в 1923 году закрыта[49].
Монастырь был закрыт в 1924 году[28][50]. 2 ноября 1926 года Президиум Курского горсовета удовлетворил ходатайство Курского губполитпросвета о передаче Курскому краеведческому музею всей усадьбы и зданий бывшего мужского монастыря[51], что было осуществлено уже 23 ноября. Ещё летом 1926 года в бывшем доме архиерея разместили десять выставочных залов промышленно-экономического отдела краеведческого музея, оснастили две рабочие комнаты, а также библиотеку ещё в одной из комнат. Четыре флигеля монастыря краеведческий музей сдавал в аренду различным учреждениям и предприятиям города: в одном флигеле размещались пекарня и конфетная фабрика управления коллективов безработных при бирже труда, во втором флигеле — канцелярия Губернского архивного бюро и две квартиры, в третьем — частные квартиры, а четвёртый был отдан административному отделу под архив ЗАГСа[48]. Здание Воскресенской церкви сдавалась музеем архивному бюро под архивохранилище на условии его ремонта и поддержания в удовлетворительном состоянии. Знаменский собор по-прежнему занимала община верующих, с которой краеведческим музеем также взималась арендная плата за 80 м², отданных под жильё и канцелярию епархиального управления. Каменный двухэтажный братский корпус удерживался под общежитие штабом стрелкового корпуса вплоть до августа 1928 года, когда после образования Центрально-Чернозёмной области штаб корпуса был переведён в Воронеж; лишь после этого занимаемое им здание перешло музею[30].
В 1932 году Знаменский приход был ликвидирован, а Курский горсовет принял решение устроить в храме звуковой кинотеатр[48]. В процессе перестройки собор значительно изменил свой внешний вид: в 1935 году были снесены четыре малых купола и обе колокольни, а в 1936 году раскрыт северный портик и снята ограда[40]. Новый кинотеатр в здании собора открылся 23 сентября 1937 года и получил название «Октябрь» (в честь 20-й годовщины Октябрьской революции)[50].
Во время Великой Отечественной войны здание кинотеатра, подожжённое немцами во время отступления 1943 года, сильно пострадало: помещения выгорели, произошло частичное разрушение купола. После освобождения Курска в здании сначала размещался склад мясных и молочных продуктов, затем располагался лагерь для немецких военнопленных. В ноябре 1945 года все постройки Знаменского монастыря были переданы вывезенному из Германии заводу по производству низковольтной аппаратуры Наркомэлектропрома[49]. Новые владельцы устроили в центральной части бывшего собора склад оборудования, в трапезной разместили штамповочный цех, а в помещении с южной стороны — цех пластмасс. Ещё один цех размещался в подвале Воскресенской церкви[52]. В двух башнях монастырской ограды были устроены склады для сена и угля. Архиерейский дом остался в ведении Курского областного краеведческого музея. В 1948 году завод отказался от здания Знаменского собора. Курский облисполком передал полуразрушенное здание управлению по делам кинофикации для устройства в нём кинотеатра, который вновь был открыт в 1956 году[40].
Возвращение монастыря Русской Православной Церкви
Монастырь был вновь открыт в августе 1992 года[46]. В 1992 году Русской Православной Церкви возвращено здание бывшего Знаменского собора[38], его интенсивная реконструкция началась летом 1999 года, а 16 ноября 2000 года митрополит Курский и Рыльский Ювеналий освятил главный престол Знаменского кафедрального собора. Осенью 2001 года с внешней стороны трапезной пристроена северная колокольня[44]. К началу июля 2004 года были завершены основные реставрационные работы[20].
В 1997 году было принято решение губернатора Курской области о передаче здания бывшего Воскресенского храма Русской Православной церкви[53], однако фактически оно было передано Курской и Рыльской епархии лишь в 2003 году[54]. 18 апреля 2006 года на главу реставрируемого Воскресенского храма был водружен купол диаметром 17 метров и весом порядка 20 тонн[53].
В здании Дома архиерея сейчас располагается Курский областной краеведческий музей[51].
15 января 2013 года после проведения божественной литургии и чина погребения в Знаменском кафедральном соборе в ограде Знаменского монастыря был захоронен схимитрополит Ювеналий[55][56].
Архитектурный ансамбль
Знаменский кафедральный собор
|
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4610009006 |
памятник архитектуры (федеральный)
Храм был построен в 1815—1826 годы в стиле классицизма, имеет традиционную крестово-купольную конструкцию, крестообразную в плане, со значительно удлинённой западной частью. На основном кубическом объёме возвышается световой барабан, увенчанный куполом параболического профиля диаметром 20 метров[10]. Здание, помимо этого основного купола, имеет четыре малые главы с полусферическими куполами[57]. Колокольня пристроена с северной стороны трапезной, завершается высоким позолоченным шпилем и крестом[44]. Трапезная двухэтажная, на втором её этаже устроен храм во имя Иконы Божией Матери «Державной». На первом этаже трапезной сооружены грандиозные пилоны, в которых размещены иконы[58].
