Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Л
Поделись знанием:
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса на букву «Л»
Список составлен по алфавиту персоналий. Приводятся фамилия, имя, отчество; звание на момент награждения; номер по списку Григоровича — Степанова (в скобках номер по списку Судравского); дата награждения. Лица, чьи имена точно идентифицировать не удалось, не викифицируются. Курсивом выделены кавалеры, получившие орден за службу в частях Восточного фронта Русской армии во время Гражданской войны.
Ла
- Лабат-де-Виванс, Яков Петрович; подполковник; № 971; 26 ноября 1792
- Лабунец, Адриан Лукьянович; подпоручик; 20 ноября 1915
- Лабунский, Готлиб Дементьевич; капитан; № 6135; 3 декабря 1839
- Лабунцов, Александр Николаевич; капитан; 27 сентября 1916
- Лабынцев, Иван Михайлович; поручик; № 4183; 16 ноября 1828
- Лавдовский, Владимир Александрович; генерал-майор; 9 сентября 1915
- Лаврентьев, Александр Афанасьевич; поручик; 27 января 1917
- Лаврентьев, Влас Михайлович; капитан; № 5644; 29 ноября 1837
- Лаврентьев, Иван Иванович; капитан; № 8108; 26 ноября 1848
- Лавриченко, Владимир Семёнович; подпоручик; 18 ноября 1917
- Лаврич, Луи; поручик; 21 февраля 1917
- Лавров, Василий Николаевич; капитан; 24 октября 1904
- Лавров, Иван (Павлович?); подполковник; № 3579; 16 декабря 1821
- Лавров, Иван; подполковник; № 44 (45); 1 ноября 1770
- Лавров, Иван Михайлович; капитан 1-го ранга; № 943; 26 ноября 1792
- Лавров, Михаил Андреевич; капитан-лейтенант; № 4907; 25 декабря 1833
- Лавров, Николай Иванович; премьер-майор; № 906 (480); 18 марта 1792
- Лавров, Николай Николаевич; подпоручик; 6 января 1917
- Лавров, Пётр; подполковник; № 8231; 26 ноября 1849
- Лавров, Семён; подполковник; № 360; 26 ноября 1782
- Лавров, Сергей Иванович; инженер-майор; № 770; 26 ноября 1790
- Лавровский, Арсений Николаевич; подпоручик; 1 апреля 1917
- Лаврухин, Степан Тихонович; прапорщик; 25 марта 1917 (посмертно)
- Лагарпов, Борис Николаевич; поручик; 30 июня 1917
- Лагерсворт, Иван Фёдорович; премьер-майор; № 987; 26 ноября 1792
- Лаговский, Леонтий Станиславович; майор; № 6607; 5 декабря 1841
- Лагода, Иван Григорьевич; полковник; № 2103; 26 ноября 1809
- Лагода, Иван Иванович; полковник; № 6945; 4 декабря 1843
- Лагода, Константин Иванович; штабс-капитан; № 7134; 21 сентября 1844
- Лагода, Семён Антонович; подполковник; № 8462; 26 ноября 1850
- Лаготино, Егор Николаевич; полковник; № 1844; 26 ноября 1807
- Лагунов, Андрей Павлович; подпоручик; 1 сентября 1917
- Лагунов, Николай Фёдорович; полковник; № 3636; 16 декабря 1821
- Лагунов, Павел Павлович; подполковник; 19 сентября 1907
- Лагунский, Владимир Владимирович; поручик; 22 сентября 1916
- Ладенков, Александр Георгиевич; подпоручик; 10 ноября 1916
- Ладинский, Пётр Антонович; генерал-майор; № 6403; 5 декабря 1841
- Ладыгин, Владимир Гермогенович; капитан; 17 октября 1915 (посмертно)
- Ладыгин, Константин Алексеевич; подполковник; № 8480; 26 ноября 1850
- Ладыгин, Николай Иванович; штабс-капитан; № 2614; 11 июля 1813
- Ладыженский, Александр Николаевич; капитан-лейтенант; № 4910; 25 декабря 1833
- Ладыженский, Алексей Фёдорович; полковник; № 1958 (865); 20 мая 1808
- Ладыженский, Василий Максимович; полковник; № 4077; 26 ноября 1827
- Ладыженский, Гавриил Михайлович; подполковник; 11 февраля 1901
- Ладыженский, Михаил Васильевич; генерал-майор; № 7735; 26 ноября 1847
- Ладыженский, Николай Фёдорович; генерал-майор; № 5357; 6 декабря 1836
- Ладыженский, Пётр Николаевич; прапорщик; № 9924; 22 июня 1856
- Ладыженский, Пётр Петрович; подпоручик; 17 октября 1916
- Ладышкин, Василий Филиппович; капитан; 26 апреля 1915
- Лазарев, Алексей Петрович; лейтенант; № 3780; 26 ноября 1823
- Лазарев, Андрей Максимович; капитан 2-го ранга; 20 декабря 1904
- Лазарев, Андрей Петрович; лейтенант; № 3271; 26 ноября 1816
- Лазарев, Борис Петрович; полковник; 26 августа 1916
- Лазарев, Василий Егорович; лейтенант; № 9603; 11 мая 1855
- Лазарев, Егор Лазаревич; подполковник; № 6773; 3 декабря 1842
- Лазарев, Егор Семёнович; капитан; № 8838; 26 ноября 1851
- Лазарев, Иван Степанович; штабс-капитан; 12 января 1917
- Лазарев, Константин Андреевич; лейтенант; № 9542; 6 декабря 1854
- Лазарев, Лазарь Екимович; генерал-майор; № 10187; 26 ноября 1860
- Лазарев, Михаил Петрович; лейтенант; № 3380; 12 декабря 1817
- Лазарев, Николай Васильевич; поручик; 25 сентября 1917
- Лазарев, Роман Григорьевич; хорунжий; 14 июня 1915
- Лазарев, Сергей Николаевич; полковник; 2 июня 1915
- Лазаревич, Алексей Демьянович; полковник; № 6983; 4 декабря 1843
- Лазаревич, Андрей Васильевич; капитан-лейтенант; № 4010; 26 ноября 1826
- Лазаревич, Владимир Соломонович; капитан; 10 июня 1915
- Лазаревич, Илья Дорофеевич; подполковник; № 9115; 26 ноября 1853
- Лазарев-Станищев, Павел Акимович; штабс-капитан; № 2677; 15 сентября 1813
- Лазаренко, Александр Васильевич; штабс-капитан; 21 марта 1915
- Лазаркевич, Михаил Кириллович; подпоручик; 6 августа 1917
- Лазебников, Лука Григорьевич; подполковник; № 10061; 26 ноября 1857
- Лазинский, Адам Иванович; майор; № 5296; 1 декабря 1835
- Лазич, Козьма Фёдорович; полковник; № 3547; 16 декабря 1821
- Лазовский, Феофан Фёдорович; штабс-капитан; 24 сентября 1917
- Лайкевич, Пётр Григорьевич; подполковник; 9 июня 1915
- Лайль, Уильям (Lyle, William James); капитан британской службы; 5 ноября 1919
- Лайминг, Павел Александрович фон; генерал-лейтенант; 1 ноября 1905
- Лайтеров, Ефим Иванович; подпоручик; 11 декабря 1916 (посмертно)
- Лакербай, Константин Антонович; поручик; 31 декабря 1916
- Лактионов, Николай; подпоручик; 9 октября 1917
- Лалаев, Николай Матвеевич; майор; № 8984; 1 февраля 1852
- Лалевич, Виктор Аркадьевич; подполковник; 20 ноября 1915
- Лалле, Иосиф; капитан-лейтенант; № 838 (451); 21 сентября 1791
- Ламакин, Дмитрий Антипович; майор; № 6611; 5 декабря 1841
- Ламб, Пётр Варфоломеевич; подполковник; № 775; 26 ноября 1790
- Ламбардий (Ломбарди); лейтенант; № 471 (241); 18 октября 1787
- Ламберт, Генрих Осипович де; секунд-майор; № 909 (483); 18 марта 1792
- Ламберт, Иосиф Карлович; полковник; № 9055; 26 ноября 1853
- Ламберт, Карл Осипович де; секунд-майор; № 1158 (588); 1 января 1795
- Ламбо; полковник французской службы; № 3786; 30 мая 1824
- Ламздорф, Николай Матвеевич; генерал-майор; № 7739; 26 ноября 1847
- Ламздорф, Яков Иванович; майор; № 582 (269); 26 ноября 1788
- Ламздорф, Яков Матвеевич; полковник; № 2718; 8 октября 1813
- Ламони, Александр Петрович; подполковник; № 8689; 26 ноября 1851
- Ламтев, Аркадий Аркадьевич; поручик; 15 сентября 1917
