Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Г
Поделись знанием:
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «Г»
Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича — Степанова (в скобках номер по списку Судравского); дата награждения. Лица, чьи имена точно идентифицировать не удалось, не викифицируются. Курсивом выделены кавалеры, получившие орден за службу в частях Восточного фронта Русской армии во время Гражданской войны.
Га
- Гааке, Яков Иванович; майор; № 5616; 29 ноября 1837
- Габаев, Василий Давидович; генерал-майор; 17 мая 1915
- Габаев, Илларион Глахич; майор; № 8283; 26 ноября 1849
- Габаев, Константин Николаевич; подполковник; 7 ноября 1916 (посмертно)
- Габаев, Яссон Егорович; подполковник; № 10155; 8 сентября 1859
- Габбин, Пётр Иванович; полковник; 10 июня 1917
- Габов, Павел Николаевич; подполковник; 24 апреля 1915
- Габуния, Пётр; подпоручик; 10 июня 1916 (посмертно)
- Гавловский, Фабиан Петрович; подполковник; № 5176; 1 декабря 1835
- Гавриленков, Иван Игнатьевич; полковник; № 4254; 7 января 1829
- Гавриленко-Погарский; подполковник; № 2895; 18 марта 1814
- Гаврилов, Афанасий Гаврилович; подполковник; № 10195; 26 ноября 1860
- Гаврилов, Василий Тимофеевич; войсковой старшина; 2 марта 1905
- Гаврилов, Василий Фёдорович; поручик; 15 марта 1915 (посмертно)
- Гаврилов, Виктор Валерианович; подпоручик; 13 января 1916
- Гаврилов, Михаил Васильевич; майор; № 4886; 25 декабря 1833
- Гаврилов, Павел Гаврилович; майор; № 8073; 26 ноября 1848
- Гаврилов, Сергей Петрович; поручик; 21 июня 1915 (посмертно)
- Гаврилов, Фёдор Павлович; подполковник; № 8225; 26 ноября 1849
- Гаврильченко, Гурий Евсеевич; прапорщик; 25 мая 1916
- Гаврино, Иван Егорович; капитан-лейтенант; № 3762; 26 ноября 1823
- Гаврино, Иосиф Егорович; полковник; № 5166; 1 декабря 1835
- Гаврино, Павел Осипович; капитан 2-го ранга; № 8905; 1 февраля 1852
- Гаврино, Степан; майор; № 7500; 12 января 1846
- Гавришев, Иосиф Пантелеевич; капитан; № 5896; 1 декабря 1838
- Гавришенков, Аргимон Андреевич; капитан-лейтенант; № 4134; 26 ноября 1827
- Гавро, Константин Павлович; генерал-майор; № 2309; 26 ноября 1811
- Гавронский, Денис Матвеевич; капитан; № 5887; 1 декабря 1838
- Гагарин, Александр Иванович; генерал-майор; № 8347; 26 ноября 1850
- Гагарин, Василий Андреевич; лейтенант; № 138 (117); 9 июля 1771[1]
- Гагарин, Иван Алексеевич; подпоручик; № 829 (442); 25 марта 1791
- Гагарин, Иван Петрович, премьер-майор; № 150 (129); 19 августа 1771
- Гагарин, Павел Сергеевич; полковник; № 248 (208); 26 ноября 1774
- Гагарин, Сергей Петрович; подполковник; 24 ноября 1917
- Гагарин, Фёдор Сергеевич; полковник; № 895 (469); 18 марта 1792
- Гагарин, Фёдор Фёдорович; майор; № 2747; 13 ноября 1813
- Гагемейстер (Гагенмейстер), Леонтий Андреевич (Андреянович); капитан 1-го ранга; № 4461; 18 декабря 1830
- Гагемейстер, Густав Андреевич; полковник; № 539 (261); 31 июля 1788
- Гаген, Альфред-Роберт Рейнович; штабс-капитан; 11 декабря 1915
- Гаген, Григорий Григорьевич; подполковник; № 7810; 26 ноября 1847
- Гагин, Павел Николаевич; майор; № 3468; 26 ноября 1819
- Гагин, Платон Николаевич; майор; № 5615; 29 ноября 1837
- Гагман, Захар Леонтьевич; капитан-лейтенант; № 2368; 26 ноября 1811
- Гагман, Эдуард Фёдорович; генерал-майор; № 8353; 26 ноября 1850
- Гагрин, Дмитрий Онуфриевич; премьер-майор; № 188 (160) 14 июля 1772
- Гадолин, Аксель Вильгельмович; генерал-майор; 9 мая 1871
- Гадяев, Степан Васильевич; подпоручик; 22 декабря 1916 (посмертно)
- Гаевский, Ефрем Иванович; майор; № 6066; 3 декабря 1839
- Гаевский, Пётр Викентьевич; поручик; 26 августа 1916
- Газенкампф, Александр Густавович; полковник; № 6466; 5 декабря 1841
- Гаибов, Фаррух Ага; поручик; 25 марта 1917
- Гайда, Радола; штабс-капитан; 12 июля 1917 (по другим данным — 25 сентября 1917)
- Гайда, Ченек; штабс-капитан; 25 сентября 1917
- Гайдаржи, Василий; прапорщик; 20 августа 1917 (посмертно)
- Гайдаров, Василий Фёдорович; подпоручик; 31 июля 1917 (посмертно)
- Гайдаров, Наум Касьянович; майор; 5 апреля 1878
- Гайнау, Юлиус Якоб фон; фельдмаршал-лейтенант австрийской службы; № 8140; 29 апреля 1849
- Гайтани, Константин Григорьевич; капитан-лейтенант; № 1439; 26 ноября 1802
- Гайтов, Пётр Николаевич; подполковник; № 9962; 26 ноября 1856
- Гак; капитан прусской службы; № 2920; 27 апреля 1814
- Гак; майор прусской службы; № 2969; 29 августа 1814
- Гакс, Карл Иванович; подпоручик; № 190 (162); 14 июля 1772
- Галаган, Александр Никитич; подпоручик; 24 ноября 1917 (посмертно)
- Галаев, Григорий Кириллович; капитан-лейтенант; № 9982; 26 ноября 1856
- Галаневич, Валериан Андрианович; поручик; 18 ноября 1916
- Галанчук, Николай Порфирьевич; капитан; 15 марта 1915
- Галате, Иосиф Гавриилович; полковник; № 8881; 1 февраля 1852
- Галатери-де-Жепола (Галито-де-Жепола), Габриель Николаевич; подполковник; № 1802 (788); 9 сентября 1807
- Галафеев, Алексей Евграфович; секунд-майор; № 990; 26 ноября 1792
- Галафеев, Аполлон Васильевич; полковник; № 4289; 23 октября 1829
- Галафеев, Иван Евграфович; премьер-майор; № 984; 26 ноября 1792
- Галафре, Даниил Даниилович фон; майор; № 4383; 19 декабря 1829
- Галафре, Фёдор Данилович фон; подполковник; № 5249; 1 декабря 1835
- Галахов, Александр Павлович; генерал-майор; № 8157; 26 ноября 1849
- Галахов, Семён Иванович; капитан; № 8298; 26 ноября 1849
- Галдин, Андриан Петрович; сотник; 11 августа 1877
- Галилеев, Александр Фёдорович; подпоручик; 31 декабря 1916 (посмертно)
- Галиновский, Иван Андреевич; майор; № 6605; 5 декабря 1841
- Галиновский, Игнатий Савельевич; подполковник; № 5229; 1 декабря 1835
- Галионка, Афанасий Яковлевич; майор; № 2132; 26 ноября 1809
- Галионка, Пётр Иванович; полковник; № 8372; 26 ноября 1850
- Галич, Николай Лаврентьевич; подполковник; № 5037; 3 декабря 1834
- Галкин, Андрей Александрович; поручик; 13 октября 1916
- Галкин, Валентин Георгиевич; подпоручик; 24 мая 1916 (посмертно)
- Галкин, Владимир Павлович; корнет; 13 января 1915
- Галлер, Карл Фёдорович; капитан; 4 августа 1877
- Галл, Роман Романович; контр-адмирал; № 1393; 26 ноября 1802
- Галлер, Альфред Петрович; подпоручик; 22 декабря 1917
- Галстянц, Самсон; прапорщик; 18 сентября 1918
- Галузевский, Иван Васильевич; капитан; № 6364; 11 декабря 1840
- Галузин, Николай Григорьевич; майор; № 7072; 4 декабря 1843
- Гальберг, Анатолий Михайлович фон; полковник; 27 января 1907
- Гальберг, Аполлон Карпович; поручик; № 249 (209); 26 ноября 1774
- Галье, Александр Карлович; майор; № 8272; 26 ноября 1849
- Галькевич, Григорий Лукич; поручик; 4 марта 1917
- Гальфтер, Виктор Петрович; полковник; 31 января 1915
- Гальяр, Луи-Дьердонне; бригадный генерал французской службы; 30 декабря 1878
- Гам, Алексей Фёдорович; премьер-майор; № 1009; 26 ноября 1793
- Гамалея, Иван Григорьевич; капитан-лейтенант; № 2150; 26 ноября 1809
- Гамалея, Иван Петрович; капитан 1-го ранга; № 4822; 25 декабря 1833
- Гамалий, Василий Данилович; сотник; 20 мая 1916
- Гамаль, Николай Фёдорович; штабс-капитан; 10 ноября 1916
- Гамбурцев, Александр Александрович; полковник; 24 апреля 1915
- Гамбурцев, Евгений Александрович; штабс-капитан; 19 апреля 1878
- Гамильтон, Егор Андреевич; капитан 1-го ранга; № 3236; 26 ноября 1816
- Гаммер, Николай Александрович; подполковник; № 4467; 18 декабря 1830
- Гампер, Ермолай Ермолаевич; премьер-майор; № 1250; 26 ноября 1795
- Гамсахурдиа, Георгий Николаевич; полковник; 3 февраля 1915
- Ган, Пётр Алексеевич; капитан; № 6637; 5 декабря 1841
- Ган, Александр Фёдорович; полковник; № 9060; 26 ноября 1853
- Ган, Густав Фёдорович; секунд-майор; № 1257; 26 ноября 1795
- Ган, Евгений Густавович; подполковник; № 5748; 1 декабря 1838
- Ган, Егор; полковник; № 6222; 11 декабря 1840
- Ган, Егор Алексеевич; капитан; № 6132; 3 декабря 1839
- Ган, Иван Яковлевич; майор; № 6335; 11 декабря 1840
- Ган, Роберт Александрович; поручик; 27 января 1917
- Ган, Рудольф Августинович; прапорщик; 12 апреля 1878
- Гангардт, Иван Егорович; полковник; № 8651; 26 ноября 1851
- Гангеблов, Семён Георгиевич; генерал-майор; № 2715; 20 октября 1813
- Гандзюк, Яков Григорьевич; штабс-капитан; 19 сентября 1907
- Гандурин, Иван Константинович; полковник; 23 ноября 1904
- Ганецкий, Иван Степанович; полковник; № 8869; 1 февраля 1852
- Ганецкий, Николай Степанович; полковник; № 9556; 28 декабря 1854
- Ганжа, Пётр Иосифович; генерал-майор; № 2204; 26 ноября 1810[2]
- Ганзен, Вильгельм Васильевич; полковник; № 8366; 26 ноября 1850
- Ганзен, Карл Петрович; генерал-майор; № 8162; 26 ноября 1849
- Ганзиели, Георгий Спиридонович; прапорщик; № 10220; 19 августа 1863
- Ганич, Иван Христианович; майор; № 6320; 11 декабря 1840