Храм Воскресения Христова
|
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4610009007 |
Храм построен в 1875 году[46] и освящён в 1876 году[30]. Это кирпичный однокупольный храм в духе эклектики с центрическим планом в виде византийского креста[46]. Его стены были выложены из красного лицевого кирпича и окрашены цветными красками в византийском стиле. Храм имеет боковые приделы Феодосия Печерского и Иосифа Песнописца[47].
Дом архиерея
|
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4610009001 |
памятник архитектуры (федеральный)
Здание двухэтажного каменного архиерейского дома с ампирной колоннадой и портиком на западном фасаде построено по проекту архитектора Г. В. Гаврилова в 1833 году[59] к моменту переноса в Курск из Белгорода резиденции Курского архиепископа. Составной частью в новый дом вошёл фрагмент старого здания XVII века, принадлежавшего архимандриту мужского Богородицкого Знаменского монастыря[42]. На верхнем этаже, имевшем 12 комнат с двумя передними, находились покои архиепископа, а также его келейных, а нижний занимали монастырский наместник, несколько монашествующих, архиерейский секретарь и канцелярия архиерея, здесь же были 2 кладовые[60]. В 1851—1853 годы для домовой церкви во имя Трёх святителей (Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста)[23] к архиерейскому дому было пристроено северное крыло. Церковь располагалась на втором этаже пристройки, а на её первом этаже были устроены кельи. От восточного портика архиерейского дома к Знаменскому собору вела крытая галерея с проездом под ней, сообщавшая покои архиерея с собором[60] и разобранная в 1950-е годы. После 1924 года помещение дома занимали епархиальное управление и губернское архивное бюро[59]. В 1926 году здание передали губернскому (в настоящее время — областному) краеведческому музею[61]. В алтарной части домовой церкви в 1956—1989 годы размещался планетарий[59].
Башня монастырской ограды
|
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 4610009003 |
памятник архитектуры (федеральный)
Массивная каменная башня, выходящая своим фасадом на улицу Сонина, является единственным сохранившимся элементом монастырской ограды, возведённой в конце XVII века на пожертвования князей Ромодановских[62].
Настоятели Курского Знаменского Богородицкого монастыря
- Строитель Тихон (1616—1619) — первый настоятель Рождественского-Богородицкого монастыря. Поступил в монастырь через 3 года после его основания, при нём Курская Коренная икона Божией Матери «Знамение», после возвращения из Москвы находившаяся в городском Воскресенском соборе Курска в течение 3 лет, была перенесена в монастырь. При строителе Тихоне к Рождественскому-Богородицкому монастырю был приписан располагавшийся тогда в Курске Троицкий мужской монастырь со всеми крестьянами[63].
- Игумен Иосиф (1619—1621) — во время его управления обителью в ведение Рождественского монастыря поступил Курский Божедомский монастырь со всеми крестьянами[64].
- Строитель Тихон II (1621)[64].
- Игумен Аркадий (1621—1629)[64].
- Строитель Варлаам (1629—1638) — осуществлял управление монастырём в течение 9 лет. Во время его правления большинство монастырских строений сгорели при пожаре, возникшем от удара молнии в 1631 году, после частичного восстановления вновь уничтожены поляками в 1634 году[64].
- Строитель Сергий (1638—1642)[64].
- Строитель Варлаам II (1642—1652) — во время его управления монастырём в 1649 году был заложен каменный соборный храм во имя иконы Божией Матери «Знамение», а монастырь переименован в Знаменский. Также в этот период крестьянские слободки, перешедшие к Знаменскому монастырю от Троицкого и Божедомского монастырей, были отчислены в казённое ведомство[65].
- Игумен Моисей (1652 — 25 декабря 1667)[66].
- Игумен Никодим (1668—1674)[66].
- Архимандрит Феодосий (1674—1676)[66].
- Архимандрит Никодим (1676—1683)[66].
- Архимандрит Александр (1683—1685) — произведён в архимандриты митрополитом Белгородским и Обоянским Мисаилом[67].
- Архимандрит Сампсон (1685—1697)[67].
- Архимандрит Нифонт (1697—1703)[67].
- Архимандрит Пимен (1703—1707)[67].
- Архимандрит Игнатий (1707—1711)[67].
