Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Р
Поделись знанием:
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
|
Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «Р»
Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича — Степанова (в скобках номер по списку Судравского); дата награждения. Лица, чьи имена точно идентифицировать не удалось, не викифицируются. Курсивом выделены кавалеры, получившие орден за службу в частях Восточного фронта Русской армии и Северной армии во время Гражданской войны.
Ра
- Раабен, Рудольф Самойлович фон; полковник; 27 февраля 1878
- Работа, Пётр Матвеевич; подпоручик; 11 января 1917 (посмертно)
- Равич-Шестакевич (-Шасткевич), Никита; майор; № 3218; 26 ноября 1816
- Раглан, Фицрой Сомерсет; полковник великобританской службы; № 3010; 6 августа 1815
- Рагоза, Александр Францевич; генерал от инфантерии; 13 июля 1915
- Рагозин, Александр; корнет; 12 июня 1917
- Рагозин, Александр Семёнович; премьер-майор; № 407; 26 ноября 1784
- Рагозин, Алексей Александрович; штабс-капитан; 3 января 1915
- Раддац, Эрнест-Август Фердинандович; полковник; 7 января 1916
- Радде, Роберт Густавович; подполковник; 10 января 1917
- Раден, Август Фёдорович; подполковник; № 8230; 26 ноября 1849
- Раден, Георгий Карлович фон; полковник; № 6739; 3 декабря 1842
- Раден, Лев Карлович фон; полковник; № 6757; 3 декабря 1842
- Раден, Леонид Людвигович; лейтенант; № 9918; 7 апреля 1856
- Раден, Фёдор Фёдорович; подполковник; № 1728 (714); 29 января 1807
- Раден, Фердинанд Владимирович; лейтенант; 24 августа 1900
- Радер, Александр Егорович; майор; № 6092; 3 декабря 1839
- Радецкий, Николай Николаевич; подполковник; 6 апреля 1915
- Радецкий, Фёдор Фёдорович; полковник; № 10152; 8 сентября 1859
- Радзеиовский, Фёдор Иванович; полковник; 26 августа 1916
- Радзивилл, Лев Людвигович; генерал-майор; № 9337; 26 ноября 1854
- Радзивилов, Михаил Агафонович; подполковник; 19 мая 1915
- Радзивинский, Лев Людвигович; подпоручик; 30 декабря 1915
- Радзин, Карл Марцелович; штабс-капитан; 2 июня 1915
- Радзишевский, Иван Станиславович; подполковник; № 9753; 26 ноября 1855
- Радзюк, Андрей Антонович; подпоручик; 7 июля 1917 (посмертно)
- Радивоевич, Михаил; секунд-майор; № 439; 26 ноября 1785
- Радивоевич, Пётр; подполковник; 15 ноября 1917
- Радилов, Пётр Никитич; капитан 2-го ранга; № 583; 26 ноября 1788
- Радич, Яков Николаевич; генерал-майор; № 6932; 4 декабря 1843
- Радищев, Афанасий Александрович; полковник; № 6444; 5 декабря 1841
- Радкевич, Гавриил; подполковник; 5814; 1 декабря № 1838
- Радкевич, Герасим Григорьевич; подполковник; № 5668; 1 декабря 1838
- Радкевич, Евгений Александрович; генерал от инфантерии; 22 сентября 1914
- Радко-Дмитриев, Радко Дмитриевич; генерал-лейтенант; 30 августа 1914
- Радов, Фёдор Михайлович; подпоручик; № 7364; 17 декабря 1844
- Радович, Иовиц Марков; командир батальона черногорской службы; 26 февраля 1879
- Радовский, Александр Станиславович; полковник; 13 января 1915
- Радомский, Иван Яковлевич; майор; № 6831; 3 декабря 1842
- Радулович, Гавриил Михайлович; подполковник; № 1067 (552); 26 октября 1794
- Радулович, Дмитрий Гаврилович; подполковник; № 2333; 26 ноября 1811
- Радус-Зенькович, Феликс Матвеевич; майор; № 9437; 26 ноября 1854
- Радуцкий, Михаил Антонович; майор; № 3357; 12 декабря 1817
- Радчевский, Григорий Карпович; лейтенант; № 3269; 26 ноября 1816
- Раев, Андрей Иванович; прапорщик; 11 декабря 1915 (посмертно)
- Раевский, Василий; полковник; № 5738; 1 декабря 1838
- Раевский, Илья Александрович; полковник; № 6704; 3 декабря 1842
- Раевский, Илья Федотович; полковник; 26 августа 1916
- Раевский, Михаил Александрович; капитан 3-го ранга; № 3769; 26 ноября 1823
- Раевский, Михаил Иванович; корнет; № 830 (443); 25 марта 1791
- Раевский, Николай Николаевич; полковник; № 923 (497); 28 июня 1792
- Раевский, Николай Николаевич (1801); полковник; № 4037; 2 октября 1827
- Раевский, Пётр Афанасьевич; капитан; № 5820; 1 декабря 1838
- Раевский, Яков; ротмистр; № 6869; 3 декабря 1842
- Раенко, Яков Григорьевич; майор; № 2430 (1063); 4 сентября 1812
- Ражев, Павел Спиридонович; подпоручик; 11 апреля 1917 (посмертно)
- Развозов, Егор Фёдорович; капитан-лейтенант; № 1535; 26 ноября 1803
- Развозов, Сергей Михайлович; капитан 2-го ранга; № 8676; 26 ноября 1851
- Разгильдеев, Вадим Петрович; генерал-майор; 18 июля 1916
- Разгильдеев, Пётр Анемподистович; полковник; 6 июля 1877
- Раздеришин, Александр Иванович; майор; № 5839; 1 декабря 1838
- Раздорский, Никифор Алексеевич; ротмистр; № 8545; 26 ноября 1850
- Разживин, Михаил Васильевич; подпоручик; 22 марта 1917 (посмертно)
- Разжигаев, Тимофей Николаевич; штабс-капитан; 8 июля 1915
- Раззоренов, Василий Григорьевич; подпоручик; 18 ноября 1916
- Разнатовский, Яков Максимович; подполковник; № 7598; 1 января 1847
- Разсветаев, Терентий Степанович; подполковник; № 8722; 26 ноября 1851
- Разсохин, Сергей Иванович; подпоручик; 1 сентября 1915
- Разумов, Иван Тимофеевич; капитан-лейтенант; № 3157; 26 ноября 1816
- Разумовский, Иван Кириллович; полковник; № 893 (467); 18 марта 1792
- Разумовский, Константин Михайлович; прапорщик; 6 сентября 1917 (посмертно)
- Райбулов, Семён Авраамович; капитан; 13 июля 1918
- Райзер, Николай Васильевич (Вильгельмович); полковник; № 8383; 26 ноября 1850
- Райкович, Семён; секунд-майор; № 347; 26 ноября 1781
- Райкович, Степан Васильевич; капитан; № 3609; 16 декабря 1821
- Райнгольд-Даниель, Эрнест Густавович; прапорщик; 17 октября 1915 (посмертно)
