Буддизм и теософия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Современная теософия некоторые концепции и термины позаимствовала из буддизма. Теософское Общество стало организацией, взявшей на себя в 1875 году ответственность за ознакомление с учением Будды (по крайней мере, как его понимали теософы) многочисленной публики Европы и Америки[1]. Опубликованный в 1881 году «Буддийский катехизис» президента-основателя Теософского Общества Г. С. Олкотта был одобрен ланкийскими учёными монахами[⇨].





Теософы-буддисты и теософы-буддологи

Основатели Теософского Общества

25 мая 1880 года Г. С. Олкотт[1] и Е. П. Блаватская[2], стоя на коленях перед статуей Будды в присутствии буддийских священнослужителей храма в Галле, прошли обряд принятия буддийской веры, получив Три Драгоценности и взяв Пять Обетов[K 1]. Олкотт и Блаватская (ранее получившая американское гражданство) стали первыми американцами, перешедшими в буддизм в его традиционном понимании[4].

В буддологии сложилось представление, что «теософобуддисты» были предшественниками всех следующих западных, или, как их стали называть, «белых» буддистов. К тому же они рационализировали буддизм и, стремясь очистить учение, удалили из него элементы народного «суеверия». Кроме этого, они пытались отождествить буддизм с эзотерической доктриной, рассматривая Господа Будду как «Учителя-адепта»[K 2][K 3]. И, наконец, они считали своим долгом оказание помощи и политической поддержки угнетённым сингальским буддистам[7][8][K 4].

Как президент Теософского Общества Олкотт положил начало возрождению буддизма на Шри-Ланке: Теософское Общество основало здесь более двухсот буддийских школ и несколько колледжей, наиболее известные из них — Махинда Колледж (англ.)русск., Ананда Колледж (англ.)русск., Дхармараджа Колледж (англ.)русск., Малиядэва Колледж (англ.)русск.[K 5]. Он объединил разные секты Шри-Ланки в буддийскую секцию Теософского Общества (1880); 12 сект Японии — в объединённый комитет по распространению буддизма (1889); буддистов Бирмы, Таиланда и Шри-Ланки — в Собрание Южных Буддистов (1891)[10]. И, в заключение, в 1891 году Северный и Южный буддизм были воссоединены через подписание четырнадцати Положений Буддизма[11].

Анагарика Дхармапала

Важной частью работы Олкотта на Цейлоне стало шефство над юным буддистом Доном Дэвидом Хевавитхараной, взявшим себе впоследствии имя Анагарика Дхармапала[4][K 6].

Анагарика Дхармапала[14], основатель Общества Махабодхи, национальный герой Шри-Ланки, был одной из главных фигур в движении за возрождение буддизма на Цейлоне в период британского колониального владычества[15][K 7]. В декабре 1884 года Е. П. Блаватская, сопровождаемая Ч. У. Ледбитером[17] и ещё двумя теософами[⇨], прибыла на Цейлон. Ледбитер, следуя примеру руководителей Теософского Общества, официально стал буддистом, не отказываясь от христианства (он был английским священником)[18]. Дон Дэвид присоединился к команде Блаватской, чтобы плыть в Индию[K 8].

По прибытии в Индию Дхармапала как член Теософского Общества работал с Блаватской и Олкоттом. Они посоветовали ему посвятить себя служению «на благо человечества» и приступить к изучению пали и буддийской философии[20][13]. Сангхаракшита писал, что в свои 20 лет Дхармапала был в равной степени увлечён и буддизмом, и теософией[21].

После возвращения из Индии Дхармапала работал в Коломбо генеральным секретарём буддийской секции Теософского Общества, руководил буддийской прессой[20][22]. В 1886 году он был переводчиком, когда вместе с Олкоттом и Ледбитером совершал лекционный тур по острову[23]. Он помогал Олкотту в его работе по организации буддийских школ[20]. Когда Олкотт поручил Ледбитеру подготовить сокращённый вариант «Буддийского катехизиса», Дхармапала взялся перевести его на сингальский[24][K 9]. Работа Дхармапалы и теософов способствовала возрождению буддизма в Шри-Ланке и других странах Южного буддизма[26].

