Региональные выборы в Венесуэле (2012)
Поделись знанием:
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
Региональные выборы 2012 года в Венесуэле были проведены 16 декабря с целью избрать 23 губернатора и 233 депутата законодательных собраний штатов.[1]. Это были восьмые в истории Венесуэлы региональные выборы, с тех пор как в 1989 году губернаторов стали выбирать избиратели. В отличие от предыдущих лет, муниципальные выборы состоялись не в один день с региональными, а 8 декабря 2013 года.[1]
Результатом выборов стала победа правящей Единой социалистической партии Венесуэлы (ЕСПВ), которая выиграла должности губернатора в 20 штатах из 23.[2][3][4] На выборах в 2008 году партия президента Уго Чавеса смогла победить в 18 штатах.[2] Также ЕСПВ смогла одержать победу на выборах депутатов, получив большинство мест в законодательных советах 22 штатов из 23.[5][6] Оппозиция смогла выиграть большинство мест только в законодательном совете штата Амасонас. Явка избирателей превысила 53 %.[2]
Содержание
Участники
Основная борьба на выборах развернулась между пропрезидентским блоком «Большой патриотический полюс» (исп. Gran Polo Patriotico, GPP) и коалицией античавистской оппозиции «Круглый стол демократического единства» (исп. Mesa de la Unidad Democratica, MUD). Среди кандидатов, получивших поддержку Уго Чавеса, были министры, бывшие губернаторы, военные и даже вице-президент Венесуэлы Элиас Хауа Милано.[7][8][9]
Противники Чавеса из коалиции MUD провели предварительные выборы, чтобы выдвинуть единых кандидатов, за исключением 6 штатов (Сулия, Нуэва-Эспарта, Амасонас, Карабобо, Лара и Тачира), где был достигнут консенсус по кандидатам на пост губернатора.
Также в выборах приняли участие ряд мелких партий, не вошедших в один из двух блоков, и независимые кандидаты.
Результаты
Всего в голосовании 16 декабря приняло участие 9 233 631 избирателей, что на 16,46 % меньше чем на региональных выборах в 2008 году. Явка составила 53,94 %.
Выборы уверенно выиграл пропрезидентский блок «Большой патриотический полюс» во главе с правящей Единой соцпартией. За его кандитатов на посты губернаторов в общей сложности проголосовали 4 853 494 избирателя (52,56 %), что позволило блоку победить в 20 штатах из 23. За кандидатов оппозиционной коалиции «Круглый стол демократического единства» проголосовали 3 883 037 человека (42,05 %), что позволило оппозиции победить в 3 штатах.
Цветом выделены партии, входящие в коалиции: Большой патриотический полюс Круглый стол демократического единства
| Партия | Голоса | % |
| Единая социалистическая партия Венесуэлы | 4 094 464 | 46,65 |
| «За справедливость» | 927 895 | 10,57 |
| «Новое время» | 613 734 | 6,99 |
| Демократическое действие | 497 291 | 5,67 |
| Коммунистическая партия Венесуэлы | 247 202 | 2,82 |
| «Народная воля» | 241 857 | 2,76 |
| КОПЕЙ | 235 231 | 2,68 |
| Продвинутые прогрессисты / Прогрессивное движение Венесуэлы | 209 986 | 2,39 |
| «Проект Венесуэла» | 145 228 | 1,65 |
| «Новые люди» | 133 074 | 1,52 |
| «Радикальное дело» / Движение к социализму | 131 559 | 1,50 |
| Революционное движение Тупамаро | 99 433 | 1,13 |
| «За социал-демократию» | 88 021 | 1,00 |
| Народное избирательное движение | 74 877 | 0,85 |
| «Чёткий счёт» | 68 669 | 0,78 |
| «Отечество для всех» | 65 374 | 0,74 |
| «Сеть» (REDES) | 46 821 | 0,53% |
| Венесуэльское народное единство | 40 303 | 0,46% |
| Независимые для Национального сообщества | 32 490 | 0,37% |
| Венесуэльские революционные течения | 15 530 | 0,18% |
Выборы губернаторов
Ниже приведены результаты губернаторских выборов по штатам. Цветом выделены победители выборов. Большой патриотический полюс Круглый стол демократического единства
| Штат | Кандидат | Коалиция (партия) | Голоса | % |
|---|---|---|---|---|
| Амасонас | ||||
