Чёрный лебедь (фильм, 2010)

Чёрный лебедь
Black Swan
Жанр	психологический триллер драма
Режиссёр	Даррен Аронофски
Продюсер	Скотт Франклин Майк Медавой Брайан Оливер
Автор сценария	Марк Хейман Андрес Хайнц Джон Маклохлин (по мотивам истории Андреса Хайнца)
В главных ролях	Натали Портман Мила Кунис Венсан Кассель
Оператор	Мэтью Либатик
Композитор	Клинт Мэнселл
Кинокомпания	Cross Creek Pictures Phoenix Pictures
Длительность	108 мин
Бюджет	13 млн $
Сборы	329 млн $
Страна	США США
Язык	английский
Год	2010
IMDb	ID 0947798
Выход фильма «Чёрный лебедь» (оригинальное название — Black Swan)

К:Фильмы 2010 года

«Чёрный ле́бедь» (англ. Black Swan) — психологический триллер Даррена Аронофски о балерине, которая медленно сходит с ума во время постановки «Лебединого озера». Главные роли в фильме исполняют Натали Портман, Венсан Кассель и Мила Кунис. Мировая премьера состоялась 1 сентября 2010 года на открытии 67-го Венецианского международного кинофестиваля. Лента претендовала на премии Американской киноакадемии за лучший фильм, режиссуру, операторскую работу, главную женскую роль и монтаж. В итоге фильм получил «Оскар» в категории «Лучшая актриса» (Натали Портман).

Сюжет

Балетная труппа Линкольн-центра в Нью-Йорке планирует новую постановку балета «Лебединое озеро». Прима-балерина Бет Макинтайр (Вайнона Райдер) вынуждена покинуть сцену из-за своего почтенного для балерины возраста. На главную роль претендуют несколько молодых балерин, среди которых оказывается Нина Сейерс (Натали Портман) — дочь несостоявшейся балерины, посвятившей всю жизнь заботе о дочери.

Французский хореограф Тома́ Леруа́ (Венсан Кассель) не уверен в том, что Нина — идеальный кандидат на роль. Он считает, что она прекрасна в роли белого лебедя, но слишком скованна и недостаточно страстна в роли чёрного. Во время разговора о роли Тома пытается поцеловать Нину, но та кусает его и убегает. Тома видит в Нине внутренний потенциал и даёт ей главную роль. Ещё перед получением роли Нина крадёт из гримёрки Бет помаду, надеясь, что она послужит ей в качестве талисмана.

Вскоре после получения роли Нину начинают мучить странные зловещие галлюцинации: оживают картины её матери, странно ведут себя отражения в зеркале, у неё начинается кровотечение до того, как она действительно поранится, на спине появляется странная сыпь с кровоточащими царапинами. Мать Нины (Барбара Херши) считает, что к ней вернулась старая «мерзкая» привычка царапать себя по ночам. В то же время с Ниной навязчиво пытается завязать дружбу другая молодая балерина — Лили (Мила Кунис).

Тома не может смириться со скованностью Нины и всё резче критикует её при всех. Он называет её фригидной и пытается соблазнить. Он также советует Нине попробовать мастурбацию. Нина пытается мастурбировать, но её попытки прерывает то видение матери, то зловещие галлюцинации в ванной.

Однажды вечером после репетиций плачущую Нину застаёт в зале Лили. Нина делится с ней переживаниями. Наутро Тома устраивает перепалку с Ниной, в результате которой становится ясно, что Лили рассказала ему о разговоре с Ниной прошлым вечером. Нина и Лили ссорятся.