Ледбитер инициировал организацию в различных районах Коломбо большого количества буддийских воскресных школ. Он основал также английскую школу, ставшую впоследствии известной как Ананда Коледж (одно из наиболее знаменитых учебных заведений Цейлона). Среди учеников этой школы был молодой буддист Ч. Джинараджадаса, который позднее занимал пост (четвёртого) президента Теософского Общества (со штаб-квартирой в Адьяре)[27][K 10][K 11].

В 1893 году Дхармапала отправился на Запад, сначала в Англию, а затем в Чикаго, где он представлял буддизм на Всемирном парламенте религий. Хотя ему было только 29 лет, он был самым знаменитым представителем буддизма в парламенте. На конференции он сделал несколько выступлений по трём основным темам. Во-первых, он сказал, что буддизм является религией, прекрасно согласующейся с современной наукой, потому что буддийские учения полностью совместимы с доктриной эволюции. Он изложил буддийскую идею о том, что космос есть последовательный процесс развёртывания в соответствии с законами природы. Во-вторых, Дхармапала заявил, что в этике буддизма значительно больше любви и сострадания, чем в проповедях христианских миссионеров, работающих на Цейлоне. Третьим пунктом его выступлений было утверждение, что буддизм — это религия оптимизма и активности, но ни в коем случае не пессимизма и бездеятельности[30][31].

Кристмас Хамфрис

В 1924 году в Лондоне Кристмас Хамфрис[32] основал Буддийскую Ложу Теософского Общества[K 12]. По мнению Хамфриса, в своей основе теософия и буддизм идентичны. Единая жизнь после множества воплощений возвращается в Непроявленное. Все отдельные сознания нереальны в сравнении с "Я", которое есть отражение Абсолюта. Карма и реинкарнация — базовые законы. Путь — посредством самопросветления, с Нирваной в итоге. Таким образом, писал Хамфрис, различие между теософией и буддизмом — исключительно в акцентах[34][K 13].

Благодаря миссионерским усилиям Анагарики Дхармапалы, в 1926 году британские буддисты основали своё отделение Общества Махабодхи[36]. Тогда же Буддийская Ложа была преобразована в британское Буддийское Общество, президентом которого стал Кристмас Хамфрис[37][38]. Хамфрис был неутомимым мирским буддистом как лектор, публицист, писатель и организатор. Он был автором и/или редактором «The Buddhist Lodge Monthly Bulletin», «Buddhism in England», «The Middle Way» и «The Theosophical Review»[37].

Уоттс и Конзе

Британский философ и буддийский автор Алан Уоттс[39] пятнадцатилетним подростком стал членом Буддийской Ложи Теософского Общества в Лондоне. Его первая книга «The Spirit of Zen» вышла, когда ему было 19 лет[K 14].

Активным членом Общества был также Эдвард Конзе, ставший впоследствии знаменитым буддологом[40][41][K 15][K 16].

Д. Судзуки и Б. Судзуки

Известный буддийский философ и популяризатор дзэн Дайсэцу Судзуки[43][44][45] и его жена Беатрис Судзуки стали членами Теософского Общества в Токио в 1920 году. Список членов Общества, посланный в Адьяр 12 мая 1920 года, содержал двадцать одно имя, в том числе Д. Судзуки и Б. Судзуки. После переезда в Киото в 1924 году супруги Судзуки сформировали новое отделение Теософского Общества, которое было названо Ложей Махаяны. Большую часть членов Ложи составляли профессора университетов. В 1937 году Ч. Джинараджадаса (будущий президент Теософского Общества) прочитал в Токио две лекции, которые доктор Судзуки перевёл на японский язык[46].