- Ланг, Иоганн Михайлович; полковник; № 2211; 26 ноября 1810
- Ланг, Моисей Петрович; подполковник; № 183 (155); 7 апреля 1772
- Лангас, Фёдор Францович; капитан; № 7347; 17 декабря 1844
- Ланггамер, Владимир Карлович; полковник; № 8407; 26 ноября 1850
- Ланге (Антон Фёдорович?); ротмистр; № 2981; 28 октября 1814
- Ланге, Вильгельм Карлович; майор; № 9205; 26 ноября 1853
- Ланге, Иван Иванович; премьер-майор; № 867; 26 ноября 1791
- Ланге, Иван Иванович; майор; № 3993; 26 ноября 1826
- Ланге, Лев Карлович; капитан; № 8310; 26 ноября 1849
- Ланге, Николай Иванович; капитан; № 6875; 3 декабря 1842
- Лангель, Николай Андреевич; генерал-майор; № 5522; 29 ноября 1837
- Лангут, Иван Христофорович; подполковник; № 5015; 3 декабря 1834
- Лангут, Карл Иванович; секунд-майор; № 518; 26 ноября 1787
- Лангут, Христофор Иванович; секунд-майор; № 577; 26 ноября 1788
- Ланевский-Волк, Михаил Владимирович; генерал-майор; № 6393; 5 декабря 1841
- Ланжерон, Александр Фёдорович; полковник; № 750 (397); 8 сентября 1790
- Ланской, Михаил Павлович; генерал-майор; № 4303; 19 декабря 1829
- Ланской, Павел Петрович; генерал-майор; № 4938; 3 декабря 1834
- Ланской, Павел Сергеевич; генерал-майор; № 6180; 11 декабря 1840
- Ланской, Пётр Петрович; генерал-майор; № 7536; 1 января 1847
- Ланской, Пётр Сергеевич; подполковник; № 898 (472); 18 марта 1792
- Ланской, Сергей Петрович; ротмистр; № 2868; 13 марта 1814
- Ланской, Юрий Николаевич; полковник; № 1635 (665); 12 января 1806
- Ланцев, Борис Николаевич; штабс-капитан; 18 сентября 1915
- Ланьцуцкий, Леон Антонович; ротмистр; 26 августа 1916 (посмертно)
- Лапин, Александр Филиппович; капитан; № 9865; 26 ноября 1855
- Лапин, Отто Рейчевич; подпоручик; 18 сентября 1916
- Лапинский, Николай Гаврилович; поручик; 2 марта 1906
- Лапицкий, Владимир Яковлевич; поручик; 2 июня 1915
- Лапкин, Андрей Михайлович; майор; № 8536; 26 ноября 1850
- Лапко, Трофим Иванович; прапорщик; 24 июня 1915
- Лаппа, Пётр Павлович; полковник; № 4068; 26 ноября 1827
- Лаппо, Павел Петрович; подполковник; 1915—1917
- Лаптев, Александр Иванович; подполковник; № 4375; 19 декабря 1829
- Лаптев, Василий Данилович; генерал-майор; № 1627 (657); 12 января 1806
- Лаптев, Евфим Петрович; подполковник; № 2190 (978); 7 августа 1810
- Лаптев, Николай; подполковник; № 3724; 26 ноября 1823
- Лаптев, Николай Иванович; генерал-майор; № 4313; 19 декабря 1829
- Лаптев, Яков Иванович; майор; № 6615; 5 декабря 1841
- Лапшин, Илларион Фёдорович; подпоручик; 25 ноября 1916 (посмертно)
- Лапшин, Пётр; подполковник; № 3837; 12 декабря 1824
- Ларин, Прокопий Иванович; полковник; № 9094; 26 ноября 1853
- Ларионов, Иван Ларионович; штабс-капитан; № 8319; 26 ноября 1849
- Ларионов, Николай Николаевич; штабс-капитан; 24 апреля 1915
- Ларионов, Павел Васильевич; подполковник; № 10055; 26 ноября 1857
- Ларионов, Серапион Петрович; майор; № 3122; 26 ноября 1816
- Ласберг, Родион Фёдорович; подполковник; № 3947; 26 ноября 1826
- Ласкевич, Дмитрий Григорьевич; майор; № 6861; 3 декабря 1842
- Лаский, Феоктист Осипович; подполковник; № 5763; 1 декабря 1838
- Ласкин, Алексей Лазаревич; прапорщик; 4 апреля 1917
- Ласковский, Фёдор Павлович; полковник; 8 октября 1877
- Ласси, Мориц Петрович де; бригадир; № 481; 26 ноября 1787
- Ласси, Пётр Петрович (младший) де; секунд-майор; № 875; 26 ноября 1791
- Ласский, Сельвин Северинович; генерал-майор; 13 февраля 1905
- Ластовецкий, Эдуард Антонович; поручик; 13 января 1915
- Ластофан, Антон Романович; штабс-капитан; № 2680; 18 сентября 1813
- Ласточкин, Владимир Гурьевич; генерал-майор; 3 декабря 1916
- Ластышев, Алексей Семёнович; премьер-майор; № 1150 (579); 1 января 1795
- Латынин, Иван Николаевич; полковник; № 3500; 6 июня 1821
- Латышев, Василий Васильевич; майор; № 7860; 26 ноября 1847
- Лау, Егор Ефимович; майор; № 4248; 1 января 1829
- Лауниц, Василий Фёдорович фон дер; полковник; № 6200; 11 декабря 1840
- Лауниц, Фёдор Фёдорович; полковник; № 9371; 26 ноября 1854
- Лаунов-Радионов, Фёдор Терентьевич; поручик; 4 апреля 1917
- Лаурениус, Сигфрид; подполковник; № 424; 26 ноября 1785
- Лахин, Василий Павлович; майор; № 6843; 3 декабря 1842
- Лахман, Юлий Осипович; генерал-майор; № 6195; 11 декабря 1840
- Лацкий, Пётр Петрович; подполковник; 1841 (в кавалерских списках не значится, но орден показан в послужном списке)
- Лачинов, Александр Андреевич; подполковник; № 2498 (1131); 23 декабря 1812
- Лачинов, Николай Емельянович; генерал-майор; № 5924; 3 декабря 1839
- Лашин, Константин Матвеевич; подъесаул; 26 августа 1916 (посмертно)
- Лашкарёв, Александр Сергеевич; ротмистр; № 2512 (1145); 23 декабря 1812
- Лашкарёв, Павел Сергеевич; полковник; № 2486 (1119); 23 декабря 1812
- Лашкевич, Алексей Филиппович; полковник; 19 марта 1917
- Лашкевич, Алексей Яковлевич; подполковник; № 8463; 26 ноября 1850
- Лашкевич, Павел Петрович; генерал-майор; № 3884; 26 ноября 1826
- Лашкевич, Семён Николаевич; подполковник; № 6497; 5 декабря 1841
- Лашкевич, Фома Степанович; капитан; № 5645; 29 ноября 1837
- Лашнюков, Яков; майор; № 5632; 29 ноября 1837
- Лащилин, Иосиф Николаевич; подполковник; № 2341 (1017); 26 ноября 1811
Ле
- Лебедев, Александр Андреевич; подполковник; № 7835; 26 ноября 1847
- Лебедев, Александр Иванович; штабс-капитан; 4 марта 1917
- Лебедев, Виктор Николаевич; подполковник, 12 января 1917
- Лебедев, Владимир Тимофеевич; генерал-майор; 26 января 1917 (посмертно)
- Лебедев, Всеволод Всеволодович; подпоручик; 25 мая 1917 (посмертно)
- Лебедев, Георгий Иванович; подполковник; 31 октября 1917
- Лебедев, Дмитрий Антонович; капитан; 30 сентября 1915
- Лебедев, Иван Семёнович; подполковник; № 9894; 12 января 1856
- Лебедев, Игнатий Емельянович; подполковник; № 6034; 3 декабря 1839
- Лебедев, Леонид Николаевич; прапорщик; 11 декабря 1916 (посмертно)
- Лебедев, Михаил Васильевич; поручик; 4 марта 1917
- Лебедев, Николай; майор; № 5047; 3 декабря 1834
- Лебедев, Николай Николаевич; подпоручик; 11 января 1917 (посмертно)
- Лебедев, Николай Павлович; майор; № 9810; 26 ноября 1855
- Лебедев, Николай Петрович; подполковник; № 564; 26 ноября 1788
- Лебедев, Николай Фёдорович; поручик; 3 февраля 1915
- Лебедев, Павел Евгеньевич; прапорщик; 7 ноября 1916 (посмертно)
- Лебедев, Сергей Николаевич; подпоручик; 10 октября 1915 (посмертно)
- Лебедев, Фёдор Александрович; подполковник; 26 августа 1916
- Лебедев, Феофан Николаевич; подполковник; 3 февраля 1916
- Лебедевич-Драевский, Фёдор Дмитриевич; полковник; 26 апреля 1915
- Лебедзь, Степан Александрович; штабс-капитан; 9 октября 1917