Вечером мать Нины начинает выпытывать у дочери подробности её отношений с режиссёром. Нина уклоняется от разговора. Вдруг у двери появляется Лили и просит прощения за то, что проболталась Тома на работе. Она пытается пригласить Нину на ужин, но мать Нины не даёт девушкам поговорить. В результате раздражённая Нина хватает пальто и убегает с Лили в ночной клуб. В клубе Лили удаётся напоить Нину алкоголем с экстази и довести до состояния эйфории. Девушки возвращаются домой к Нине далеко за полночь. Мать Нины начинает ругать дочь за развязное поведение. Нина заявляет матери, что «трахалась в клубе с парнями», за что получает пощёчину. Пьяная Нина, разъярённая поведением матери, закрывается в комнате с Лили, и та доводит Нину оральным сексом до оргазма и закрывает ей лицо подушкой.

Утром Нина просыпается и понимает, что проспала репетицию. Она пробегает мимо не разговаривающей с ней матери, спрашивая, почему она не разбудила её утром, и спешит на работу. В зале она слышит музыку из своей роли и видит Лили, репетирующую партию чёрного лебедя. Нина накидывается на Лили с упрёками о вчерашней ночи. Лили смеётся и говорит, что она провела ночь с парнем из клуба и что их ночное приключение пьяной Нине всего лишь приснилось.

Нину всё сильнее тревожит страх того, что Лили хочет отобрать у неё роль. Она, догнав Тома в коридоре, просит, чтобы он не назначал Лили её дублёршей, но тот лишь успокаивает её.

Весь вечер перед премьерой балета Нина репетирует. Её мучают галлюцинации. Нина идёт в больницу к Бет, которая с горя бросилась под машину и получила травму ног. Нина пытается вернуть ей украденные вещи, говорит, что она совершенство. Бет, которую мучает депрессия, хватает пилочку для ногтей и со словами «Я не совершенство!» начинает протыкать ею своё лицо. После безуспешной попытки остановить Бет Нина в ужасе выбегает из её палаты и впрыгивает в лифт. В лифте она вдруг осознает, что пилочка для ногтей, которой Бет порезала себе лицо, почему-то у неё в руках. В приступе паники Нина бежит «с места преступления» домой.

Вернувшейся домой Нине кажется, что там окровавленная Бет, и она замечает, что картины её матери говорят с ней. Она срывает картины со стены и бежит в ванную. Там она видит, что сыпь на её плече распространилась и имеет вид гусиной кожи. В некоторых местах через кожу проступают странные шипы. Она вытаскивает один из них и видит, что это чёрное перо. Нина бежит в свою комнату, где у неё проламываются назад ноги, как у птицы. Она пытается выпрямиться и падает, теряя сознание.

Нина просыпается только под вечер следующего дня. Мать сидит около неё с тревожным выражением лица. На кистях рук у Нины носки. Мать объясняет, что Нина всю ночь пыталась себя царапать. Она также заявляет Нине, что позвонила в театр и сказала Тома, что та больна и не может выступать на премьере. Нина срывается и бежит на работу, опрокидывая всё на своем пути и выкрутив матери руку, когда та попыталась её остановить. Тома шокирован появлением Нины, но всё же разрешает ей выступать, сильно рассердив готовящуюся играть главную роль Лили.

В первом акте Нина выпадает из рук партнёра. Тома кричит, чтобы она взяла себя в руки. Нина входит в гримёрку и видит там Лили, которая надела на себя костюм чёрного лебедя. Лили говорит Нине, что та не сможет справиться с ролью, так как провалила даже первый акт. Нина и Лили начинают драться. В ходе драки Нина толкает Лили на большое стенное зеркало, которое разбивается. Борьба продолжается на полу. Лили пытается задушить Нину, но та хватает осколок зеркала и вонзает его в живот Лили, убивая её.

Спрятав тело Лили в ванной комнате, Нина переодевается и выходит на сцену. Она танцует раскованно и страстно. Её глаза похожи на лебединые, во время танца на её теле вырастают лебединые перья, превращая в конце акта её руки в крылья. Нина кланяется и получает бурю оваций. Весь зал аплодирует стоя. Из зала видно, что никаких крыльев у Нины нет, но они есть у её тени на стене. Нина кланяется и неожиданно убегает за кулисы. Там все тоже аплодируют ей, включая Тома. Нина целует его в губы и возвращается на сцену, чтобы ещё раз поклониться публике. Затем она направляется в гримёрку переодеться для последнего акта. Вдруг к ней в дверь кто-то стучит. На пороге стоит… Лили, поздравляющая Нину с блестящей игрой и просящая прощения за их недавние недоразумения. Нина открывает дверь ванной комнаты и видит, что никакого трупа там нет и не было. Тогда она возвращается к зеркалу и видит, что оно действительно разбито. Внезапно Нина обнаруживает у себя в животе рану, в которой торчит осколок зеркала.

