Шрётер, Виктор Александрович
Виктор Александрович Шрётер | |
нем. Viktor Johann Gottlieb Schröter | |
В.А. Шрётер - российский архитектор, академик архитектуры | |
Основные сведения | |
---|---|
Работы и достижения | |
Работал в городах |
Санкт-Петербург, Киев, Иркутск, Нижний Новгород, Тифлис, Ессентуки |
Награды |
Ви́ктор Алекса́ндрович Шрётер (27 апреля [9 мая] 1839—16 [29] апреля 1901) — русский архитектор немецкого происхождения.
Содержание
Биография
По происхождению из балтийских немцев, отец — Александр Готлиб Шрётер (нем. Alexander Gottlieb Schröter).
Получив первоначальное образование (1851—1856) в немецком училище при лютеранской церкви св. Петра (Петришуле), прошёл курс Императорской Академии художеств и был выпущен из неё со званием внеклассного художника; затем (1856—1862) обучался в Берлинской академии художеств. При окончании обучения в ней он получил редкую для иностранцев награду — золотую медаль[1].
В 1858 году был принят в Берлинский союз архитекторов (нем. Berliner Architekten-Verein). Путешествовал и изучал архитектуру Германии, Бельгии, Франции, Швейцарии, Италии, Австрии. После возвращения в Санкт-Петербург был вскоре приглашен в преподаватели Строительного училища, впоследствии преобразованного в Институт гражданских инженеров. В 1862 г. за представленные академии художеств свои работы удостоен звания художника XIV класса и в 1864 г., за составленный по заданной программе проект здания думы для столичного города, признан академиком архитектуры. С этого времени он занял видное место среди петербургских архитекторов не только как теоретик, но и как практик. Представитель рационального направления эклектики. Зарекомендовал себя добросовестным мастером, стремящимся «строить солидно, а вместе с тем экономно». Кроме постройки многих частных домов, в которых он первый в России стал облицовывать фасады, без штукатурки, обожжённым в сильном огне кирпичом и естественным камнем («кирпичный стиль»), им проявлена обширная деятельность по разным другим строительным предприятиям. Он принимал большое участие в сооружении дворца великого князя Владимира Александровича (ныне Дом учёных, Дворцовая набережная, 26; 1867—1885), сочинил проекты театров в Киеве, Иркутске, Нижнем Новгороде и Тифлисе и православной церкви в Киссингене, проектировал грандиозное театральное здание, предполагавшееся к возведению на Марсовом поле, перестроил фасад Мариинского театра после пожара в 1880-х, соорудил вокзал в Одессе и т. д. В знак благодарности за работы по перестройке и расширению Мариинского театра архитектору подарили уникальную модель театра, выполненную в серебре, которую во время блокады передала для переплавки на нужды города его дочь Мария.
Оставаясь почти до конца своей жизни профессором института гражданских инженеров, Шрётер состоял на государственной службе с 1867 года. 30 августа 1886 года получил чин действительного статского советника, позднее — чин действительного тайного советника. Состоял старшим архитектором департамента уделов, главным архитектором дирекции Императорских театров, помощником инспектора строительного отдела при Кабинете Его Величества, был членом разных комиссий и принимал деятельное участие в учреждении и трудах Петербургского Общества архитекторов и некоторое время редактировал его литературный орган, «Зодчий». Любимый стиль Шрётера был немецкий ренессанс.
В 1869 году в день своего тридцатилетия В. Шрётер женился на Марии Христине Ниссен (Marie Christine Nissen, 25.06.1844—4.06.1924), у них было 8 детей, из которых сыновья Отто и Георгий стали архитекторами, а дочь Мария — художником. Дочь Анна (Anna Ida Antonie Schröter) родилась 8.09.1877 в Санкт-Петербурге, скончалась 18.12.1940 в Нойштадте в Восточной Пруссии (ныне Вейхерово в Польше).
В. А. Шрётер похоронен на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга.
Адреса
- 1858—1860 — Берлин, Георгенштрасе (нем. Georgenstraße), 19a.
- 1891—1901 — Санкт-Петербург, набережная реки Мойки, 114 — особняк архитектора.
Проекты
В Санкт-Петербурге
- Александринская площадь (ныне площадь Островского) — памятник Екатерине II. Совместно с Д. И. Гриммом по проекту М. О. Микешина. Скульпторы А. М. Опекушин, М. А. Чижов. 1862—1873
- Московский проспект, д.№ 95 — здание богадельни Мещанского общества. 1864—1870. Совместно с Э. К. Вергеймом.