- Ганичев, Лев; майор; № 4235; 25 декабря 1828
- Ганичев, Пётр Яковлевич; полковник; № 5121; 1 декабря 1835
- Ганкевич, Даниил Васильевич; подполковник; № 8703; 26 ноября 1851
- Ганкевич, Павел Леонтьевич; генерал-майор; № 6702; 3 декабря 1842
- Ганнибал, Яков Георгиевич; подполковник; 26 сентября 1916
- Гантимуров, Михаил Петрович; поручик; 2 января 1917
- Гантимуров, Николай Иннокентьевич; подпоручик; 4 апреля 1905
- Гантц, Юлиус Александрович; поручик; 27 января 1917
- Ганчинский, Фёдор Андреевич; подполковник; № 3509; 6 июня 1821
- Ганюк, Тимофей Аверкиевич; прапорщик; 25 сентября 1917 (посмертно)
- Гаппе, Фёдор Иванович; майор; № 9445; 26 ноября 1854
- Гараев, Николай Андреевич; поручик; № 6171; 28 февраля 1840
- Гаранин, Михаил Михайлович; сотник; 12 ноября 1917
- Гарбар-Гарбарев, Григорий Степанович; подпоручик; 28 ноября 1916 (посмертно)
- Гарбозюк, Тихон Антонович; поручик; 26 августа 1916
- Гарбуз-Бардзиловский, Александр Антонович; подполковник; № 6048; 3 декабря 1839
- Гарбуз-Гарбузенко, Степан Кузьмич; поручик; 5 мая 1917 (посмертно)
- Гардеенко, Андреян Семёнович; капитан; № 6659; 5 декабря 1841
- Гарднер, Пётр Петрович; полковник; № 9893; 12 января 1856
- Гарибян, Шаварш; подпоручик; 31 октября 1917 (посмертно)
- Гарижский, Илья Семёнович; капитан; № 5885; 1 декабря 1838
- Гарин, Михаил Андреевич; премьер-майор; № 1081; 26 ноября 1794
- Гарин, Николай Прокофьевич; полковник; № 9363; 26 ноября 1854
- Гарин, Тимофей Иванович; полковник; № 7568; 1 января 1847
- Гарковенко, Павел Естафьевич; полковник; 31 июля 1877
- Гаркушин, Аркадий Иванович; подпоручик; 18 ноября 1917
- Гармашевский, Виссарион Алексеевич; капитан; № 6134; 3 декабря 1839
- Гарменс, Фаддей Иванович; подполковник; № 1572; 26 ноября 1804
- Гарнаульт, Иван Иванович; полковник; № 1316; 26 ноября 1802
- Гаровников, Антон Иосифович; подпоручик; 9 сентября 1915
- Гарпе, Август Васильевич; полковник; № 2207; 26 ноября 1810
- Гарпе, Василий Иванович; полковник; № 1847; 26 ноября 1807
- Гарпе, Карл Карлович; подполковник; № 1512; 26 ноября 1803
- Гартинг, Иван Маркович; генерал-майор; № 2006; 26 ноября 1808
- Гартинг, Мартын Николаевич; полковник; № 2975; 17 сентября 1814
- Гартман, Борис Георгиевич (Егорович); полковник; 13 октября 1914
- Гартман, Владимир Евгеньевич; штабс-капитан; 9 сентября 1915
- Гарток, Вилим Васильевич фон; подполковник; № 428; 26 ноября 1785
- Гартонг, Андрей Андреевич; генерал-майор; № 8845; 1 февраля 1852
- Гартунг, Николай Иванович; полковник; № 3812; 12 декабря 1824
- Гарфен, Тимофей Иванович; подполковник; № 9396; 26 ноября 1854
- Гарцевич, Осип Дмитриевич; поручик; № 8830; 26 ноября 1851
- Гаспарини, Леопольд Леопольдович; подполковник; 19 мая 1915
- Гаспаров, Василий Петрович; штабс-капитан; 14 ноября 1916
- Гассабов, Борис Павлович; подполковник; 11 апреля 1917 (посмертно)
- Гассе; майор; № 2387 (1021); 26 декабря 1811
- Гаст; капитан прусской службы; № 2587; 14 июня 1813
- Гастфер, Отто Егорович фон; генерал-майор; № 3044; 26 ноября 1816[3]
- Гастфер, Отто Антонович; генерал-майор; № 9637; 26 ноября 1855
- Гасфорд, Густав Христианович; генерал-майор; № 5105; 1 декабря 1835
- Гаталин, Иван Андреевич; поручик; № 7526; 12 января 1846
- Гатовский (Готовский), Николай Павлович; полковник; № 6719; 3 декабря 1842
- Гатовский, Владимир Николаевич; полковник; 31 октября 1917
- Гаугвиц, Евгений; майор австрийской службы; № 2751; 10 декабря 1813
- Гаузен, Карл Васильевич; полковник; № 6417; 5 декабря 1841
- Гаузен, Карл Густавович; подполковник; № 6511; 5 декабря 1841
- Гаузенберг, Давид Павлович; подполковник; № 426; 26 ноября 1785
- Гаумбоум, Карл фон; подполковник; № 127 (106); 5 июля 1771
- Гачковский, Валентин Антонович; прапорщик; 29 июля 1916 (посмертно)
- Гацийский, Паулин Дементьевич; подполковник; № 9403; 26 ноября 1854
- Гашкевич, Николай Яковлевич; капитан; 13 октября 1914
- Гаярин, Василий Данилович; подполковник; № 6782; 3 декабря 1842
Гв
- Гварджаладзе, Самсон Гиттоевич; поручик; 28 августа 1916 (посмертно)
- Гвоздиков, Николай Николаевич; подполковник; 13 января 1915 (посмертно)
Ге
- Гебгардт, Карл Карлович; генерал-майор; № 4195; 25 декабря 1828
- Гебгарт, Карл Карлович фон; капитан 1-го ранга; № 2344; 26 ноября 1811
- Гебгарт, Фёдор Карлович; полковник; № 3564; 16 декабря 1821
- Гебель, Георгий Андреевич; подполковник; № 6765; 3 декабря 1842
- Гебель, Густав Иванович; подполковник; № 3462; 26 ноября 1819
- Гёбен, Август Карл фон фон; генерал от инфантерии прусской службы; 27 декабря 1870
- Гебенер, Павел Николаевич; полковник; № 3331; 12 декабря 1817
- Гегстрем, Евгений-Александр Элисович; полковник; 25 мая 1917
- Гедгорт, Егор Егорович; штабс-ротмистр; № 9513; 26 ноября 1854
- Гедевиц; волонтер, камергер прусского двора; № 2917; 27 апреля 1814
- Гедеман; подполковник прусской службы; № 3385; 25 марта 1818
- Гедеонов, Григорий Дмитриевич; лейтенант; № 9622; 16 ноября 1855
- Гедеонов, Дмитрий Яковлевич; капитан-поручик; № 825 (438); 25 марта 1791
- Гедеонов, Михаил Яковлевич; полковник; № 963; 26 ноября 1792
- Гедеонов, Пётр Дмитриевич; подполковник; № 7008; 4 декабря 1843
- Гедеонов, Пётр Иванович; полковник; № 377; 26 ноября 1783
- Гедич, Роман Алексеевич; прапорщик; 9 октября 1915 (посмертно)
- Гедримов, Игнатий Антонович; подполковник; № 3460; 26 ноября 1819
- Гезельшап, Карл Карлович фон; майор; № 6812; 3 декабря 1842
- Гей; прапорщик великобританской службы; № 181 (153); 15 января 1772
- Гейден, Логин Логинович; лейтенант; № 4385; 19 декабря 1829
- Гейден, Логин Петрович; контр-адмирал; 3482; 6 июня 1821
- Гейден, Фёдор Логинович; капитан; № 7722; 25 ноября 1847
- Гейденрейх, Иван Григорьевич; полковник; № 2465 (1098); 22 ноября 1812
- Гейденрейх, Эдуард Андреевич; полковник; № 8867; 1 февраля 1852
- Гейдукевич, Эдуард-Гавриил Николаевич; полковник; 17 апреля 1916
- Гейкинг, Христофор Иванович; генерал-поручик; № 547; 26 ноября 1788
- Гейман, Александр Александрович; полковник; 23 мая 1916
- Гейман, Эгон Феликсович; прапорщик; 9 сентября 1915 (посмертно)
- Геймовский, Владимир Александрович; подпоручик; 24 апреля 1915
- Гейниман, Христиан Иванович; капитан; № 9912; 7 апреля 1856
- Гейниц, Осип Осипович; полковник; № 2012; 26 ноября 1808
- Гейнсберг, Эрнест Эдуардович; поручик; 12 января 1917
- Гейнце, Отто Августович; полковник; 19 октября 1916
- Гейсмар, Фёдор Клементьевич; штабс-капитан; № 2592; 5 июля 1813
- Гейст, Альфонс-Герберт-Рейнгольд Робертович; прапорщик; 16 июля 1915 (посмертно)
- Гейциг, Матвей Иванович; подполковник; № 356; 26 ноября 1782
- Гек, Василий Фёдорович; подполковник; № 6263; 11 декабря 1840
- Геке, Карл Карлович; полковник; № 7549; 1 января 1847
- Гелинсберг, Антон Антонович фон; секунд-майор; № 709; 26 ноября 1789
- Геллер, Фёдор Карлович; полковник; № 5541; 29 ноября 1837
- Геллер, Фридрих; подполковник; № 104 (83); 8 марта 1771
- Геловани, Константин Леванович; подполковник; 6 июля 1915
- Гелошвили, Георгий Алексеевич; прапорщик; 26 сентября 1916 (посмертно)
- Гельвиг, Александр Яковлевич; полковник; № 3704; 26 ноября 1823
- Гельвиг, Густав Карлович; полковник; № 3560; 16 декабря 1821
- Гельвиг, Иван; секунд-майор; № 955; 26 ноября 1792
- Гельвиг, Яков Евстафьевич фон; майор; № 903 (477); 18 марта 1792
- Гельд, Адольф Адамович; подполковник; № 3200; 26 ноября 1816
- Гельд, Карл Фёдорович; полковник; № 1765 (751); 26 апреля 1807
- Гельднер, Леопольд Антонович; майор; № 6845; 3 декабря 1842
- Гельмерс, Антон Антонович; майор; № 2670; 15 сентября 1813
- Гельмерсен, Александр Петрович; полковник; № 5366; 6 декабря 1836
- Гельмерсен, Бенедикт Андреевич; полковник; № 2104; 26 ноября 1809
- Гельмерсен, Богдан; премьер-майор; № 697; 26 ноября 1789
- Гельфрейх, Богдан Борисович; подполковник; № 1744 (730); 28 марта 1807
- Гельфрейх, Егор Иванович; полковник; № 4071; 26 ноября 1827
- Гельфрейх, Карл Борисович; подполковник; № 1068 (553); 26 октября 1794
- Гембицкий, Зиновий, Константинович; поручик; 25 апреля 1915
- Гембицкий, Пётр Варфоломеевич; полковник; 22 мая 1915
- Гемельман, Владимир Иванович; капитан; № 4638; 25 декабря 1831
- Генералов, Афанасий Иванович; штабс-капитан; № 9514; 26 ноября 1854
- Гензелович, Константин Васильевич; подполковник; 24 апреля 1915 (посмертно)
- Гензель, Михаил Михайлович; подполковник; 31 июля 1917
- Геништа, Александр Владимирович; штабс-ротмистр; 26 сентября 1916 (посмертно)
- Генкель фон Доннерсмарк, Вильгельм Людвиг Виктор; полковник прусской службы; № 2777; 4 января 1814
- Геннерих, Василий Карлович; полковник; № 9889; 12 января 1856
- Геннинг, Александр Владимирович; подполковник; № 8482; 26 ноября 1850