- Ракилевич, Антон Антонович; штабс-капитан; № 7111; 4 декабря 1843
- Ракитин, Максим Николаевич; прапорщик; 26 августа 1919
- Ракитин, Роман Иванович; майор; № 8774; 26 ноября 1851
- Раков, Семён Ильич; полковник; № 2098; 26 ноября 1809
- Раковский, Пётр Николаевич; капитан-лейтенант; № 8744; 26 ноября 1851
- Раковский, Фёдор; майор; № 3220; 26 ноября 1816
- Ракоций (Ракочий), Иван Карлович; подполковник; № 1570; 26 ноября 1804
- Ракусса (Ракуса, Ракуза), Николай Викентьевич; полковник; № 9035; 30 декабря 1852
- Ракшанин, Иосиф Викторович; ротмистр; 26 августа 1916
- Ракшанин, Семён Осипович; подполковник; № 2787; 20 января 1814
- Ралль, Андрей Фёдорович; генерал-майор; № 4191; 25 декабря 1828
- Ралль, Фёдор Григорьевич фон; секунд-майор; № 169 (148); 13 ноября 1771
- Ралль, Фёдор Фёдорович; полковник; № 2630; 17 августа 1813
- Рамбах, Густав Карлович; майор; № 6576; 5 декабря 1841
- Рамейков, Андрей Петрович; полковник; № 91; 25 ноября 1770
- Рамзай, Эдуард Андреевич; генерал-майор; № 6920; 4 декабря 1843
- Рамишвили, Гавриил Григорьевич; прапорщик; 12 июня 1917
- Рамклу, Николай Фёдорович; капитан-лейтенант; № 8743; 26 ноября 1851
- Рамминг фон Ридкирхен, Вильгельм; полковник австрийский службы; № 8341; 8 апреля 1850
- Рамуль, Максимилиан Андреевич; прапорщик; 21 августа 1915
- Ранвид, Валерий Марианович; штабс-капитан; 6 августа 1917
- Ранвид, Эспер Марианович; поручик; 4 марта 1917 (посмертно)
- Раснянский, Сергей Николаевич; штабс-ротмистр; 9 сентября 1915
- Распопов, Александр Петрович; подполковник; 1848 (в кавалерских списках не значится, но орден показан в послужном списке)
- Распопов, Пётр Петрович; подполковник; № 8716; 26 ноября 1851
- Расторгуев, Георгий Николаевич; генерал-майор; 15 октября 1916
- Расторгуев, Фёдор Иванович; подпоручик; 26 августа 1916 (посмертно)
- Ратиев, Иван Давидович; премьер-майор; № 1116; 26 ноября 1794
- Ратицов, Александр Афанасьевич; поручик; № 2776; 30 декабря 1813
- Ратко, Митрофан Васильевич; подпоручик; 27 июля 1916
- Ратков, Авраам Петрович; генерал-майор; № 3883; 26 ноября 1826
- Ратманов, Иван Алексеевич; капитан-лейтенант; № 6669; 5 декабря 1841
- Ратманов, Макар Иванович; капитан-лейтенант; № 1609; 26 ноября 1804
- Ратов, Пётр Алексеевич; полковник; № 8179; 26 ноября 1849
- Ратовский, Кирилл Богданович; майор; № 5488; 6 декабря 1836
- Ратцен, Яков; подполковник; № 4108; 26 ноября 1827
- Ратч, Александр Иванович; капитан 2-го ранга; № 5460; 6 декабря 1836
- Ратч, Фёдор Иванович; капитан 1-го ранга; № 6471; 5 декабря 1841
- Раудсеп, Пётр Петрович; капитан; 8 июля 1915
- Раутенберг, Леопольд Давидович; майор; № 7264; 17 декабря 1844
- Раутенфельд, Иван Андреевич фон; генерал-майор; № 764; 26 ноября 1790
- Раутенштерн, Иван; премьер-майор; № 1044 (529); 19 мая 1794
- Раух, Густав фон; генерал-майор прусской службы; № 2750; 10 декабря 1813
- Раух, Оттон Егорович; генерал-майор; 1877
- Рафалович, Николай Владимирович; подпоручик; 3 апреля 1917
- Рафалович, Карп Матвеевич; подполковник; № 4633; 25 декабря 1831
- Рафаловский, Владимир Константинович; штабс-капитан; 13 сентября 1916
- Рафальский, Анатолий Григорьевич; прапорщик; 15 апреля 1917 (посмертно)
- Рафальский, Григорий Михайлович; подполковник; 3 февраля 1915
- Рафтопуло, Григорий Анастасьевич; капитан-лейтенант; № 8745; 26 ноября 1851
- Рафтопуло, Константин Афанасьевич; полковник; № 7429; 12 января 1846
- Рахманин, Александр Афанасьевич; подпоручик; 24 мая 1879 (по другим данным — 6 июня 1879)
- Рахманин, Василий; поручик; 7 июля 1917
- Рахманов, Александр Иванович; полковник; № 2583; 20 мая 1813 (В действительности Рахманов, Пётр Александрович)
- Рахманов, Алексей Степанович; капитан; № 674 (359); 26 ноября 1789
- Рахманов, Василий Сергеевич; премьер-майор; № 1195 (625); 26 ноября 1795
- Рахманов, Никифор Михайлович; капитан; № 273 (226); 26 ноября 1775
- Рахманов, Николай Михайлович; майор; 164 (143); 5 октября 1771
- Рахмин, Митрофан Александрович; поручик; 25 марта 1917
- Раценцкий, Стефан-Мариан Владиславович; подполковник; 7 февраля 1917
- Рациус, Каспер; премьер-майор; № 319; 26 ноября 1780
- Рацул, Алексей Евгеньевич; поручик; 31 октября 1917
- Рацуль, Сергей Михайлович; подполковник; 27 января 1907
- Рачинский, Андрей Иванович; секунд-майор; № 1154 (584); 1 января 1795
- Рачинский, Иван Степанович; капитан; № 6656; 5 декабря 1841
- Рачис, Иосиф Адамович; подпоручик; 26 января 1917
- Рачковский, Илья Павлович; майор; № 5834; 1 декабря 1838
- Рашев, Константин Петрович; прапорщик; 20 ноября 1915
- Рашевский, Александр Яковлевич; подполковник; № 3197; 26 ноября 1816
- Рашевский, Сергей Александрович; подполковник; 23 ноября 1904
- Рашет, Владимир Антонович; генерал-майор; № 8844; 1 февраля 1852
- Рашет, Эммануил Яковлевич; полковник; № 3334; 12 декабря 1817
- Рашовский, Николай; прапорщик; 25 сентября 1917
- Рашпиль, Георгий Антонович; есаул; 4 октября 1916
- Рашпиль, Григорий Антонович; генерал-майор; № 7142; 17 декабря 1844
Ре
- Реад, Николай Андреевич; подполковник; № 2889; 18 марта 1814
- Реан, Карл Иванович; полковник; № 390; 26 ноября 1784
- Ребиндер, Алексей Максимович; генерал-майор; № 4923; 3 декабря 1834
- Ребиндер, Альфред Карлович; майор; № 9826; 26 ноября 1855
- Ребиндер, Борис Борисович; подполковник; № 3193; 26 ноября 1816
- Ребиндер, Григорий Максимович; подполковник; № 5182; 1 декабря 1835
- Ребиндер, Ермолай Иванович; полковник; № 3893; 26 ноября 1826
- Ребиндер, Карл; секунд-майор; № 110 (89); 12 апреля 1771
- Ребиндер, Максим Александрович; полковник; № 7753; 26 ноября 1847