- Екатерингофский проспект (ныне проспект Римского-Корсакова), д.№ 23/Большая Подьяческая улица, д.№ 18 — доходный дом. Перестройка. 1868—1869.
- Большая Морская улица, д.№ 19 — здание торгового дома И. А. Кумберга. Перестройка. 1868—1869. (Перестроено).
- Гороховая улица, д.№ 46 — доходный дом. Перестройка. 1871—1872. Совместно с И. С. Китнером.
- Набережная Фонтанки, д.№ 183/улица Лабутина, д.№ 34/Калинкин переулок, д.№ 1 — доходный дом и фабрика шелковых изделий А. И. Ниссена. 1872—1873. Совместно с И. С. Китнером.
- Сытнинская улица, д.№ 11/Кронверкская улица, д.№ 6 — лютеранская церковь Марии и здание училища. 1872—1874. Совместно с И. С. Китнером. (Не сохранились).
- 2-я линия, д.№ 9 — улица Репина, д.№ 10 — доходный дом В. Ф. Штрауса. 1873—1874. Совместно с И. С. Китнером.
- Моховая улица, д.№ 3 — особняк М. М. Устинова. Перестройка. 1875.
- Почтамтская улица, д.№ 11 — доходный дом. Перестройка. 1875—1876.
- Улица Чайковского, д.№ 65-67 — доходный дом. Расширение. 1875—1876, 1885.
- Улица Марата, д.№ 66/Социалистическая улица, д.№ 22 — доходный дом А. О. Мейера. 1876.
- Кавалергардская улица, д.№ 20 — доходный дом. 1876—1877. (Надстроен).
- Площадь Островского, д.№ 7 — здание Санкт-Петербургского городского кредитного общества. Первоначальный проект позже был доработан Э. Ф. Крюгером и осуществлен Э. Г. Юргенсом. 1876—1879 годы.
- Проспект Римского-Корсакова, д.№ 33 — доходный дом Г. Ф. Вучиховского. 1877.
- Моховая улица, д.№ 28 — доходный дом А. И. Резанова. 1878. Совместно с И. С. Китнером. (Надстроен).
- 1-я линия, д.№ 4 — улица Репина, д.№ 3 — особняк Г. А. Корпуса. Перестройка и расширение. 1879.
- Английский проспект, д.№ 6 — особняк А. К. Пампеля. 1880—1881.
- Малая Морская улица, д.№ 11 — здание фирмы москательных товаров «Штоль и Шмит». 1880—1881.
- Подольская улица, д.№ 2, правая часть — сиротский дом и училище при Латышской церкви. 1881—1882. (Надстроен).
- Зоологический переулок, д.№ 1-3, левая часть — доходный дом А. А. Шрётера. 1881—1882.
- 17-я линия, д.№ 20 — особняк Х. И. Лоргуса. 1882.
- Большая Подьяческая улица, д.№ 20 — декорационный зал и магазин Дирекции императорских театров. Перестройка. 1883—1884.
- Переулок Матвеева, д.№ 3, двор — здание склада Дирекции императорских театров. 1883—1885.
- Театральная площадь, д.№ 1 — здание Мариинского театра. Перестройка и расширение. 1883—1886, 1894—1896. (Расширено и реконструировано).
- Загородный проспект, д.№ 39 -Гороховая улица, д.№ 79 — доходный дом В. А. Ратькова-Рожнова. Первоначальный проект. 1884. Построен в 1885—1886 Л. Н. Бенуа.
- Большая Морская улица, д.№ 32 — здание Русского для внешней торговли банка. 1887—1888.
- Большой проспект Васильевского острова, д.№ 77/23-я линия, д.№ 14-16 — комплекс зданий больницы Биржевого купечества в память Александра II. 1887—1889. (Расширен).
- Галерная улица, [www.galernayas.ru/247-galernaya-ulica-doma-63-i-65.html д.№ 65] — особняк С. В. Линдес. 1888.
- Улица Салтыкова-Щедрина, д.№ 8, двор — гимнастический и рекреационный зал школы при церкви Святой Анны. 1888.
- Английская набережная, д.№ 38/Галерная улица, д.№ 39/Площадь Труда, д.№ 1 — доходный дом А. Ф. Кларка. Перестройка и расширение. 1889—1890. (Надстроен).
- Мариинский театр. Восстановление после пожара, перестройка фасада. 1880-е.
- Набережная реки Мойки, д.№ 114/улица Писарева, д.№ 2 — особняк В. А. Шрётера. 1890—1891. памятник архитектуры
- Улица Писарева, д.№ 4 — доходный дом В. А. Шрётера. 1891—1892.