- Архимандрит Александр II (1711—1714) — через три года после назначения настоятелем отрешён от управления Знаменским монастырём митрополитом Иларионом и направлен в Троицкую Липиновскую пустынь, приписанную к Знаменскому монастырю, где впоследствии был строителем, там же и скончался[68].
- Архимандрит Михаил (Нифонтов) (1714—1733) — уроженец города Курска, по происхождению купец. В 1707 году в возрасте 50 лет постригся в монахи в Знаменском монастыре. Вскоре произведён в иеромонахи. В 1714 году митрополитом Иларионом произведён в архимандриты. Скончался в 1733 году в возрасте 71 года во время пребывания в Москве, откуда его тело перевезено для погребения в Курский Знаменский монастырь[69].
- Архимандрит Митрофан (Шеянков) (1734—1747) — прислан в Курский Знаменский монастырь в 1729 году из Святогорского Успенского монастыря, где был архимандритом. По распоряжению епископа пребывал в Знаменском монастыре на правах иеромонаха и лишь в праздничные и высокоторжественные дни имел право на архимандрическое одеяние. После кончины архимандрита Михаила (Нифонтова) был прощён и в 1734 году занял место настоятеля Знаменского монастыря. В 1747 году находился в Москве под следствием о деле раскольников, лишён архимандрического сана и сослан в Голутвин монастырь Коломенской епархии. Через несколько лет был прощён и назначен архимандритом в Пафнутьево-Боровский монастырь, где впоследствии и скончался[69].
- Архимандрит Иоасаф (Рудзинский) (1748—1751) — назначен настоятелем Знаменского монастыря епископом Белгородским и Обоянским Иоасафом. После 1751 года послан на послушание в Киево-Печерскую лавру. При нём было завершено строительство в Санкт-Петербурге на Новой Исаакиевской улице каменного подворья Курского Знаменского монастыря, начатое архимандритом Митрофаном (Шеянковым)[70].
- Архимандрит Гедеон (Антонский) (1752—1770) — переведён на должность архимандрита Знаменского монастыря из Харьковского Покровского монастыря, где также был архимандритом и ректором училища. Во время его управления произведена реконструкция Знаменского собора и Богоявленской и Петропавловской церквей, в 1764 году Курская Коренная пустынь выведена из подчинения Знаменскому монастырю (в связи с чем в 1767 году пресёкся крестный ход с Курской Коренной иконой Божией Матери «Знамение»), а Липиновская пустынь совсем упразднена (1764). Скончался в 1770 году в возрасте 70 лет[71].
- Архимандрит Иов (Базилевич) (1770—1771) — переведён на должность архимандрита Знаменского монастыря из Харьковского Покровского монастыря, где также занимал должность архимандрита. 31 октября 1770 года хиротонисан в епископа Переяславского и Борисопольского[72][73].
- Архимандрит Виктор (Лодыженский) (1771—1775) — в начале своего монашества был учителем греческого и латинского языков в Киевской академии, затем стал игуменом Скельского Преображенского монастыря, позднее — Киевского Петропавловского монастыря, где преподавал богословие. Через некоторое время назначен наместником Софийского кафедрального монастыря, затем митрополитом Киевским Арсением произведён в архимандриты в Нежинский Благовещенский монастырь, откуда уже переведён в Курский Знаменский монастырь в 1771 году. 15 (26) августа 1775 года скончался в звании члена Синодальной конторы в Санкт-Петербурге, похоронен в Александро-Невской лавре. Во время его управления завершена реконструкция Знаменского собора и Богоявленской и Петропавловской церквей, начатая при архимандрите Гедеоне (Антонском)[73].
- Архимандрит Лаврентий (Кордет) (1775—1781) — сначала был учителем и префектом Харьковской коллегии, затем игуменом Озерянской пустыни, позднее — Белгородского Николаевского монастыря, оттуда переведён в Святогорский Успенский монастырь. Епископом Белгородским и Обоянским Самуилом произведён в архимандрита Харьковского Покровского училищного монастыря, где также был ректором училища и учителем богословия. Переведён на должность архимандрита Знаменского монастыря в 1775 году. Скончался 18 (29) мая 1781 года в возрасте 59 лет[74].
- Архимандрит Амвросий (Гиновский) (1781—1800) — произведён в архимандрита Знаменского монастыря 4 июля 1781 года, до этого был наместником Александро-Невской лавры. Скончался 21 мая (2 июня) 1800 года[75].
- Архимандрит Лаврентий (Далматов) (1800—1803) — до назначения 7 (19) июня 1800 года наместником Знаменского монастыря был архимандритом Вятского Успенского Трифонова монастыря и ректором Вятской духовной семинарии. В 1803 году перемещён в Онежский Крестный монастырь Архангельской епархии[76].