- Лебединский, Евгений Алексеевич; полковник; 21 февраля 1916 (посмертно)
- Лебединский, Евгений Васильевич; полковник; 5 февраля 1916
- Лебединский, Фёдор Дмитриевич; майор; № 5049; 3 декабря 1834
- Лебедь, Иосиф Яковлевич; полковник; № 5370; 6 декабря 1836
- Лебле, Карл Иванович; полковник; № 1960 (867); 20 мая 1808
- Лева, Владимир Николаевич; подполковник; 10 июня 1916
- Леванда, Иван Васильевич; полковник; № 10114; 26 ноября 1858
- Левандовский, Устин Васильевич; полковник; № 3713; 26 ноября 1823
- Леваневский, Анатолий Феликсович; прапорщик; 31 октября 1917
- Леваневский, Владимир Михайлович; подполковник; 3 ноября 1916
- Леванидов, Андрей Яковлевич; подполковник; № 270 (223); 26 ноября 1775
- Леванидов, Пётр Яковлевич; полковник; № 1228; 26 ноября 1795
- Левачёв, Василий Илларионович; капитан; 18 января 1906
- Левашёв, Анатолий Николаевич; штабс-капитан; 4 марта 1917
- Левашёв, Александр Иванович; генерал-поручик; № 680; 26 ноября 1789
- Левашёв, Василий Васильевич; полковник; № 2454 (1087); 21 ноября 1812
- Левашёв, Василий Васильевич; полковник; № 8647; 26 ноября 1851
- Левашёв, Владимир Сергеевич; поручик; 13 ноября 1916
- Левашёв, Степан Никифорович; подполковник; № 8044; 26 ноября 1848
- Левашёв, Фёдор Степанович; майор; № 10029; 13 сентября 1857
- Левашов, Михаил Георгиевич; подпоручик; 25 марта 1917 (посмертно)
- Левенгаген, Пётр Петрович; полковник; № 7552; 1 января 1847
- Лёвенгельм, Густав Карл Фредрик; генерал-майор шведской службы; № 2712; 8 октября 1813
- Левенгоф, Тимофей Антонович; полковник; № 3808; 12 декабря 1824
- Левендаль, Карл Николаевич; капитан-лейтенант; № 5315; 1 декабря 1835
- Левендаль, Лаврентий Николаевич; капитан 2-го ранга; № 7033; 4 декабря 1843
- Левендаль, Роман Николаевич; капитан 2-го ранга; № 4514; 18 декабря 1830
- Левенец, Василий Михайлович; полковник; № 4942; 3 декабря 1834
- Левенец, Максимилиан Александрович; подпоручик; 1 сентября 1915
- Левенталь, Александр Иванович; полковник; № 8891; 1 февраля 1852
- Левенталь, Фёдор Карлович; подполковник; № 3505; 6 июня 1821
- Левенфельд, Александр Карлович; майор; № 10209; 26 ноября 1861
- Левенцов, Афанасий; полковник; № 3494; 6 июня 1821
- Левенштейн, Константин Оттонович; поручик; 17 апреля 1916 (посмертно)
- Левенштерн, Владимир Иванович; подполковник; № 2761; 18 декабря 1813
- Левенштерн, Иван Иванович; полковник; № 4433; 18 декабря 1830
- Левенштерн, Карл Ермолаевич; ротмистр; 26 сентября 1799
- Левенштерн, Карл Карлович; майор; № 2695; 6 октября 1813
- Левестам, Михаил Юльевич; капитан; 2 апреля 1879
- Левиз-оф-Менар, Густав Антонович фон; полковник; № 10191; 26 ноября 1860
- Левиз-оф-Менар, Пётр Александрович фон; полковник; 30 октября 1877
- Левиз-оф-Менар, Фёдор Фёдорович; подполковник; № 1042 (527); 12 мая 1794
- Левиков, Антон Николаевич; подполковник; 20 мая 1915
- Левин, Гавриил Васильевич; капитан-лейтенант; № 2243; 26 ноября 1810
- Левин, Дмитрий Андреевич; полковник; № 2518 (1151); 31 декабря 1812
- Левин, Михаил Гаврилович; капитан-лейтенант; № 8265; 26 ноября 1849
- Левисон, Роберт Петрович; подполковник; № 6776; 3 декабря 1842
- Левитский, Александр Иванович; лейтенант; 16 апреля 1904
- Левитский, Борис Иванович; поручик; 10 ноября 1914
- Левицкий; майор; № 2623; 4 августа 1813
- Левицкий, Анатолий Иванович; прапорщик; 8 ноября 1917
- Левицкий, Борис Антонович; полковник; 24 ноября 1917
- Левицкий, Гавриил Гаврилович; подполковник; № 3727; 26 ноября 1823
- Левицкий, Григорий; майор; № 10078; 26 ноября 1857
- Левицкий, Григорий Ефремович; поручик; 25 июня 1916
- Левицкий, Илья Данилович; капитан-лейтенант; № 309; 26 ноября 1779
- Левицкий, Казимир Васильевич; генерал-майор; 29 ноября 1877
- Левицкий, Михаил Иванович; генерал-майор; № 1749 (735); 8 апреля 1807
- Левицкий, Михаил Митрофанович; поручик; 1 ноября 1915
- Левицкий, Осип; капитан-лейтенант; № 3429; 15 февраля 1819
- Левицкий, Павел Григорьевич; майор; № 1582; 26 ноября 1804
- Левицкий, Пётр; поручик; 25 ноября 1916
- Левицкий, Степан Фёдорович; подполковник; № 5779; 1 декабря 1838
- Левицкий-Леонтьев, Пётр Яковлевич; полковник; № 5724; 1 декабря 1838
- Левицкий-Лозницкий, Захар; подполковник; № 4222; 25 декабря 1828
- Левкович, Александр Иванович; поручик; № 4039; 2 октября 1827
- Левкович, Михаил Иванович; полковник; № 5958; 3 декабря 1839
- Левнов, Алексей Васильевич; капитан-лейтенант; № 2145; 26 ноября 1809
- Левский, Лев Фёдорович; майор; № 5465; 6 декабря 1836
- Левстрем, Эрнест Лаврентьевич; генерал-майор; 3 января 1915
- Левуцкий, Фёдор Григорьевич; подполковник; № 6270; 11 декабря 1840
- Левченко, Николай Яковлевич; поручик; 25 сентября 1917
- Левченко, Фёдор Григорьевич; ротмистр; № 2673; 15 сентября 1813
- Левшин, Александр Карлович (Ардалионович); полковник; № 9941; 26 ноября 1856
- Левшин, Владимир Васильевич; майор; № 3469; 26 ноября 1819
- Левшин, Дмитрий Сергеевич; полковник; № 6434; 5 декабря 1841
- Левшин, Иван Григорьевич; полковник; № 3330; 12 декабря 1817
- Левшин, Лев Ираклиевич; полковник; № 8648; 26 ноября 1851
- Левшин, Николай Ардалионович; полковник; № 6206; 11 декабря 1840
- Левшиновский, Александр Львович; подполковник; 25 ноября 1916 (посмертно)
- Легат, Борис Васильевич; поручик; 26 сентября 1916
- Леер, Юрий Евгеньевич; подпоручик; 4 марта 1917 (посмертно)
- Лежнев, Прохор Иванович; контр-адмирал; № 846; 26 ноября 1791
- Лежневский, Нестор Павлович; капитан; 2 июня 1915
- Лезников, Василий; капитан; № 6653; 5 декабря 1841
- Лейдль; поручик; № 8342; 8 апреля 1850
- Лейков, Николай Григорьевич (Генрихович); старший судовый механик; 23 февраля 1904
- Лейман, Густав Андреевич; капитан 1-го ранга; № 3751; 26 ноября 1823
- Лейн, Карл Фёдорович; подполковник; № 5994; 3 декабря 1839
- Лейнинген-Вирстербург, Август; полковник австрийской службы; № 2962; 3 августа 1814
- Лейтнер, Иван Егорович; подполковник; № 856; 26 ноября 1791
- Лейхтенбергский, Николай Николаевич; полковник; 20 августа 1916
- Лейхтенбергский-Романовский, Евгений Максимилианович; капитан; 3 сентября 1873
- Лейхтенбергский-Романовский, Николай Максимилианович; генерал-майор; 28 июля 1877
- Лекарев, Михаил Васильевич; полковник; 3 февраля 1915
- Лелевский, Фёдор Александрович; капитан; № 8792; 26 ноября 1851
- Лелли, Фёдор Пантелеевич; капитан-лейтенант; № 543 (265); 31 июля 1788
- Лелонг, Карл Карлович; штабс-капитан; № 9260; 26 ноября 1853
- Лелонг, Рудольф Карлович; капитан; № 9217; 26 ноября 1853
- Лелякин, Григорий Григорьевич; полковник; № 6427; 5 декабря 1841
- Леман, Григорий Акимович; генерал-цейхмейстер; № 792; 26 ноября 1790