- Ребиндер, Максим Владимирович; подполковник; № 495; 26 ноября 1787
- Ребиндер, Отто; подполковник; № 355; 26 ноября 1782
- Ребиндер, Фердинанд Фёдорович; полковник; № 8859; 1 февраля 1852
- Ребок, Борис; премьер-майор; № 214 (181); 30 июля 1773
- Ребок, Леонтий Иванович; премьер-майор; № 568; 26 ноября 1788
- Ревелиоти, Феодосий Дмитриевич; полковник; № 3399; 15 февраля 1819
- Ревенко, Иван Родионович; поручик; 3 января 1917
- Ревенский, Михаил Михайлович; майор; № 7481; 12 января 1846
- Ревуцкий, Иван Степанович; подполковник; № 4358; 19 декабря 1829
- Ревуцкий, Лев Васильевич; капитан-лейтенант; № 9981; 26 ноября 1856
- Регенкампф, Карл Фаддеевич; полковник; № 7982; 26 ноября 1848
- Регов, Иван Михайлович; капитан; 31 октября 1917
- Редзько, Константин Владимирович; полковник; 27 июля 1916
- Редичкин, Григорий Васильевич; войсковой старшина; № 4003; 26 ноября 1826
- Редькин, Георгий Петрович; прапорщик; 9 сентября 1915
- Резанов, Иван Филиппович; капитан-лейтенант; № 4126; 26 ноября 1827
- Резанов, Михаил Матвеевич; подполковник; № 6042; 3 декабря 1839
- Резанов, Николай Семёнович; подполковник; 23 ноября 1904
- Резануйлов, Илья Демьянович; подполковник; № 6011; 3 декабря 1839
- Резвой, Дмитрий Модестович; подполковник; 16 декабря 1877
- Резвой, Дмитрий Петрович; капитан; № 1145 (574); 1 января 1795
- Резвой, Николай Николаевич; капитан; № 4901; 25 декабря 1833
- Резвой, Орест Павлович; генерал-майор; № 8848; 1 февраля 1852
- Резников, Евгений Наумович; прапорщик; 29 июля 1916 (посмертно)
- Резухин, Владимир Петрович; штабс-капитан; 19 мая 1915
- Резцов, Владимир Ипатович; капитан; 5 мая 1917
- Рейбниц, Карл Павлович; полковник; № 3172; 26 ноября 1816
- Рейгер, Карл фон; секунд-майор; № 1260; 26 ноября 1795
- Рейзберг, Вениамин Павлович; поручик; 20 ноября 1915
- Рейзингер, Франц; прапорщик; 25 сентября 1917 (посмертно)
- Рейман, Альфред Адольфович; штабс-капитан; 21 марта 1915
- Реймерс, Вильгельм-Василий Густавович; капитан-лейтенант; № 9596; 11 мая 1855
- Рейн, Николай Готлибович; лейтенант; 27 сентября 1904
- Рейнбот, Пётр Ростиславович; штабс-капитан; 25 февраля 1907
- Рейнгард; майор виртембергской службы; № 2919; 27 апреля 1814
- Рейнгардт, Пётр Иванович; полковник; № 8429; 26 ноября 1850
- Рейнгольд, Александр Эмилиевич; полковник; № 9661; 26 ноября 1855
- Рейнгольд, Андрей; секунд-майор; № 366; 26 ноября 1782
- Рейнгольм, Андрей Карлович; подполковник; № 4873; 25 декабря 1833
- Рейнеке, Александр Францевич; капитан 2-го ранга; № 5815; 1 декабря 1838
- Рейнеке, Андриян Францевич; штабс-капитан; № 7918; 26 ноября 1847
- Рейнеке, Михаил Францевич; капитан 1-го ранга; № 6989; 4 декабря 1843
- Рейникен, Вильгельм; секунд-майор; № 321; 26 ноября 1780
- Рейникен, Карл; подполковник; № 336; 26 ноября 1781
- Рейнсдорф, Ермолай Иванович; секунд-майор; № 1265; 26 ноября 1795
- Рейнталь, Владимир Ричардович; полковник; 29 мая 1915 (посмертно)
- Рейс, Виктор Александрович; генерал-майор; 24 октября 1904
- Рейсих, Константин Корнилович; полковник; № 8395; 26 ноября 1850
- Рейснер, Карл Андреевич; полковник; № 5930; 3 декабря 1839
- Рейтер, Иван Николаевич; майор; 12 июня 1878
- Рейтер, Николай Богданович; подполковник; № 6534; 5 декабря 1841
- Рейтерн, Магнус Магнусович; генерал-майор; № 7383; 12 января 1846
- Рейтерн, Христофор Романович; подполковник; № 2469 (1102); 22 ноября 1812
- Рейх; подполковник; № 3305; 25 января 1817
- Рейх, Иван Иванович; генерал-майор; № 3693; 26 ноября 1823
- Рейхардт, Николай Фёдорович; ротмистр; № 7515; 12 января 1846
- Рейхарт, Борис Карлович; майор; № 8764; 26 ноября 1851
- Рейхель, Абрам Абрамович; полковник; № 2290 (997); 6 марта 1811
- Рейхель, Сергей Иванович фон; полковник; № 7398; 12 января 1846
- Рейхенбах; майор; № 3311; 25 января 1817
- Рейхнау, Александр Иванович; полковник; № 7574; 1 января 1847
- Рек, Иван Григорьевич фон; подполковник; № 271 (224); 26 ноября 1775
- Рекалов, Иван Иванович; подполковник; 15 апреля 1915
- Рекке, Павел-Карл-Луи Вильгельмович; штабс-ротмистр; 25 ноября 1916 (посмертно)
- Ремерт, Вильгельм Готфридович; подполковник; № 9954; 26 ноября 1856
- Реми, Александр Гаврилович; полковник; № 7774; 26 ноября 1847
- Реми, Гавриил Павлович; генерал-майор; № 2082; 26 ноября 1809
- Реми, Людвиг Гаврилович; капитан; № 7682; 1 января 1847
- Реми, Фридрих Гаврилович; поручик; № 4653; 25 декабря 1831
- Реммер, Фёдор Фёдорович; полковник; № 1352; 26 ноября 1802
- Реммерт, Виталий; подпоручик; 25 сентября 1917
- Реммерт, Владимир Леопольдович; ротмистр; 30 декабря 1915 (посмертно)
- Ренгартен, Вадим Борисович; капитан; 13 января 1915
- Ренне, Василий Егорович; генерал-майор; № 5688; 1 декабря 1838
- Ренне, Егор Карлович; генерал-майор; № 5108; 1 декабря 1835
- Ренне, Ермолай Карлович; полковник; № 6423; 5 декабря 1841
- Ренненкампф, Антон Александрович; генерал-майор; № 8331; 28 ноября 1849
- Ренненкампф, Густав-Магнус Густавович; подполковник; № 2839; 26 февраля 1814
- Ренненкампф, Карл Павлович; генерал-майор; № 4680; 21 декабря 1832
- Ренненкампф, Логин фон; полковник; № 686; 26 ноября 1789
- Ренненкампф, Николай Оттович; поручик; 4 марта 1917
- Ренненкампф, Отто-Эдлер; поручик; 2 декабря 1916
- Ренненкампф, Павел Яковлевич; генерал-майор; № 4928; 3 декабря 1834
- Ренненкампф, Павел Карлович; генерал-майор; 12 августа 1900
- Ренненкампф, Павел Карлович (старший); генерал-майор; № 8349; 26 ноября 1850
- Рентель, Владимир Евдокимович фон; лейтенант; № 1891; 26 ноября 1807
- Рентель, Николай Николаевич; подполковник; 19 мая 1915