| Либорио Гуарулья[10] | Круглый стол демократического единства Прогрессивное движение Венесуэлы |
34 404 | 55,59 | |
| Нисия Мальдонадо | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
23 966 | 38,73 | |
| Грегорио Мирабаль | Многонациональное единство народов Амасонас | 3 039 | 4,91 | |
| Магно Баррос | Демократическое действие | 239 | 0,38 | |
| Плинио Гратерол | Организация подлинного обновления | 153 | 0,24 | |
| Антонио Кораспе | Новое видение для моей страны | 77 | 0,12 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 2 133 | — | ||
| Всего | 63 911 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 97 560 | 67,94 | ||
| Ансоатеги | ||||
| Аристобуло Истуриз[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
292 373 | 56,44 | |
| Антонио Баррето Сира | Круглый стол демократического единства Демократическое действие |
222 146 | 42,88 | |
| Мануэль Лосада | Новый пакт | 1 974 | 0,38 | |
| Хуан Карлос Мата | Новое видение для моей страны | 534 | 0,10 | |
| Убальдо Альварадо | Народное избирательное движение | 497 | 0,09 | |
| Элиэзер Теран | Партия за социализм и свободу | 284 | 0,05 | |
| Эдвин Фигера | Сила рабочих | 197 | 0,03 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 20 140 | — | ||
| Всего | 518 005 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 1 013 188 | 53,18 | ||
| Апуре | ||||
| Рамон Карризалес[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
94 112 | 63,30 | |
| Луис Липпа | Круглый стол демократического единства Гражданская сила |
32 991 | 22,19 | |
| Леопольдо Эстрада | Народное избирательное движение | 21 220 | 14,27 | |
| Хосе Томес Соса | Новое видение для моей страны | 332 | 0,22 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 5 958 | — | ||
| Всего | 154 613 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 313 874 | 49,25 | ||
| Арагуа | ||||
| Тарек Аль Айссами[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
341 313 | 55,56 | |
| Ричард Мардо | Круглый стол демократического единства За справедливость |
271 367 | 44,17 | |
| Арис Сеговия | Новое видение для моей страны | 945 | 0,15 | |
| Рут Родригес | Организация подлинного обновления | 502 | 0,08 | |
| Эмилио Батидас | Партия за социализм и свободу | 113 | 0,01 | |
| Исмаэль Асеведо | Подумайте о демократии | (снялся) | — | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 27 628 | — | ||
| Всего | 641 871 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 1 173 046 | 54,71 | ||
| Баринас | ||||
| Адан Чавес[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
143 198 | 57,89 | |
| Хулио Сесар Рейес | Круглый стол демократического единства Продвинутые прогрессисты |
104 046 | 42,06 | |
| Марко Тесара | Новое видение для моей страны | 76 | 0,03 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 9 207 | — | ||
| Всего | 256 527 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 531 227 | 48,34 | ||
| Боливар | ||||
| Франсиско Ранхель Гомес[12] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
173 536 | 46,55 | |
| Андрес Веласкес | Круглый стол демократического единства Радикальное дело |
163 265 | 43,79 | |
| Мануэль Арсиньегас | Коммунистическая партия Венесуэлы | 30 045 | 8,06 | |
| Роберт Мартинес | Новое видение для моей страны | 2 045 | 0,54 | |
| Амаурис Аулар | Новые люди | 1 332 | 0,35 | |
| Педро Рондон | Подумайте о демократии | 890 | 0,23 | |
| Мария Кинтана | Венесуэльские революционные течения | 626 | 0,16 | |
| Хосе Контрерас | Организация подлинного обновления | 406 | 0,10 | |
| Эдвин Самбрано | Революционная рабочая партия | 387 | 0,10 | |
| Педро Табарес | Свободные избиратели | 223 | 0,05 | |
| Вианней Вальдес | Сила рабочих | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 18 225 | — | ||