- Архимандрит Аполлос (Терешкевич) (1803—1813) — до назначения в 1803 году настоятелем Знаменского монастыря был архимандритом Антониево-Сийского монастыря Архангельской епархии и ректором Архангельской духовной семинарии (с 1790 года). В 1813 году хиротонисан в епископа Слободско-Украинского и Харьковского[77][78].
- Архимандрит Иакинф (Логавовский) (1813—1817) — до назначения в 1813 году настоятелем Знаменского монастыря был архимандритом Киевского Братского монастыря, ректором и профессором богословия Киевской духовной академии. Скончался в 1817 году в Курске[79].
- Архимандрит Палладий (Белевцев) (1818—1829) — выходец из курского дворянского рода, по образованию — военный инженер. До назначения в 1818 году настоятелем Знаменского монастыря был архимандритом Курской Коренной Рождество-Богородичной пустыни. В 1829 переведён в Санкт-Петербургскую Александро-Невскую лавру на должность её наместника[80][81].
- Архимандрит Иоасаф (Юнаков) (1829—1833) — переведён в 1829 году в Знаменский монастырь из Белгородского Николаевского монастыря, где был архимандритом. В 1833 году, в связи с переносом в Знаменский монастырь архиерейской кафедры из уездного города Белгорода, Знаменский монастырь был передан под непосредственное управление правящего архиерея, а архимандрит Иоасаф переведён в Белгородский Свято-Троицкий монастырь[82].
5—6 октября 2011 года Священный Синод утвердил архиепископа Курского и Рыльского Германа в должности настоятеля (священноархимандрита) Курского Знаменского мужского монастыря[83].
Напишите отзыв о статье "Курский Знаменский Богородицкий монастырь"
Примечания
- ↑ 1 2 Истомин И., 1857, с. 11.
- ↑ Архиепископ Серафим (Иванов Л. Г.). [radrel.narod.ru/ikona_Znamenie_book.htm/#local11 Последние дни пребывания чудотворной иконы в России и отбытие её заграницу] // Одигитрия Русского Зарубежья: О Курской чудотворной иконе Божией Матери. — Новая Коренная Пустынь: Издание Новой Коренной Пустыни, 1955. — 173 с.
- ↑ 1 2 3 Знаменский-Богородицкий-Рождественский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Архиепископ Серафим (Иванов Л. Г.). [radrel.narod.ru/ikona_Znamenie_book.htm/#local8 Крестный ход с чудотворной иконой из Курска в Коренную] // Одигитрия Русского Зарубежья: О Курской чудотворной иконе Божией Матери. — Новая Коренная Пустынь: Издание Новой Коренной Пустыни, 1955. — 173 с.
- ↑ Виктор Крюков. [www.gi-kursk.ru/number/3253/actual/004475/ Новый город со старыми традициями]. Городские известия. — № 82 (3253), 2012 (10.07.2012). Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/6A0GErLDI Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- ↑ [kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=4610009000 Курский Знаменский Богородицкий монастырь на сайте «Памятники истории и культуры народов Российской Федерации»]
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/31451.html Курская епархия на официальном сайте Московского Патриархата].
- ↑ 1 2 Виктор Крюков. [www.gi-kursk.ru/number/3247/actual/004402/ Курск сгорел. Да здравствует Курск!]. Городские известия. — № 76 (3247), 2012. (26.06.2012). Проверено 27 июня 2012. [www.webcitation.org/6928tRZpI Архивировано из первоисточника 9 июля 2012].
- ↑ Раздорский А. И. [old-kursk.ru/book/razdorsky/st070515.html Курский Знаменский монастырь по плану 1785 года]. Курск дореволюционный (15.05.2007). Проверено 19 ноября 2011. [www.webcitation.org/6A0Gs5SzK Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- ↑ 1 2 3 Платонов О. А. Курский Знаменский Богородицкий мужской монастырь // Русские монастыри и храмы. Историческая энциклопедия. — М.: Институт русской цивилизации, 2010. — С. 276—278. — 688 с. — ISBN 978-5-902725-61-9.
- ↑ Раздорский А. И. [old-kursk.ru/book/razdorsky/ra007.html Воеводы Курские] // Князья, наместники и воеводы Курского края XI—XVIII вв.: Краткий биографический справочник. — Курск: Регион-Пресс, 2004. — 125 с. — ISBN 5-86354-067-2.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 16.
- ↑ 1 2 3 4 5 Платонов О. А. Курский Знаменский Богородицкий мужской монастырь // Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русское православие. — М.: Институт русской цивилизации, 2009. — Т. 2. — С. 152—153. — 832 с. — ISBN 5-902725-37-4.