- Рентель, Сергей Николаевич; полковник; 21 июля 1915 (посмертно)
- Рентельн, Егор Егорович; полковник; № 8621; 26 ноября 1851
- Репин, Виктор Михайлович; поручик; 29 октября 1917
- Репин, Иван Иванович; подполковник; № 1053 (538); 15 сентября 1794
- Репкин, Михаил Семёнович; капитан 1-го ранга; № 1616; 26 ноября 1804
- Репников, Дмитрий Васильевич; есаул; 7 января 1916
- Репнин, Пётр; подполковник; № 45 (46); 1 ноября 1770
- Репнин-Волконский, Николай Григорьевич; полковник; № 1643 (673); 30 января 1806
- Репнинский, Степан Яковлевич; полковник; № 1908 (814); 1 декабря 1807
- Репнинский, Яков Николаевич; генерал-майор; № 476; 26 ноября 1787
- Репьев, Михаил Иванович; генерал-майор; 1 сентября 1915
- Репьев, Николай Александрович; лейтенант; № 2277; 26 ноября 1810
- Рерберг, Александр Иванович; капитан; № 4642; 25 декабря 1831
- Рерберг, Фёдор Сергеевич; генерал-лейтенант; 25 апреля 1916
- Ререн, Иван Богданович; полковник; № 1770 (756); 26 апреля 1807
- Ререн, Фёдор Карлович фон; подполковник; № 4849; 25 декабря 1833
- Реслейн, Иван Яковлевич; подполковник; № 7023; 4 декабря 1843
- Реслейн, Фёдор Иванович; полковник; № 1562; 26 ноября 1804
- Ресницкий, Кирилл Николаевич; подполковник; № 8039; 26 ноября 1848
- Ресницкий, Константин Николаевич; капитан 3-го ранга; № 4501; 18 декабря 1830
- Ретивов, Николай Андреевич; подполковник; 23 сентября 1915
- Реунов, Константин Степанович; капитан-лейтенант; № 9161; 26 ноября 1853
- Реут, Иван Григорьевич; поручик; 29 мая 1915
- Реутский, Михаил Митрофанович; штабс-капитан; 9 июня 1915
- Реутт, Виктор Францевич; майор; № 7064; 4 декабря 1843
- Реутт, Иосиф Антонович; майор; № 2408 (1041); 20 апреля 1812
- Рефельд, Василий Васильевич; подполковник; № 4852; 25 декабря 1833
- Рехенберг, Иван; секунд-майор; № 706; 26 ноября 1789
- Речкунов, Алексей Кириллович; майор; № 6330; 11 декабря 1840
- Реш, Георгий Карпович; штабс-капитан; 2 января 1917
- Решетилов, Константин Фёдорович; подполковник; № 6482; 5 декабря 1841
- Решетилович, Пётр Александрович; прапорщик; 1 марта 1916 (посмертно)
- Решетников, Прокопий; секунд-майор; № 292; 26 ноября 1775
- Рещиков, Николай Петрович; генерал-лейтенант; 21 июня 1915
Рж
- Ржевский, Иван Матвеевич; майор; № 118 (97); 12 мая 1771
- Ржевуский, Адам Адамович; полковник; № 6407; 5 декабря 1841
- Ржевуский, Флориан Северинович; подполковник; № 7625; 1 января 1847
- Ржевуцкий, Степан Андреевич; штабс-капитан; 11 февраля 1901
- Ржононицкий, Адольф Петрович; подполковник; № 9721; 26 ноября 1855
Ри
- Ригельман, Александр Иванович; подполковник; № 88; 25 ноября 1770
- Риддер, Иван; бригадир; № 414; 26 ноября 1785
- Ридель, Иван Иванович фон; подполковник; № 1233; 26 ноября 1795
- Ридигер, Александр Николаевич; полковник; 10 сентября 1877
- Ридигер, Иван; капитан; № 6136; 3 декабря 1839
- Ридигер, Карл Иванович; подполковник; № 9777; 26 ноября 1855
- Ридигер, Фёдор Васильевич; майор; № 2052 (923); 15 февраля 1809
- Ридингер, Карл Петрович; генерал-майор; № 1087; 26 ноября 1794
- Ризе, Константин Николаевич; поручик; 31 декабря 1916 (посмертно)
- Ризо, Август Александрович; майор; № 6088; 3 декабря 1839
- Ризо, Георгий; флигель-адъютант; № 193 (165); 8 сентября 1772
- Ризо, Ламбро Ахиллович; капитан; № 10179; 26 ноября 1859
- Рикорд, Александр Иванович; подполковник; № 2892; 18 марта 1814
- Рикорд, Пётр Иванович; капитан 2-го ранга; № 3277; 26 ноября 1816
- Рикун, Сергей Трофимович; подпоручик; 23 мая 1916
- Риман, Карл Евстафьевич; майор; № 2053 (924); 15 февраля 1809
- Риман, Отто Петрович; подполковник; № 5435; 6 декабря 1836
- Риман, Пётр Петрович; подполковник; № 2386 (1020); 26 декабря 1811
- Римский-Корсаков, Александр Михайлович; бригадир; № 636 (321); 4 мая 1789
- Римский-Корсаков, Владимир Николаевич; капитан; 4 марта 1917
- Римский-Корсаков, Николай Александрович; подпоручик; № 2180 (967); 29 июня 1810
- Римский-Корсаков, Николай Петрович; капитан-лейтенант; № 4023; 26 ноября 1826
- Римский-Корсаков, Яков Яковлевич; майор; № 1980 (888); 20 мая 1808
- Рим-фон-Гернет, Рейнгольд Христофорович; подполковник; № 3829; 12 декабря 1824
- Ристори, Павел Осипович; капитан-лейтенант; № 10212; 26 ноября 1861
- Риттер, Вилим; премьер-майор; № 436; 26 ноября 1785
- Ритце, Эдуард Иванович; подполковник; № 10175; 26 ноября 1859
- Ритчер, Карл Карлович; майор; № 5483; 6 декабря 1836
- Рихард, Онуфрий Осипович; майор; № 8275; 26 ноября 1849
- Рихтер, Борис Христофорович; полковник; № 2457 (1090); 21 ноября 1812
- Рихтер, Владимир Гвидович; штабс-ротмистр; 4 марта 1917
- Рихтер, Егор Христофорович; подполковник; № 1933 (840); 6 мая 1808
- Рихтер, Карл Иванович; генерал-майор; № 5685; 1 декабря 1838
- Рихтер, Константин Константинович; поручик; 11 декабря 1916 (посмертно)
- Рихтер, Леонард Казимирович; подполковник; № 4736; 21 декабря 1832
- Рихтер, Эмилий Фёдорович; подполковник; № 9770; 26 ноября 1855
- Ришелье, Эммануил Осипович де; волонтер; № 805 (418); 21 марта 1791
Ро
- Ровинский, Александр Павлович; полковник; № 3905; 26 ноября 1826
- Ровинский, Семён Георгиевич; прапорщик; 28 июня 1916 (посмертно)
- Ровинский, Сергей Владимирович; подпоручик; 15 октября 1915
- Ровняков, Григорий Иванович; капитан; 13 января 1915
- Рогаль-Левицкий, Иван Васильевич; капитан 2-го ранга; № 5613; 29 ноября 1837
- Рогальский, Мартын Матвеевич; подполковник; № 7233; 17 декабря 1844
- Рогачёв, Семён Егорович; майор; № 1871 (811); 26 ноября 1807
- Роговачев, Василий; подполковник; № 3076; 26 ноября 1816
- Роговский, Александр Васильевич; полковник; № 3556; 16 декабря 1821