- Геннинг, Максим Матвеевич; капитан-лейтенант; № 3598; 16 декабря 1821
- Геннингс, Вильгельм Александрович фон; генерал-майор; 12 октября 1917
- Геннуш, Егор; майор; № 6326; 11 декабря 1840
- Генрих, принц Гессенский; 2 февраля 1871
- Генс, Григорий Фёдорович; полковник; № 4705; 21 декабря 1832
- Генс, Константин Карлович; майор; № 6597; 5 декабря 1841
- Георгий, сербский королевич; 27 ноября 1914
- Гепперт, Георг фон; генерал-майор австрийской службы; № 3480; 26 апреля 1821 (нем. Georg von Geppert)
- Гепперт, Менрад фон; полковник австрийской службы; № 2959; 3 августа 1814
- Гепрат, Поль Эмиль; вице-адмирал французской службы; 12 августа 1916
- Гераков, Семён Васильевич; подполковник; № 3040; 26 ноября 1816
- Герасименко, Иван Михайлович; подъесаул; 23 мая 1916 (посмертно)
- Герасименко-Павловский, Онисим Иванович; подполковник; № 6055; 3 декабря 1839
- Герасимов, Александр Моисеевич; подполковник; № 9774; 26 ноября 1855
- Герасимов, Борис Аполлинарьевич; подполковник; 23 января 1919
- Герасимов, Евгений Михайлович; генерал-майор; 6 января 1917
- Герасимов, Егор Семёнович; полковник; № 7173; 17 декабря 1844
- Герасимов, Матвей Парфентьевич; подполковник; № 5034; 3 декабря 1834
- Герасимов, Михаил; прапорщик; 28 февраля 1919
- Герасимов, Осип; поручик; № 8586; 26 ноября 1850
- Герасимов, Пётр Моисеевич; полковник; № 6413; 5 декабря 1841
- Герасимовичев, Дмитрий Яковлевич; подпоручик; 19 марта 1917 (посмертно)
- Герачинский-Герачук, Борис Осипович; поручик; 25 сентября 1917
- Гербель, Василий Васильевич; генерал-майор; № 4194; 25 декабря 1828
- Гервей, Фельтон; полковник великобританской службы; № 3009; 6 августа 1815
- Герздорф, Александр Карлович; генерал-майор; № 5101; 1 декабря 1835[4]
- Герздорф, Арист Фёдорович фон; полковник; № 7558; 1 января 1847
- Герздорф, Иван Карлович; полковник; № 173; 26 ноября 1771
- Герздорф, Карл Максимович; премьер-майор; № 911 (485); 31 марта 1792
- Герздорф, Фёдор Фёдорович; полковник; № 122 (101); 20 июня 1771
- Герике, Иван Христофорович; подполковник; № 1964 (872); 20 мая 1808
- Геринг, Иван Фёдорович; генерал-майор; № 1521; 26 ноября 1803
- Геринг, Пётр Иванович; капитан 2-го ранга; № 5819; 1 декабря 1838
- Геринг, Пётр Фёдорович; майор; № 614 (298); 14 апреля 1789
- Геринг, Христиан Фёдорович; генерал-майор; № 1461; 15 декабря 1802
- Герич, Феликс Николаевич; майор; № 5267; 1 декабря 1835
- Геркен, Фёдор Иванович; капитан; № 7681; 1 января 1847
- Герм, Иоганес-Эдуард Юрьевич; прапорщик; 1 сентября 1917
- Герман, Александр Иванович; генерал-майор; № 4281; 22 сентября 1829[5][6]
- Герман, Василий Владимирович; капитан; 7 января 1916
- Герман, Готгард Фридрихович фон; полковник; № 6953; 4 декабря 1843
- Герман, Яков Валентинович; майор; № 4602; 16 декабря 1831
- Германс, Александр Фаддеевич; подполковник; № 7791; 26 ноября 1847
- Германс, Фёдор Фаддеевич; майор; № 5836; 1 декабря 1838
- Гермейер, Иван Карлович; подполковник; № 6992; 4 декабря 1843
- Гермес, Богдан Андреевич; действительный статский советник; № 1468; 15 декабря 1802
- Гернгросс, Александр Алексеевич; генерал-майор; 22 декабря 1900
- Гернгросс, Андрей Фёдорович; майор; № 1779 (764); 26 апреля 1807
- Гернгросс, Родион Фёдорович; полковник; № 2210 (988); 26 ноября 1810
- Гернгросс, Самуил Фёдорович; подполковник; № 5561; 29 ноября 1837
- Гернет, Николай Эдуардович; штабс-капитан; 4 марта 1917
- Гернет, Фердинанд Христофорович; полковник; № 4984; 3 декабря 1834
- Гернет, Эдуард Фёдорович; подполковник; № 6794; 3 декабря 1842
- Герник, Альберт Карлович; подполковник; 29 мая 1915
- Герсеванов, Николай Борисович; полковник; № 9677; 26 ноября 1855
- Герстфельд, Эдуард Иванович; генерал-майор; № 8348; 26 ноября 1850
- Гертлин, Фридрих фон; майор баварской службы; № 2996; 23 июня 1815
- Гертценберг, Даниил Даниилович; премьер-майор; № 863; 26 ноября 1791
- Гертык, Иосиф Иосифович; майор; № 7270; 17 декабря 1844
- Геруа, Александр Клавдиевич; полковник; № 3698; 26 ноября 1823
- Герценберг, Даниил Даниилович; подполковник; № 8479; 26 ноября 1850
- Герценберг, Даниил Иванович; полковник; № 1450; 26 ноября 1802
- Герцык, Антон Казимирович; полковник; № 9680; 26 ноября 1855
- Гершельман, Георгий Сергеевич; поручик; 13 октября 1914 (посмертно)
- Гершельман, Сергей Константинович; генерал-лейтенант; 8 сентября 1905
- Герштенцвейг, Владимир Каэтанович; полковник; 13 января 1915 (посмертно)
- Герштенцвейг, Даниил Александрович; генерал-майор; № 4319; 19 декабря 1829
- Гескет, Борис Сергеевич; штабс-капитан; 26 ноября 1916
- Геслинг, Александр Иванович; капитан-лейтенант; № 8738; 26 ноября 1851
- Гессе, Карл Фёдорович; полковник; № 3815; 12 декабря 1824
- Гессе, Лукьян Максимович фон; подполковник; № 1479; 15 декабря 1802
- Гессе, Пётр Павлович; полковник; 23 декабря 1878
- Гессен, Василий Иванович; премьер-майор; № 509; 26 ноября 1787
- Гетман-Цепурдей, Алексей Яковлевич; майор; № 5059; 3 декабря 1834
- Гетцен, Егор Павлович; капитан 1-го ранга; № 1851; 26 ноября 1807
- Гетшель, Фёдор-Герман Эдуардович; капитан; 31 мая 1881
- Гецнер, Иосиф Игнатьевич; подполковник; № 9405; 26 ноября 1854
- Гечевич, Лев Викентьевич; генерал-майор; № 8597; 26 ноября 1851
Гз
- Гзель, Александр Карлович; капитан; № 5081; 3 декабря 1834
Ги
- Гибер-фон-Грейфенфельс, Глеб Николаевич; подпоручик; 1 июня 1916
- Гибнет, Александр Иванович; секунд-майор; № 708; 26 ноября 1789
- Гибс, Самуил Самуилович; капитан-лейтенант; № 284 (235); 26 ноября 1775
- Гибшман, Юлий-Рудольф-Вильгельм Христофорович; капитан; 10 ноября 1914
- Гиваде, Карл Юрьевич; полковник; № 1328; 26 ноября 1802
- Гигауров, Александр Рожденович; штабс-капитан; 11 сентября 1916 (посмертно)
- Гигель, Фридрих; капитан виртембергской службы; № 2967; 3 августа 1814
- Гиерт, Алексей Алексеевич; полковник; № 4576; 16 декабря 1831
- Гиждеу, Карл Львович; подполковник; 8 сентября 1905
- Гиждеу, Фаддей Фаддеевич; полковник; № 5379; 6 декабря 1836
- Гижицкий, Игнатий Иванович; полковник; № 1133 (562); 1 января 1795
- Гилейн, Карл Осипович; генерал-майор; № 5926; 3 декабря 1839
- Гилленшмидт, Яков Фёдорович; полковник; 29 марта 1906
- Гилленшмидт, Яков Яковлевич; полковник; № 3818; 12 декабря 1824
- Гилль, Роберт; полковник великобританской службы; № 3011; 6 августа 1815
- Гиль, Фёдор Матвеевич фон; секунд-майор; № 989; 26 ноября 1792
- Гильгаузен; капитан прусской службы; № 3314; 25 января 1817
- Гильдебрандт, Александр Михайлович; подполковник; № 7225; 17 декабря 1844
- Гильденштуббе, Александр Иванович; генерал-майор; № 7728; 26 ноября 1847
- Гильдервоф, Христиан Яковлевич; майор; № 1588; 26 ноября 1804
- Гильчевский, Константин Лукич; генерал-лейтенант; 21 октября 1916
- Гильшер, Георгий Владимирович; корнет; 15 мая 1917
- Гильяшевич, Иван Мартынович; полковник; № 5372; 6 декабря 1836
- Гимбут, Осип Васильевич; подполковник; № 5030; 3 декабря 1834
- Гиммель, Михаил Германович; прапорщик; 25 сентября 1917 (посмертно)
- Гин, Христофор Осипович фон; капитан-лейтенант; № 4006; 26 ноября 1826
- Гинан, Сергей Павлович; поручик; 25 марта 1916
- Гинглят, Фёдор Тимофеевич; капитан; № 10028; 25 января 1857
- Гинглятт, Тимофей Мартынович; полковник; № 9938; 26 ноября 1856
- Гине, Борис Егорович; полковник; № 3897; 26 ноября 1826
- Гине, Клеофаст Доминикович; полковник; № 8642; 26 ноября 1851
- Гине, Яков Егорович; полковник; № 2214; 26 ноября 1810
- Гинсар, Григорий Васильевич; капитан; № 7351; 17 декабря 1844
- Гинтергак, Отто; премьер-майор; № 316; 26 ноября 1780
- Гинтовт, Людвиг Иванович; полковник; № 3506; 6 июня 1821
- Гинц, Андрей Иванович; лейтенант; № 2041; 26 ноября 1808
- Гинцель, Александр Карлович; полковник; № 5556; 29 ноября 1837
- Гиппенрейтер, Александр Фёдорович; капитан; 23 сентября 1915
- Гиргас, Павел Густавович; подполковник; № 9779; 26 ноября 1855
- Гиргас, Фёдор Христианович; подполковник; № 7618; 1 января 1847
- Гиро, Юлиан Антонович; штабс-капитан; № 9516; 26 ноября 1854
- Гирс, Александр Карлович; поручик; № 2733; 20 октября 1813
- Гирш, Владимир Артурович; штабс-капитан; 27 сентября 1916
- Гирш, Иван Христианович; майор; № 2353; 26 ноября 1811
- Гирш, Игнатий Иванович; премьер-майор; № 382; 26 ноября 1783
- Гиршфельд, Василий Иосифович; штабс-капитан; 31 октября 1917 (посмертно)
- Гиршфельд, Иван Андреевич; полковник; № 1473; 15 декабря 1802
- Гиршфельд, Иосиф Викторович; капитан; 27 марта 1880
- Гисси, Антон Ильич; подполковник; № 8259; 26 ноября 1849
- Гиттис, Владимир Михайлович; капитан; 1 сентября 1915
Гл
- Главацкий, Фёдор Васильевич; полковник; № 4799; 25 декабря 1833
- Глаголев, Константин Михайлович; прапорщик; 25 сентября 1917
- Гладкий, Осип Михайлович; полковник; № 4394; 1 января 1830