- ↑ 1 2 3 Виктор Крюков. [www.gi-kursk.ru/number/3362/seim/000352/ Нелёгкий путь в 400 лет]. Газета «Городские известия», № 35 (3362), 2013 г. (23 марта 2013). Проверено 5 мая 2013. [www.webcitation.org/6GWPS57aZ Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ 1 2 Истомин И., 1857, с. 8.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 10.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 17.
- ↑ 1 2 Златоверховников Н. И. [old-kursk.ru/book/zlat/zl001.html Знаменский монастырь] // Памятники старины и нового времени и другие достопримечательности Курской губернии. — Курск: Тип. губ. правления, 1902. — 98 с.
- ↑ 1 2 3 Арцыбашева Т. Н. [old-kursk.ru/book/amk/a008.html Курский Знаменский мужской монастырь] // Курский край и монастырская культура. — Курск: Изд-во Курского гос. пед. ун-та, 1998. — 72 с. — 200 экз. — ISBN 5-88313-129-8.
- ↑ 1 2 [www.xn----7sbbtqha7begew9a9jh.xn--p1ai/index.php/khramy-i-monastyri/kafedralnyj-sobor Собор Иконы Божией Матери «Знамение» в Курском Знаменском монастыре на официальном сайте Курской и Рыльской епархии]
- ↑ Курский-Знаменский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 15.
- ↑ 1 2 3 4 Танков А. А., Златоверховников Н. И. [old-kursk.ru/strit/t1902-2.html Знаменский монастырь] // Путеводитель по Курску. — Курск, 1902. — С. 10—12.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 16.
- ↑ 1 2 Истомин И., 1857, с. 25.
- ↑ 1 2 Степанов В. Б. [www.old-kursk.ru/book/stepanov/ptv3-21.html Путеводитель по городу Курску. Книга 3. Площадь Перекальского. Знаменская роща]. Курск дореволюционный (05.08.2009). Проверено 29 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bw4QKkPk Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
- ↑ Истомин И., 1857, с. 46—48.
- ↑ 1 2 3 Арцыбашева Т. Н., Пискарёв С. П. Монастыри // Курск. Краеведческий словарь-справочник. — Курск: ЮМЭКС, 1997. — С. 239—242. — 10 000 экз. — ISBN 5-89365-005-0.
- ↑ Секуляризация в России // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 3 4 5 [eparhia.kursk.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=281:2010-02-07-13-05-15&catid=69:2010-05-19-15-06-58&Itemid=73 Курский Знаменский монастырь на прежней версии официального сайта Курской и Рыльской епархии]
- ↑ Архиепископ Серафим (Иванов Л. Г.). [www.vidania.ru/monastery/book_odigitriya_istoriya_znamenskogo_monastyrya.html История Курского Знаменского монастыря] // Одигитрия Русского Зарубежья: О Курской чудотворной иконе Божией Матери. — Новая Коренная Пустынь: Издание Новой Коренной Пустыни, 1955. — 173 с.
- ↑ Арцыбашева Т. Н. [old-kursk.ru/book/amk/a008.html Курский Знаменский мужской монастырь] // Курский край и монастырская культура. — Курск: Издательство Курского государственного педагогического университета, 1998. — 72 с. — 200 экз. — ISBN 5-88313-129-8.
- ↑ 1 2 Златоверховников Н. И. [www.old-kursk.ru/book/myz_arh/book6.html Екатерина Великая в Курске]. Курск дореволюционный (1902). Проверено 28 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bw4V3f4Y Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
- ↑ Владимир Степанов. [www.dddkursk.ru/number/700/planet/000973/ Курская Венеция – Стрелецкая слобода]. Еженедельник «Друг для друга», №10 (700), 2008 г. (11.03.2008). Проверено 28 октября 2012. [www.webcitation.org/67jIq6Eyu Архивировано из первоисточника 17 мая 2012].
- ↑ Степан Королёв. [www.dddkursk.ru/number/689/new/004933/ Курск в жизни русских царей]. Еженедельник «Друг для друга», №51 (689), 2007 г. (18.12.2007). Проверено 28 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bw4RjSRt Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
- ↑ Владимир Степанов. [www.kpravda.ru/article/society/009847/ Путь на пользу]. Газета «Курская правда», №790 (24631), 2009 г. (11.02.2009). Проверено 28 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bw4X1BFi Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
- ↑ Истомин И., 1857, с. 20.
- ↑ 1 2 Левченко В. В., Грива Т. А. Знаменский кафедральный собор // Встреча с Курском. Путеводитель-справочник. — Курск: «Курск», 1993. — С. 50. — 175 с. — 25 000 экз.
