Российско-катарские отношения

Российско-катарские отношения

Россия	Катар

Российско-катарские отношения — дипломатические отношения между Россией и Катаром.

Советско-катарские отношения

Следуя политике Саудовской Аравии, Катар также в течение долгого времени отказывался иметь дипломатические отношения с СССР. Всё изменилось 2 августа 1988 года, когда между странами всё же были установлены дипломатические отношения. СССР открыло своё посольство в Дохе 12 ноября 1989 года, а Катар в свою очередь открыл своё здание посольства в Москве 14 ноября 1989 года.

Современный период

26 декабря 1991 года Катар признал Российскую Федерацию в качестве государства-продолжателя СССР. Россия имеет посольство в Дохе, а у Катара есть посольство в Москве.

Политические связи

В 2001 году эмир Катара посетил Россию.

Отношения между странами ухудшились после того, как Зелимхан Яндарбиев был убит в Катаре 13 февраля 2004 года. Однако конфликт был вскоре исчерпан - 19 февраля 2004 года российскому правосудию были переданы двое российских граждан, задержанных в Катаре.

В третью годовщину смерти Яндарбиева президент России Владимир Путин прибыл в Катар с официальным визитом, где его встретил эмир Катара Хамад бин Халифа Аль Тани.

29 ноября 2011 года российский посол в Катаре, Владимир Титоренко при прибытии в аэропорт Дохи в нарушение Венской конвенции был подвергнут таможенниками Катара несанкционированной проверке, с применением грубой физической силы. Из-за нанесённых травм дипломат перенёс три операции по ликвидации разрыва и отслоения сетчатки глаза. МИД России заявил о понижении уровня дипотношений с Катаром из-за инцидента с российским послом.

Отношения между странами вновь обострились 7 февраля 2012 года, после того, как появилась информация об инциденте в стенах ООН. Катарский дипломат якобы пригрозил России потерей всех стран Лиги арабских государств в случае наложения ею вето на резолюцию Совета безопасности по Сирии, на что последовал жёсткий ответ со стороны представителя Российской Федерации в Совете Безопасности ООН Виталия Чуркина: Если вы будете разговаривать со мной таким образом, то уже сегодня не будет больше такого понятия, как Катар. Сам Чуркин, как и МИД России, эти слухи опровергли.

Экономические связи

Российские и катарские газопроизводители пришли к соглашению о совместном развитии нефтеперерабатывающего производства на Ямале, параллельно договорившись о поставках халяльной оленины в Катар.

12 февраля 2007 года в Дохе в рамках официальной программы визита в государство Катар Президента РФ В.В.Путина состоялось подписание Соглашения о создании [russia-qatar.ru Российско-Катарского Делового Совета].

Председателем Российско-Катарского делового совета является российский предприниматель Умар Джабраилов.

3 июня в рамках проходящего в Москве бизнес-форума было объявлено со создании совместного российско-катарского инвестиционного фонда "Gulf Russian business center".

См. также

• Список дипломатических миссий Катара

Ссылки

Посольства

• [www.qatar.mid.ru/ Посольство России в Дохе]

Отрывок, характеризующий Российско-катарские отношения

Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.