Хамниганы
Поделись знанием:
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
| Самоназвание |
хамниган |
|---|---|
| Численность и ареал | |
|
всего: около 2000 | |
| Язык |
хамниганский, хамниганский диалект эвенкийского языка |
| Религия | |
| Расовый тип | |
| Входит в | |
| Родственные народы | |
| Этнические группы |
ононские хамниганы, монгольские хамниганы, армакские хамниганы, шилкинские хамниганы |
Хамнига́ны — этнографическая группа племен эвенкийского происхождения подвергшихся влиянию монгольского языка и культуры. В основном проживают на территории КНР (аймак Хулун-Буйр Автономного района Внутренняя Монголия), Монголии (аймаки Дорнод и Хэнтий Монголии, Российской Федерации (Бурятия и Забайкальский край). Численность составляет порядка 2 тысяч человек.[4]
Группы хамниган
- Ононские хамниганы - конгломерат родов различного происхождения, в основном эвенкийских, также встречаются роды халха-монгольского происхождения. В начале XVII века переселились с территории Халхи в долины реки Онон, подверглись влиянию со стороны агинских бурят. По сообщениям Ц. Жамсарано большая часть ононских хамниган к началу XX в. была полностью ассимилирована агинскими бурятами, остальная русскими казаками. Проживают в Кыринском (сс. Алтан, Кыра, Тарбальджей, Ульхун-Партия, Мангут, Шумунда и др.), Акшинском (сс. Курулга, Нарасун), Карымском, Шилкинском, Нерчинском (г. Нерчинск), Газимуро-Заводском, Чернышевском районах Забайкальского края[5][6][1][7][8][9].
- Армакские хамниганы — эвенки-выходцы с берегов Байкала (с монгольскими элементами), ассимилированные бурятами. Говорят на закаменском и в меньшей степени на сартульском говорах бурятского языка, сохраняя незначительные лексические и морфологические отличия. Проживают в сёлах Армак, Мыла, Баянгол, Бортой, Цакир, Хамней, Хуртага, Михайловка, Улекчин Закаменского района и сёлах Алцак, Верхний Торей Джидинского района Бурятии[2].
Содержание
История расселения
В течение XVII—XVIII веков хамниганы кочевали по территории Монголии. После установления в 1727 году русско-китайской границы они оказались в местах их нынешнего расселения: одна группа на территории Монголии, другая — в Южном Забайкалье.
Тип брака
Как и у эвенков, у хамниганов в XIX веке преобладала малая семья. Имущество наследовалось по мужской линии. Родители обычно оставались жить с младшим сыном. Брак сопровождался уплатой калыма или отработкой за невесту. Были известны левират, в богатых семьях — многожёнство (до 5 жён)[10].
Тип сельского хозяйства
Для хамниганов характерно кочевое скотоводство, преимущественно коневодство (отсюда часто употребляемый по отношению к ним термин «конные тунгусы»), а позднее и земледелие. Так же они сохранили традиционную охоту в виде подсобного промысла[11].
Язык
Хамниганы впитали бурятский и монгольский языки, сохранив лишь небольшой процент эвенкийской (тунгусской) лексики. Ныне хамниганы практически не выделяют себя из окружающих их монголов.
Религия
Как и эвенки, хамниганы верят в духов. В их обществе преобладает шаманизм, одухотворение сил природы, промысловые культы и некоторый тотемизм[12]. Ононские хамниганы исповедовали тибетский буддизм задолго до переселения бурят в агинские степи[3]. Проник буддизм и к армакским хамниганам[2].
Напишите отзыв о статье "Хамниганы"
Литература
- Народы и религии мира: Энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. Редкол.: О. Ю. Артёмова, С. А. Арутюнов, А. Н. Кожановский, В. М. Макаревич (зам. гл. ред.), В. А. Попов, П. И. Пучков (зам. гл. ред.), Г. Ю. Ситнянский. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998, — стр. 593 : ил. — ISBN 5-85270-155-6.
