Бахтиары

Бахтиары

Численность и ареал
Иран Иран ~ 880 000 — 1 000 000 (2002 г.)
Язык	Бахтиарский диалект, персидский язык
Религия	Ислам, шиитского толка
Родственные народы	персы, луры

Бахтиары или бахтияры (перс. بختیاری‎) — группа племён Юго-Западного Ирана, живущих главным образом в провинциях Чехармехаль и Бахтиария, Исфахан, восточных частях Луристана и Хузестана, а также в районах Тегерана, Кума и в исторической области Хорасан. Являются одним из двух крупнейших (наряду с кашкайцами) племён Ирана.

История

Само слово «бахтиар» имеет древнеиранское происхождение и распространено среди иранских народов как имя собственное. Название «бахтиар» в качестве наименование одного из племён Загроса впервые обнаруживается в хрониках XVI — XVII вв. Шереф-хана Бидлиси и Искандер-бека Мунши Туркомана. В хронике «Шерефнаме» упоминается племя бахтиарвенд, которое в X веке в составе других племён переселилось из Сирии на территорию Загроса. В эпоху правления Сефевидов бахтиары стали одним из сильнейших племён юга Ирана.

Бахтиары считаются древним населением Ирана, населявшим его юго-западные районы еще до арабских завоеваний. В иранской мифологии бахтиары считают себя потомками Фаридуна, легендарного героя национального персидского эпоса «Шахнаме». На протяжении своей истории включали различные этнические элементы (семитские, тюркские и др.). Объединение племён бахтиар возникло, по-видимому, в XII-XIII веках. Окончательно включены в состав иранского государства в XVIII веке. В XX веке усилился процесс этнической консолидации бахтиаров. Бахтиары родственны лурам, близки курдам. (Грантовский 1971: 293)

Бахтиары в XVIII веке

В 1732 году Надир-шах переселил 3 тыс. семей бахтиар племени хафтленг в Хорасан (районы Нишапура, Гонабада, Кашмера), где по сей день существуют деревни с бахтиарским населением. Окончательное подчинение Бахтиарии произошло после разгрома в 1736 году восстания под руководством вождя бахтиарской племенной группы чахарленг — Али Мурад-хана. Около 10 тыс. бахтиар, в основном чахарленг, было выслано в район Джама в Хорасан. Кроме карательной меры, правительство использовало переселенческую политику бахтиарских племён также и в политических целях. В частности, в пограничные восточные районы правительством высылались наиболее воинственные племена, которые должны были служить заслоном против вторжений в страну афганцев и туркмен. После гибели Надир-шаха в 1747 году часть бахтиар, высланных в Хорасан, вернулась на родину и многие из них осели в самом Исфахане. Со своим ополчением в Бахтиарию вернулся Абул Фатх-хан, занимавший при Надир-шахе пост правителя Мерва, и встал во главе племён хафтленг. Вождь же племени чахарленг Али Мардан-хан после 1749 года установил власть в районах Джалалабад и Бахтиария.

Новый правитель Адил-шах в 1748 году назначил Абул Фатх-хана сардаром Исфахана, Кума, Кашана, Лурестана и Халаджистана. Это назначение впоследствии было подтверждено Ибрагим-шахом и Шахрох-шахом. Видя шаткое положение последнего, Абул Фатх-хан стал добиваться самостоятельности, но, опасаясь резкой оппозиции со стороны других феодалов, он провозгласил шахом под именем Исмаила III (также Халифе Солтан) некоего малолетнего мирзу Абу Тураба Сефевида, а сам был объявлен регентом. На фоне развернувшейся в государстве после гибели Надир-шаха междоусобице и борьбы за верховную власть, на первое место выдвинулась фигура одного из командиров Надир-шаха, предводителя племени зендов Керим-хана Зенда, подчинившего своей власти почти всю Персию и водворившего на время спокойствие и порядок в стране. В начале своей карьеры он действовал вместе с предводителем бахтиарского объединения чахарленг Али Мурад-ханом Бахтиари, с которым в 1750 году был заключён союз. Совместными силами они организовали поход на Исфахан, но Абул Фатх-хан как правитель города не смог организовать оборону Исфахана и город был взят штурмом и разграблен.