Эванс-Вентц и Давид-Неэль

Американский теософ Уолтер Эванс-Вентц[47] наиболее известен как редактор перевода «Тибетской Книги мёртвых», выполненного К. Д. Самдубом и опубликованного в 1927 году[K 17]. Несмотря на критические замечания, которым подвергался этот перевод, можно сказать, что впервые была проделана такая большая работа для ознакомления западной аудитории с тибетскими текстами[48][K 18][K 19].

Исследовательница Тибета буддистка Александра Давид-Неэль[51] присоединилась к Теософскому Обществу, когда была в Адьяре[52][53].

Исследование теософских текстов

По мнению буддологов Дэвида Рейгла и Ричарда Тейлора, и сама Е. П. Блаватская, и её непосредственные учителя-махатмы, и учитель её учителей были буддистами по вере и лексике, прочно связанные отношениями «ученик-учитель». Блаватская часто прибегает в своих работах к ссылкам на буддизм, в особенности, на учения Махаяны, в то время как в «письмах махатм» буддизм присутствует фактически на каждой странице, и это сразу видно по частому использованию специфической терминологии из санскрита, пали, тибетского, китайского и монгольского языков[54][55].

Письма махатм

К. Хамфрис писал: «Наши теософские знания получены от двух Учителей, подготовивших Е. П. Блаватскую для её миссии в мире. Позднее эти знания стали доступными после публикации в 1923 году "Писем махатм А. П. Синнетту"»[56][K 20]. Хамфрис отметил, что оба основателя Теософского Общества стали буддистами, и что самое важное: «Два Учителя, инициировавшие теософское движение, заявили, что их Великий Руководитель учил Нирване и Закону, а их непосредственный Учитель, махачохан, говорил о Гаутаме Будде как о воплощённом духе абсолютного самопожертвования и человеколюбия на этой земле печали»[58][59]. Продолжая разговор о Будде, Хамфрис неоднократно цитирует Учителя Кут Хуми[K 21]:

  • «Наш великий Будда — покровитель всех адептов, реформатор и законодатель оккультной системы»[61][62].
  • «В наших храмах не поклоняются ни Богу, ни богам, но только трижды священной памяти высочайшего и святейшего человека, какой когда-либо жил»[63][64].

По мнению Хамфриса, те, кто называют себя теософами или буддистами, должны учиться сами и учить других, пользуясь «величайшими сокровищами мудрости», находящимися в их распоряжении[58].

«Тайная доктрина»

Гарри Олдмедоу писал, что вторая большая книга Блаватской «Тайная доктрина» содержит элементы ваджраяны, нередко объединённые с идеями из веданты. Он отметил: «Лама К. Д. Самдуб был достаточно информирован, чтобы утверждать, что описания бардо в трудах Е. П. Блаватской подтверждают её заявления, что она была посвящена в сокровенные учения тибетского буддизма. Это не менее авторитетно, чем утверждение Д. Т. Судзуки о том, что её понимание буддийского учения в "Голосе Безмолвия" указывает на её посвящение в сокровенные разделы учения махаяны»[65][K 22].

Хамфрис в автобиографии дал высокую оценку «Тайной доктрине» Блаватской. В своё время он опубликовал конспект этой книги[57][K 23].

Исследования по идентификации упоминаемых в «Тайной доктрине» книг Киу-Те, составляющих, как оказалось, вместе с «Книгой Дзиан» тантрический раздел Тибетского буддийского канона, были проведены тибетологом Дэвидом Рейглом[67][68].

«Голос Безмолвия»

О книге «Голос Безмолвия», которую Блаватская называла переводом с тайного языка сензар, Судзуки сказал: «Здесь настоящий буддизм махаяны». Антология Хамфриса «The Wisdom of Buddhism» содержит лишь пять трудов, относящихся к Тибету, и последним и наиболее объёмным является обширный фрагмент из «Голоса Безмолвия»[42]. По словам Эванс-Вентца, лама К. Д. Самдуб считал, что, вопреки критике в адрес трудов Е. П. Блаватской, она, очевидно, была знакома с учением высшего ламаизма, в которое, по её утверждениям, она была посвящена[69].