Превозмогая боль, Нина выходит доиграть последний акт. Её мать сидит в зале. В конце акта Нина спрыгивает с импровизированной скалы вниз на специально подготовленный матрас. Из зала слышатся овации. Тома бежит к Нине поздравить её со столь успешным дебютом. В этот момент все видят, что у Нины на платье расплылось кровавое пятно. Тома требует вызвать скорую, а сам спрашивает, что произошло. Нина отвечает: «Я испытала… совершенство. Я постигла его».

Актёрские работы

В фильме снимались:

• Натали Портман — Нина Сейерс
• Мила Кунис — Лили
• Венсан Кассель — Тома Леруа
• Барбара Херши — Эрика Сейерс, мать Нины
• Вайнона Райдер — Бет Макинтайр
• Бенжамен Мильпье — Дэвид
• Ксения Соло — Вероника
• Кристина Анапау — Галина
• Джанет Монтгомери — Мэйделин
• Себастиан Стэн — Эндрю
• Тоби Хемингуэй — Том

Роли дублировали:

• Наталья Грачёва — Нина Сейерс
• Рамиля Искандер — Лили
• Алексей Мясников — Тома Леруа
• Любовь Германова — Эрика Сейерс
• Татьяна Шитова — Бет Макинтайр

Даррен Аронофски предложил Миле Кунис роль Лили через Skype без прослушивания; Портман и Кунис полгода посвятили работе над своими ролями. Им нужно было сильно похудеть и научиться балетной пластике, чтобы выглядеть убедительно в качестве профессиональных танцовщиц. У обеих актрис были дублёрши с профессиональной подготовкой в области классического танца, однако и самим актрисам пришлось овладеть азами балетной техники, так как время от времени съёмку приходилось вести крупным планом. Появлялись сообщения, что во время съёмок Портман получила травму рёбер и сотрясение мозга.

Сразу после премьеры в Венеции на страницах киноизданий появились многочисленные прогнозы о том, что за эту роль Портман получит «Оскар». Глен Кенни, например, заявил, что это не столько роль, сколько настоящее превращение. По словам Андрея Плахова, Портман сделала «всё возможное и невозможное, чтобы преодолеть свой маленький рост и несовершенство пластики». Ричард Корлисс критически оценил послужной список Портман, заметив, что раньше от неё режиссёры не требовали ни танцев, ни актёрской игры; тем не менее он отметил при отсутствии в игре актрисы «полной убедительности» её «удивительную самоотдачу». Впрочем приз имени Мастроянни лучшему молодому дарованию увезла из Венеции не Портман, а Мила Кунис (фестивальные остряки окрестили награду «За лучший куннилингус»).

Из остальных актёров кинокритиками была отмечена убедительность Венсана Касселя в достаточно трафаретной роли хореографа а-ля Джордж Баланчин. Большое впечатление произвела Барбара Херши, про которую было сказано, что она неприметно лепит из своей периферийной для сюжета героини «священное чудовище» монументальных пропорций.