- ↑ Ксения Толоконникова. Настоятели Коренной // Православные монастыри. Путешествие по святым местам. — М.: Де Агостини, 2010. — Т. 68: Курская Коренная Рождество-Богородичная пустынь. — С. 8—9. — 31 с. — 200 000 экз.
- ↑ 1 2 3 Склярук В. И., Логачев Н. Ф., Озеров Ю. В. [old-kursk.ru/book/post-cart/page304.html Знаменский собор] // Старые курские открытки. Каталог иллюстрированных почтовых карточек 1899—1930 годов с объяснением видов города. — 2-е издание, исправленное и дополненное. — Курск: Пресс-Факт, 2005. — С. 304. — ISBN 5-86354-106-7.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 29.
- ↑ 1 2 Степанов В. Б. [old-kursk.ru/kp/kp058.html Переход на южную часть Красной площади] // Пешком по городу. Путеводители по историческому центру г. Курска. — Курск: ИПП Курск, 2006. — С. 127—147. — 368 с. — 1000 экз. — ISBN 5-91267-001-5.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 32.
- ↑ 1 2 3 Степанов В. Б. [old-kursk.ru/kp/kp060.html Переход на южную часть Красной площади] // Пешком по городу. Путеводители по историческому центру г. Курска. — Курск: ИПП Курск, 2006. — С. 127—147. — 368 с. — 1000 экз. — ISBN 5-91267-001-5.
- ↑ Склярук В. И., Логачев Н. Ф., Озеров Ю. В. [old-kursk.ru/book/post-cart/page304.html Воскресенская церковь] // Старые курские открытки. Каталог иллюстрированных почтовых карточек 1899—1930 годов с объяснением видов города. — 2-е издание, исправленное и дополненное. — Курск: Пресс-Факт, 2005. — С. 304. — ISBN 5-86354-106-7.
- ↑ 1 2 3 4 Левченко В. В., Грива Т. А. Знаменский мужской монастырь // Музеи и памятники Курской области. Путеводитель-справочник. — Курск: «Сеймъ», 1996. — С. 136—137. — 256 с. — 15 000 экз.
- ↑ 1 2 [www.onb.kursk.ru/svyat-kursk/dok/mn2.html Храм Воскресения Христова Курского Знаменского Богородицкого мужского монастыря на сайте Курской областной научной библиотеки им. Н. Н. Асеева]
- ↑ 1 2 3 4 Шпилев А. Г. Курский Знаменский мужской монастырь в 1918—1932 гг. (к вопросу о взаимодействии Русской православной церкви и государственных органов в первые десятилетия Советской власти) (рус.) // Русский сборник. Вып. 6. Труды кафедры отечественной истории древности и средневековья Брянского государственного университета им. академика И. Г. Петровского. Вып. 20. — Брянск: ООО «Издательство „Курсив“», 2011. — С. 86—92.
- ↑ 1 2 Андрей Ларин. [www.dddkursk.ru/number/493/new/000789/ Кому мешает «Электроаппарат»?]. Друг для друга : еженедельник. — № 11 (493). — 2004. (16.03.2004). Проверено 4 июня 2012. [www.webcitation.org/6Aukf1cru Архивировано из первоисточника 24 сентября 2012].
- ↑ 1 2 Новиков Н. М. [www.xn----7sbbtqha7begew9a9jh.xn--p1ai/index.php/khramy-i-monastyri/kafedralnyj-sobor Знаменский кафедральный собор города Курска]. — Курск: Изд-во Курск. епархии, 2009. — 56 с.
- ↑ 1 2 [kursk-museum.ru/index.php/historymusuem.html?start=4 Официальный сайт Курского областного краеведческого музея].
- ↑ Юрий Стольников. [www.dddkursk.ru/number/575/new/002568/ Тайны «Электроаппарата»: как все начиналось]. Друг для друга : еженедельник. — № 41 (575). — 2005. (11.11.2005). Проверено 4 июня 2012. [www.webcitation.org/6AukcWY8L Архивировано из первоисточника 24 сентября 2012].
- ↑ 1 2 Нелли Ефимова. [www.dddkursk.ru/number/603/new/003331/ Курянам вернули храм]. Еженедельник «Друг для друга», №17 (603), 2006 г. (25.04.2006). Проверено 4 июня 2012. [www.webcitation.org/6AukhZG45 Архивировано из первоисточника 24 сентября 2012].
- ↑ Людмила Штукина. [www.kpravda.ru/article/society/000656/ Храм так и не возвращен]. Газета «Курская правда», №41 (23558), 2004 г. (10.03.2004). Проверено 4 июня 2012. [www.webcitation.org/6AukjYiMf Архивировано из первоисточника 24 сентября 2012].