- Леман, Иван Григорьевич; капитан 1-го ранга; № 2123; 26 ноября 1809
- Леман, Николай Михайлович; полковник; № 4275; 1 июля 1829
- Леман, Николай Николаевич; полковник; № 5542; 29 ноября 1837
- Леман, Павел Михайлович; полковник; № 4395; 19 января 1830
- Леман, Пётр Христианович; майор; № 6334; 11 декабря 1840
- Леман, Эрнест Кристапович (Христофорович); прапорщик; 31 октября 1917
- Лемени-Македон, Вадим Николаевич; поручик; 25 апреля 1915
- Лемеха, Михаил Иванович; прапорщик; 31 октября 1917 (посмертно)
- Лемке, Максим Максимович; полковник; № 9073; 26 ноября 1853
- Лемкуль, Владимир-Генрих Фердинандович; подпоручик; 26 апреля 1882 (по другим данным 29 апреля)
- Лендорф, Карл фон; подполковник прусской службы; № 2948; 28 июля 1814
- Ленивцев, Владимир Александрович; поручик; 8 сентября 1905
- Леницкий, Леонтий Степанович; подполковник; № 6553; 5 декабря 1841
- Ленкевич, Семён Онуфриевич; подполковник; № 5017; 3 декабря 1834
- Ленковский, Николай Львович; полковник; № 6968; 4 декабря 1843
- Лентионов, Иван Петрович; подпоручик; 24 октября 1904
- Ленц, Яков; поручик; 20 августа 1917
- Ленчевский-Самотыя, Зенон Викторович; прапорщик; 11 декабря 1915
- Лео, Михаил Христофорович; генерал-майор; 27 марта 1880
- Леонов, Александр Михайлович; капитан; 26 августа 1916
- Леонов, Алексей Леонтьевич; капитан-лейтенант; № 3860; 12 декабря 1824
- Леонов, Андрей Михайлович; майор; № 8771; 26 ноября 1851
- Леонов, Виктор Алексеевич; лейтенант; № 9910; 7 апреля 1856
- Леонов, Дмитрий Алексеевич; капитан 2-го ранга; № 10048; 26 ноября 1857
- Леонов, Михаил Григорьевич; капитан 3-го ранга; № 4127; 26 ноября 1827
- Леонов, Пётр Николаевич; подполковник; 26 августа 1916
- Леонов, Семён Александрович; подпоручик; 3 февраля 1916
- Леонов, Степан Алексеевич; генерал-лейтенант; № 4242; 1 января 1829
- Леонов, Федот Леонтьевич; капитан-лейтенант; № 3861; 12 декабря 1824
- Леонович, Михаил Осипович; майор; № 8518; 26 ноября 1850
- Леонтович, Василий Андреевич; подполковник; № 9145; 26 ноября 1853
- Леонтович, Константин Степанович; капитан 1-го ранга; № 1593; 26 ноября 1804
- Леонтович, Осип Васильевич; подполковник; № 3977; 26 ноября 1826
- Леонтович, Пётр; майор; № 7861; 26 ноября 1847
- Леонтович, Пётр Фёдорович; штабс-капитан; № 7708; 1 января 1847
- Леонтьев, Александр Михайлович; подпоручик; № 3001; 10 июля 1815
- Леонтьев, Александр Николаевич; полковник; № 7979; 26 ноября 1848
- Леонтьев, Алексей; прапорщик; 31 октября 1917 (посмертно)
- Леонтьев, Алексей Алексеевич; генерал-майор; № 1500 (639); 30 сентября 1803
- Леонтьев, Алексей Иванович; подполковник; № 854; 26 ноября 1791
- Леонтьев, Алексей Иванович; капитан; 17 октября 1915
- Леонтьев, Афанасий Никитич; майор; № 5622; 29 ноября 1837
- Леонтьев, Василий Леонтьевич; капитан; № 8821; 26 ноября 1851
- Леонтьев, Георгий Алексеевич; полковник; 25 июля 1917
- Леонтьев, Иван; капитан-лейтенант; № 3776; 26 ноября 1823
- Леонтьев, Иван Сергеевич; полковник; № 2456 (1089); 21 ноября 1812
- Леонтьев, Илья Тимофеевич; полковник; № 3501; 6 июня 1821
- Леонтьев, Константин Адамович; капитан-лейтенант; № 7672; 1 января 1847
- Леонтьев, Константин Михайлович; капитан-лейтенант; № 7509; 12 января 1846
- Леонтьев, Михаил; капитан 1-го ранга; № 3050; 26 ноября 1816
- Леонтьев, Михаил Митрофанович; прапорщик; 7 февраля 1917 (посмертно)
- Леонтьев, Михаил Николаевич; полковник; № 223 (183); 26 ноября 1773
- Леонтьев, Михаил Степанович; полковник; 14 марта 1918
- Леонтьев, Николай Ильич; полковник; № 3703; 26 ноября 1823
- Леонтьев, Пётр Алексеевич; майор; № 5638; 29 ноября 1837
- Леонтьев, Сергей Ефремович; майор; № 1377; 26 ноября 1802
- Леонтьев, Сергей Николаевич; поручик; № 4650; 25 декабря 1831
- Леонтьев, Степан Георгиевич; капитан; 6 июля 1915
- Леопольд, принц Баварский; 10 октября 1870
- Леопольд-Георг, принц Сакен-Кобургский меньшой; № 2639; 9 сентября 1813
- Лепарский, Станислав Романович; майор; № 1380; 26 ноября 1802
- Лепин, Бернгард Янович; подпоручик; 28 августа 1917
- Лепковский, Иван Андреевич; подполковник; № 8502; 26 ноября 1850
- Лер, Андрей Николаевич; штабс-капитан; 31 декабря 1916
- Лер, Борис Александрович; штабс-капитан; 1 сентября 1915 (посмертно)
- Лер, Иван Андреевич; капитан-лейтенант; № 3771; 26 ноября 1823
- Лерингов-Фрейтаг, Аркадий-Морц Богданович фон; подполковник; № 7441; 12 января 1846
- Лермантов, Владимир Николаевич; генерал-майор; № 6930; 4 декабря 1843
- Лермантов, Дмитрий Николаевич; капитан 2-го ранга; № 7252; 17 декабря 1844
- Лермантов, Михаил Николаевич; капитан 1-го ранга; № 4818; 25 декабря 1833
- Лермантов, Ростислав Матвеевич; полковник; № 9702; 26 ноября 1855
- Лерхе, Альвин Германович; корнет; 23 мая 1916
- Лерхе, Мориц Густавович; подполковник; № 10228; 6 ноября 1864
- Лесевицкий, Николай Петрович; полковник; 26 сентября 1916
- Лесевич, Иосиф Васильевич; майор; № 4376; 19 декабря 1829
- Лескинович, Павел Иванович; штабс-капитан; 12 августа 1917
- Лесков, Аркадий Сергеевич; капитан-лейтенант; № 4755; 21 декабря 1832
- Лесков, Иван Николаевич; полковник; 22 июня 1919
- Лесли, Дмитрий Егорович; подполковник; № 812 (425); 25 марта 1791
- Лесневский, Викентий Юрьевич; майор; № 10198; 26 ноября 1860
- Лесников, Михаил Иванович; полковник; № 5959; 3 декабря 1839
- Лесовой, Иван Мартынович; полковник; 4 августа 1877
- Лесовский, Степан Иванович; полковник; № 2633; 17 августа 1813
- Лесток, Антон фон; полковник прусской службы; 28 мая 1875
- Летешин, Иван Петрович; поручик; № 5514; 6 декабря 1836
- Летков, Семён Гаврилович; капитан; № 6142; 3 декабря 1839
- Летунов, Василий Игнатьевич; майор; № 7055; 4 декабря 1843
- Летц, Август Иванович; майор; № 6595; 5 декабря 1841
- Леус, Михаил Филаретович; ротмистр; 8 июля 1918
- Лефебр, Карл Петрович; майор; № 6622; 5 декабря 1841
- Лехнер, Андрей Андреевич; инженер-полковник; № 2753; 10 декабря 1813
- Леццано, Борис Борисович; подполковник; № 398; 26 ноября 1784
- Лецкой, Пётр Петрович; капитан; № 6642; 5 декабря 1841
- Лечицкий, Платон Алексеевич; полковник; 13 февраля 1905
- Леш, Леонид Вильгельмович; полковник; 13 февраля 1905
- Леш, Николай Леонидович; штабс-капитан; 2 апреля 1917 (посмертно)
- Леш, Павел Леонидович; поручик; 29 мая 1915 (посмертно)
- Лешерн фон Герцфельд, Александр Карлович; подполковник; № 7230; 17 декабря 1844
- Лешерн фон Герцфельд, Карл Карлович; премьер-майор; № 926 (500); 28 июня 1792
- Лешерн фон Герцфельд, Фёдор Карлович фон; полковник; № 8406; 26 ноября 1850
- Лешкевич, Иван; подполковник; № 359; 26 ноября 1782