- Гладков, Абрам Васильевич; подпоручик; № 6896; 3 декабря 1842
- Гладков, Александр Павлович; полковник; № 5932; 3 декабря 1839
- Гладков, Иван Васильевич; генерал-лейтенант; № 3872; 26 ноября 1826
- Гладков, Сергей; прапорщик; 1 сентября 1917 (посмертно)
- Гладковский, Николай Аркадьевич; поручик; 25 сентября 1917
- Гладко-Сацкой, Михаил Антонович; подполковник; № 4365; 19 декабря 1829
- Гладыш, Фёдор Иванович; подполковник; № 9122; 26 ноября 1853
- Гладышев, Евграф Иванович; генерал-майор; № 4314; 19 декабря 1829
- Гладышев, Иван Петрович; капитан; № 8102; 26 ноября 1848
- Глазатов, Егор Иванович; капитан-лейтенант; № 3617; 16 декабря 1821
- Глазенап, Александр Григорьевич; полковник; № 4807; 25 декабря 1833
- Глазенап, Владимир Григорьевич; ротмистр; № 2930; 3 мая 1814
- Глазенап, Богдан Александрович фон; лейтенант; № 4911; 25 декабря 1833
- Глазенап, Григорий Иванович фон; подполковник; № 1236; 26 ноября 1795
- Глазенап, Карл Иванович фон; полковник; № 852; 26 ноября 1791
- Глазенап, Николай; капитан; № 621 (305); 14 апреля 1789
- Глазенап, Роман Григорьевич; генерал-майор; № 4304; 19 декабря 1829
- Глазенап, Христофор; подполковник; № 3568; 16 декабря 1821
- Глазков, Василий Терентьевич; штабс-капитан; 4 апреля 1917
- Глазов, Павел Михайлович; полковник; № 595 (279); 14 апреля 1789
- Глазырин, Роман Павлович; полковник; 27 января 1907
- Гласс, Фёдор; секунд-майор; № 873; 26 ноября 1791
- Глебов, Андрей Саввич; капитан; № 1703 (689); 12 апреля 1806
- Глебов, Василий Иванович; генерал-майор; № 1494; 15 декабря 1802[7]
- Глебов, Иван Александрович; ротмистр; 1814 (данные требуют дополнительной проверки)
- Глебов, Константин Николаевич; полковник; № 8630; 26 ноября 1851
- Глебович-Полонский, Иван Брунович; поручик; 24 октября 1904
- Глебовский, Александр Павлович; подполковник; 3 октября 1919
- Глинка-Маврин, Борис Григорьевич; генерал-майор; № 8158; 26 ноября 1849
- Глинка, Владимир Андреевич; генерал-майор; № 4427; 18 декабря 1830
- Глинка, Иван Петрович; полковник; № 3065; 26 ноября 1816
- Глиноецкий, Владимир Константинович; капитан; 9 ноября 1915
- Глинский, Владислав Антонович; поручик; 31 июля 1917
- Глинский, Иоаким Фелицианович; подполковник; № 5238; 1 декабря 1835
- Глинский, Роман Иосифович; штабс-капитан; 8 мая 1915
- Глоба, Демьян Васильевич; майор; № 4240; 25 декабря 1828
- Глоба, Михаил Александрович; штабс-капитан; 30 марта 1879
- Глоба-Михайленко, Автоном Дмитриевич; штабс-капитан; 26 августа 1916
- Глотов, Нил Григорьевич; полковник; № 7748; 26 ноября 1847
- Глотов, Сергей Иосифович; подпоручик; 14 ноября 1916 (посмертно)
- Глумаков, Дмитрий Яковлевич; штабс-капитан; 26 августа 1916
- Глухов, Алексей Григорьевич; подпоручик; № 2066 (937); 17 февраля 1809
- Глухов, Василий Алексеевич; подполковник; № 1578; 26 ноября 1804
- Глухов, Илья Алексеевич; капитан; № 1171 (601); 1 января 1795
- Глухов, Феофилакт Алексеевич; подполковник; № 3949; 26 ноября 1826
- Глуховский, Александр Иванович; подполковник; № 10243; 27 июня 1867
- Глуховский, Игнатий Игнатьевич; майор; № 5261; 1 декабря 1835
- Глуховский, Тимофей Игнатьевич; майор; № 5260; 1 декабря 1835
- Глушков, Иван Иванович; полковник; № 8200; 26 ноября 1849
- Глушков, Ираклий Васильевич; штабс-капитан; 25 сентября 1915
- Глушков, Михаил; майор; № 3358; 12 декабря 1817
- Глущенко, Иван Васильевич; прапорщик; 25 сентября 1917
- Глясс, Владислав-Александр Эдуардович; полковник; 6 августа 1915
Гн
- Гнедич, Пётр Алексеевич; подполковник; № 6529; 5 декабря 1841
- Гнездовский, Филициан Матвеевич; подполковник; № 4718; 21 декабря 1832
- Гнилокишков, Пантелеймон Маркович; полковник; № 4978; 3 декабря 1834
- Гнилосиров, Василий Самойлович; капитан; № 6888; 3 декабря 1842
- Гноспелиус, Фёдор Христианович; подполковник; № 9147; 26 ноября 1853
Го
- Гобронидзе, Моисей Алексеевич; поручик; 15 октября 1916
- Гобято, Леонид Николаевич; подполковник; 25 февраля 1907
- Говорецкий, Феофилакт Трофимович; майор; № 4750; 21 декабря 1832
- Говоров, Александр; полковник; № 4436; 18 декабря 1830
- Говоров, Евгений Васильевич; полковник; 11 декабря 1915
- Говоров, Иван Петрович; генерал-майор; № 1540; 26 ноября 1803
- Гогель, Григорий Фёдорович; полковник; № 7950; 26 ноября 1848
- Гогель, Иван Григорьевич; генерал-майор; № 3628; 13 февраля 1823
- Гогель, Иван Иванович; генерал-майор; № 7534; 1 января 1847
- Гогель, Фёдор Григорьевич; полковник; № 1915 (821); 27 декабря 1807
- Гогенбах, Карл Карлович; полковник; № 6247; 11 декабря 1840
- Гогенлоэ-Ингельфинген, Крафт цу; генерал-лейтенант прусской службы; 27 декабря 1870
- Гогенлоэ-Лангенсбург, Людвиг; майор; № 1983 (891); 20 мая 1808
- Гогинов, Павел Александрович; подполковник; № 5568; 29 ноября 1837
- Гогинов, Пётр Александрович; подполковник; № 7208; 17 декабря 1844
- Гогичайшвили, Ростом; поручик; 22 декабря 1917 (посмертно)
- Гогленков, Григорий Петрович; штабс-капитан; 6 сентября 1917
- Годун, Степан Степанович; прапорщик; 25 мая 1916
- Гоголев, Пётр Михайлович; подполковник; № 694; 26 ноября 1789
- Годейн, Павел Петрович; генерал-майор; № 4300; 19 декабря 1829
- Годлевский Станислав Францевич; полковник; № 540 (262); 31 июля 1788
- Годлевский, Варфоломей; капитан; № 7700; 1 января 1847
- Годлевский, Иван Осипович; подполковник; № 5211; 1 декабря 1835
- Годлевский, Кирилл Осипович; подполковник; № 7217; 17 декабря 1844
- Годорожий-Чикаленко, Семён Васильевич; майор; № 5068; 3 декабря 1834
- Годц, Иван Степанович; майор; № 8752; 26 ноября 1851
- Гозиуш, Карл Карлович (старший); генерал-майор; № 6194; 11 декабря 1840
- Гозиуш, Карл Карлович (младший); подполковник; № 7596; 1 января 1847
- Гокинаев, Николай Степанович; войсковой старшина; № 9167; 26 ноября 1853
- Гоколов, Михаил Антонович; полковник; № 1324; 26 ноября 1802
- Голдин, Иннокентий Михайлович; штабс-капитан; 25 февраля 1907
- Голев, Иван Петрович; полковник; № 8378; 26 ноября 1850
- Голев, Павел Петрович; майор; № 5620; 29 ноября 1837
- Голега, Фёдор Сергеевич; прапорщик; 23 сентября 1915
- Голенищев-Кутузов, Егор Иванович; майор; № 7076; 4 декабря 1843
- Голенищев-Кутузов, Иван Егорович; инженер-генерал-майор; № 311; 26 ноября 1780
- Голенищев-Кутузов, Логин Иванович; подполковник; № 669 (354); 26 ноября 1789
- Голенищев-Кутузов, Михаил Илларионович; подполковник; № 269 (222); 26 ноября 1775
- Голенищев-Кутузов, Павел Яковлевич; подполковник; № 5413; 6 декабря 1836
- Голенко, Константин Петрович; лейтенант; № 9602; 11 мая 1855
- Голенковский, Михаил Андреевич; майор; № 3998; 26 ноября 1826
- Голенковский, Михаил Фёдорович; подполковник; № 6502; 5 декабря 1841
- Голенковский, Николай Антонович; майор; № 5830; 1 декабря 1838
- Голиков, Алексей Тимофеевич; майор; № 5280; 1 декабря 1835
- Голицын; капитан; № 4636; 25 декабря 1831
- Голицын, Александр Сергеевич; генерал-майор; № 9341; 26 ноября 1854
- Голицын, Александр Сергеевич; генерал-майор; № 8847; 1 февраля 1852
- Голицын, Андрей Михайлович; генерал-майор; № 5675; 1 декабря 1838
- Голицын, Борис Владимирович; капитан; № 1178 (608); 1 января 1795
- Голицын, Владимир Васильевич; генерал-майор; 5 февраля 1919
- Голицын, Владимир Сергеевич; штабс-капитан; № 3369; 12 декабря 1817
- Голицын, Дмитрий Борисович; подполковник; 17 марта 1882
- Голицын, Дмитрий Владимирович, ротмистр; № 1179 (609); 1 января 1795
- Голицын, Егор Алексеевич; поручик; № 1175 (605); 1 января 1795 (в списках отчество ошибочно указано как Сергеевич)
- Голицын, Михаил Михайлович; бригадир; № 163 (142); 5 октября 1771
- Голицын, Михаил Михайлович; генерал-майор; № 7540; 1 января 1847
- Голицын, Николай Сергеевич; полковник; № 8401; 26 ноября 1850
- Голицын, Николай Яковлевич; генерал-майор; № 4418; 18 декабря 1830[8]
- Голицын, Пётр Александрович; генерал-майор; № 1748 (734); 8 апреля 1807
- Голицын, Пётр Александрович; сотник; 24 апреля 1915
- Голицын, Сергей Сергеевич; подполковник; № 1962 (870); 20 мая 1808
- Голицын, Сергей Сергеевич; генерал-майор; № 7143; 17 декабря 1844
- Голицын, Сергей Фёдорович; полковник; № 236 (196); 26 ноября 1774
- Голицынский, Александр Николаевич; подполковник; 4 апреля 1905
- Голковский, Витольд; поручик; 18 ноября 1917
- Голлебен; майор прусской службы; № 3310; 25 января 1817
- Голобобов, Василий Степанович; адъютант; № 1049 (534); 28 июня 1794
- Голобобов, Всеволод Порфирьевич; подполковник; 3 февраля 1915
- Голобобов, Семён Васильевич; капитан; № 9005; 1 февраля 1852
- Голобрюхов, Евграф Андреевич; подполковник; № 8705; 26 ноября 1851
- Головань, Сергей Александрович; капитан; 27 января 1907
- Головатый, Антон Андреевич; полковник; № 586 (270); 12 декабря 1789
- Головачёв, Дмитрий Богданович; капитан 2-го ранга; № 3248; 26 ноября 1816