- ↑ [www.gi-kursk.ru/number/3333/actual/005142/ Вечная память мудрому народному пастырю]. Городские известия. — № 6 (3333), 2013 (17 января 2013). Проверено 5 мая 2013. [www.webcitation.org/6GY5oTOKm Архивировано из первоисточника 12 мая 2013].
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/1640460.html Состоялось отпевание и погребение схимитрополита Ювеналия (Тарасова)]. «Patriarchia.ru» (15 января 2013). Проверено 5 мая 2013. [www.webcitation.org/6GWPTdH6w Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ Крюков В. В. [old-kursk.ru/strit/zs020407.html История Знаменского собора]. Курск дореволюционный (12.05.2008). Проверено 19 ноября 2011. [www.webcitation.org/6A0GFzu7m Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- ↑ Людмила Штукина. [www.kpravda.ru/article/society/000292/ Завершено убранство алтаря Знаменского собора]. Газета «Курская правда», №2 (23519), 2004 г. (09.01.2004). Проверено 21 мая 2012. [www.webcitation.org/6A0GNe9CF Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- ↑ 1 2 3 Склярук В. И., Логачев Н. Ф., Озеров Ю. В. [old-kursk.ru/book/post-cart/page310.html Архиерейский дом] // Старые курские открытки. Каталог иллюстрированных почтовых карточек 1899—1930 годов с объяснением видов города. — 2-е издание, исправленное и дополненное. — Курск: Пресс-Факт, 2005. — С. 310. — ISBN 5-86354-106-7.
- ↑ 1 2 Истомин И., 1857, с. 40.
- ↑ Габель В. Ф., Гулин И. Н. Курск. — М.: Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, 1951. — С. 20. — 88 с. — 6000 экз.
- ↑ Степанов В. Б. [old-kursk.ru/kp/kp066.html Переход на южную часть Красной площади] // Пешком по городу. Путеводители по историческому центру г. Курска. — Курск: ИПП Курск, 2006. — С. 127—147. — 368 с. — 1000 экз. — ISBN 5-91267-001-5.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 181—182.
- ↑ 1 2 3 4 5 Ларионов С. И., 1786, с. 182.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 182—183.
- ↑ 1 2 3 4 Ларионов С. И., 1786, с. 183.
- ↑ 1 2 3 4 5 Ларионов С. И., 1786, с. 184.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 184—185.
- ↑ 1 2 Ларионов С. И., 1786, с. 185.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 185—186.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 186.
- ↑ Половцов А. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01002921622#?page=302 Иов (Базилевич)] // Русский биографический словарь. — СПб.: Типография Главного управления уделов, 1897. — Т. 8. Ибак — Ключарев. — С. 300—301. — 756 с.
- ↑ 1 2 Ларионов С. И., 1786, с. 187.
- ↑ Ларионов С. И., 1786, с. 188.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 58—59.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 59.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 59—60.
- ↑ Половцов А. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01002888471#?page=239 Аполлос (Терешкевич)] // Русский биографический словарь. — СПб.: Типография Главного управления уделов, 1900. — Т. 2. Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 237—238. — 796 с.
- ↑ Истомин И., 1857, с. 60.
- ↑ Палладий (Белевцов) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ [www.lavra.spb.ru/ru/about/svjaschennonachalie/svjaschennoarhimandrity.html Священноархимандриты, наместники и настоятели Лавры на официальном сайте Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры]
- ↑ Истомин И., 1857, с. 61—62.
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/1640460.html Священный Синод утвердил ряд правящих архиереев в должности настоятелей особо значимых обителей]. «Patriarchia.ru» (07.10.2011). Проверено 17 сентября 2012. [www.webcitation.org/6B9qaQLqg Архивировано из первоисточника 4 октября 2012].
Литература
- Арцыбашева Т. Н. [old-kursk.ru/book/amk/a008.html Курский Знаменский мужской монастырь] // Курский край и монастырская культура. — Курск: Издательство Курского государственного педагогического университета, 1998. — 72 с. — 200 экз. — ISBN 5-88313-129-8.
- Арцыбашева Т. Н., Пискарёв С. П. Монастыри // Курск. Краеведческий словарь-справочник. — Курск: ЮМЭКС, 1997. — С. 239—242. — 10 000 экз. — ISBN 5-89365-005-0.
- Афанасьев Н. Н., Волобуева Е. А., иеродиакон Александр (Зимин). Курский Знаменский мужской монастырь. К 400-летию основания / Под редакцией митрополита Курского и Рыльского Германа. — Курск: Издательство Курской епархии, 2013. — 44 с. — 5000 экз.