| Всего | 390 974 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 950 034 | 41,15 | ||
| Варгас | ||||
| Хорхе Луис Гарсия Карнейро[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
77 476 | 73,44 | |
| Хосе Мануэль Оливарес | Круглый стол демократического единства Новое время |
26 518 | 25,13 | |
| Кристина Гонсалес | Единый Варгас | 1 275 | 1,20 | |
| Педро Гратерон | Новое видение для моей страны | 145 | 0,13 | |
| Сесар Гутьеррес | Сила рабочих | 71 | 0,06 | |
| Висенте Роса | Организация подлинного обновления | (снялся) | ||
| Аслан Тауфик | Новый социальный порядок | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 6 126 | — | ||
| Всего | 111 611 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 268 605 | 41,55 | ||
| Гуарико | ||||
| Рамон Родригес Часин[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
148 445 | 74,70 | |
| Хосе Мануэль Гонсалес де Товар | Круглый стол демократического единства Демократическое действие |
50 163 | 25,24 | |
| Хуан Карлос Родригес | Новое видение для моей страны | 87 | 0,04 | |
| Порфирио Оропеса | Партия социалистической организации Венесуэлы | (снялся) | — | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 8 139 | — | ||
| Всего | 206 883 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 503 312 | 41,14 | ||
| Дельта-Амакуро | ||||
| Лисета Эрнандес[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
42 037 | 82,08 | |
| Аревало Саласар | Круглый стол демократического единства Движение к социализму |
8 213 | 16,03 | |
| Мигдаеси Пинто | Новое видение для моей страны | 933 | 1,82 | |
| Рикардо Коэслинг | Новый социальный порядок | 28 | 0,05 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 2 143 | — | ||
| Всего | 53 354 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 114 043 | 46,78 | ||
| Карабобо | ||||
| Франсиско Амелиач[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
408 439 | 55,73 | |
| Энрике Салас Фео | Круглый стол демократического единства Проект Венесуэла |
319 619 | 43,61 | |
| Ноэ Мухика | Наш единый организованный выбор | 1 556 | 0,21 | |
| Лаура Вальс | Свободные избиратели | 1 052 | 0,14 | |
| Рауль Кораспе | Новое видение для моей страны | 731 | 0,09 | |
| Хуан Линарес | Организация подлинного обновления | 581 | 0,07 | |
| Мария Мирабаль | Сила рабочих | 327 | 0,04 | |
| Антонио Эспиноса | Партия за социализм и свободу | 276 | 0,03 | |
| Хуан Пенья Лойо | Авангард двухсотлетней республики | 212 | 0,02 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 23 934 | — | ||
| Всего | 756 487 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 1 533 809 | 49,32 | ||
| Кохедес | ||||
| Эрика Фариас[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
75 383 | 63,43 | |
| Альберто Галиндес | Круглый стол демократического единства Демократическое действие |
42 820 | 36,03 | |
| Хосе Родригес | Новое видение для моей страны | 216 | 0,18 | |
| Хосе Кастро | Экологическое движение Венесуэлы | 154 | 0,12 | |
| Педро Леон | Социалистическая партия кохедесцев | 136 | 0,11 | |
| Антонио Матуте | Новый социальный порядок | 77 | 0,06 | |
| Вильфредо Лаго | Сила рабочих | 55 | 0,04 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 6 012 | — | ||
| Всего | 124 853 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 225 036 | 55,59 | ||
| Лара | ||||
| Энри Фалькон[10] | Круглый стол демократического единства Продвинутые прогрессисты |
352 478 | 53,87 | |
| Луис Рейес Рейес | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
300 074 | 45,86 | |
| Хулио Ла Крус | Подумайте о демократии | 971 | 0,14 | |
| Сесар Герреро | Экологическое движение Венесуэлы | 691 | 0,10 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 22 670 | — | ||
| Всего | 676 884 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 1 203 490 | 56,3 | ||