Позднее Керим-хан и Али Мурад-хан вступили в соперничество друг с другом, завершившееся поражением и гибелью последнего. Когда в 1763 году двоюродный и одновременно единоутробный брат Керим-хана — Зеки-хан — поднял против него мятеж, бахтиары оказали ему вооружённую поддержку. Со своими войсками Керим-хан выступил против восставших и нанёс им поражение. Восстание Зеки-хана продолжалось около года и, несмотря на некоторые успехи, бахтиары, являвшиеся основной опорой Зеки-хана, из-за боязни перед Керим-ханом перешли на его сторону. Однако когда восстание было подавлено, Керим-хан в знак наказания за участие в мятеже переселил одну часть бахтиарских племён в окрестности Кума, а другую — в район Фарса. От имени Керим-хана были изданы специальные фирманы о предоставлении бахтиарским племенам в указанных округах участков для земледелия и скотоводства. С XVIII века несколько тысяч бахтиарских семей, входящие в племенную группу миан-хель, проживают в Афганистане, сохранив при этом свой родной язык. В 1878 году бахтиарские ханы присоединили к своим владениям провинцию Чахар-Махал.

XIX — XX вв.

Во второй половины XIX веке англичане устанавливают первые официальные контакты с предводителями бахтиар. Начиная с конца XIX века английские торговые, политические и военные агенты, а также дипломаты, дорожные инженеры и топографы чаще стали появляться в зоне расселения бахтиарских племён. При английском консульстве в Ахвазе даже имелся резидент, отвечавший за контакты с влиятельными ханами. Компания «Линч Бразерс», получив в 1897 году концессию от персидского правительства на прокладку шоссейной дороги между Ахвазом и Исфаханом, которая должна была пройти через территорию Бахтиарии, заключила в 1898 году с бахтиарскими ханами соглашение, касающиеся условий сооружения этой дороги. На участие членов племён и оседлых крестьян в строительстве, ханы получили от компании ссуду на 25 лет в размере 5,5 тыс. фунтов стерлингов из расчёта 6 % годовых. Дорога подрывала экономическую и политическую изоляцию племён, способствуя разложению натурального хозяйства. В то же время, строительством этой дороги англичане стремились не только освоить рынки в зоне племён, но и подвести торговые коммуникации к рынкам Центрального Ирана, на которых преобладала Россия. Возрастающее влияние английских резидентов на юге Персии было настолько серьезным, что ханы признавали их основными посредниками в отношениях с шахским правительством. Ильхан Эсфендиар в беседе с русским консулом объяснил свою приверженность проанглийской ориентации:

Россия далеко, представителей её мы не видим и не знаем, тогда как с англичанами мы находимся в постоянных сношениях, и к тому же британский посланник в Тегеране постоянно нам покровительствует и защищает наши интересы перед шахским правительством, ввиду чего мы стараемся не быть у них в долгу...

Примечательно, что именно силами бахтиарских отрядов численностью 7 тыс. человек в 1897 году было подавлено антианглийское восстание в городе Шуштере, вызванное вывозом хлеба из Ирана в то время, когда стране не хватало продовольствия. Бахтиары участвовали в захвате Тегерана под командованием предводителя племени хафтленг Сардара Ассада и сыграли значительную роль в конституционных реформах и отречении от престола шаха Мохаммада Али (1907—1909) в 1909 году, после чего тот был вынужден уехать в изгнание в Россию. Шаху Резе Пехлеви (1925—1941) удалось подавить бахтиаров, после чего им уже никогда не суждено было восстановить своей власти.

По одним сведениям в первой половине XIX века насчитывалось 28 тыс. семей бахтиар (включая и зависимые от них племена), по другим — 37 тыс. семей. В 1810 году Морьер определял количество бахтиаров в 500 тыс. семей, но Гордлевский находит эти данные невероятными. Перепись населения Ирана 1956 года не выделяла бахтиаров из луроязычного населения. В 1970-х гг. всего бахтиаров насчитывалось приблизительно 600 тыс. человек, и около 1/3 из них были кочевниками.

Язык

Говорят на бахтиарских диалектах языка фарси северо-западной ветви иранских языков (в то время как сам фарси относится к юго-западной ветви). Бахтиарский диалект не существует как единое лингвистическое целое, т.к . известно множество его вариантов в виде различных наречий и говоров, сильно различающихся по словарному фонду, фонетике и даже грамматическому строю. Часть бахтиар говорит на тюркском языке, близком языку кашкайцев. Письменность — на основе арабской графики. (Трубецкой 1966: с. 17)

Общие сведения

Бахтиары исповедуют ислам шиитского толка (иснаашариты). Незначительная часть из них являются приверженцами сект али-илляхи и ниматтуло.