- Лещенко, Василий Давыдович; майор; № 4742; 21 декабря 1832
- Лещенко, Иосиф Иванович; поручик; 1 марта 1916 (посмертно)
- Лещенков, Аким Ефремович; штабс-капитан; 30 июня 1917 (посмертно)
Ли
- Либгард, Антон Иванович; генерал-майор; № 3164; 26 ноября 1816
- Либек, Пётр Иванович; майор; № 7051; 4 декабря 1843
- Либис, Михаил Семёнович; капитан; 11 марта 1915
- Либровский, Александр Павлович; поручик; 25 сентября 1917
- Либштейн, Андрей Иванович; полковник; № 3095; 26 ноября 1816
- Ливанский, Лев Юрьевич; майор; № 2538 (1171); 3 января 1813
- Ливен, Александр Карлович; генерал-майор; № 7385; 12 января 1846
- Ливен, Анатолий-Леонид Павлович; корнет; 25 марта 1916
- Ливен, Андрей Романович фон; генерал-майор; № 83; 25 ноября 1770
- Ливен, Вильгельм Карлович; генерал-майор; № 6682; 3 декабря 1842
- Ливен, Карл Андреевич; полковник; № 1135 (564); 1 января 1795
- Ливен, Максим Вилимович; секунд-майор; № 994; 26 ноября 1792
- Ливен, Оттон Карлович; генерал-майор; № 6188; 11 декабря 1840
- Ливенцов, Алексей Михайлович; полковник; № 5171; 1 декабря 1835
- Ливенцов, Михаил Алексеевич; подпоручик; № 9577; 28 декабря 1854
- Ливенцов, Пётр Михайлович; капитан; № 6885; 3 декабря 1842
- Ливотов, Андрей Николаевич; штабс-ротмистр; 31 марта 1916
- Лигнау, Александр Георгиевич; полковник; 30 декабря 1915
- Лигнитц, Гуго фон; майор прусской службы; 28 июля 1877
- Лидерс; майор; № 1498 (637); 14 апреля 1803
- Лидерс, Александр Николаевич; генерал-майор; № 4392; 1 января 1830
- Лидерс, Карл Фёдорович; майор; № 2069 (940); 7 мая 1809
- Лидерс, Константин Николаевич; полковник; № 9356; 26 ноября 1854
- Лидерс, Николай Иванович; генерал-майор; № 3059; 26 ноября 1816
- Лидов, Алексей Иванович; генерал-майор; № 10036; 26 ноября 1857
- Лизарх-Кенигк, Александр-Владимир Александрович; капитан; 27 марта 1880
- Лизогуб, Александр Иванович; полковник; № 4784; 25 декабря 1833
- Лизогуб, Василий Иванович; штабс-ротмистр; № 4672; 21 декабря 1832
- Лико, Иван (Константинович?); майор; № 6851; 3 декабря 1842
- Ликуда, Егор (Лихуди, Георгий Петрович); капитан-лейтенант; № 3285; 26 ноября 1816
- Ликуди, Борис Михайлович; капитан; 4 апреля 1917
- Лилье, Карл Матвеевич; майор; № 4634; 25 декабря 1831
- Лильендаль, Тимофей Леонтьевич; капитан-лейтенант; № 3616; 16 декабря 1821
- Линв, Пётр Александрович; подполковник; № 3726; 26 ноября 1823
- Линген, Александр Иванович; генерал-майор; № 5350; 6 декабря 1836
- Линда, Иннокентий Павлович; поручик; 30 августа 1917 (посмертно)
- Линда, Павел; поручик; 30 июня 1917
- Линдблад, Леопольд Иоганнович; майор; 19 апреля 1878
- Линдгрен, Евстафий Максимович; полковник; № 4782; 25 декабря 1833
- Линдеман, Герман Эвальдович; полковник; 29 октября 1917
- Линден, Александр Андреевич; генерал-майор; № 4767; 25 декабря 1833
- Линден, Александр Егорович; генерал-майор; № 4550; 16 декабря 1831
- Линден, Андрей Карлович; капитан; № 4131; 26 ноября 1827
- Линденбаум, Карл Иванович; полковник; № 1957 (864); 20 мая 1808
- Линденбаум, Леонид Евгеньевич; полковник; 25 мая 1916
- Линденбаум, Павел Карлович; подполковник; № 6524; 5 декабря 1841
- Линденвальд, Александр Карлович; поручик; 25 февраля 1907
- Линденер, Фёдор Фёдорович; майор; № 3991; 26 ноября 1826
- Линдфорс, Иван Фёдорович; подполковник; № 8928; 1 февраля 1852
- Линдфорс, Фёдор Андреевич (в списках не значится, но во многих источниках указывается что он был кавалером 4-й степени, также с этим орденом изображён на известных портретах)
- Линев, Василий Тимофеевич; майор; № 5466; 6 декабря 1836
- Линевич, Василий Александрович; полковник; 5 февраля 1916
- Линевич, Николай Петрович (старший); генерал-майор; № 9339; 26 ноября 1854
- Линевич, Николай Петрович; полковник; 29 декабря 1878
- Линиев, Логин Иванович; полковник; № 556; 26 ноября 1788
- Линицкий, Григорий Степанович; подполковник; № 6784; 3 декабря 1842
- Линк, Пётр Матвеевич; майор; № 5842; 1 декабря 1838
- Линко, Иван Иосифович; штабс-капитан; 1 июня 1915
- Линтроп, Эдуард Георгиевич; подпоручик; 27 июля 1916
- Лионидзе, Юрий Васильевич; подполковник; 28 августа 1918
- Липинский, Александр Иосифович; полковник; 22 августа 1877
- Липинский, Владислав Николаевич; капитан; 13 января 1915 (посмертно)
- Липинский, Иван Михайлович; штабс-капитан; 18 ноября 1917
- Липинский, Иосиф Фомич; майор; № 6817; 3 декабря 1842
- Липинский, Пётр Феликсович; подполковник; № 7816; 26 ноября 1847
- Липкин, Михаил Никитич; капитан-лейтенант; № 9428; 26 ноября 1854
- Липкин, Николай Никитич; капитан-лейтенант; № 8505; 26 ноября 1850
- Липко, Пётр Иванович; капитан; 30 декабря 1915
- Липпоман, Николай Мечиславович; поручик; 26 августа 1916
- Липранди, Иван Петрович; полковник; № 7946; 26 ноября 1848
- Липранди, Рафаил Павлович; подполковник; 4 августа 1877
- Липский, Андрей Васильевич; поручик; 19 мая 1915
- Липский, Антон Лаврентьевич; полковник; 29 октября 1917
- Липский, Игнатий Антонович; подпоручик; 4 марта 1917
- Липский, Казимир Яковлевич; полковник; № 7395; 12 января 1846
- Липхарт, Александр Александрович; полковник; № 8428; 26 ноября 1850
- Липштейн, Василий; майор; № 8525; 26 ноября 1850
- Лиринг, Константин Константинович; подпоручик; 30 сентября 1915
- Лисаевский, Василий Фёдорович; подполковник; 24 октября 1904
- Лисаевский, Фёдор Андреевич; майор; № 7657; 1 января 1847
- Лисаневич, Григорий Иванович; полковник; № 1336; 26 ноября 1802
- Лисаневич, Дмитрий Тихонович; майор; № 1548 (646); 24 февраля 1804
- Лисаневич, Тихон Тихонович; подполковник; № 3869; 19 марта 1825
- Лисаневич, Онуфрий Григорьевич; штабс-ротмистр; № 2177 (964); 19 июня 1810
- Лисенко, Иосиф Львович; полковник; № 8398; 26 ноября 1850
- Лисенко, Кирилл Зиновьевич; майор; № 5282; 1 декабря 1835
- Лисенко, Михаил Захарович; подполковник; № 5569; 29 ноября 1837
- Лисенко, Фёдор Иванович; подполковник; № 10124; 26 ноября 1858
- Лисецкий; майор; № 4154; 1 июля 1828
- Лисецкий, Антон Григорьевич; полковник; № 4435; 18 декабря 1830
- Лисецкий, Франц Осипович; майор; № 7293; 17 декабря 1844
- Лисицын, Платон Григорьевич; полковник; № 6712; 3 декабря 1842
- Лисневский, Феликс Григорьевич; майор; 8970; 1 февраля 1852
- Лисовой, Корнилий Георгиевич; подпоручик; 30 декабря 1915 (посмертно)
- Лисовский, Николай Яковлевич; генерал-лейтенант; 25 марта 1915
- Лисовский, Павел Михайлович; майор; № 6679; 3 декабря 1842
- Лисовский, Фёдор Леонтьевич; подполковник; № 5439; 6 декабря 1836
- Лисогор, Степан Емельянович; штабс-капитан; 18 ноября 1917
- Лисунов, Георгий Семёнович; поручик; 27 января 1917 (посмертно)
- Лисянский, Юрий Фёдорович; капитан-лейтенант; № 1437; 26 ноября 1802