- Роговский, Викентий Доминикович; майор; № 7289; 17 декабря 1844
- Роговский, Иван Осипович; полковник; № 3814; 12 декабря 1824
- Роговский, Михаил Мартынович; полковник; № 6432; 5 декабря 1841
- Роговцев, Федот (Фёдор) Гаврилович; подполковник; № 6050; 3 декабря 1839
- Рогожин, Александр Иванович; подполковник; № 6010; 3 декабря 1839
- Рогожин, Андрей Иванович; поручик; 27 января 1917
- Рогожинский, Пётр Иоакимович; подпоручик; 25 ноября 1916 (посмертно)
- Рогожников, Василий Иванович; подполковник; 19 февраля 1876
- Рогозин, Николай Маркович; капитан; № 10000; 26 ноября 1856
- Рогозинский, Сергей; подпоручик; 22 марта 1917 (посмертно)
- Рогойский, Владимир Гасперович; капитан; 2 мая 1915 (посмертно)
- Рогуля, Алексей Иванович; капитан 2-го ранга; № 6806; 3 декабря 1842
- Рогуля, Григорий Иванович; капитан 1-го ранга; № 5406; 6 декабря 1836
- Рогуский, Александр Владиславович; лейтенант; 4 ноября 1914 (посмертно)
- Роде, Андрей Карлович; полковник; № 8423; 26 ноября 1850[1]
- Роде, Витольд Адамович; подполковник; 9 июня 1915 (посмертно)
- Роде, Готлиб-Павел Вильгельм Карлович (Василий Павлович); генерал-лейтенант; 25 сентября 1914
- Роден, Франц Францевич; полковник; № 175; 13 ноября 1771
- Роденгаузен, Фёдор; майор; № 3738; 26 ноября 1823
- Родендорф, Александр Людвигович; полковник; 1 сентября 1915
- Родзевич, Евгений Феофилович; капитан; 28 июля 1915 (посмертно)
- Родивановский, Иван Михайлович; подполковник; № 8717; 26 ноября 1851
- Родигин, Лев Алексеевич; штабс-капитан; 25 мая 1917
- Родионов, Алексей Родионович; майор; № 8075; 26 ноября 1848
- Родионов, Евдоким Родионович; капитан; № 9502; 26 ноября 1854
- Родионов, Егор Савельевич; полковник; № 4694; 21 декабря 1832
- Родионов, Марк Иванович; генерал-майор; № 2593; 11 июля 1813
- Родионов, Николай Петрович; полковник; 16 июня 1877
- Родионов, Павел Андронович; капитан 1-го ранга; № 9653; 26 ноября 1855
- Родионов, Сергей Акимович; штабс-капитан; № 8329; 26 ноября 1849
- Родионов, Степан Акимович; поручик; № 7717; 1 января 1847
- Родионов, Степан Алексеевич; генерал-майор; № 10103; 26 ноября 1858
- Родионов, Яков Максимович; полковник; № 4802; 25 декабря 1833
- Родожицкий, Илья Тимофеевич; подполковник; № 5204; 1 декабря 1835
- Родригец; полковник испанской службы; № 751 (398); 8 сентября 1790
- Родцевич-Плотницкий, Леонтий Леонтьевич; генерал-майор; 4 апреля 1917
- Роек, Константин Иосифович; поручик; 26 сентября 1916
- Рожанович, Викентий Венцеславович; майор; № 7261; 17 декабря 1844
- Рожанский, Станислав Мечиславович; штабс-капитан; 24 октября 1904
- Рождественский, Владимир Олимпиевич; лейтенант; 17 июня 1877 (по другим данным — 4 июня 1877)
- Рождественский, Герман Михайлович; подпоручик; 24 ноября 1917 (посмертно)
- Рожевский, Михаил Антонович; полковник; № 7412; 12 января 1846
- Роженцов, Георгий Емельянович; подпоручик; 9 мая 1919(посмертно)
- Рожественский, Зиновий Петрович; капитан-лейтенант; 28 июля 1877
- Рожечко, Антон Михайлович; капитан; № 6372; 11 декабря 1840
- Рожков, Андрей Гаврилович; капитан-лейтенант; № 3155; 26 ноября 1816
- Рожнов, Евгений Петрович; полковник; № 8632; 26 ноября 1851
- Рожнов, Пётр Михайлович; капитан 2-го ранга; № 1532; 26 ноября 1803
- Рожнов, Степан Иванович; капитан; № 9998; 26 ноября 1856
- Розанов, Алексей Иванович; штабс-ротмистр; № 2582; 18 мая 1813
- Розанов, Сергей Николаевич; генерал-майор; 3 февраля 1915
- Роз, Поль; капитан бельгийской службы; 31 июля 1917
- Розе, Вилим Романович; капитан 1-го ранга; 1802 или 1809
- Розе, Константин Максимович; генерал-майор; № 7542; 1 января 1847
- Розен, Александр Владимирович, полковник; № 1632 (662); 12 января 1806
- Розен, Александр Григорьевич; прапорщик; № 4661; 25 декабря 1831
- Розен, Алексей Александрович; полковник; № 8620; 26 ноября 1851
- Розен, Андрей Фёдорович; подполковник; № 2682; 24 сентября 1813
- Розен, Владимир Иванович фон; подполковник; № 15 (15); 27 июля 1770
- Розен, Григорий Владимирович; полковник; № 1914 (820); 27 декабря 1807
- Розен, Иван Карлович; полковник; № 1095; 26 ноября 1794
- Розен, Иван Фёдорович; полковник; № 5364; 6 декабря 1836
- Розен, Отто Фёдорович; майор; № 2511 (1144); 23 декабря 1812
- Розен, Отто Фёдорович (младший); подполковник; № 5585; 29 ноября 1837
- Розен, Пётр Карлович; капитан 1-го ранга; № 7588; 1 января 1847
- Розен, Роман Фёдорович; майор; № 2461 (1094); 21 ноября 1812
- Розен, Станислав Осипович; подполковник; № 4872; 25 декабря 1833
- Розен, Фёдор Фёдорович; полковник; № 2321; 26 ноября 1811
- Розен, Юлий Евгеньевич; подполковник; № 8494; 26 ноября 1850
- Розенбаум, Лаврентий Богданович; полковник; № 2882; 14 марта 1814
- Розенбах, Николай Оттонович; генерал-майор; 26 августа 1878
- Розенберг, Василий Васильевич; капитан 2-го ранга; № 3262; 26 ноября 1816
- Розенберг, Карл Васильевич; капитан 2-го ранга; № 3263; 26 ноября 1816
- Розенмарк, Пётр Иванович; генерал-майор; № 3879; 26 ноября 1826
- Розенмейер, Иван Самойлович; подполковник; № 1857; 26 ноября 1807
- Розенмейер, Иосиф Иванович; капитан 2-го ранга; № 5816; 1 декабря 1838
- Розенмейер, Павел Иванович; подполковник; № 5592; 29 ноября 1837
- Розенталь, Иван фон; генерал-лейтенант; № 1460; 15 декабря 1802
- Розенталь, Николай Иванович; подполковник; № 9398; 26 ноября 1854
- Розенфельд, Анатолий Адольфович; прапорщик; 1 сентября 1917
- Розенфельд, Викентий Антонович; подполковник; № 4735; 21 декабря 1832
- Розенфельд, Георгий Александрович; капитан; 3 ноября 1916
- Розенштандт, Геральд Филиппович; поручик; № 9923; 22 июня 1856