| Мерида | ||||
| Алексис Рамирес | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
150 493 | 50,23 | |
| Лестер Родригес | Круглый стол демократического единства КОПЕЙ |
116 197 | 38,79 | |
| Флоренсио Поррас | Коммунистическая партия Венесуэлы | 31 765 | 10,60 | |
| Даниэл Гарсия | Независимые прогрессисты Мериды | 467 | 0,15 | |
| Херардо Пачеко | Экологическое движение Венесуэлы | 293 | 0,09 | |
| Симон Родригес | Партия за социализм и свободу | 248 | 0,08 | |
| Рафаэль Фариас | Новое видение для моей страны | 86 | 0,02 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 10 664 | — | ||
| Всего | 310 213 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 584 457 | 53,18 | ||
| Миранда | ||||
| Энрике Каприлес Радонски[13] | Круглый стол демократического единства За справедливость |
583 660 | 51,83 | |
| Элиас Хауа | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
538 549 | 47,82 | |
| Клаудио Охеда | Новое видение для моей страны | 3 561 | 0,31 | |
| Хорхе Контрерас | Национальное мнение | 297 | 0,02 | |
| Феликс Веласкес | Революционная рабочая партия | (снялся) | ||
| Фредди Чакон | Организованная молодёжь Венесуэлы | (снялся) | ||
| Леонардо Чиринос | Подумайте о демократии | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 36 888 | — | ||
| Всего | 1 162 955 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 1 993 236 | 58,34 | ||
| Монагас | ||||
| Елице Сантаэлья[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
168 532 | 55,11 | |
| Хосе Грегорио Брисеньо | Беспартийный | 127 501 | 41,69 | |
| Сорайя Эрнандес | Круглый стол демократического единства Беспартийный |
7 416 | 2,42 | |
| Юдит Маркес | Новое видение для моей страны | 432 | 0,14 | |
| Умберто Каналес | Национальное мнение | 95 | 0,03 | |
| Франсиско Ариас | Авангард двухсотлетней республики | 88 | 0,02 | |
| Янни Вильяермоса | Сила рабочих | (снялся) | ||
| Хесус Домингес | Организация подлинного обновления | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 11 212 | — | ||
| Всего | 317 000 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 599 082 | 52,91 | ||
| Нуэва-Эспарта | ||||
| Карлос Мата Фигероа[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
110 982 | 54,06 | |
| Морель Родригес Авила | Круглый стол демократического единства Демократическое действие |
93 868 | 45,72 | |
| Луис Лопес Маркано | Экологическое движение Венесуэлы | 302 | 0,14 | |
| Франк Пинто | Новое видение для моей страны | 139 | 0,06 | |
| Педро Аревало | Организованная молодёжь Венесуэлы | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 6 333 | — | ||
| Всего | 211 624 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 334 218 | 63,31 | ||
| Португеса | ||||
| Вильмар Кастро Сотельдо[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
131 367 | 53,76 | |
| Овальдо Серпа | Коммунистическая партия Венесуэлы | 60 809 | 24,88 | |
| Иван Кольменарес | Круглый стол демократического единства Беспартийный |
51 081 | 20,90 | |
| Рафаэль Бланко | Новое видение для моей страны | 602 | 0,24 | |
| Хесус Гонсалес | Революционная рабочая партия | 267 | 0,10 | |
| Акрам Аль Нимер | Экологическое движение Венесуэлы | 227 | 0,09 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 12 339 | — | ||
| Всего | 256 692 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 583 710 | 43,97 | ||
| Сукре | ||||
| Луис Акунья[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
157 344 | 59,80 | |
| Эрнан Нуньес | Круглый стол демократического единства Народная воля |
93 869 | 35,68 | |
| Феликс Родригес | Сила рабочих | 8 892 | 3,37 | |
| Элиас Оске | Новое видение для моей страны | 2 860 | 1,08 | |
| Элеасар Гуильент | Партия за социализм и свободу | 117 | 0,04 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 11 731 | — | ||