Темы

В фильме сведены воедино традиционные для романтизма темы — двойничество, вторжение спектакля в жизнь актёров, физическое превращение героя в свою противоположность, однако трактованы они с позиций лакановского психоанализа. Главная героиня, которой уже далеко за 20, при всём своём профессиональном перфекционизме инфантильна в психологическом отношении («её плоть столь же худосочна, как и её разум»). Она не испытывает никакого интереса к противоположному полу и сексуальной стороне жизни, так как с детства живёт в неразрывном психологическом симбиозе с одинокой матерью, в окружении розовых плюшевых игрушек, которые «по мере развития действия скорее напоминают тюремщиков, чем друзей». Вся энергия её либидо вытеснена в непрерывные тренировки и направлена на достижение профессионального совершенства. Властный режиссёр (фигура отца во фрейдистской терминологии) увязывает её профессиональные перспективы с необходимостью погружения в «тёмную» сторону личности. Под давлением режиссёра и новой роли вытесненное либидо начинает возвращаться к ней в виде извращённых галлюцинаций. Героиня испытывает раздвоение личности и другие разрушительные последствия активизировавшегося психоза.

Источники вдохновения

Некоторые мотивы в фильме Аронофски можно найти в «квартирной трилогии» Романа Полански. В своих рецензиях ведущие кинокритики спорят о том, к какому из фильмов трилогии ближе всего «Чёрный лебедь» — «Отвращению», «Ребёнку Розмари» или «Жильцу». По-разному высказываются на этот счёт и его создатели. Аронофски в интервью USA Today упоминает «Жильца», а также повесть Достоевского «Двойник» и классическую мелодраму «Всё о Еве». Портман заявила, что «Лебедь» ближе всего к «Ребёнку Розмари». Режиссёр поспорил с ней, отметив, что большее влияние на его замысел оказали «Жилец» и «Отвращение». Венсан Кассель сказал, что это лента в стиле раннего Полански времён «Жильца» и в стиле раннего Кроненберга.

Как и у Кроненберга, источник ужаса в «Чёрном лебеде» — необъяснимые мутации человеческого тела. О «Жильце» напоминают музыка в стиле Филиппа Сарда, квартирная клаустрофобия, соматические мутации, посещение больницы. Кинообозреватель британской газеты Guardian назвал «Лебедя» лучшим фильмом на тему распада женской личности со времён «Отвращения», однако в плане кинематографии, параноидального ощущения закулисного заговора сил зла, пугающих нью-йоркских интерьеров поставил его на одну доску с «Ребёнком Розмари».

Помимо Полански и Кроненберга, при обсуждении «Чёрного лебедя» чаще других упоминаются фильмы британцев Майкла Пауэлла и Эмериха Прессбургера — «Чёрный нарцисс» (1947) и «Красные башмачки» (1948), самый знаменитый в истории кино фильм о балете. Гленн Кенни воспринял «Чёрного лебедя» как эксцентричную помесь «Красных башмачков» и «Жильца». Джим Хоберман назвал фильм пюре из «Красных башмачков», «Отвращения» и «Кэрри», который режиссёр посыпал тёртым сыром от Ардженто. Slant Magazine провёл параллель между «Чёрным лебедем» и «Пианисткой» Ханеке. Ричарду Корлиссу из журнала TIME «Чёрный лебедь» напомнил фильмы Полански, Ардженто, Де Пальмы, Кроненберга и Финчера, а также классические ленты о закулисной жизни актёров — «Двойную жизнь» с Р. Колманом и те же «Красные башмачки».

Отзывы

«Чёрный лебедь» получил преимущественно положительные отзывы кинокритиков. На Rotten Tomatoes у фильма 87 % положительных рецензий. На Metacritic — 79 баллов из 100 на основе 42 обзоров.

Манола Даргис (The New York Times) похвалила Аронофски за то, что ему удалось преодолеть все те штампы, которыми изобилует его материал. Псевдодокументальная манера съемок в стиле братьев Дарденн показалась ей весьма уместной для того, чтобы приблизить зрителя к главной героине, дать почувствовать её нервное дыхание. В демонстрации бьющих прямо в глаза галлюцинаций Райан Гилби увидел перегиб: чем больше режиссёр наваливает их друг на друга, тем меньше они волнуют зрителя. Всякое сравнение «халтуры» Аронофски с классическими лентами Поланского он счёл неуместным.