- Розин, Эвальд Янович; подпоручик; 5 мая 1917 (посмертно)
- Розов, Владимир Фёдорович; поручик; 1 апреля 1917
- Розлач, Даниил Степанович; подполковник; № 3941; 26 ноября 1826
- Рознатовский; штабс-капитан; № 4268; 21 апреля 1829
- Рознер-фон-Росснек, Иоганн; полковник австрийской службы; № 2988; 6 февраля 1815
- Ройнишвили, Мина Фомич; подполковник; 12 февраля 1917 (посмертно)
- Рокасовский, Платон Иванович; генерал-майор; № 6178; 11 декабря 1840
- Рокицкий, Николай Филиппович; штабс-капитан; 1 марта 1916
- Рокотов, Терентий Васильевич; майор; № 1516; 26 ноября 1803
- Роксбург, Василий Васильевич; флота капитан; № 206 (173); 27 июля 1773
- Рокшаний, Иван; подполковник; № 3204; 26 ноября 1816
- Рольцберг, Александр Густавович; полковник; № 6410; 5 декабря 1841
- Романенко, Андрей Иванович; поручик; 4 марта 1917
- Романенко, Василий; подпоручик; 18 ноября 1916
- Романенко, Владимир Иванович; прапорщик; 3 февраля 1916 (посмертно)
- Романенко, Пётр Филиппович; войсковой старшина; 17 мая 1915
- Романика, Матвей Константинович; полковник; 26 августа 1916
- Романицкий, Леонид Васильевич; прапорщик; 17 октября 1915
- Романов, Алексей Петрович; прапорщик; 12 апреля 1878
- Романов, Алексей Юльевич; поручик; 26 августа 1916
- Романов, Василий Павлович; капитан 1-го ранга; № 6987; 4 декабря 1843
- Романов, Владимир Александрович; подпоручик; 8 октября 1877
- Романов, Владимир Александрович; поручик; 21 июня 1915
- Романов, Дмитрий Иванович; полковник; № 8193; 26 ноября 1849
- Романов, Иван Евфимович; подполковник; № 3415; 15 февраля 1819
- Романов, Илья Данилович; штабс-капитан; № 7917; 26 ноября 1847
- Романов, Николай Иванович; поручик; 12 ноября 1916
- Романов, Фёдор Алексеевич; полковник; № 10218; 19 августа 1863
- Романович, Александр Кириллович; подполковник; № 5232; 1 декабря 1835
- Романович, Иван Игнатьевич; генерал-майор; № 5678; 1 декабря 1838
- Романович, Иван Кириллович; подполковник; № 7453; 12 января 1846
- Романович, Михаил Степанович; майор; № 2129; 26 ноября 1809
- Романович, Пётр Андреевич; майор; № 3848; 12 декабря 1824
- Романович, Степан Петрович; капитан; 23 января 1915
- Романович, Фёдор Львович; полковник; 1 января 1878
- Романовский, Борис Петрович; поручик; 30 июня 1917
- Романовский, Казимир Станиславович; подпоручик; 19 декабря 1917
- Романовский, Лаврентий Антонович; ротмистр; № 4751; 21 декабря 1832
- Романовский, Леонид Александрович; штабс-капитан; 18 сентября 1917
- Романовский, Михаил Романович; войсковой старшина; № 8543; 26 ноября 1850
- Романовский, Николай Александрович; подполковник; 24 октября 1904
- Романовский, Сергей Алексеевич; штабс-капитан; 4 марта 1917
- Романовский, Сергей Владимирович; подполковник; 19 мая 1905 (посмертно)
- Романовский, Юрий (Георгий) Дмитриевич; капитан; 25 февраля 1907
- Романовский-Романько, Игорь Борисович; корнет; 13 декабря 1916 (посмертно)
- Романус, Иван Васильевич; полковник; № 7189; 17 декабря 1844
- Романцев, Дмитрий Николаевич; прапорщик; 9 октября 1917 (посмертно)
- Романченко, Иван Карпович; подпоручик; 25 июня 1916
- Ромашов, Захар Андреевич; майор; № 5291; 1 декабря 1835
- Ромашов, Николай Андреевич; полковник; № 3168; 26 ноября 1816
- Роменский, Николай Павлович; капитан; № 6167; 28 февраля 1840
- Ромеров, Иван Феофилович; поручик; 20 ноября 1915
- Ромишевский, Марцеллий Варфоломеевич; штабс-капитан; № 9279; 26 декабря 1853
- Рон; лейтенант прусской службы; № 2588; 14 июня 1813
- Рондин (Рындин), Пётр; капитан; № 3 (3); 12 марта 1770
- Рооп, Андрей; полковник; № 5736; 1 декабря 1838
- Рооп, Богдан Антонович; полковник; № 5715; 1 декабря 1838
- Рооп, Владимир Христофорович; генерал-лейтенант; 14 января 1917
- Рооп, Евстафий Антонович; полковник; № 3799; 12 декабря 1824
- Рооп, Эммануил Антонович; подполковник; № 5179; 1 декабря 1835
- Ропп, Карл Карлович фон дер; капитан; № 8804; 26 ноября 1851
- Ророх (Ророг), Лев; полковник; № 722 (369); 30 марта 1790
- Рославлев, Пётр; полковник; № 1321; 26 ноября 1802
- Рослов, Василий Иванович; подпоручик; 18 ноября 1917
- Росляков, Илья Матвеевич; полковник; 1 апреля 1917
- Росляков, Михаил Сергеевич; полковник; 5 февраля 1916
- Росляков, Тимофей Дмитриевич; капитан; № 7904; 26 ноября 1847
- Росновский, Александр Яковлевич; штабс-капитан; 27 января 1917
- Роспопов, Александр Петрович; подполковник; № 8029; 26 ноября 1848
- Россет, Аркадий Осипович; генерал-майор; № 8843; 1 февраля 1852
- Россет, Иосиф Иванович; капитан-лейтенант; № 835 (448); 11 мая 1791
- Россий, Игнатий Петрович; полковник; № 1839; 26 ноября 1807
- Россов, Пётр Алексеевич; подполковник; 1 сентября 1915
- Ростованов, Евстафий Иванович; подполковник; № 9422; 26 ноября 1854
- Ростовский, Александр Андреевич; полковник; № 1763 (749); 26 апреля 1807
- Ростовцев, Василий Иванович; полковник; № 4617; 25 декабря 1831
- Ростовцев, Константин Николаевич; штабс-капитан; 27 марта 1881
- Ростовцев, Николай Константинович; капитан; 10 февраля 1917
- Ростовцев, Фёдор Иванович; генерал-майор; 25 сентября 1917
- Ростовцев, Яков Иванович; генерал-майор; № 6927; 4 декабря 1843
- Ростовщиков, Василий Семёнович; полковник; № 5146; 1 декабря 1835
- Рот, Иван Христианович; подполковник; № 3832; 12 декабря 1824
- Рот, Логгин Осипович; полковник; № 2415 (1048); 8 июня 1812
- Рот, Людвиг Христианович; полковник; № 4618; 25 декабря 1831
- Рот, Фёдор Филиппович; полковник; № 6241; 11 декабря 1840
- Роткирх, Константин Алексеевич фон; майор; № 7049; 4 декабря 1843
- Ротмистров, Александр Евстафьевич; капитан; № 5650; 29 ноября 1837