- Набережная канала Грибоедова, д.№ 34/Банковский переулок, д.№ 1/Москательный переулок, д.№ 2 — доходный дом. Перестройка. 1891—1892.
- Лесной проспект, д.№ 20, корпуса 3-5, д.№ 11 — жилые дома завода «Людвиг Нобель». 1893—1895.
- Большой Сампсониевский проспект, д.№ 28, двор — производственные здания завода «Людвиг Нобель». 1893—1896.
- Вознесенский проспект, д.№ 39 — здание театрального декорационного зала и экипажного заведения. 1894, 1897.
- Проспект Римского-Корсакова, д.№ 107 — доходный дом. 1895.
- Выборгская набережная, д.№ 5 — здание музея Русского хирургического общества в память Н. И. Пирогова. Перестройка. 1895—1896. (Не сохранилось).
- Моховая улица, д.№ 40 — здание Главного управления уделов. 1895—1897, 1900. (Надстроено).
- Набережная реки Мойки, д.№ 112 — доходный дом В. А. Шретера. 1897—1899.
- Невский проспект, д.№ 90-92, двор, центральный и западный корпуса — доходные дома. 1898—1899.
- Фонтанная улица, д.№ 6/Виленский переулок, д.№ 15 — казармы лейб-гвардии Преображенского полка. 1899. (?)
- Московский проспект, д.№ 100 — надгробный памятник Д. Д. и А. А. Соколовых на Новодевичьем кладбище. 1899.
- Набережная реки Смоленки, д.№ 9 — надгробный памятник Ниссенов на Смоленском лютеранском кладбище. 1890-е.
- Итальянская улица, д.№ 9/Михайловская улица, д.№ 2 — реконструкция здания Дворянского собрания. Проект -1894. Осуществлена в 1899—1900 А. П. Максимовым. (Тамбур не сохранился).
- Улица Писарева, д.№ 20 — декорационный магазин и зал Дирекции императорских театров. 1900.
- Улица Писарева, д.№ 10 — особняк Ф. Г. Козлянинова. Расширение. 1900.
Нереализованные проекты
- Здание театра на Марсовом поле.
В других городах
- Театр в Рыбинске (1876, не сохранился).
- Здание железнодорожной станции в Одессе (1879, не сохранилось).
- Здание Нижегородского театра драмы (1894).
- Грузинский театр оперы и балета (1896)[2]
- Церковь Сергия Радонежского (Бад-Киссинген) (проект 1897—1898, построена в 1898—1901).
- Иркутский драматический театр (1897).
- Городской (Оперный) театр в Киеве. В. А. Шрётер был автором проекта, занявшего 1-е место на международном конкурсе (1897). Он составил чертежи, согласно которым под руководством В. Н. Николаева в 1898—1901 годах было выстроено театральное здание.
- Бывший особняк Субботина-Шихобалова в неоренессансном стиле, построен в 1877 году в Самаре, с 1906 по 1910 год дом был резиденцией самарского губернатора.
- Римско-католический костёл в Рязани (1894)
Напишите отзыв о статье "Шрётер, Виктор Александрович"
Примечания
- ↑ Шретер, Виктор Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [sputnik-georgia.ru/columnists/20160130/229953419.html Тбилисский театр оперы и балета: от Воронцова до Иванишвили]
Литература
- Шретер, Виктор Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Николаева Т. И. Виктор Шретер. Иероним Китнер. — СПб.: Коло, 2007. — 400 с.
- Зодчие Санкт-Петербурга. XIX — начало XX века / сост. В. Г. Исаченко; ред. Ю. Артемьева, С. Прохватилова. — СПб.: Лениздат, 1998. — 1070 с. — ISBN 5-289-01586-8.
- Г. И. Беляева, Е. Я. Афанасьева (ред.). Ленинград: Путеводитель «Старая Коломна». — СПб.: Администрация Адмиралтейского района, 2004. — 366 с.
Ссылки
- [www.citywalls.ru/search-architect39.html Постройки Шрётера на citywalls.ru]
- [www.orbis.spb.ru/topohron/personal/1012790.htm Санкт-Петербургские ассамблеи]
Отрывок, характеризующий Шрётер, Виктор Александрович
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
- Персоналии по алфавиту
- Архитекторы по алфавиту
- Архитекторы XIX века
- Архитекторы Российской империи
- Архитекторы Санкт-Петербурга
- Архитекторы Одессы
- Архитекторы Нижнего Новгорода
- Архитекторы Иркутска
- Архитекторы Киева
- Ученики Петришуле
- Преподаватели Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета
- Похороненные на Смоленском лютеранском кладбище
- Архитекторы Рыбинска
- Члены Петербургского общества архитекторов