- Литвин, Николай Гаврилович; подпоручик; 16 декабря 1877
- Литвиненко, Филипп Григорьевич; поручик; 29 октября 1917
- Литвинов, Александр Иванович; генерал от кавалерии; 25 сентября 1914
- Литвинов, Василий Михайлович; штабс-капитан; 31 июля 1917
- Литвинов, Вячеслав Андреевич; прапорщик; 13 января 1915
- Литвинов, Ефим Степанович; капитан; № 8577; 26 ноября 1850
- Литвинов, Иван Васильевич; генерал-майор; № 4678; 21 декабря 1832
- Литвинов, Михаил Григорьевич; майор; № 5857; 1 декабря 1838
- Литвинов, Николай Алексеевич; майор; № 8276; 26 ноября 1849
- Литвинов, Николай Васильевич; майор; № 6616; 5 декабря 1841
- Литвинов, Пётр Корнеевич; майор; № 2397 (1031); 21 января 1812
- Литвинский, Иосиф Викентьевич; подполковник; № 9732; 26 ноября 1855
- Литевский, Пётр Иванович; полковник; № 9700; 26 ноября 1855
- Литинский, Александр Гаврилович; полковник; № 9684; 26 ноября 1855
- Литке, Константин Николаевич; полковник; 26 ноября 1916 (посмертно)
- Литке, Фёдор Петрович; капитан 1-го ранга; № 4385; 19 декабря 1829
- Литов, Андрей Ефремович; полковник; № 4143; 25 января 1828
- Литовченко, Иван Яковлевич; прапорщик; 11 февраля 1917 (посмертно)
- Литовщенко, Иннокентий; поручик; 28 февраля 1919
- Литот-Литоцкий, Яков Николаевич; подполковник; 3 февраля 1915
- Литрич, Козьма Петрович; подполковник; № 2119; 26 ноября 1809
- Лифанов, Николай Александрович; подъесаул; 11 сентября 1916
- Лихардов, Сергей Михайлович; генерал-майор; № 6191; 11 декабря 1840
- Лихарев, Александр Дмитриевич; капитан; № 9230; 26 ноября 1853
- Лихарев, Василий Миныч; майор; № 1976 (884); 20 мая 1808
- Лихарев, Виктор Александрович; капитан; 26 сентября 1916 (посмертно)
- Лихарев, Иван Алексеевич; капитан-лейтенант; № 10183; 26 ноября 1859
- Лихарев, Михаил Абрамович; капитан 2-го ранга; № 3052; 26 ноября 1816
- Лихарев, Павел Никитич; полковник; № 8664; 26 ноября 1851
- Лихачёв, Василий; капитан; № 5337; 1 декабря 1835
- Лихачёв, Василий Васильевич; полковник; 31 июля 1917
- Лихачёв, Гавриил Александрович; подполковник; 30 июля 1905
- Лихачёв, Егор Фёдорович; капитан; № 5084; 3 декабря 1834
- Лихачёв, Иван Иванович; поручик; 4 августа 1877
- Лихачёв, Иван Петрович; капитан; № 5884; 1 декабря 1838
- Лихачёв, Пётр Гаврилович; генерал-майор; № 1827; 26 ноября 1807
- Лихачёв, Фёдор Осипович; подполковник; № 6780; 3 декабря 1842
- Лихонин, Александр Сергеевич; капитан-лейтенант; № 4136; 26 ноября 1827
- Лихонин, Алексей Сергеевич; капитан-лейтенант; № 2144; 26 ноября 1809
- Лихонин, Орест Семёнович; капитан; № 6632; 5 декабря 1841
- Лихтенштейн, Венцель; подполковник австрийской службы; № 2735; 20 октября 1813
- Личинкин, Василий Михайлович; поручик; 18 ноября 1916
- Лишень, Пётр Степанович; подполковник; № 3956; 26 ноября 1826
- Лишин, Василий Иванович; майор; № 3747; 26 ноября 1823
- Лишин, Григорий Яковлевич; подполковник; № 9735; 26 ноября 1855
- Лишин, Николай Фёдорович; капитан; № 2679; 18 сентября 1813
- Лишин, Сергей Андреевич; старший лейтенант; 8 сентября 1915
- Лищенко, Иван; прапорщик; 13 марта 1915 (посмертно)
Ло
- Лобанов, Василий Михайлович; премьер-майор; № 981; 26 ноября 1792
- Лобанов, Пётр Матвеевич; капитан; № 9251; 26 ноября 1853
- Лобанович, Иван Дмитриевич; капитан; 18 июля 1915
- Лобанов-Ростовский, Алексей Яковлевич; полковник; № 4171; 29 сентября 1828
- Лобанов-Ростовский, Дмитрий Иванович, полковник; № 807 (420); 25 марта 1791
- Лобановский, Осип Игнатьевич; подполковник; № 8250; 26 ноября 1849
- Лобачевский, Владимир Владимирович; полковник; 29 мая 1915
- Лобко, Лев Львович; полковник; № 7965; 26 ноября 1848
- Лобко, Лев Павлович; генерал-майор; № 3889; 26 ноября 1826
- Лобко, Павел Львович; генерал-майор; № 9929; 26 ноября 1856
- Лобко, Семён Львович; капитан; № 8557; 26 ноября 1850
- Лобков, Константин Дмитриевич; поручик; 4 апреля 1917
- Лобов, Александр Яковлевич; сотник; 5 мая 1917
- Лобов, Алексей Петрович; подпоручик; 5 мая 1917
- Лобода, Александр Александрович; мичман; 23 февраля 1904
- Лобри, Фёдор Петрович; капитан 1-го ранга; № 1685; 5 февраля 1806
- Лобысевич, Григорий Павлович; лейтенант; № 2157; 26 ноября 1809 (сведения о награждении 26 ноября 1810 г. являются ошибочными)
- Лобысевич, Иван Петрович; подполковник; № 5581; 29 ноября 1837
- Лобысевич, Пётр Петрович; майор; № 7083; 4 декабря 1843
- Ловейко, Дормидонт Яковлевич; подполковник; № 7599; 1 января 1847
- Ловейко, Николай Фомич; капитан; № 10003; 26 ноября 1856
- Ловинников, Василий Семёнович; подпоручик; 31 октября 1917
- Ловский, Аполлон Елисеевич; подполковник; № 9109; 26 ноября 1853
- Ловцов, Николай Петрович; полковник; № 4627; 25 декабря 1831
- Ловчев, Иван Иванович; подполковник; № 7439; 12 января 1846
- Ловягин, Николай Васильевич; капитан-лейтенант; № 7926; 26 ноября 1847
- Логвинов, Александр Васильевич; капитан; № 8569; 26 ноября 1850
- Логгинов, Борис Владимирович; штабс-капитан; 10 июня 1916
- Логгиновский, Сергей Петрович; штабс-капитан; 28 марта 1917
- Логинов, Корнил Тимофеевич; капитан 3-го ранга; № 4128; 26 ноября 1827
- Логрен, Константин Фёдорович; подполковник; № 9764; 26 ноября 1855
- Лоде, Алексей Оттович; капитан; 26 августа 1916
- Лоде, Владимир Эдуардович; полковник; 9 сентября 1915 (посмертно)
- Лозинский, Макарий; поручик; 26 января 1917
- Лозицкий, Александр Юлианович; поручик; 22 августа 1917 (посмертно)
- Лозовицкий, Викентий; майор; № 7493; 12 января 1846
- Лойвис, Карл Фаддеевич; майор; № 5631; 29 ноября 1837
- Лойкевич, Адольф Викентьевич; подпоручик; 11 сентября 1917
- Локтев, Иван Петрович; майор; № 9796; 26 ноября 1855
- Ломакин, Михаил Николаевич; поручик; 18 июля 1916
- Ломан, Борис Владимирович фон; подполковник; № 772; 26 ноября 1790
- Ломан, Иван Иванович; подполковник; № 7446; 12 января 1846
- Ломан, Пётр Александрович; майор; № 5481; 6 декабря 1836
- Ломан, Роман; подполковник; № 3662; 13 февраля 1823
- Ломанн, Дмитрий Дмитриевич; полковник; 26 января 1917
- Ломен, Николай Фёдорович; капитан-лейтенант; № 4616; 16 декабря 1831
- Ломен, Фёдор Яковлевич; капитан-лейтенант; № 443; 26 ноября 1785
- Ломиковский, Константин Владиславович; капитан; 30 июля 1905
- Ломновский, Пётр Николаевич; генерал-майор; 27 сентября 1914
- Ломоносов, Александр Григорьевич; ротмистр; № 7091; 4 декабря 1843
- Ломоносов, Александр Павлович; подполковник; 6 сентября 1917
- Ломоносов, Павел Алексеевич; полковник; № 6730; 3 декабря 1842
- Лонткевич, Богдан Людвигович; прапорщик; 18 сентября 1917
- Лопатев, Ираклий; штабс-капитан; № 9261; 26 ноября 1853
- Лопатин, Михаил Петрович; капитан; № 22 (22); 23 августа 1770
