Пимен (митрополит Киевский)

Митрополит Пимен Грек (XIV век — 11 сентября 1389, Халкидон) — епископ Русской церкви, митрополит Киевский и всея Руси.

Биография

Был игуменом Горицкого монастыря в Переяславле-Залесском.

В 1380 году в числе трёх архимандритов сопровождал в Царьград Митяя для поставления последнего в сан митрополита. Когда ставленник великого князя Дмитрия, Михаил-Митяй, пересёк Чёрное море и уже приближался к виднеющемуся вдали Царьграду, он прямо на корабле заболел и внезапно умер. Сопровождающая его свита с изрядной митрополичьей казной пребывала в полной растерянности.

Однако, посовещавшись, они решили не возвращаться в Москву без митрополита, а избрать из сопровождавших Митяя клириков другого кандидата. После бурных дебатов был избран переяславский архимандрит Пимен. Воспользовавшись незаполненными княжескими грамотами, которые были у Митяя, они самовольно написали послание греческому императору и патриарху, прося поставить на русскую митрополию архимандрита Пимена. Император и патриарх отказались ставить на Русь второго митрополита, так как уже был назначен митрополит Киприан. Тем не менее, представители Константинопольской патриархии, видимо, щедро подкупленные, всё же решили так выйти из положения: патриарх объявил, что рукоположит Пимена в митрополита Киевского и Великой Руси, а Киприана — в митрополита Литвы и Малороссии. Святитель Киприан не стал дожидаться акта поставления Пимена и уехал в Литву.

Великий князь не захотел признать Пимена митрополитом. Когда Пимен со своей свитой приблизился к Коломне, великий князь приказал его схватить и отправить в Чухлому, где Пимен пробыл в заточении целый год, затем его перевели в Тверь. Константинопольский патриарх не раз писал великому князю и убеждал его принять Пимена на Москву, а Киприана удалить.

В 1382 году произошла ссора великого князя с Киприаном, князь удалил его от митрополии, а призвал Пимена. Но через несколько месяцев он избрал нового кандидата на митрополию суздальского епископа Дионисия. Посылая последнего в Царьград, князь своими грамотами просил патриарха поставить Дионисия на русскую митрополию, а на Пимена написал многие обвинения. Патриарх исполнил просьбу великого князя, поставив Дионисия митрополитом Киевским и всея Руси, а для суда над Пименом отправил в Россию двух своих митрополитов, которые прибыли в Москву зимой 1384 года. Разобрав дело Пимена, они нашли его виновным и объявили низверженным.

Пимен, однако, продолжал служить и успел рукоположить нескольких епископов. После вмешательства великого князя в 1389 году Пимен вынужден был тайно снова поехать в столицу Византии. На Чёрном море он был схвачен и заключен в оковы своими кредиторами. Уплатив им значительную сумму, он с трудом освободился от них. В Лицевом летописном своде содержится обширное описание этого путешествия.

11 сентября 1389 года он скончался в Халкидоне. Погребён в церкви святого Иоанна Предтечи.

Отрывок, характеризующий Пимен (митрополит Киевский)

На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.