Крайне негативно отозвался о фильме Кеннет Туран в Los Angeles Times. Он посетовал на чрезмерную прямолинейность режиссёрской манеры Аронофски, который «приводит зрителя к покорности» чуть ли не отбойным молотком. Туран назвал фильм мелодраматичной «макулатурой высокого полёта» (high-art trash), где балет представлен как своего рода кровавый спорт.

Дж. Хоберман согласился с тем, что «Чёрный лебедь» — это «напыщенный китч», однако его «абсурдной браваде» трудно противиться. По его словам, это «самый необузданный и смехотворный фильм о театральном закулисье со времён „Шоугёлз“». Подоплёка всего происходящего — «проникновение, кровь и психоз». Режиссёр переводит его на киноязык использованием резких монтажных склеек, непредсказуемого кадрирования, капризной игры света и тени. Камера шатается, подпрыгивает и выделывает балетные пируэты, словно её подбрасывают на сцене вместе с Портман.

Смешанные чувства вызывал «Чёрный лебедь» и у Р. Корлисса. В работе Портман он отметил отсутствие «полной убедительности», но вместе с тем «удивительную самоотдачу», и в целом критик оценил «Лебедя» как шаг вперёд по сравнению с «Рестлером» — лентой малооригинальной в плане «картинки» и трафаретной в плане «истории». Роджер Эберт оценил фильм в 3,5 звезды из 4-х.

Параллели с «Рестлером»

Многими были отмечены параллели между «Чёрным лебедем» и предыдущим фильмом Аронофски, «Рестлером». Подобно «Рестлеру», это полная документальных подробностей история полной самоотдачи человека своему делу, рассказ о доходящем до мазохизма профессионализме исполнителя. Такой рассказ даёт актёрам шанс показать свою многосторонность, полностью погрузиться в свою роль. В «Рестлере» герой Микки Рурка движим глубоким внутренним чувством собственного достоинства, поступки же Нины обусловлены прежде всего жёсткими установками матери, с самого детства лишившей дочь возможности выбора. Аронофски изначально думал снять фильм о любви рестлера и балерины. Его завораживало, что и рестлеры, и балерины используют в качестве главного инструмента самовыражения собственное тело.

Награды и номинации

Награды

• 2011 — Премия «Оскар»
  • Лучшая женская роль — Натали Портман
• 2011 — Премия «Золотой глобус» (премия Голливудской ассоциации иностранной прессы)
  • Лучшая женская роль (драма) — Натали Портман
• 2011 — Премия Гильдии киноактёров США
  • Лучшая женская роль — Натали Портман
• 2011 — Премия «Сатурн»
  • Лучшая киноактриса — Натали Портман
  • Лучшая киноактриса второго плана — Мила Кунис

Номинации

• 2011 — Премия «Оскар»
  • Лучший фильм — Даррен Аронофски
  • Лучшая режиссёрская работа — Даррен Аронофски
  • Лучшая операторская работа — Мэтью Либатик
  • Лучший монтаж
• 2011 — Премия «Золотой глобус»
  • Лучший фильм (драма) — Даррен Аронофски
  • Лучший режиссёр — Даррен Аронофски
  • Лучшая женская роль второго плана — Мила Кунис
• 2011 — Премия Гильдии киноактёров США
  • Лучшая женская роль второго плана — Мила Кунис
  • Лучший актёрский состав в игровом кино
• 2011 — Премия «Сатурн»
  • Лучший фильм ужасов или триллер — Даррен Аронофски
  • Лучшая режиссёрская работа — Даррен Аронофски
  • Лучший сценарий — Андрес Хайнц, Джон Дж. МакЛафлин, Марк Хейман

Ссылки

• [www.blackswan2010.com/ Официальный сайт фильма «Чёрный лебедь»]
• «Чёрный лебедь» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.rottentomatoes.com/m/black_swan_2010/ «Чёрный лебедь»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.allmovie.com/movie/v494816 Чёрный лебедь] (англ.) на сайте allmovie

Отрывок, характеризующий Чёрный лебедь (фильм, 2010)

Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.