- Народы мира: Энциклопедия / Под. ред. Л.М. Минц. - М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 638 c.: ил. - ISBN 5-373-01057-X
- Горохов С. Н., 1998, Эвенки // Народы и религии мира: Энциклопедия / Ред. В.А. Тишков, М.: Большая Российская энциклопедия – стр. 649-650.
- Жуковская Н. Л., 1998, Хамниганы // Народы и религии мира: Энциклопедия / Ред. В.А. Тишков. М.:Большая Российская энциклопедия – стр. 593.
- Мокшин Н. Ф., 2007, Эвенки // Народы мира: Энциклопедия / Ред. Л.М. Минц, М.: ОЛМА Медиа Групп – стр. 606-608.
- Дамдинов Д. Г. О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005.
- Грунтов И. А. [altaica.ru/LIBRARY/khamniganen.pdf Хамниганский язык] // Языки Российской Федерации и соседних государств: Энциклопедия: в 3-х томах / Редколлегия: В. А. Виноградов, Э. Р. Тенишев(†), В. М. Солнцев(†), А. М. Шахнарович(†), Е. А. Поцелуевский, Г. А. Давыдова; Рецензенты: О. А. Казакевич, Т. Б. Крючкова; Институт языкознания РАН. — М.: Наука, 2005. — Т. 3 (С—Я). — С. 293-301. — 608 с. — 1200 экз. — ISBN 5-02-011267-4, ISBN 5-02-011237-2. (в пер.)
Ссылки
- Материальная культура ононских хамниган в статье «[www.oldchita.org/ethno/hamnigan/522-exebitham.html Открылась выставка „История и культура ононских хамниган“]» на [www.oldchita.org Старой Чите].
Примечания
- ↑ 1 2 [altaica.ru/LIBRARY/khamniganen.pdf И. А. Грунтов. Очерк грамматики хамниганского языка // Энциклопедия “Языки Российской федерации и соседних государств”]
- ↑ 1 2 3 [fond-tatiana.ru/evenkibur/histordannie/zakham Дамдинов Д. Г. Закаменские (армакские) хамниганы // Этнографический сборник, выпуск 6. Улан-Удэ, 1974, с. 50-55; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 40-47]
- ↑ 1 2 Дамдинов Д. Г. Буддизм в Забайкалье // Народная газета. Чита, 14 апреля 1995; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 153-157
- ↑ Juha Janhunen. [books.google.com/books?id=baJXAAAACAAJ Manchuria: An Ethnic History]. — Finno-Ugrian Society, 1996-01-01. — 356 с. — ISBN 9789519403847.
- ↑ Дамдинов Д. Г. К вопросу о происхождении ононских хамниган. // Из истории народов Бурятии. Улан-Удэ, 1962, с. 169-178; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 5-16
- ↑ Дамдинов Д. Г. Предварительные данные о языке хамниган Читинской области. // Краткие сообщения БКНИИ, выпуск 4. Улан-Удэ, 1962, с. 128-137; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 16-28
- ↑ Дамдинов Д. Г. О конных тунгусах Восточного Забайкалья. // Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1973. С. 138-139; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 28-30
- ↑ Дамдинов Д. Г. Западно-монгольские черты в говоре ононских хамниган. // Проблемы алтаистики и монголоведения, выпуск 2. 1975, с. 150-161; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 57-67
- ↑ Дамдинов Д. Г. Предварительные данные о языке хамниган Читинской области. К вопросу о происхождении ононских хамниган. // Краткие сообщения БКНИИ, выпуск 4. Улан-Удэ, 1962, с. 128-137; О, прародина монголов. Улан-Удэ, 2005. С. 16-28
- ↑ Горохов 1998:649-650
- ↑ Жуковская 1998:593
- ↑ Мокшин 2007:606-608
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Хамниганы
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