- Головачёв, Дмитрий Петрович; полковник; № 1921 (827); 5 февраля 1808
- Головачёв, Иван; подполковник; № 1189 (619); 26 ноября 1795
- Головачёв, Константин Гаврилович; майор; № 5634; 29 ноября 1837
- Головачёв, Никита Трофимович; полковник; № 4572; 16 декабря 1831
- Головачёв, Николай Никитич; генерал-майор; № 10252; 31 октября 1868
- Головачёв, Павел Богданович; капитан-лейтенант; № 2032; 26 ноября 1808
- Головачёв, Пётр Богданович; лейтенант; № 2156; 26 ноября 1809
- Головачевский, Всеволод Александрович; подполковник; 31 мая 1917 (посмертно)
- Головачевский, Егор Дмитриевич; полковник; № 9353; 26 ноября 1854
- Головачевский, Константин Дмитриевич; генерал-майор; № 9649; 26 ноября 1855
- Головизнин, Владимир Семёнович; капитан 2-го ранга; 1 сентября 1917
- Головин, Александр Илларионович; генерал-майор; № 1309; 26 ноября 1802[9]
- Головин, Алексей Тимофеевич; полковник; № 6422; 5 декабря 1841
- Головин, Евгений Александрович; подполковник; № 2391 (1025); 14 января 1812
- Головин, Иван Максимович; капитан-лейтенант; № 3256; 26 ноября 1816
- Головин, Кирилл Тимофеевич; капитан; № 8296; 26 ноября 1849
- Головин, Михаил Иванович; полковник; 18 сентября 1917
- Головин, Николай Николаевич; генерал-майор; 9 декабря 1916
- Головин, Пётр Михайлович; полковник; 6 июля 1877
- Головин, Платон Дмитриевич; подполковник; № 9402; 26 ноября 1854
- Головин, Фёдор Гаврилович; генерал-майор; № 9044; 26 ноября 1853[10]
- Головин, Фёдор Сергеевич; премьер-майор; № 1061 (546); 15 сентября 1794
- Головинский, Алексей Васильевич; полковник; 6 декабря 1916
- Головинский, Андрей Александрович; подполковник; № 8000; 26 ноября 1848
- Головинский, Венедикт Васильевич; подполковник; № 9552; 23 декабря 1854
- Головков, Мануил Пахомович; поручик; 27 марта 1880
- Головнин, Василий Михайлович; лейтенант; № 1894; 26 ноября 1807
- Головнин, Владимир Викулович; лейтенант; № 4520; 18 декабря 1830
- Головня, Людвиг; капитан; № 9242; 26 ноября 1853
- Головня, Павел Гаврилович; капитан-лейтенант; № 1876; 26 ноября 1807
- Головской, Александр Александрович; подпоручик; 25 ноября 1916
- Голостенов, Алексей Маркович; подполковник; № 6799; 3 декабря 1842
- Голоушев, Александр Фёдорович; полковник; № 5529; 29 ноября 1837
- Голохвастов, Иван; полковник; № 4347; 19 декабря 1829
- Голоченинов, Прохор; майор; № 612 (296); 14 апреля 1789
- Голошвилев, Андрей Леонтьевич; подполковник; № 6003; 3 декабря 1839
- Голощапов, Василий Иванович; генерал-майор; 23 мая 1916
- Голощапов, Григорий Фёдорович; штабс-капитан; № 1993 (901); 20 мая 1808
- Голощапов, Николай Иванович; войсковой старшина; 4 марта 1917
- Голтвинский, Каллинник Алексеевич; майор; № 7075; 4 декабря 1843
- Голубев, Владимир Степанович; прапорщик; 18 мая 1915
- Голубев, Евгений Иванович; подпоручик; 9 сентября 1915
- Голубинин, Ефим Васильевич; майор; № 8286; 26 ноября 1849
- Голубинский, Пётр; штабс-капитан; 11 декабря 1916
- Голубинцев, Всеволод; прапорщик; 10 июня 1916
- Голубинцев, Евгений Матвеевич; полковник; 30 июня 1917
- Голубицкий-Лебединский, Пётр Евфимович; подполковник; № 6002; 3 декабря 1839
- Голубов, Агафон Агафонович; подпоручик; 12 января 1917 (посмертно)
- Голубов, Николай Михайлович; штабс-капитан; 9 сентября 1915
- Голузевский, Александр Иванович; штабс-капитан; 26 ноября 1878
- Голушенко (Голоушенко), Владимир Николаевич; капитан; 21 июня 1915
- Голынский, Викентий Иванович; капитан-поручик; № 826 (439); 25 марта 1791
- Голышев, Алексей Петрович; прапорщик; 26 ноября 1917
- Голышев, Алексей Прокофьевич; подпоручик; 9 сентября 1915
- Голышев, Сергей Петрович; капитан; 12 февраля 1917
- Голышкин, Иван Иванович; капитан; № 9853; 26 ноября 1855
- Гольтгоер, Александр Фёдорович; полковник; № 7563; 1 января 1847
- Гольтгоер, Константин Александрович; генарал-майор; 30 января 1915
- Гольтгоер, Фёдор Григорьевич; генерал-майор; № 3062; 26 ноября 1816[11]
- Гольц; полковник прусской службы; № 2743; 4 ноября 1813
- Гольце, Георгий Борисович; штабс-капитан; 15 сентября 1917
- Гольцендорф, Карл Фридрих фон; майор прусской службы; № 2042 (913); 18 января 1809
- Гонгаров, Александр; подполковник; № 9160; 26 ноября 1853
- Гонольд, Пётр Иванович; подполковник; № 9129; 26 ноября 1853
- Гончаренко, Василий Данилович; полковник; № 6984; 4 декабря 1843
- Гончаренко, Яков Иванович; подпоручик; 19 мая 1915
- Гончаров, Борис Фёдорович; капитан; 1 июня 1915
- Гончаров, Михаил Фёдорович; штабс-ротмистр; 2901; 18 марта 1814
- Гончаров, Николай Данилович; поручик; 13 ноября 1916
- Гончаров, Николай; ротмистр; № 7514; 12 января 1846
- Гончаров, Степан Фёдорович; полковник; 14 июня 1915 (посмертно)
- Гоппер, Карл Иванович; подполковник; 11 декабря 1915
- Гора, Николай Иванович; подполковник; № 9714; 26 ноября 1855
- Гора, Ричард Антонович; подпоручик; 31 декабря 1916
- Горайский, Максимилиан Михайлович; полковник; 11 декабря 1915
- Горб, Григорий Ефимович; подпоручик; 19 сентября 1916
- Горб, Иван Иванович; майор; № 6859; 3 декабря 1842
- Горб, Иван Яковлевич; майор; № 8077; 26 ноября 1848
- Горб, Степан Григорьевич; майор; № 7478; 12 января 1846
- Горбаконь, Пётр Викторович; подполковник; 1 сентября 1915
- Горбань, Прокофий; поручик; 15 марта 1917
- Горбатовский, Владимир Николаевич; генерал-майор; 23 ноября 1904
- Горбачёв, Василий Павлович; генерал-майор; № 9045; 26 ноября 1853
- Горбачёв, Николай Алексеевич; полковник; 27 марта 1918 (посмертно)
- Горбачевский, Василий Романович; подполковник; № 6527; 5 декабря 1841
- Горбачевский, Витольд Антонович; подпоручик; 10 февраля 1917 (посмертно)
- Горбачевский, Владимир Николаевич; подполковник; 29 октября 1917 (посмертно)
- Горбачевский, Павел Николаевич; подпоручик; 14 июня 1915 (посмертно)
- Горбузов (Арбузов), Тимофей; прапорщик; 13 октября 1916
- Горбунов, Михаил Григорьевич (Егорович?); полковник; № 8418; 26 ноября 1850
- Горбунов, Николай Борисович; полковник; № 9091; 26 ноября 1853
- Горбунов, Сергей Аркадьевич; капитан; 3 июля 1915 (посмертно)
- Горбунов, Сергей Германович; подполковник; 26 августа 1916 (посмертно)
- Горбунцов, Егор Сергеевич; полковник; № 2060 (931); 17 февраля 1809
- Горголи, Иван Савич; полковник; № 1955 (862); 20 мая 1808
- Гордеев, Александр Дмитриевич; полковник; 5 мая 1917
- Гордеев, Афанасий Демидович; полковник; № 1956 (863); 20 мая 1808
- Гордеев, Пётр Михайлович; полковник; № 2413 (1046); 8 июня 1812
- Гордеев, Фёдор Константинович; корнет; 26 января 1917 (посмертно)
- Гордеев, Яков Фёдорович; полковник; № 3633; 13 февраля 1823
- Гордеенков, Василий Гаврилович; капитан; № 4640; 25 декабря 1831
- Гордымов, Егор Иванович; подполковник; № 4363; 19 декабря 1829
- Гордынский, Сергей Михайлович; прапорщик; 25 сентября 1917
- Горев, Александр Матвеевич; подполковник; № 9393; 26 ноября 1854
- Горелов, Григорий Фёдорович; прапорщик; 9 сентября 1915
- Горелов, Дмитрий Тимофеевич; подполковник; 27 января 1917
- Горелов, Фёдор Иванович; генерал-майор; 1 июня 1915
- Горемыкин, Дмитрий Мартынович; подполковник; № 456; 26 ноября 1786
- Горемыкин, Павел; подполковник; № 3508; 6 июня 1821
- Горечушников, Илья Петрович; подпоручик; 24 ноября 1917 (посмертно)
- Горихвостов, Александр Захарьевич; подполковник; № 2565; 26 марта 1813
- Горич-Большой, Иван Петрович; генерал-майор; № 238 (198); 26 ноября 1774
- Горич-Меньшой, Иван Петрович; секунд-майор; № 275 (228); 26 ноября 1775
- Горишний, Аким Андреевич; прапорщик; 1 марта 1916 (посмертно)
- Горковенко, Арсений Николаевич; старший лейтенант; 3 декабря 1916 (посмертно)
- Горковенко, Марк Филиппович; капитан-лейтенант; № 3857; 12 декабря 1824
- Горкушенко, Иван Иванович; майор; № 9183; 26 ноября 1853
- Горленко, Иван Андреевич; ротмистр; № 2433 (1066); 4 сентября 1812
- Горлов, Василий Михайлович; полковник; № 5705; 1 декабря 1838
- Горлов, Константин; штабс-капитан; № 9520; 26 ноября 1854
- Горлов, Павел Афанасьевич; майор; № 6567; 5 декабря 1841
- Горн, Генрих Вильгельм; майор прусской службы; № 2044 (915); 18 января 1809
- Горн, Александр Александрович; полковник; 26 сентября 1916 (посмертно)
- Горнборг, Карл Иванович; капитан; № 2900; 18 марта 1814
- Горницкий, Людвиг Антонович; майор; № 6308; 11 декабря 1840
- Горностаев, Михаил Гаврилович; полковник; № 4327; 19 декабря 1829
- Горностаев, Фёдор Дмитриевич; полковник; 6 апреля 1915
- Горнстет, Евстафий Евстафьевич; майор; № 8968; 1 февраля 1852
- Городисский, Виктор Андреевич; поручик; 9 июля 1915
- Городынский, Леопольд Вячеславович; штабс-капитан; 7 июля 1917 (посмертно)
- Горонович, Андрей Кириллович; капитан; № 8793; 26 ноября 1851
- Горонович, Василий Николаевич; полковник; № 8624; 26 ноября 1851
- Горохов, Карп; майор; № 1453; 26 ноября 1802
