Kawanishi H8K

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
H8K
Тип летающая лодка
Разработчик Kawanishi
Производитель Kawanishi - завод в Конане
Главный конструктор Сидзуо Кикухара
Первый полёт 29 декабря 1940
Начало эксплуатации февраль 1942
Конец эксплуатации август 1945
Статус официально не снимался с эксплуатации
Основные эксплуатанты Императорский флот Японии
Годы производства конец 1941 - ???
Единиц произведено 167, в т.ч. 36 транспортных
 Изображения на Викискладе
Kawanishi H8KKawanishi H8K

H8K — японская летающая лодка, четырёхмоторный моноплан цельнометаллической конструкции.

Разработан под руководством Сидзуо Кикухары. Первый полёт прототипа состоялся 29 декабря 1940 года.

Принят на вооружение в конце 1941 года под наименованием летающая лодка, морской Тип 2.

Кодовое имя союзников — «Эмили» («Emily»).



Тактико-технические характеристики

Приведённые ниже характеристики соответствуют модификации H8K2:

Технические характеристики


Лётные характеристики

Вооружение

  • Стрелково-пушечное:  
  • Боевая нагрузка: до 2000 кг бомб или
</ul>

Боевое применение

Одной из самых известных операций с участием этих гидросамолётов был налёт на Перл-Харбор, известный как «Операция К».

Напишите отзыв о статье "Kawanishi H8K"

Ссылки

  • [www.airwar.ru/enc/sww2/h8k.html H8K. Энциклопедия «Уголок неба».]

Отрывок, характеризующий Kawanishi H8K

– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.