- Лопатин, Николай Александрович; капитан; 27 мая 1908
- Лопатин, Николай Петрович; поручик; № 112 (91); 12 апреля 1771
- Лопатин, Павел Павлович; подполковник; 9 сентября 1915 (посмертно)
- Лопатинский, Николай Борисович; прапорщик; 20 июля 1916 (посмертно)
- Лопатнюк, Тихон; подпоручик; 31 октября 1917
- Лопухин, Авраам Степанович; полковник; № 184 (156); 14 июля 1772
- Лопухин, Борис Владимирович; подпоручик; 24 апреля 1915
- Лопухин, Дмитрий Александрович; генерал-майор; 13 января 1915
- Лопухин, Павел Александрович; майор; № 2765; 20 декабря 1813
- Лопухин, Павел Петрович; полковник; № 2819; 6 февраля 1814
- Лопухин, Сергей; капитан-лейтенант; № 221; 26 ноября 1773
- Лопухин, Степан Васильевич; премьер-майор; № 1035; 26 ноября 1793
- Лорадзиев, Александр Семёнович; майор; № 6119; 3 декабря 1839
- Лорадзиев, Семён Семёнович; капитан 2-го ранга; № 7995; 26 ноября 1848
- Лоран, Анри; су-лейтенент французской службы; 7 сентября 1916
- Лоренс, Ноэль; лейтенант-коммандер английской службы; 1915
- Лоренцо, Гулиельми; капитан 1-го ранга; № 935 (509); 8 сентября 1792
- Лосев, Василий Иванович; капитан; № 9241; 26 ноября 1853
- Лосев, Егор Сергеевич; подполковник; № 8005; 26 ноября 1848
- Лосев, Иван Николаевич; есаул; 27 ноября 1915
- Лосев, Максим Иванович; прапорщик; 13 ноября 1916 (посмертно)
- Лосев, Михаил Николаевич; поручик; 3 сентября 1905
- Лосев, Николай Максимович; поручик; 3 сентября 1905
- Лосев, Пантелеймон Иванович; капитан; № 10139; 26 ноября 1858
- Лосев, Пётр Михайлович; полковник; 22 мая 1917
- Лосев, Яков; майор; № 1489; 15 декабря 1802
- Лоскарев, Павел Михайлович; майор; № 4890; 25 декабря 1833
- Лоский, Иван Иванович; майор; № 5065; 3 декабря 1834
- Лосьев, Михаил Петрович; полковник; 3 февраля 1915
- Лосьев, Павел Петрович; полковник; 26 января 1917
- Лотарев, Игнатий Иванович; капитан 2-го ранга; № 671 (356); 26 ноября 1789
- Лотков, Тимофей Степанович; штабс-капитан; № 7707; 1 января 1847
- Лотоцкий, Александр Антонович; капитан; 25 сентября 1917
- Лотоцкий, Николай Иосифович; штабс-капитан; 7 февраля 1917
- Лоу, Гудсон; генерал-майор великобританской службы; № 2953; 3 августа 1814
- Лохвицкий, Николай Александрович; генерал-майор; 9 июня 1915
- Лохов, Александр Петрович; полковник; № 1725 (711); 29 января 1807
- Лоцман, Эдуард Томасович; подполковник; 31 июля 1917
- Лошевиц, Александр Иванович; майор; № 9835; 26 ноября 1855
- Лошкарёв, Олимпий Афанасьевич; полковник; 26 августа 1916
- Лошунов, Иосиф Семёнович; генерал-майор; 25 сентября 1914
Лу
- Лубенец, Евтихий Георгиевич; поручик; 4 марта 1917
- Лубочкин, Матвей Спиридонович; штабс-капитан; 25 ноября 1916
- Лубяницкий, Иван Захарович; подполковник; 15 января 1917
- Лубяновский, Пётр Фёдорович; полковник; № 9347; 26 ноября 1854
- Лугвенев, Платон Никитич; капитан 1-го ранга; № 5744; 1 декабря 1838
- Луговой, Дмитрий Васильевич; поручик; 10 февраля 1917
- Луговский, Иван Петрович; подполковник; № 9949; 26 ноября 1856
- Луговский, Пётр Степанович; капитан; № 8811; 26 ноября 1851
- Лужин, Иван Дмитриевич; генерал-майор; № 8156; 26 ноября 1849
- Лузанов, Константин Савич; капитан-лейтенант; № 7675; 1 января 1847
- Лузанов, Фома Петрович; подполковник; № 4589; 16 декабря 1831
- Лузанов, Харитон Петрович; подполковник; № 4728; 21 декабря 1832
- Луиз, Александр Андреевич; майор; № 8757; 26 ноября 1851
- Лук; генерал-майор прусской службы; № 3302; 23 января 1817
- Лукаш, Николай Евгеньевич; полковник; № 4622; 25 декабря 1831
- Лукашевич, Василий Павлович; штабс-капитан; 7 февраля 1917
- Лукашевич, Фрол Андреевич; полковник; № 10193; 26 ноября 1860
- Лукашенко, Сергей; штабс-капитан; 30 декабря 1919 (посмертно)
- Лукин (Лунин), Иван Иванович; майор; № 2812; 22 января 1814
- Лукин, Алексей Андреевич; капитан; № 2155; 26 ноября 1809
- Лукин, Архип Лукьянович; поручик; 25 сентября 1917
- Лукин, Галактион Фёдорович; ротмистр; № 2867; 13 марта 1814
- Лукин, Дмитрий Александрович; капитан 2-го ранга; № 1421; 26 ноября 1802
- Лукин, Николай Петрович; подполковник; № 8438; 26 ноября 1850
- Лукин, Павел Александрович; капитан; 3 сентября 1916 (посмертно)
- Лукин, Павел Матвеевич; майор; № 5294; 1 декабря 1835
- Лукич, Николай Егорович; капитан; № 8550; 26 ноября 1850
- Лукич, Пантелеймон Семёнович; майор; № 2792; 20 января 1814
- Луков, Фёдор Алексеевич; подполковник; № 2049 (920); 15 февраля 1809
- Луковкин, Гавриил Амвросиевич; полковник; № 2288 (995); 1 марта 1811
- Луковкин, Михаил; капитан-лейтенант; № 3862; 12 декабря 1824
- Луковский, Пётр Яковлевич; подполковник; № 8251; 26 ноября 1849
- Луковский, Христофор; капитан; № 7893; 26 ноября 1847
- Лукомский, Александр Сергеевич; генерал-лейтенант; 15 июля 1917
- Лукомский, Василий; подпоручик; 1 марта 1916
- Лукомский, Люциан Юлианович; подполковник; № 8450; 26 ноября 1850
- Лукьянов, Александр Дмитриевич; полковник; 29 августа 1916
- Лукьянов, Григорий Лукич; подполковник; 15 апреля 1915
- Лукьянов, Иван; капитан-лейтенант; № 3524; 6 июня 1821
- Лукьянов, Иван Иванович; секунд-майор; № 1085; 26 ноября 1794
- Лукьянов, Никифор Самойлович; подполковник; № 3830; 12 декабря 1824
- Лукьянов, Николай Андреевич; подполковник; № 3338; 12 декабря 1817
- Лукьянов, Николай Иванович; капитан-лейтенант; № 9162; 26 ноября 1853
- Лукьянович, Андрей Фёдорович; подполковник; № 1968 (876); 20 мая 1808
- Лукьянченков, Никанор Васильевич; капитан; № 7098; 4 декабря 1843
- Лунделиус, Карл Абрамович; штабс-капитан; № 10089; 26 ноября 1857
- Луневский, Фердинанд Иванович; майор; № 6304; 11 декабря 1840
- Лунин, Иван Васильевич; подполковник; 17 апреля 1915
- Лунин, Иван Федотович; подполковник; № 7606; 1 января 1847
- Лунин, Пётр Михайлович; капитан-поручик; № 153 (132); 19 августа 1771
- Лункевич, Иван Антонович; штабс-капитан; № 5907; 3 декабря 1839
- Лунский, Николай Иванович; полковник; 5 ноября 1916
- Лупаков, Ефим; майор; № 5277; 1 декабря 1835
- Лупандин, Василий Фёдорович; капитан флота; № 130 (109); 9 июля 1771
- Лупандин, Евфим Иванович; лейтенант; № 1611; 26 ноября 1804
- Лупандин, Ефим Максимович; капитан 2-го ранга; № 254; 26 ноября 1774
- Лупандин, Михаил; капитан-лейтенант; № 3137; 26 ноября 1816
- Лускалов, Константин; штабс-капитан; 18 ноября 1916
- Лутковский, Георгий Алексеевич; полковник; № 3706; 26 ноября 1823
- Лутковский, Иван Сергеевич; полковник; № 7404; 12 января 1846
- Лутковский, Пётр Степанович; капитан 2-го ранга; № 7035; 4 декабря 1843
- Лутковский, Феопемпт Степанович; капитан-лейтенант; № 4906; 25 декабря 1833