- Горошко, Даниил Иванович; подпоручик; 22 августа 1917 (посмертно)
- Горошко, Пётр Яковлевич; подпоручик; 31 июля 1917
- Горощенко, Павел Иванович; штабс-капитан; 14 июня 1915
- Горский, Иосиф Иванович; капитан; 28 апреля 1878
- Горский, Лев Николаевич; полковник; № 9376; 26 ноября 1854
- Горский, Николай Иванович; полковник; № 5716; 1 декабря 1838
- Горский, Осип Иванович; майор; № 7649; 1 января 1847
- Горский, Ярослав Петрович; штабс-капитан; 22 декабря 1900
- Горстен, Иван фон; секунд-майор; № 787; 26 ноября 1790
- Горсткин, Пётр Николаевич; штабс-ротмистр; № 2528 (1161); 31 декабря 1812
- Горталов, Аполлон Петрович; подполковник; № 5753; 1 декабря 1838
- Горталов, Константин Фёдорович; полковник; № 4690; 21 декабря 1832
- Горталов, Фёдор Матвеевич; майор; 31 августа 1877 (посмертно)
- Горчаков, Александр Дмитриевич; полковник; № 9069; 26 ноября 1853
- Горчаков, Алексей Иванович; генерал-адъютант; № 615 (299); 14 апреля 1789
- Горчаков, Борис Владимирович; штабс-ротмистр; 27 марта 1918
- Горчаков, Пётр Дмитриевич; генерал-майор; № 4301; 19 декабря 1829
- Горшинев, Александр Иванович; штабс-ротмистр; № 6377; 11 декабря 1840
- Горшков, Андрей Давыдович; генерал-майор; 8 октября 1877
- Горшков, Константин Константинович; подполковник; 15 октября 1916
- Горшков, Николай Михайлович; подпоручик; 5 мая 1917
- Горшталь, Егор; подполковник; № 3075; 26 ноября 1816
- Горюшкин, Аполлон Гаврилович; капитан; № 10094; 26 ноября 1857
- Горяинов, Иван; майор; № 8079; 26 ноября 1848
- Горячев, Иван Иванович; подполковник; № 5237; 1 декабря 1835
- Горюнихин, Даниил Тимофеевич; капитан; 4 марта 1917
- Горячко, Даниил Даниилович; капитан; № 4288; 20 октября 1829
- Готовицкий, Андрей Николаевич; подполковник; № 1214; 26 ноября 1795
- Готовский, Семён Осипович; генерал-майор; № 3542; 16 декабря 1821
- Готовцев, Александр Кондратьевич; генерал-майор; № 3063; 26 ноября 1816
- Готовцев, Алексей Иванович; подполковник; 27 марта 1918
- Готовцев, Валериан Тимофеевич; поручик; № 2908; 18 марта 1814
- Готовцев, Евграф Тимофеевич; полковник; № 6978; 4 декабря 1843
- Готовцев, Олимпий Тимофеевич; капитан-лейтенант; № 4139; 21 декабря 1827
- Готовцов, Семён Степанович; полковник; № 1773 (759); 26 апреля 1807
- Готшолк, Генрих Эрастович; полковник; № 9072; 26 ноября 1853
- Готштейн, Иван Григорьевич; секунд-майор; № 370; 26 ноября 1782
- Гоувальт, Степан Иванович; капитан; 26 апреля 1915 (посмертно)
- Гоферланд, Ефрем Ефремович; подполковник; № 7617; 1 января 1847
- Гофман; полковник; № 2824; 20 февраля 1814
- Гофман, Дмитрий Антонович; полковник; 7 апреля 1878
- Гофман, Иван Иванович; полковник; № 4398; 25 июня 1830
- Гофман, Карл Логинович; подполковник; № 6272; 11 декабря 1840
- Гофман, Николай Яковлевич; майор; № 3671; 13 февраля 1823
- Гохгаузен, Георг Фёдорович; майор; № 5617; 29 ноября 1837
- Гоц, Владимир Степанович; подполковник; № 9415; 26 ноября 1854
- Гоцул, Георгий Григорьевич; подпоручик; 18 июля 1915
- Гош, Борис Георгиевич; капитан; 29 августа 1916
- Гоштовт, Иван Иванович; подпоручик; 26 августа 1916
- Гоярин, Михаил Герасимович; майор; № 3417; 15 февраля 1819
Гр
- Граббе, Карл Христофорович; коллежский советник; № 4351; 19 декабря 1829
- Граббе, Михаил Николаевич; генерал-майор; 30 января 1915
- Граббе, Михаил Павлович; генерал-майор; 1877
- Граббе, Павел Христофорович; поручик; 1812 (в списках не значится, но во многих источниках указано, что орден получил лично от императора Александра I)
- Граббе, Пётр Христофорович; генерал-майор; № 5349; 6 декабря 1836
- Граблевский, Семён Андреевич; штабс-капитан; 24 апреля 1915
- Грабленов, Василий Пантелеевич; секунд-майор; № 513; 26 ноября 1787
- Грабовский; майор прусской службы; № 3309; 25 января 1817
- Грабовский, Александр Алексеевич (Александрович); полковник; № 2458 (1091); 21 ноября 1812
- Грабовский, Василий Васильевич; капитан; № 5905; 3 декабря 1839
- Грабовский, Иван; подполковник; № 4366; 19 декабря 1829
- Грабовский, Иван Павлович; подполковник; № 10065; 26 ноября 1857
- Грабовский, Павел; полковник; № 277 (230); 26 ноября 1775
- Грабовый, Давид Иванович; штабс-капитан; 6 июля 1915 (посмертно)
- Граве, Алексей Фёдорович де, полковник; № 6242; 11 декабря 1840
- Граве, Владимир Иванович; полковник; № 6736; 3 декабря 1842
- Граве, Владимир Христофорович; генерал-майор; № 8168; 26 ноября 1849
- Граве, Иван Христианович; подполковник; № 1524; 26 ноября 1803
- Граве, Карл Христианович; секунд-майор; № 871; 26 ноября 1791
- Граве, Христиан Христианович; майор; № 1012; 26 ноября 1793
- Граль, Иван Карлович; подполковник; № 10054; 26 ноября 1857
- Грамздорф, Антон Антонович; подполковник; № 1188 (567); 1 января 1795
- Грамматиков, Николай Иванович; подполковник; № 10063; 26 ноября 1857
- Грамотин, Алексей Петрович; капитан; № 5325; 1 декабря 1835
- Грандидьер, Егор Егорович фон; подполковник; № 8940; 1 февраля 1852
- Гранд-Мезон, Пётр Леонидович; прапорщик; 2 апреля 1917
- Гранников, Александр Александрович; полковник; 26 апреля 1915 (посмертно)
- Гранкин, Александр Андреевич; секунд-майор; № 785; 26 ноября 1790
- Гранкин, Дмитрий Андреевич; полковник; № 484; 26 ноября 1787
- Гранкин, Дмитрий Андреевич; полковник; № 9937; 26 ноября 1856
- Грановский, Пётр Иванович; подполковник; № 5808; 1 декабря 1838
- Грановский, Семён Иванович; подполковник; № 6543; 5 декабря 1841
- Грансман, Михаил Александрович; подполковник; 5 мая 1917
- Грансман, Николай Александрович; подполковник; 3 февраля 1915 (посмертно)
- Грассэ, Эме Иванович; су-лейтенант французской службы; 15 ноября 1917
- Гратинский, Андрей Карлович; майор; № 3742; 26 ноября 1823
- Граф, Пётр Фёдорович фон; подполковник; № 427; 26 ноября 1785
- Графен, Карл Фёдорович; секунд-майор; № 921 (495); 28 июня 1792
- Грачёв, Владимир; подпоручик; 21 июня 1915
- Грдина, Аркадий Алексеевич; прапорщик; 25 сентября 1917
- Гребен, Карл фон дер; подполковник прусской службы[12]; № 3306; 25 января 1817
- Гребен, Виктор Оттонович; подполковник; 27 марта 1917
- Гребёнкин, Андрей Иванович; капитан; № 6887; 3 декабря 1842
- Гребёнкин, Афанасий Давидович; штабс-капитан; № 10235; 25 декабря 1865
- Гребенщиков, Виктор Фёдорович; капитан 2-го ранга; № 8672; 26 ноября 1851
- Гревениц, Владимир Евгеньевич; лейтенант; 27 сентября 1904
- Гревениц, Людвиг-Вильгельм фон; майор виртембергской службы; № 2998; 24 июня 1815
- Гревенс, Абрам Ильич; статский советник; № 1586; 26 ноября 1804
- Гревенс, Карл Ильич фон; капитан 1-го ранга; № 1398; 26 ноября 1802
- Гревенц, Леопольд Ильич фон; подполковник; № 417; 26 ноября 1785
- Гревс, Алексей Александрович; полковник; № 3924; 26 ноября 1826
- Гревцев, Владимир Георгиевич; прапорщик; 25 марта 1916
- Гревцов; войсковой старшина; № 2722; 20 октября 1813
- Грезо, Пётр Петрович; штабс-капитан; 21 марта 1915
- Грейг, Алексей Самуилович; капитан 1-го ранга; № 1406; 26 ноября 1802
- Грейг, Самуил Самуилович; капитан-лейтенант; № 1538; 26 ноября 1803
- Грейм, Стефан Сигизмундович; штабс-капитан; 16 июня 1917
- Греков, Александр Матвеевич; полковник; № 4806; 25 декабря 1833
- Греков, Александр Петрович; полковник; 18 июля 1916
- Греков, Алексей Степанович; полковник; № 3563; 16 декабря 1821
- Греков, Дмитрий Евдокимович; подполковник; № 942 (516); 26 ноября 1792
- Греков, Иван; подполковник; № 4474; 18 декабря 1830
- Греков, Иван Васильевич; войсковой старшина; № 2609; 11 июля 1813
- Греков, Иван Евдокимович; подполковник; № 819 (432); 25 марта 1791
- Греков, Митрофан Ильич; полковник; 13 июня 1878
- Греков, Пётр Дмитриевич; подполковник; № 10062; 26 ноября 1857
- Греков, Пётр Матвеевич; премьер-майор; № 1198 (628); 26 ноября 1795
- Греков, Степан Евдокимович; генерал-майор; № 2555 (1189); 26 марта 1813
- Греков, Тимофей Дмитриевич; войсковой старшина; № 1793 (779); 5 августа 1807
- Греков, Эраст Петрович; полковник; № 9698; 26 ноября 1855
- Грекулов, Андрей Степанович; подполковник; № 6269; 11 декабря 1840
- Гремов, Иван Васильевич; майор; № 3347; 12 декабря 1817
- Грен, Антон Иванович; капитан-лейтенант; № 3476; 26 ноября 1819
- Грен, Егор Егорович; подполковник; № 5993; 3 декабря 1839
- Гренгаммер, Фёдор Данилович; полковник; № 1651; 5 февраля 1806
- Грессер, Александр Александрович; полковник; № 6726; 3 декабря 1842
- Грессер, Александр Иванович; полковник; № 2091; 26 ноября 1809
- Грессер, Аполлон Карлович; полковник; № 7772; 26 ноября 1847
- Грессер, Пётр Александрович; полковник; № 6406; 5 декабря 1841
- Грехов, Сергей Семёнович; поручик; 31 июля 1917 (посмертно)
- Греч, Павел Иванович; полковник; № 6722; 3 декабря 1842
- Гречановский, Терентий Степанович; подполковник; № 5202; 1 декабря 1835