Антропологически относятся к индо-средиземноморской расе большой европеоидной расы, с отдельными чертами балкано-кавказской расы. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, издававшийся в Российской империи в конце XIX — начале XX веков, давал следующее описание бахтиаров: «Это сильное, закалённое племя, с тёмным цветом кожи и чёрными волосами; от персов отличается покатым лбом и высоким затылком».

Культура

Письменная литература на бахтиарском диалекте представлено довольно слабо, но, по крайне мере, известны стихи, написанные на луро-бахтиарских диалектах, средневекового поэта-суфия Баба Тахир Уриана (ум. 1010 г.). В. А. Жуковский приводит слова бахтиаров: «Мы, волнующееся море, и песням нашим нет конца; если бы собрать всё живущее ныне, доставшееся нам от предков и постоянно вновь нарождающееся в устах народа, то составится не одна и не две Шах-Намэ какого-то Абуль-Касима Фирдоуси!». Среди современных бахтиарских поэтов и прозаиков известны Джемшид Амир Бахтиар, Салар Зафар-хан, Незам-е Бахтиари, Ахмедийе Бахтиари.

Музыка и песни бахтиаров отличаются как от персидских, так и от лурских, и носят ярко выраженный национальный характер. Народными музыкальными инструментами являются зурна, двусторонний барабан и рожки. По мнению наблюдателей, национальные танцы напоминают древнегреческие, в чём авторы усматривают результат влияния культуры греческих колоний, которые существовали в Бахтиарии при Селевкидах.

Традиционные занятия

Скотоводство развито лучше, чем земледелие, к земледелию многие бахтиары приобщились недавно, и в племенах к нему сохраняется пренебрежительное отношение. Кочевники пасут крупный молочный скот, лошадей, мулов. Крупный рогатый скот и верблюды, которые малопригодны для кочевок в горных местностях, имеются преимущественно в хозяйстве оседлых бахтиар. Лошадей, мулов и ослов разводит и кочевое, и оседлое население. Бахтиары начали всерьез заниматься земледелием лишь к началу 20 в., когда оно стало превращаться в высокотоварную отрасль хозяйства в результате повышения на мировом рынке спроса на опийный мак, табак и хлопок. Ныне земледелие, за исключением высокогорных районов, развито почти повсеместно. У оседлых бахтиар, как у недавних кочевников, орудия и техника обработки земли примитивнее, чем у большинства населения других районов Ирана. Поля не удобряются, жители не имеют достаточно навыков сооружения ирригационных систем, поэтому раздоры по поводу воды – дело обычное. (Трубецкой 1966: 112)

За исключением ковроделия кустарное производство в племенах развито слабо. В глухих районах Бахтиарии и по сей день производятся для собственных нужд основные орудия труда, одежда и предметы домашнего обихода. Однако промышленная продукция все шире проникает в быт племен, что подрывает местные промыслы. В деревнях Бахтиарии имеются кузнецы, медники, оружейники, шорники, ткачи, сапожники, каменщики, многие из них ещё связаны с сельскохозяйственным производством. Имеются и племена профессиональных ремесленников, в которых сохраняется своего рода цеховая организация. Ковровое производство племен, сильно подорванное во время мирового кризиса 1929—1933 гг. вновь начало оживать в послевоенные годы. Помимо ковров производят грубую шерстяную ткань, а также кошмы, войлочные шапки, тряпичную обувь, паласы. Довольно широко развиты рассчитанные на рынок промыслы — сбор лекарственных трав, дикого меда, диких фруктов, чеканка, поделки из дерева и др. С развитием товарно-денежных отношений больших масштабов достигло отходничество. Многие бахтиары работают летом на строительстве дорог, грузчиками на станциях и пристанях. Луры и бахтиары составляют большинство низкооплачиваемой рабочей силы на южных нефтепромыслах. (Трубецкой 1966: 115)

Пища

Основная пища — баранина, молоко, овечий сыр, топленый жир. (Родионова 2007: 91)