- Роулинсон, Генри Сеймур; генерал британской службы; 29 января 1917
- Рохмистров, Фёдор Иванович; есаул; 3 января 1917
- Рошанович, Павел; полковник; № 3178; 26 ноября 1816
- Рошешуар, Людовик-Виктор-Леон (Леонтий Петрович) де; подполковник; № 2568; 1 апреля 1813
- Рошковский, Сергей Васильевич; подпоручик; 4 марта 1917 (посмертно)
- Роштейн (Ротштейн), Николай; премьер-майор; № 904 (448); 18 марта 1792
- Рощаковский, Александр Петрович; подполковник; № 3842; 12 декабря 1824
Рт
- Ртищев, Валериан Николаевич; поручик; 5 мая 1917
- Ртищев, Михаил Михайлович; капитан 1-го ранга; № 2121; 26 ноября 1809
- Ртищев, Николай Петрович; полковник; № 8380; 26 ноября 1850
- Ртищев, Николай Фёдорович; генерал-лейтенант; № 2201; 26 ноября 1810
- Ртищев, Павел Фёдорович; капитан; 30 июня 1917
Ру
- Рубан, Иосиф Иванович; майор; № 8986; 1 февраля 1852
- Рубан, Павел Яковлевич; подполковник; № 9114; 26 ноября 1853
- Рубанов, Николай Кириллович; подполковник; № 1659; 5 февраля 1806
- Рубановский, Василий Андреевич; майор; № 9821; 26 ноября 1855
- Рубановский, Кирилл Матвеевич; капитан-лейтенант; № 3371; 12 декабря 1817
- Рубановский, Павел Матвеевич; капитан-лейтенант; № 2260; 26 ноября 1810
- Рубашевский, Иван Селиверстович; поручик; 26 августа 1916
- Рубашкин, Николай Александрович; полковник; № 10168; 26 ноября 1859
- Рубенс, Игнатий; майор; № 6116; 3 декабря 1839
- Рубец, Александр Иванович; подполковник; 13 января 1915 (посмертно)
- Рубец, Григорий Петрович; подполковник; № 5572; 29 ноября 1837
- Рубец, Матвей Степанович; полковник; № 5131; 1 декабря 1835
- Рубец, Степан Иванович; капитан 1-го ранга; № 2106; 26 ноября 1809
- Рубец-Масальский, Фёдор Васильевич; генерал-майор; 19 мая 1915
- Рубцов, Александр; подпоручик; 25 апреля 1916
- Рубцов, Никифор Иванович; подполковник; № 6008; 3 декабря 1839
- Рубцов, Николай Иванович; майор; № 8972; 1 февраля 1852
- Руге, Емельян Викторович; полковник; № 6732; 3 декабря 1842
- Рудакий, Фелициан Матвеевич; капитан; № 8551; 26 ноября 1850
- Рудаков, Александр Иванович; майор; № 5844; 1 декабря 1838
- Рудаков, Виктор Артемьевич; подпоручик; 14 июня 1915
- Рудаков, Дмитрий Яковлевич; капитан 1-го ранга; № 3083; 26 ноября 1816
- Рудаков, Николай Никитич; поручик; 5 октября 1915
- Рудаков, Павел Дмитриевич; полковник; № 9692; 26 ноября 1855
- Рудановский, Иван Николаевич; капитан; 11 ноября 1914 (посмертно)
- Рудановский, Леонид Платонович; полковник; № 9064; 26 ноября 1853
- Руденко, Евдоким Евстратьевич; поручик; 1 апреля 1917 (посмертно)
- Руденков, Василий Степанович; подполковник; № 8707; 26 ноября 1851
- Руденков, Иван Степанович; майор; № 7882; 26 ноября 1847
- Рудзевич, Александр Александрович; прапорщик; № 4662; 25 декабря 1831
- Рудзевич, Николай Александрович; полковник; № 8417; 26 ноября 1850
- Рудковский, Валентин Михайлович; капитан; 24 апреля 1915
- Руднев, Александр Васильевич; капитан; 25 апреля 1915
- Руднев, Алексей Григорьевич; подполковник; № 7631; 1 января 1847
- Руднев, Алексей Фёдорович; майор; № 10097; 18 декабря 1857
- Руднев, Аполлон Прохорович; капитан; № 9003; 1 февраля 1852
- Руднев, Всеволод Фёдорович; капитан 1-го ранга; 23 февраля 1904
- Руднев, Даниил Владимирович; капитан 1-го ранга; № 2216; 26 ноября 1810
- Руднев, Иван Александрович; майор; № 6081; 3 декабря 1839
- Руднев, Иван Григорьевич; капитан 2-го ранга; № 10091; 26 ноября 1857
- Руднев, Михаил Николаевич; поручик; 25 сентября 1917
- Руднев, Павел Данилович; капитан 2-го ранга; № 7993; 26 ноября 1848
- Руднев, Сергей Иванович; подполковник; 15 апреля 1915
- Руднев, Фёдор Николаевич; капитан 2-го ранга; № 9710; 26 ноября 1855
- Рудницкий, Владимир Андреевич; подполковник; 19 марта 1917
- Рудницкий, Иосиф Доминикович; подпоручик; 17 апреля 1915
- Рудович, Эдуард Антонович; поручик; 25 мая 1916
- Рудольф, Владимир Александрович; капитан; 4 марта 1917
- Рудольф, Иван; капитан; № 178; 13 ноября 1771
- Рудсон, Николай Матвеевич; штабс-капитан; 20 августа 1916
- Рузи, Александр Александрович; полковник; № 5737; 1 декабря 1838
- Рузский, Николай Владимирович; генерал от инфантерии; 23 августа 1914
- Рукосуев, Иван Васильевич; прапорщик; 13 октября 1916
- Руммель, Андрей Христофорович; майор; № 6341; 11 декабря 1840
- Руммель, Юлий Альфонсович; полковник; 26 сентября 1916
- Румянцев, Анатолий Алексеевич; капитан; 18 ноября 1916
- Румянцев, Василий Иванович; капитан-лейтенант; № 4147; 25 июня 1828
- Румянцев, Иван Николаевич; подпоручик; 30 июня 1917 (посмертно)
- Румянцев, Михаил Петрович; генерал-майор; № 262 (215); 26 ноября 1775
- Румянцев, Павел Петрович; полковник; № 5537; 29 ноября 1837
- Румянцев, Пётр; полковник; № 1338; 26 ноября 1802
- Румянцев, Пётр Александрович (младший); полковник; № 7972; 26 ноября 1848
- Руновский, Николай Иванович; подполковник; № 9418; 26 ноября 1854
- Рупелл, Джордж Роланд Патрик; лейтенант британской службы; 25 сентября 1915
- Руперт, Вильгельм Яковлевич; генерал-майор; № 4556; 16 декабря 1831
- Русаков, Георгий Иванович; подпоручик; 7 ноября 1915 (посмертно)
- Русаков, Григорий Семёнович; поручик; 14 ноября 1916
- Русаков, Леонтий Михайлович; прапорщик; 7 ноября 1916 (посмертно)
- Русанов, Дмитрий Михайлович; подполковник; № 3656; 13 февраля 1823
- Русанов, Василий Акимович; полковник; № 1766 (752); 26 апреля 1807
- Русанов, Василий Михайлович; генерал-майор; № 5114; 1 декабря 1835
- Русанов, Николай Николаевич; прапорщик; 29 октября 1917 (посмертно)
- Русанов, Павел Васильевич; подпоручик; 18 октября 1917 (посмертно)