- Гречин, Павел Фёдорович; майор; № 7646; 1 января 1847
- Гречкин, Илья Георгиевич; войсковой старшина; 6 января 1917
- Грешнев, Иван Матвеевич; штабс-капитан; № 8582; 26 ноября 1850
- Гржегоржевский, Викентий Антонович; полковник; № 4948; 3 декабря 1834
- Гржибовский, Александр Людвигович; капитан; 17 июля 1906
- Грживо-Домбровский, Пётр Станиславович; полковник; 2 июня 1916
- Грибанов, Александр Андреевич; сотник; 17 октября 1915
- Гриббе, Николай Карлович; подполковник; № 5594; 29 ноября 1837
- Грибель, Сергей Фёдорович; подпоручик; 3 ноября 1915 (посмертно)
- Грибовский, Леонард Владиславович; капитан; № 8571; 26 ноября 1850
- Грибовский, Роман Ильич; поручик; 25 февраля 1907
- Грибский, Александр Никитич; подполковник; № 5757; 1 декабря 1838
- Грибский, Афанасий Никитич; подполковник; № 4632; 25 декабря 1831
- Грибский, Иван Никитич; подполковник; № 5177; 1 декабря 1835
- Грибский, Николай Никитич; майор; № 8085; 26 ноября 1848
- Грибский, Степан Никитич; полковник; № 4707; 21 декабря 1832
- Григораш, Матвей Иванович; капитан-лейтенант; № 5492; 6 декабря 1836
- Григораш, Платон Матвеевич; капитан-лейтенант; № 9980; 26 ноября 1856
- Григоревич, Николай Михайлович; подпоручик; 19 декабря 1917
- Григоренко, Аполлон Аполлонович; полковник; 23 ноября 1904
- Григоренко, Иван Васильевич; капитан; № 9239; 26 ноября 1853
- Григоренко, Калиник Васильевич; капитан; № 9485; 26 ноября 1854
- Григоренко, Сергей Сергеевич; прапорщик; 30 июня 1917 (посмертно)
- Григоренко, Фаддей Васильевич; капитан; № 8796; 26 ноября 1851
- Григореску, Еремия; генерал-лейтенант румынской службы; января 1917
- Григоров, Алексей Егорович; подполковник; № 766; 26 ноября 1790
- Григоров, Михаил Михайлович; полковник; 5 февраля 1916
- Григорович, Василий Александрович; подпоручик; 14 ноября 1915 (посмертно)
- Григорович, Василий Павлович; подполковник; № 7821; 26 ноября 1847
- Григорович, Виктор Иванович; полковник; 11 сентября 1917
- Григорович, Давид Николаевич; полковник; 26 августа 1916
- Григорович, Еким Дионисиевич; майор; № 4896; 25 декабря 1833
- Григорович, Константин Петрович; подполковник; № 9113; 26 ноября 1853
- Григорович, Пётр Дометьевич; подполковник; 23 мая 1916
- Григоровский, Тарас Михайлович; полковник; № 3401; 15 февраля 1819
- Григорчук, Николай Иванович; подполковник; 15 апреля 1915 (посмертно)
- Григорьев, Александр Георгиевич; штабс-капитан; 26 сентября 1916
- Григорьев, Алексей Николаевич; капитан 2-го ранга; № 5251; 1 декабря 1835
- Григорьев, Алексей Фёдорович; подполковник; 26 августа 1916
- Григорьев, Андрей Андреевич; капитан; № 7337; 17 декабря 1844
- Григорьев, Василий Алексеевич; подполковник; № 8934; 1 февраля 1852
- Григорьев, Василий Григорьевич; подполковник; № 5777; 1 декабря 1838
- Григорьев, Владимир Алексеевич; подпоручик; 11 декабря 1915
- Григорьев, Гавриил Николаевич; подполковник; № 8951; 1 февраля 1852
- Григорьев, Георгий Александрович; сотник; 3 августа 1901
- Григорьев, Дмитрий Васильевич; капитан; № 1162 (592); 1 января 1795
- Григорьев, Дмитрий Евгеньевич; поручик; 4 марта 1917
- Григорьев, Дмитрий Петрович; штабс-капитан; № 9574; 28 декабря 1854
- Григорьев, Иродион Фёдорович; полковник; 29 августа 1916
- Григорьев, Лев Иванович; майор; № 8072; 26 ноября 1848
- Григорьев, Михаил Васильевич; полковник; 30 июня 1917
- Григорьев, Николай; штабс-капитан; 15 марта 1917
- Григорьев, Николай Николаевич; полковник; 9 июня 1917
- Григорьев, Павел Александрович; подпоручик; 3 января 1915
- Григорьев, Пётр Герасимович; подполковник; № 2840; 26 февраля 1814
- Григорьев, Пётр Григорьевич (штабс-капитан); штабс-капитан; № 7359; 17 декабря 1844
- Григорьев, Степан Степанович; подполковник; № 1510; 26 ноября 1803
- Григорьев, Фёдор Николаевич; капитан; 20 мая 1915 (посмертно)
- Григорьев, Фёдор Фёдорович; полковник; 24 апреля 1915
- Григорьев, Яков Васильевич; инженер-капитан; № 4017; 26 ноября 1826
- Грин, Александр Иванович; полковник; № 9939; 26 ноября 1856
- Гринбладт, Густав; майор; № 3224; 26 ноября 1816
- Гринвальд, Родион Егорович; генерал-майор; № 6390; 5 декабря 1841
- Гринев, Афанасий Михайлович; майор; № 5627; 29 ноября 1837
- Гринев, Иван Венедиктович; майор; № 2539 (1172); 3 января 1813
- Гринев, Николай Козьмич; полковник; № 5945; 3 декабря 1839
- Гринев, Сергей Аполлонович; подпоручик; 27 марта 1881
- Гриневич, Аполлон Ермолаевич; капитан; № 8784; 26 ноября 1851
- Гриневич, Кирилл Степанович; капитан; № 6361; 11 декабря 1840
- Гриневский, Василий Фёдорович; капитан-лейтенант; № 8130; 26 ноября 1848
- Гриненталь, Пётр Адольфович фон; подполковник; № 1574; 26 ноября 1804
- Гринфельд, Богуслав Францевич; капитан; № 4409; 6 августа 1830
- Гринцевич, Владимир Владимирович; штабс-капитан; 27 января 1917
- Гринцов, Иван Алексеевич; поручик; 7 февраля 1917
- Гринченко, Пётр Дмитриевич; полковник; 5 февраля 1916
- Гринштейн, Лев; подпоручик; 19 мая 1915
- Гриппенберг, Акатис Фердинандович; полковник; № 8192; 26 ноября 1849
- Гриппенберг, Оскар-Фердинанд Казимирович; капитан; № 10246; 27 июня 1867
- Гриппенберг, Себастьян Николаевич; подполковник; № 8037; 26 ноября 1848
- Грицай, Александр Иванович; подполковник; № 4592; 16 декабря 1831
- Грицай, Никифор Семёнович; подпоручик; 5 мая 1917
- Гриценков (Грищенков); майор; № 2503 (1136); 23 декабря 1812
- Гришин, Василий Алексеевич; прапорщик; 17 октября 1915 (посмертно)
- Гришин, Иван Андреевич; майор; № 6120; 3 декабря 1839
- Гришинский, Алексей Самойлович; генерал-майор; 18 июля 1915
- Гришкевич, Николай Павлович; поручик; 1 марта 1916
- Гришкевич-Трахимовский, Александр Осипович; капитан; № 8112; 26 ноября 1848
- Гришков, Андрей Никитич; майор; № 9814; 26 ноября 1855
- Гришков, Пётр Никифорович; майор; № 6332; 11 декабря 1840
- Грищенко, Антоний Константинович; прапорщик; 9 октября 1917
- Гродеков, Николай Иванович; генерал-майор; 25 января 1881
- Гродецкий, Антон Адамович; подполковник; № 5985; 3 декабря 1839
- Гродецкий, Виктор Адамович; майор; № 6075; 3 декабря 1839
- Гродецкий, Станислав Адамович; полковник; № 6962; 4 декабря 1843
- Гродский, Дмитрий Иванович; полковник; № 9678; 26 ноября 1855
- Грольман, Карл фон; подполковник прусской службы; № 2669; 15 сентября 1813
- Громов, Михаил; поручик; 15 марта 1917
- Громов, Павел Васильевич; капитан; № 3750; 26 ноября 1823
- Гроновский, Иосиф Янович; подпоручик; 10 ноября 1916
- Грослауб, Иван Иванович; подполковник; № 4869; 25 декабря 1833
- Гросман, Евгений Николаевич; подпоручик; 22 декабря 1916 (посмертно)
- Гроссетти, Поль Франсуа; генерал французской службы; 4 мая 1916
- Гроссман, Ричард Робертович; полковник; 19 сентября 1916
- Гроте-де-Буко, Евгений Александрович; подполковник; 9 сентября 1915
- Гротгус, Евгений Васильевич; полковник; № 6467; 5 декабря 1841
- Гротгус, Теодор Теодорович; подполковник; № 9740; 26 ноября 1855
- Гротгус, Яков Васильевич; подполковник; № 2536 (1169); 3 января 1813
- Гротенгельм, Максим Максимович; полковник; № 4432; 18 декабря 1830
- Гротенгельм, Фридрих Евстафьевич; подполковник; № 331; 26 ноября 1781
- Гротенфельд, Адольф Карлович; подполковник; № 7442; 12 января 1846
- Гротенфельт, Иван Адамович (Адольфович?); полковник; № 7756; 26 ноября 1847
- Грудина, Григорий Емельянович; капитан; 20 ноября 1915
- Грудинин, Василий Павлович; подполковник; № 4725; 21 декабря 1832
- Груев, Николай Павлович; штабс-капитан; 4 апреля 1917
- Груза, Анатолий (Францевич?); подпоручик; 25 сентября 1917
- Груза, Николай Францевич; подпоручик; 25 сентября 1917
- Груздев, Геннадий Михайлович; поручик; 24 ноября 1917 (посмертно)
- Грузинов, Афанасий Фёдорович; поъесаул; 6 апреля 1915
- Грузинов, Евграф Евграфович; капитан; 15 апреля 1915
- Грузинов, Пётр Осипович; премьер-майор; 26 ноября 1795 (в 1801 году лишён чинов и всех орденов)
- Грунауэр, Густав-Адольф-Эмиль Евгеньевич; штабс-ротмистр; 13 января 1915 (посмертно)
- Грундэ, Андрей Яковлевич; штабс-ротмистр; 13 января 1915 (по другим данным — 10 июня 1915)
- Груног, Егор Егорович; полковник; № 8613; 26 ноября 1851
- Грушецкий, Фёдор Александрович; майор; № 7255; 17 декабря 1844
- Грушке, Фёдор Карлович; полковник; № 8896; 1 февраля 1852
- Грущинский, Гелиодор Станиславович; поручик; 3 ноября 1916
- Грызлов, Александр Сергеевич; подпоручик; 25 мая 1916
- Грязнов, Егор Иванович; подполковник; № 5576; 29 ноября 1837
- Грязнов, Николай Павлович; генерал-майор; 4 января 1905
- Грязнов, Семён; штабс-капитан; № 7919; 26 ноября 1847
Гу
- Губарев, Василий Васильевич; полковник; № 5534; 29 ноября 1837
- Губарев, Василий Николаевич; подпоручик; 18 сентября 1915
- Губарев, Иларион Васильевич; полковник; № 5388; 6 декабря 1836