- Лутовинов, Григорий Иванович; майор; № 5299; 1 декабря 1835
- Лутовинов, Пётр Александрович; майор; № 6815; 3 декабря 1842
- Лутохин, Егор Иванович; капитан 1-го ранга; № 1413; 26 ноября 1802
- Лутохин, Иван Васильевич; лейтенант; № 2158; 26 ноября 1809
- Луценко, Пётр Константинович; капитан; 19 мая 1915
- Луценко, Прокофий Павлович; подполковник; № 5436; 6 декабря 1836
- Луцкий, Александр Ильич; полковник; 26 августа 1916
- Лучкин, Василий Владимирович; полковник; № 9699; 26 ноября 1855
- Лучкин, Иван Филиппович; войсковой старшина; № 5317; 1 декабря 1835
- Лучкин, Михаил; войсковой старшина; № 6626; 5 декабря 1841
- Лушков, Михаил Иванович; полковник; № 8878; 1 февраля 1852
- Лушковский, Василий Мартинович; штабс-капитан; 3 апреля 1917
Лы
- Лызлов, Александр Михайлович; поручик; 23 ноября 1904
- Лыкошин, Осип Иванович; генерал-майор; № 1294; 26 ноября 1802
- Лысенко, Владимир Дмитриевич; прапорщик; 6 сентября 1917
- Лысенко, Георгий Николаевич; капитан; 1 апреля 1916
- Лысенко, Лев Сергеевич; полковник; 5 мая 1917
- Лысый-Яровой, Емельян Иванович; подпоручик; 25 сентября 1917
- Лыщинский, Ансельм Амвросиевич; полковник; № 8633; 26 ноября 1851
- Лыщинский, Станислав Амвросиевич; подполковник; № 8020; 26 ноября 1848
Ль
- Львов, Александр Сергеевич; подполковник; № 4110; 26 ноября 1827
- Львов, Алексей Дмитриевич; полковник; № 6904; 16 сентября 1843
- Львов, Алексей Фёдорович; полковник; № 6718; 3 декабря 1842
- Львов, Андрей Лаврентьевич; полковник; № 593 (277); 14 апреля 1789
- Львов, Андрей Михайлович; полковник; № 7179; 17 декабря 1844
- Львов, Василий Тимофеевич; майор; № 6315; 11 декабря 1840
- Львов, Михаил Лаврентьевич; генерал-адъютант; № 756 (403); 15 сентября 1790
- Львов, Николай Леонидович; штабс-капитан; 10 июня 1916
- Львов, Николай Николаевич; майор; № 8979; 1 февраля 1852
- Львов, Пётр Петрович; подполковник; № 8693; 26 ноября 1851
- Львов, Сергей Александрович; штабс-ротмистр; 15 октября 1916
- Львович-Кострица, Иулиан Осипович; майор; №8993; 1 февраля 1852
Лю
- Любавский, Василий; полковник; № 4986; 3 декабря 1834
- Любавский, Павел Николаевич; генерал-майор; № 8599; 26 ноября 1851
- Любавский, Сергей Матвеевич; подпоручик (поручик); 26 августа 1919
- Любенков, Михаил; подполковник; № 9948; 26 ноября 1856
- Любенталь; генерал-майор прусской службы; № 3386; 24 сентября 1819
- Люберх, Карл; полковник; № 1343; 26 ноября 1802
- Любецкий, Дмитрий Андреевич; полковник; № 5558; 29 ноября 1837
- Любимов, Борис Ильич; подпоручик; 14 июня 1915
- Любимов, Егор; премьер-майор; № 109 (88); 12 апреля 1771
- Любимов, Иван Егорович; полковник; № 6729; 3 декабря 1842
- Любимов, Роман Васильевич; майор; № 2471 (1104); 22 ноября 1812
- Любимов, Сергей Варнаввович; поручик; 30 июня 1917 (посмертно)
- Любинский, Пётр Евстафьевич; капитан; 8 марта 1915
- Любицкий, Николай Александрович; поручик; 26 августа 1916
- Любицкий, Яков Яковлевич; генерал-майор; 18 сентября 1915
- Любовицкий, Михаил Киприанович; подполковник; № 4994; 3 декабря 1834
- Любовицкий, Юлиан Викторович; полковник; 9 мая 1871
- Любович, Иван Гаврилович; капитан; 2 января 1917 (посмертно)
- Любовников, Павел Петрович; майор; № 7262; 17 декабря 1844
- Любомиров, Николай Иванович; поручик; 9 сентября 1915
- Любомирский, Антон Ксаверьевич; полковник; № 10109; 26 ноября 1858
- Любомирский, Василий Капитонович; поручик; 31 июля 1917
- Любомирский, Константин Ксаверьевич; корнет; № 1995 (903); 20 мая 1808
- Любомудров, Георгий Николаевич; поручик; 25 сентября 1917
- Любощинский, Савелий Казимирович; капитан 2-го ранга; № 9104; 26 ноября 1853
- Любушкин; полковник; № 2718; 20 октября 1813
- Людвиг, граф Транийский принц Бурбон-Неаполитанский; № 10203; 21 февраля 1861 (en:Prince Louis, Count of Trani, it:Luigi di Borbone-Due Sicilie, pl:Ludwik Sycylijski (hrabia Trani))
- Людвиг, Иван; премьер-майор; № 1146 (575); 1 января 1795
- Людинкгаузен-Вольф, Иван Павлович; подполковник; № 2496 (1129); 23 декабря 1812
- Людоговский, Антоний Степанович; штабс-капитан; 26 марта 1916
- Люнадау; майор прусской службы; № 2943; 19 июля 1814
- Люпов, Сергей Николаевич; генерал-майор; 30 декабря 1915
- Люра, Генрих Гаврилович; полковник; № 9689; 26 ноября 1855
- Люсючевский, Иван Андреевич; капитан; № 4256; 7 января 1829
- Лютик, Иннокентий Петрович; штабс-капитан; 31 октября 1917
- Лютинский, Семён Фёдорович; подполковник; № 4876; 25 декабря 1833
- Люткевич, Михаил Григорьевич; полковник; 12 октября 1917
- Лютовский, Валериан Александрович; поручик; 5 мая 1917
- Лютомский, Антон Андреевич; майор; № 4885; 25 декабря 1833
- Люце, Фёдор Иванович; полковник; № 4079; 26 ноября 1827
Ля
- Лякман, Жорж-Марсель; су-лейтенент французской службы; 31 октября 1917
- Лялин, Дмитрий Васильевич; генерал-майор; № 2736; 29 октября 1813
- Лялин, Михаил Александрович; подпоручик; 5 февраля 1916 (посмертно)
- Лялин, Тимофей Калинович; капитан 2-го ранга; № 4737; 21 декабря 1832
- Ляль, Борис Александрович; подполковник; 25 мая 1917
- Лямин, Иван Васильевич; капитан; 24 апреля 1915 (посмертно)
- Лянге, Мариан Северинович; подполковник; 30 декабря 1915
- Лянскоранский, Яков Петрович; подполковник; 17 октября 1915
- Ляпунов, Александр Яковлевич; полковник; 30 марта 1879
- Ляпунов, Василий Иванович; майор; № 10069; 26 ноября 1857
- Ляпунов, Дмитрий Петрович; полковник; № 1695 (681); 24 февраля 1806
- Ляпунов, Семён Васильевич; полковник; № 3192; 26 ноября 1816
- Лясковский, Василий Дмитриевич; прапорщик; 25 сентября 1917
- Лясковский, Михаил Петрович; капитан; 12 января 1917
- Ляссотович, Иосиф Венедиктович; полковник; № 5126; 1 декабря 1835
- Лятур, Стефан Юлианович; полковник; 25 марта 1915
- Ляуре, Отто-Пётр Оттонович; прапорщик; 9 сентября 1915
- Ляхов, Александр Афанасьевич; подполковник; № 1361; 26 ноября 1802
- Ляхов, Дмитрий Тимофеевич; войсковой старшина; 30 декабря 1915
- Ляхов, Пётр Платонович; капитан; 16 апреля 1915
- Ляхович, Алексей Фёдорович; полковник; № 3170; 26 ноября 1816
- Ляхович, Юлиан Викентьевич; капитан; № 8540; 26 ноября 1850
- Лячко, Марк Кириллович; подпоручик; 31 октября 1917
- Ляшенков, Алексей Львович; капитан; № 5659; 29 ноября 1837
- Ляшков, Василий Калинович; подполковник; № 4352; 19 декабря 1829
- Лященко, Василий Фомич; капитан; 13 мая 1918
- Лященко, Сергей Георгиевич; капитан; 24 апреля 1915
- Лящик, Северин Иванович; штабс-капитан; 28 июля 1907
|
Напишите отзыв о статье "Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Л"
Отрывок, характеризующий Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Л
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.