| Всего | 274 813 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 630 820 | 43,56 | ||
| Сулия | ||||
| Франсиско Ариас Карденас[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
759 214 | 52,22 | |
| Пабло Перес Альварес | Круглый стол демократического единства Новое время |
693 225 | 47,68 | |
| Ирис Ринкон | Новое видение для моей страны | 657 | 0,04 | |
| Мария Боливар | Единая демократическая партия за мир и свободу | 620 | 0,04 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 32 296 | — | ||
| Всего | 1 486 012 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 2 389 371 | 62,19 | ||
| Тачира | ||||
| Хосе Грегорио Вьельма Мора[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
248 788 | 54,00 | |
| Сесар Перес Вивас | Круглый стол демократического единства КОПЕЙ |
209 568 | 45,49 | |
| Вильям Мендес | Национальное мнение | 1 700 | 0,36 | |
| Мануэль Рухелес | Партия революционной социалистической ориентации | 321 | 0,06 | |
| Рафаэль Эскобар | Новое видение для моей страны | 302 | 0,06 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 15 380 | — | ||
| Всего | 476 074 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 826 821 | 57,57 | ||
| Трухильо | ||||
| Энри Ранхель Сильва[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
183 453 | 82,30 | |
| Хосе Эрнандес | Круглый стол демократического единства Демократическое действие |
38 511 | 17,27 | |
| Оскар Эрнандес | Новый социальный порядок | 941 | 0,42 | |
| Эдгар Баррето | Революционное движение Тупамаро | (снялся) | ||
| Артуро Трехо | Венесуэльские революционные течения | (снялся) | ||
| Недействительные/пустые бюллетени | 6 414 | — | ||
| Всего | 229 319 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 506 233 | 45,29 | ||
| Фалькон | ||||
| Стелла Луго[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
157 640 | 51,58 | |
| Грегорио Гратерол | Круглый стол демократического единства Беспартийный |
109 779 | 35,92 | |
| Освальдо Леон | Беспартийный | 36 287 | 11,87 | |
| Раумель Герреро | PROCOMUNIDAD | 1 104 | 0,36 | |
| Магалис Коли | Авангард двухсотлетней республики | 583 | 0,19 | |
| Эльса Колина | Новое видение для моей страны | 173 | 0,05 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 12 563 | — | ||
| Всего | 318 129 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 638 516 | 49,82 | ||
| Яракуй | ||||
| Хулио Сесар Леон Эредиа[11] | Большой патриотический полюс Единая социалистическая партия Венесуэлы |
127 333 | 61,48 | |
| Бьяджио Пилиери | Круглый стол демократического единства Конвергенция |
78 217 | 37,76 | |
| Рикардо Хосе Лира | Организация подлинного обновления Организованная молодёжь Венесуэлы |
654 | 0,31 | |
| Хосе Луис Портильо | Новое видение для моей страны | 601 | 0,29 | |
| Эндер Гуэдес | Движение социалистического обновления | 307 | 0,14 | |
| Недействительные/пустые бюллетени | 10 633 | — | ||
| Всего | 218 056 | 100 | ||
| Зарегистрированно избирателей/Явка | 408 208 | 53,41 | ||
Выборы депутатов
Ниже приведены результаты выборов депутатов законодательных собраний штатов. Цветом выделены партии, входящие в коалиции: Большой патриотический полюс Круглый стол демократического единства
Напишите отзыв о статье "Региональные выборы в Венесуэле (2012)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.noticias24.com/actualidad/noticia/324378/cne-anuncia-que-el-16-de-septiembre-se-realizaran-las-elecciones-de-gobernaciones/ Definidas las fechas de elecciones para Gobernadores у Alcaldes] (исп.). EFE. Noticias24 (20 de septiembre de 2011). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ 1 2 3 ВВС News: [www.bbc.co.uk/news/world-latin-america-20745262 Hugo Chavez allies win 20 of 23 Venezuela governorships]. 17.12.2012 (англ.)