- Губер, Борис Александрович; поручик; 9 октября 1917
- Губерти, Яков Яковлевич; поручик; № 1785 (771); 22 мая 1807
- Губерт, Николай Егорович; подполковник; № 3720; 26 ноября 1823
- Губин; подполковник; № 2829; 20 февраля 1814
- Губонин, Николай Романович; прапорщик; 8 июля 1915
- Губонин, Пётр Николаевич; мичман; 23 февраля 1904
- Губский, Фёдор Александрович; генерал-майор; 1877
- Губченко, Николай Филиппович; штабс-капитан; 6 сентября 1917
- Гувениус, Иван Иванович; подполковник; № 5033; 3 декабря 1834
- Гувениус, Николай Максимович; капитан-лейтенант; № 9270; 26 ноября 1853
- Гудима, Алексей Степанович; подполковник; № 8686; 26 ноября 1851
- Гудима, Павел Степанович; капитан-лейтенант; № 8504; 26 ноября 1850
- Гудович, Александр Васильевич; полковник; № 809 (422); 25 марта 1791
- Гудович, Андрей Иванович; полковник; № 2475 (1108); 23 декабря 1812
- Гудович, Василий Иванович; полковник; № 3816; 12 декабря 1824
- Гудович, Михаил Васильевич; генерал-майор; № 4051; 26 ноября 1827
- Гудович, Николай Васильевич; генерал-лейтенант; № 1554; 26 ноября 1804
- Гудхарт, Френсис; лейтенант английской службы; 28 октября 1915
- Гужавин, Иван Маркелович; подпоручик; 25 мая 1917
- Гузевич, Эмилиан Максимович; капитан; № 9021; 1 февраля 1852
- Гулевич; подполковник; № 2501 (1134); 23 декабря 1812
- Гулевич, Андрей Иванович; подполковник; № 6800; 3 декабря 1842
- Гулевич, Арсений Анатольевич; генерал-лейтенант; 27 октября 1914
- Гулевич, Герасим Иванович; подполковник; № 8006; 26 ноября 1848
- Гулевич, Иван Иванович; капитан; № 9007; 1 февраля 1852
- Гулевич, Илья Алексеевич; капитан; № 9326; 17 октября 1854 (посмертно)
- Гулевич, Пётр Иванович; майор; № 7864; 26 ноября 1847
- Гулый-Гуленко, Андрей Алексеевич; подпоручик; 4 марта 1917
- Гульбе, Николай Эмильевич; штабс-капитан; 26 января 1917
- Гульковиус; подполковник; № 2784; 18 января 1814
- Гуляев, Николай Константинович; капитан; 25 мая 1916
- Гуляев, Яков Алексеевич; капитан-лейтенант; № 5872; 1 декабря 1838
- Гуляков, Василий Семёнович; генерал-майор; № 1295; 26 ноября 1802
- Гуляков, Николай Григорьевич; капитан; № 9221; 26 ноября 1853
- Гума, Пётр Викентьевич; штабс-капитан; 13 января 1915
- Гумбург, Леонид Александрович; прапорщик; 24 апреля 1915
- Гумилевский, Николай Иванович; подпоручик; 24 апреля 1915
- Гунаропулло, Афанасий Дмитриевич; капитан; № 5076; 3 декабря 1834
- Гундарев, Фёдор Филиппович; подполковник; 23 апреля 1915
- Гундерштруб, Карл Иванович; полковник; № 3093; 26 ноября 1816
- Гундиус, Вилим Антонович; полковник; № 2446 (1079); 9 ноября 1812
- Гунцадзе, Давид Константинович; генерал-майор; 25 марта 1916
- Гурамов, Иван Захарович; подполковник; № 6499; 5 декабря 1841
- Гурбандт, Фридрих Егорович; полковник; № 5967; 3 декабря 1839
- Гургенидзе, Иван Константинович; штабс-капитан; 29 мая 1915
- Гурдов, Павел Васильевич; капитан; 6 апреля 1915 (посмертно); по другим данным — в ноябре 1914
- Гуржа, Константин Афанасьевич; подполковник; № 6284; 11 декабря 1840
- Гуриели, Степан Христофорович; секунд-майор; № 511; 26 ноября 1787
- Гурин, Аким Михайлович; майор; № 7041; 4 декабря 1843
- Гурих, Андрей; майор; № 1515; 26 ноября 1803
- Гурих, Иван Иванович; подполковник; № 1371; 26 ноября 1802
- Гурко, Александр Осипович; генерал-майор; № 4045; 26 ноября 1827
- Гурко, Василий Иосифович; генерал-лейтенант; 25 октября 1914
- Гурко, Владимир Иосифович; полковник; № 4041; 27 октября 1827
- Гурко, Дмитрий Иосифович; полковник; 19 мая 1915
- Гурковский, Алексей Павлович; штабс-капитан; 5 октября 1877
- Гуро, Анри-Жозеф-Эжен; генерал французской службы; января 1915
- Гуров, Павел Петрович; штабс-капитан; 14 марта 1917
- Гуровский, Роман Владимирович; поручик; 25 ноября 1916
- Гурский, Георгий Петрович; штабс-ротмистр; 25 марта 1917
- Гурский, Николай Александрович; майор; № 8780; 26 ноября 1851
- Гурский, Онисифор Филиппович; подполковник; № 5240; 1 декабря 1835
- Гурский, Пантелеймон Викентьевич; майор; № 5069; 3 декабря 1834
- Гурский, Семён Васильевич; поручик; 24 апреля 1915
- Гуртих, Владимир Матвеевич; штабс-капитан; 7 января 1916
- Гурчин, Александр Викентьевич; генерал-майор; 1 января 1878
- Гурьев, Александр Дмитриевич; действительный статский советник; № 2760; 18 декабря 1813
- Гурьев, Александр Павлович; подпоручик; 7 января 1916 (посмертно)
- Гурьев, Алексей Иванович; генерал-майор; № 3165; 26 ноября 1816
- Гурьев, Борис Алексеевич; майор; № 6312; 11 декабря 1840
- Гурьев, Николай Николаевич; штабс-капитан; 6 апреля 1915 (посмертно)
- Гурьев, Семён Алексеевич; полковник; № 5551; 29 ноября 1837
- Гурьялов, Иван Степанович; генерал-майор; № 1649; 5 февраля 1806
- Гусак, Григорий Михайлович; прапорщик; 17 августа 1916
- Гусаков, Илья Владимирович; поручик; 1 июня 1915 (посмертно)
- Гусаков, Николай Фёдорович; капитан-лейтенант; № 9535; 6 декабря 1854
- Гусаков, Фёдор Леонтьевич; капитан; № 7109; 4 декабря 1843
- Гусаковский, Владимир Николаевич; капитан; 25 февраля 1907
- Гусаренков, Иона Анисофорович; подпоручик; 26 января 1917 (посмертно)
- Гусаров, Михаил Петрович; поручик; 2 октября 1917
- Гусев, Александр; подпоручик; 27 сентября 1917
- Гусев, Аркадий Яковлевич; полковник; 26 августа 1916
- Гусев, Афанасий Григорьевич; прапорщик; 9 сентября 1915 (посмертно)
- Гусев, Евгений Николаевич; штабс-капитан; 6 апреля 1915
- Гусев, Константин Корнеевич; подпоручик; 20 мая 1915
- Гусев, Леонид Иванович; подпоручик; 11 декабря 1915
- Гусев, Николай; капитан; № 5661; 29 ноября 1837
- Гусев, Николай Викторович; полковник; 18 сентября 1915 (посмертно)
- Гуславский, Пётр Лукич; генерал-майор; 31 марта 1916
- Гусликов, Александр Дмитриевич; капитан-лейтенант; № 6864; 3 декабря 1842
- Густав-Вильгельм Мекленбург-Шверинский; принц; № 2932; 3 августа 1814
- Гуськов, Александр Леонтьевич; штабс-капитан; 28 августа 1917
- Гут, Иван Иванович; капитан; № 6137; 3 декабря 1839
- Гутиев, Александр Дмитриевич; штабс-ротмистр; 3 января 1915
- Гутников, Пётр Иванович; майор; № 7654; 1 января 1847
- Гутовский, Иван Францевич; подполковник; № 8221; 26 ноября 1849
- Гутор, Алексей Евгеньевич; генерал-лейтенант; 23 апреля 1915
- Гуторович, Николай Васильевич; подполковник; № 8046; 26 ноября 1848
- Гущин, Семён; майор; № 3120; 26 ноября 1816
Гю
- Гюллинг, Густав Иванович; подполковник; № 7614; 1 января 1847
Напишите отзыв о статье "Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Г"
Примечания
- ↑ Гагарин, Василий Андреевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ [www.museum.ru/1812/Library/Podmazo/alfshcom_g.html ГАНЖА Петр Иосифович (Осипович)]
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/32262/%D0%93%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%84%D0%B5%D1%80 Генерал-майор (1814—1824 годы), управляющий Адмиралтейской Счетной экспедицией (1820-1824).]
- ↑ [napoleonic.ru/%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F/%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B8/%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%B7%D0%B4%D0%BE%D1%80%D1%84-%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80-%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87-%D0%B1%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%BD Герздорф Александр Карлович, барон]
- ↑ [www.ruskipametnici.com/?action=news&id=16 Бургас. Паметна плоча на генерал-майор Александър Иванович Герман]
- ↑ [burgas-reporter.ru/2012/05/%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB-%D0%BF%D0%BE%D1%85%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B5%D0%BD-%D0%B2-%D0%B1%D1%83%D1%80%D0%B3%D0%B0%D1%81%D1%81%D0%BA/ Русский генерал похоронен в бургасской церкви]
- ↑ [morskoy-spb.ru/BookLibrary/00004-Bukva-G-ofitseryi/GLEBOV-Vasiliy-Ivanovich.html ГЛЕБОВ Василий Иванович]
- ↑ [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:169500 Николай Яковлевич Голицын р. 5 сентябрь 1788, ум. 18 январь 1850]
- ↑ [www.museum.ru/1812/library/podmazo/alfshcom_g.html ГОЛОВИН Александр Илларионович]
- ↑ [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:269113 Фёдор Гаврилович Головин р. 1807, ум. 1861]
- ↑ [ru.science.wikia.com/wiki/%D0%98%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%A6%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%BE%D1%81%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B5%D0%B9#cite_note-2 Фёдор Григорьевич Гольтгоер (14.03.1771—17.10.1848)]
- ↑ В кавалерском списке сказано что Гребен был майором вестфальской службы, однако в немецких источниках говорится что он был только на прусской и российской (в 1812—1813 гг.) службе.
|
Отрывок, характеризующий Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Г
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.