Традиционное жилище

Жилище кочевников – палатки из козьей шерсти, полукочевники живут в шалашах, оседлые бахтиары — в каменных и глинобитных домах, уступами расположенных по горным склонам. (Родионова 2007: 92)

Традиционная одежда

Традиционная одежда бахтиаров сходна с персидской (белая рубаха, безрукавка, кафтан, и т. д.); отличия мужского костюма – войлочная шапка (похожа на лурскую), широкие шаровары. Женщины одеваются ярко — несколько юбок разного цвета, пестрые шали; Носят старинные национальные украшения — бусы из старинных монет, кольца и браслеты. Некоторые женщины носят в ноздре небольшую серебряную розетку, а на лбу и подбородке вытатуировывают несколько точек. (Родионова 2007: 92)

Социально-общественный уклад

Бахтиарские племена делятся на две основные группы: хафтленг («семь ног») и чахарленг («четыре ноги»). Однако несколько племён не входят ни в одну из этих групп. Раскол бахтиарских племён на две основные группы произошёл в 1529 году.

Семейные отношения у бахтиар сохраняют патриархальный характер, хотя патриархальные устои уже значительно подорваны. Преобладает парная семья, живущая иногда совместно с престарелыми родителями. Еще встречаются семьи в 60 и более человек, которые ведут общее хозяйство и составляют объединение в 2—3 палатки. Родственные связи у бахтиар крайне крепки, даже в городах они живут тесным кругом. Продолжателями рода считаются лишь сыновья. В вопросах наследства они имеют преимущество не только перед сестрами, но и перед матерью. Считается крайне предосудительным выдавать девушек замуж за иноверцев или небахтиар. Социальные группы бахтиарского общества в силу строгих брачных регламентаций и ограничений имеют сословно-кастовый характер. Эта сословная структура в основных чертах общая для большинства племен южного Загроса. У бахтиар существуют следующие сословия: ильхани (3 правящих рода), калантары и ханы, кедхода, райаты (рядовые члены племени), и низшее сословие (ремесленники и выходцы из других племен) (Трубецкой 1966: 152). По отзыву Туманского «луры и бахтияры представляют все степени оседлости, начиная от вполне оседлых, воспринявших всецело мусульманско-персидскую культуру, и кончая бродячими, даже не имеющими организации обыкновенных кочевников».

Сэр Роулинсон следующим образом охарактеризовал бахтиаров: «...они дики и жестоки и не считают себя связанными клятвой, если от этого может пострадать долг мести. В Персии, впрочем, о них ходит поговорка, что они должны воздерживаться от произнесения молитвы за умерших, потому что иначе им пришлось бы только молиться».

Бахтиарские женщины обладают большими правами и свободами, нежели большинство иранских женщин. Многие девочки процветающих семей стремятся получить хотя бы начальное образование. Немало знаменитых иранских политиков имеет бахтиарское происхождение.

В культуре

• О бахтиарах в США были сняты два документальных фильма «Пастбище: Борьба народа за жизнь» (1925) и «Люди Ветра» (1976), рассказывающие о тяжёлых условиях перехода людей через горные перевалы на пастбища.

Известные представители

• Бахтияр, Теймур — директор шахской службы САВАК (1957-1961), генерал.
• Бахтияр, Шапур — последний премьер-министр шахского Ирана (1979).
• Бахтияри, Бехнуш — актриса.
• Сардар Ассад — предводитель племени хафтленг, один из видных деятелей Конституционной революции в Иране.
• Сорайа Эсфандиари-Бахтиари (по отцу) — вторая супруга последнего шаха Ирана Мохаммад Реза Пехлеви, племянница Сардара Ассада.

Ссылки

• [www.farhangsara.com/bakhtiari.htm Бахтиары]
• [www.bakhtiarifamily.com/index.html BAKHTIARIS]
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/49583/Bakhtyari#tocBiblio Bakhtyārī в Энциклопедии Британника]
• [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/101/871.htm Бахтиары в БСЭ]
• [www.jozan.net/2004/TheBactiaries.htm Bakhtiari — travelling in Iran 1998]

Литература

• Бахтияры // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• В.В. Трубецкой. Бахтиары (оседло-кочевые племена Ирана). — М.: Наука, 1966. — 219 с.

Отрывок, характеризующий Бахтиары

Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.