- ↑ [www.descifrado.com/2012/12/politica/psuv-gano-20-gobernaciones/ Psuv ganó 20 gobernaciones] (исп.). descifrado.com (17 de diciembre de 2012). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ [www.ultimasnoticias.com.ve/noticias/tuvoto/noticiaselectorales/psuv-no-ganamos-las-23-pero-ganamos-20-gobernacion.aspx Psuv: No ganamos las 23, pero ganamos 20 gobernaciones] (исп.). Últimas Noticias (18 de diciembre de 2012). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ Eugenio G. Martínez. [www.eluniversal.com/nacional-y-politica/elecciones-2012/121218/capriles-y-falcon-sin-control-de-los-consejos-legislativos Capriles y Falcón sin control de los Consejos Legislativos] (исп.). El Universal (18 de diciembre de 2012). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ [www.elsoldemargarita.com.ve/site/198412/capriles-y-falcon-sin-control-de-los-consejos-legislativos Capriles y Falcón no controlan los Consejos Legislativos] (исп.). Sol de Margarita >(недоступная ссылка — история) (18 de diciembre de 2012). Проверено 31 декабря 2015. [archive.is/a027l Архивировано из первоисточника 21 апреля 2013].
- ↑ [www.psuv.org.ve/portada/chavez-ratifica-vicepresidentes-psuv-propuso-candidatos-gobernadores/ Chavez ratifica a Vicepresidentes del PSUV у propone candidatos a gobernadores (+Video)] (исп.). Prensa PSUV (16 de diciembre de 2012). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ [www.eluniversal.com/nacional-y-politica/111220/anuncian-candidatos-del-psuv-para-tachira-y-nueva-esparta Anuncian candidatos del PSUV para Tachira у Nueva Esparta] (исп.). El Universal (20 de diciembre de 2011). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ El Universal: [www.eluniversal.com/nacional-y-politica/hugo-chavez/120805/chavez-nombra-a-ameliach-candidato-en-carabobo-en-sustitucion-de-madur Chavez nombra a Ameliach candidato en Carabobo en sustitucion de Maduro]. 5.08.2012 (исп.)
- ↑ 1 2 El Universal: [www.eluniversal.com/nacional-y-politica/elecciones-2012/121216/19-gobernaciones-para-el-oficialismo-3-para-la-oposicion 19 gobernaciones para el oficialismo, 3 para la oposición]. 16.12.2012 (исп.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [www.analitica.com/regionales2012/9331257.asp Tibisay Lucena anuncia primer boletín de los resultados de comicios regionales] (исп.). Analítica.com(недоступная ссылка — история) (16 de diciembre de 2012). [web.archive.org/web/www.analitica.com/regionales2012/9331257.asp Архивировано из первоисточника 1 декабря 2015].
- ↑ [www.eluniversal.com/nacional-y-politica/elecciones-2012/121216/20-gobernaciones-para-el-oficialismo-3-para-la-oposicion 20 gobernaciones para el oficialismo, 3 para la oposición] La presidenta del Consejo Nacional Electoral, Tibisay Lucena, dio a conocer el primer boletín oficial a las 9 de la noche. (исп.). El Uiversal (16 de diciembre de 2012). Проверено 9 февраля 2016.
- ↑ Laverdad.com: [www.laverdad.com/politica/17281-capriles-reelecto-en-miranda-con-xxx-de-votos.html Capriles es reelecto en Miranda con 50,35 % de los votos]
Ссылки
- CNE: [www.cne.gob.ve/resultado_regional_2012/r/1/reg_000000.html? Divulgación Elecciones Regionales 2012 → 16 de Diciembre de 2012 → Resultados Electorales] (исп.)
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Региональные выборы в Венесуэле (2012)
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