- Руссау, Карл Карлович; коллежский ассесор; № 1592 (653); 26 ноября 1804
- Руссен, Александр Иванович; подполковник; 26.08.1916
- Руссиан, Константин Николаевич; поручик; 26 сентября 1916
- Русских, Николай Михайлович; поручик; 31 июля 1917 (посмертно)
- Рустанович, Василий (Владимир) Арсеньевич; полковник; 30 декабря 1915
- Рутенберг, Александр Иванович; подполковник; № 9143; 26 ноября 1853
- Рутковский, Андрей Васильевич; полковник; № 3107; 26 ноября 1816
- Рутковский, Мечислав Никодимович; капитан; 7 октября 1914
- Рутковский, Яков Константинович; подполковник; 25 марта 1881
- Рутковский, Клементий Лукьянович; полковник; № 4812; 25 декабря 1833
- Рутковский, Тадеуш Леопольдович; прапорщик; 4 марта 1917 (посмертно)
- Рутников, Иван Васильевич; капитан; № 7696; 1 января 1847
- Рухлин, Дмитрий Никифорович; штабс-капитан; 19 мая 1915
- Рушман, Артур; прапорщик; 25 июня 1916
Ры
- Рыбаков, Алексей Матвеевич; капитан 3-го ранга; № 1618; 26 ноября 1804
- Рыбальский-Бутевич, Пётр Александрович; подпоручик; 13 марта 1915
- Рыбальченко, Александр Григорьевич; генерал-майор; 13 мая 1918
- Рыбальченко, Евграф Григорьевич; полковник; 17 октября 1916
- Рыбальченко, Пётр Киприанович; поручик; 21 ноября 1916
- Рыбкин, Андрей Максимович; майор; № 7268; 17 декабря 1844
- Рыбкин, Константин; подполковник; № 6052; 3 декабря 1839
- Рыбчинский, Николай Андреевич; подпоручик; 27 января 1917 (посмертно)
- Рыддер, Вилим Денисьевич; поручик; № 229 (189); 26 ноября 1773
- Рыдзевский, Антон Иванович; майор; № 1974 (882); 20 мая 1808
- Рыдзевский, Георгий Николаевич; генерал-майор; 1877
- Рыдзевский, Николай Антонович; подполковник; № 7227; 17 декабря 1844
- Рыжев, Филипп Георгиевич; прапорщик; 16 января 1917 (посмертно)
- Рыжиков, Евлогий Александрович; капитан; 6 июля 1915
- Рыжкин, Пётр Николаевич; поручик; 25 мая 1917 (посмертно)
- Рыжков, Александр; подполковник; № 8483; 26 ноября 1850
- Рыжков, Владимир Степанович; поручик; 3 февраля 1915
- Рыжков, Иван Васильевич; поручик; 29 октября 1917 (посмертно)
- Рыжковский, Павел; капитан; № 9859; 26 ноября 1855
- Рыжов, Иван Иванович; полковник; № 5374; 6 декабря 1836
- Рыкачёв, Владимир Петрович; капитан 1-го ранга; № 8173; 26 ноября 1849
- Рыкачёв, Николай Степанович; подполковник; № 9562; 28 декабря 1854
- Рыкачёв, Степан Васильевич; полковник; 30 октября 1877
- Рыков, Александр Моисеевич; капитан; 30 декабря 1915
- Рыков, Александр Николаевич; капитан 2-го ранга; 22 мая 1910
- Рыков, Василий Дмитриевич; полковник; № 2293 (1000); 11 апреля 1811
- Рыков, Иван Васильевич; капитан-лейтенант; № 7086; 4 декабря 1843
- Рыков, Иван Васильевич; майор; № 8065; 26 ноября 1848
- Рыков, Карп; майор; № 6830; 3 декабря 1842
- Рыковский, Митрофан Константинович; полковник; 3 февраля 1915
- Рылеев, Александр Николаевич; генерал-майор; № 4186; 25 декабря 1828
- Рылеев, Михаил Николаевич; генерал-лейтенант; № 3393; 15 февраля 1819
- Рыльский, Константин Иосифович; генерал-майор; 31 января 1915
- Рыльцов, Платон Александрович; полковник; № 9706; 26 ноября 1855
- Рымкевич, Иван Яковлевич; капитан; № 5332; 1 декабря 1835
- Рынгоф, Иона Ионович; полковник; № 1330; 26 ноября 1802
- Рындин, Алексей Михайлович; подполковник; № 4709; 21 декабря 1832
- Рындин, Николай Степанович; полковник; № 9709; 26 ноября 1855
- Рындин, Семён Иовлевич; капитан-лейтенант; № 1434; 26 ноября 1802
- Рындин, Филадельф Кириллович; подполковник; № 2495 (1128); 23 декабря 1812
- Рыпинский, Казимир Августович; подполковник; № 4858; 25 декабря 1833
- Рысин, Иван Иванович; подполковник; 28 сентября 1917
- Рытиков, Василий Кузьмич; подполковник; 5 октября 1877
- Рытиков, Никита Михайлович; хорунжий; 14 июня 1915
- Рытов, Василий; поручик; № 9268; 26 ноября 1853
- Рыхальский, Стефан Владиславович; поручик; 15 марта 1917
- Рышков, Павел Кириллович; майор; № 3990; 26 ноября 1826
- Рышковский, Иван Матвеевич; капитан; № 7892; 26 ноября 1847
Рю
- Рюль, Фёдор Борисович фон; подполковник; № 8944; 1 февраля 1852
- Рюль, Эдуард Борисович; майор; № 7651; 1 января 1847
- Рюмин, Александр Васильевич; капитан; № 5506; 6 декабря 1836
- Рюмин, Василий Гаврилович (моряк); капитан-лейтенант; № 7122; 4 декабря 1843
- Рюмин, Иосиф Кириллович; подполковник; № 8937; 1 февраля 1852
- Рютель, Эдуард Янович; капитан; 3 февраля 1916
Ря
- Рябинин, Василий Александрович; лейтенант; № 1897; 26 ноября 1807
- Рябинин, Григорий; капитан; № 9856; 26 ноября 1855
- Рябинин, Егор Михайлович; генерал-адъютант; № 657 (342); 22 августа 1789
- Рябинин, Иван Михайлович; полковник; № 3493; 6 июня 1821
- Рябинин, Иван Петрович; майор; № 6586; 5 декабря 1841
- Рябинин, Матвей Николаевич; подпоручик; 31 июля 1917
- Рябинкин, Фёдор Трофимович; генерал-лейтенант; 10 июня 1916
- Рябов, Владимир Пименович; штабс-капитан; 27 февраля 1878
- Рябошапко, Николай Иванович; капитан; 24 апреля 1915 (посмертно)
- Рябушин, Иван Фёдорович; подпоручик; 18 октября 1917
- Рябчевский, Иван Николаевич; штабс-капитан; 19 мая 1915
- Рябых, Андрей Терентьевич; штабс-капитан; 9 октября 1917
- Рязанов, Иван Вукулович; майор; № 10210; 26 ноября 1861
- Рязанов, Николай Александрович; подпоручик; 31 октября 1917 (посмертно)
- Ряснянский, Сергей Николаевич; поручик; 9 сентября 1915
Напишите отзыв о статье "Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Р"
Примечания
- ↑ Гарский В. Роде, Андрей Карлович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
|
Отрывок, характеризующий Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Р
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.