- Златоверховников Н. И. [old-kursk.ru/book/zlat/zl001.html Знаменский монастырь] // Памятники старины и нового времени и другие достопримечательности Курской губернии. — Курск: Типография губернского правления, 1902. — 98 с.
- Знаменский-Богородицкий-Рождественский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Истомин И. Историческое описание Курского Знаменского первоклассного монастыря. — Курск: Типография губернского правления, 1857. — 96 с.
- Ларионов С. И. Описание Курского наместничества. — М.: Вольная типография Пономарёва, 1786. — 190 с.
- Левченко В. В., Грива Т. А. Знаменский кафедральный собор // Встреча с Курском. Путеводитель-справочник. — Курск: «Курск», 1993. — С. 50. — 175 с. — 25 000 экз.
- Левченко В. В., Грива Т. А. Знаменский мужской монастырь // Музеи и памятники Курской области. Путеводитель-справочник. — Курск: «Сеймъ», 1996. — С. 136—137. — 256 с. — 15 000 экз.
- Новиков Н. М. [www.xn----7sbbtqha7begew9a9jh.xn--p1ai/index.php/khramy-i-monastyri/kafedralnyj-sobor Знаменский кафедральный собор города Курска]. — Курск: Издательство Курской епархии, 2009. — 56 с.
- Платонов О. А. Курский Знаменский Богородицкий мужской монастырь // Русские монастыри и храмы. Историческая энциклопедия. — М.: Институт русской цивилизации, 2010. — С. 276-278. — 688 с. — ISBN 978-5-902725-61-9.
- Платонов О. А. Курский Знаменский Богородицкий мужской монастырь // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское Православие. — М.: Институт русской цивилизации, 2009. — Т. 2. — С. 152—153. — 832 с. — ISBN 5-902725-37-4.
- Склярук В. И., Логачев Н. Ф., Озеров Ю. В. [old-kursk.ru/book/post-cart/page304.html Знаменский собор] // Старые курские открытки. Каталог иллюстрированных почтовых карточек 1899—1930 годов с объяснением видов города. — 2-е издание, исправленное и дополненное. — Курск: Пресс-Факт, 2005. — С. 304. — ISBN 5-86354-106-7.
- Степанов В. Б. [old-kursk.ru/kp/kp057.html Переход на южную часть Красной площади] // Пешком по городу. Путеводители по историческому центру г. Курска. — Курск: ИПП Курск, 2006. — С. 127—147. — 368 с. — 1000 экз. — ISBN 5-91267-001-5.
- Танков А. А., Златоверховников Н. И. [old-kursk.ru/strit/t1902-2.html Знаменский монастырь] // Путеводитель по Курску. — Курск, 1902. — С. 10—12.
- Шпилев А. Г. Курский Знаменский мужской монастырь в 1918—1932 гг. (к вопросу о взаимодействии Русской православной церкви и государственных органов в первые десятилетия Советской власти) (рус.) // Русский сборник. Вып. 6. Труды кафедры отечественной истории древности и средневековья Брянского государственного университета им. академика И. Г. Петровского. Вып. 20. — Брянск: ООО «Издательство „Курсив“», 2011. — С. 86—92.
Ссылки
- [www.xn----7sbbtqha7begew9a9jh.xn--p1ai/index.php/khramy-i-monastyri/kafedralnyj-sobor Знаменский кафедральный собор города Курска на официальном сайте Курской и Рыльской епархии]
- [eparhia.kursk.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=281:2010-02-07-13-05-15&catid=69:2010-05-19-15-06-58&Itemid=73 Курский Знаменский монастырь на прежней версии официального сайта Курской и Рыльской епархии]
- [www.onb.kursk.ru/svyat-kursk/dok/mn2.html Курский Знаменский монастырь на сайте Курской областной научной библиотеки им. Н. Н. Асеева]
- [www.temples.ru/card.php?ID=3542 Собор Иконы Божией Матери «Знамение» в Курском Знаменском монастыре на сайте «Храмы России»]
- Крюков В. В. [old-kursk.ru/strit/zs020407.html История Знаменского собора]. Курск дореволюционный (12.05.2008). Проверено 19 ноября 2011. [www.webcitation.org/6A0GFzu7m Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- Раздорский А. И. [old-kursk.ru/book/razdorsky/st070515.html Курский Знаменский монастырь по плану 1785 года]. Курск дореволюционный (15.05.2007). Проверено 19 ноября 2011. [www.webcitation.org/6A0Gs5SzK Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
- [www.mke.su/doc/ZNAMENSKII%20MONASTYR.html Малая Курская Энциклопедия (МКЭ). Статья «Знаменский монастырь»]
 |
Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Курский Знаменский Богородицкий монастырь
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
