Наступление Нивеля

Наступление Нивеля
Основной конфликт: Первая мировая война
Атака французской пехоты в районе Шемен де Дам
Дата	16 апреля — 9 мая 1917 года
Место	Северная Франция
Итог	Победа Германской империи
Противники
Великобритания Франция Бельгия Россия Германия
Командующие
Робер Нивель Эрих Людендорф
Силы сторон
апрель 1917: 4 500 000 человек (из них 20 000 — Российская республика) 17 343 орудий 128 танков апрель 1917: 2 700 000 человек 11 005 орудий
Потери
180 000 убито и ранено ок. 118 танков 160 000 убито и ранено 5183 убито 134 000 убито и ранено 29 000 взято в плен

Наступление Нивеля (также в историографии употребляются названия «Битва Нивеля», «Бойня Нивеля» или «Мясорубка Нивеля»). 16 апреля 1917 — май 1917. Крупнейшее сражение Первой мировой войны. Названо по имени главнокомандующего французской армии Робера Нивеля. Закончилось поражением Антанты. Наступление Нивеля стало символом бессмысленных человеческих жертв.

Перед наступлением

В апреле 1917 года союзники на Западном фронте имели значительные военные ресурсы, войска Антанты составляли бельгийские, португальские, французские, британские войска, а также Русский экспедиционный корпус. Общая численность союзных войск была около 4 500 000 человек, германская армия имела 2 700 000 человек.

Наступление с целью окончательного разгрома германской армии разработал новый главнокомандующий французской армии генерал Нивель. Всего для проведения операции намечалось привлечь более 100 пехотных дивизий союзников и свыше 11 тыс. орудий всех типов и калибров. Германское командование на направлении главного удара располагало 27 пехотными дивизиями, 2431 орудием и 640 самолетами. Нивель рассчитывал на внезапность удара, однако германцам удалось узнать о готовящемся масштабном наступлении: 4 апреля в плен был взят французский унтер-офицер, имевший при себе приказ, раскрывающий план операции. Германское командование узнало о готовящемся отвлекающем ударе английских войск, который теперь был бесполезен.

Британское наступление

Операция началась рано утром 9 апреля. Британские войска начали наступление у Арраса. Всего в наступлении у Арраса участвовало около 30 пехотных и 3 кавалерийские дивизий, 60 танков. В первые дни наступления английской армии удалось взять первую линию обороны, вклиниться в германский фронт. Остановка наступления произошла из-за нарушения взаимодействия пехоты с артиллерией и танками. Успех сопутствовал только канадским войскам, которые смогли захватить район Вими-Риж.

Французское наступление

Наступлению основных сил французских армий на направлении главного удара предшествовала артиллерийская подготовка, проведенная с 7 по 12 апреля. Наступление из-за плохой артиллерийской подготовки было отложено до 16 апреля, однако новая артиллерийская подготовка также не дала ожидаемых результатов. 16 апреля пехота 5-й и 6-й французских армий поднялась в атаку. Германские войска оставили первую линию обороны, оставив лишь пулеметные расчеты в бетонных колпаках. Наступавшая французская пехота попала под убийственный огонь германских пулеметов. Однако, неся большие потери, французы продолжили атаку. Частям 5-й армии удалось даже захватить вторую линию обороны — впрочем, они были выбиты оттуда с большими потерями. 6-я армия, попав под шквальный пулеметный огонь, откатилась назад. Французы ввели в бой танки модели «Шнейдер». На позиции немецких войск двинулись 128 танков. Чтобы увеличить запас хода, на танки снаружи поместили бидоны с горючим, малейшее попадание в которые заставляло их воспламеняться как факелы. В первом отряде было подбито 39 танков, его командир был убит. Второй отряд заметила германская авиация, а артиллерия остановила его продвижение: из 128 танков с поля боя вернулись около 10.

17 апреля атака была продолжена. 4-я французская армия при поддержке 10-й сумела захватить возвышенность, однако на этом успехи атакующих закончились, хотя англичане атаковали на этом участке вплоть до мая. Атаки союзников оказались безрезультатными, германский фронт не был прорван.

По настоянию правительства операция была прекращена. В «наступлении Нивеля» французы потеряли убитыми и ранеными 180 000 человек, англичане 160 000 человек. Потери германской армии составили 163 000 человек (29 000 пленными).

Итоги наступления

После этого неудачного наступления Нивель был снят со своего поста, на его место был назначен генерал Петен. Во французской армии начались мятежи, солдаты отказывались повиноваться, покидали окопы, захватывали грузовики и поезда, чтобы отправиться в Париж. Мятеж охватил 54 дивизии, 20 000 солдат дезертировало. Волна забастовок прошла на военных заводах Франции, в швейной промышленности, на стройках. В мае и июне бастовали рабочие металлургической промышленности. Однако новый командующий очень жестко подавлял все выступления в армии. В июле был отдан приказ о введении смертной казни за отказ повиноваться.

Революционное движение охватило и Русский экспедиционный корпус, находящийся на Западном фронте. Русские части продемонстрировали большое мужество во время участия в «Битве Нивеля». Из 20 000 русских солдат в этом сражении погибли 5183 человека. Провал наступления и огромные жертвы вызвали возмущение в среде русских солдат. Зная о революции в России, они потребовали возвращения на родину.

В июле русские части были сняты с фронта и переведены в лагерь Ля-Куртин, лагерь был окружен французскими войсками, которые с особой жестокостью подавили восстание русских частей к 19 сентября. 110 человек было предано суду, остальные отправлены на Салоникский фронт.

Литература

• Зайончковский А. М. [militera.lib.ru/h/zayonchkovsky1/ Первая мировая война]. — СПб.: Полигон, 2000. — 878 с. — ISBN 5-89173-082-0.
• [militera.lib.ru/h/ww1/ История Первой мировой войны 1914—1918 гг.] / под редакцией И. И. Ростунова. — М.: Наука, 1975. — Т. 2. — 608 с.
• Бэзил Лиддел Гарт. 1914. Правда о Первой мировой. — М.: Эксмо, 2009. — 480 с. — (Перелом истории). — 4300 экз. — ISBN 978-5-699-36036-9.

Отрывок, характеризующий Наступление Нивеля

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!