Хамфрис утверждал, что теософы и буддисты Запада, часто вышедшие из других конфессий, имеют много общего: «Это и "Голос Безмолвия" — безусловно буддийская работа, как написал мне с Цейлона Анагарика Дхармапала, а Далай-лама много позже отметил это же на моём экземпляре книги, и "Буддийский катехизис" полковника Олкотта»[58].

Арнольд Калнитски в своей работе о теософском движении писал, что утверждение Е. П. Блаватской о её физическом пребывании и жизни в Тибете в течение длительного времени подвергалось сомнению, однако содержание её книги «отражает истинные переживания буддиста», даже если не признавать её как созданную на основе подлинного буддийского источника[70].

Критика «теософобуддизма»

В 1887 году В. В. Лесевич[⇨] писал, что «нью-йоркское теософическое общество» считает себя обладающим какими-то «таинственными познаниями», будто бы сохранившимися с древнейших времён у некоторых «буддийских духовных лиц». Крайне любопытным документом, как он выразился, «этого таинственного буддизма» является составленный Олкоттом «катехизис», в котором тот изложил основы «теософобуддийского учения». Лесевич расставил точки над "и" в данном вопросе, сделав следующее замечание: «Какого рода публику могут они [теософы] уловлять, здесь можно видеть из остроумного разоблачения шарлатанских приёмов г-жи Блавацкой, взявшейся толковать о философии Платона и наболтавшей целую уйму всевозможной галиматьи»[71].

В 1890 году В. С. Соловьёв писал, что книга Блаватской «Ключ к теософии», так же как и другие произведения её и её единомышленников, «представляет буддизм с новой стороны, которую в нём едва ли кто прежде подозревал — а именно, как религию, хотя и без твёрдых догматов, но с очень определённой и, в сущности, исключительной тенденцией к самообожествлению человека»[72]. В 1892 году Соловьёв, как бы подводя итоги деятельности Блаватской, сделал вывод, что она в своих книгах «Разоблачённая Изида», «Тайная доктрина» и «Ключ к теософии» пыталась «в три приёма» изложить суть эзотерического буддизма:

Первое из этих сочинений изобилует именами, выписками и цитатами. Хотя большая часть этого материала взята, очевидно, не из первых источников, однако нельзя отказать автору в обширной начитанности. Зато систематичность и последовательность мышления отсутствуют вполне. Более смутной и бессвязной книги я не читал во всю свою жизнь. И главное, здесь не видно прямодушного убеждения, нет отчётливой постановки вопросов и добросовестного их разрешения. <…> На чём же, однако, основана эта антирелигиозная, антифилософская и антинаучная доктрина? Единственно на предположении о существовании какой-то тайной мудрости, крупицы которой находятся у мистиков всех времён и народов, но которая в целости хранится каким-то за-гималайским братством, члены которого живут по тысяче лет и более, могут, не выходя из своей кельи, действовать на любой точке земного шара и т. п. Вовсе не отрицая, безусловно, возможности подобных вещей, мы полагаем, что учение, которое принимает их действительность как свой исходный пункт, которое основывается на каком-то предполагаемом, голословно утверждаемом секрете, — за который никто и ничто не ручается, — никак не может быть признано искренним и серьёзным учением.[73]

В 1893 году Макс Мюллер отметил:

Невозможно изучить буддизм без предварительного освоения санскрита и пали, иначе не прочесть канонические книги и даже не записать названия правильно. Мадам Блаватская не сделала это, хотя у неё было достаточно способностей, чтобы изучить санскрит или пали. Но даже её информаторы, видимо, были почти полностью невежественны в этих языках, или, возможно, они пользовались её доверчивостью самым бесстыдным образом.[74]

В 1921 году Рене Генон писал, что теософы представляют «махатм» как наследников архатов первоначального буддизма, не имея об этом какой-либо существенной информации, однако эти недостоверные представления используются ими, чтобы приписывать своим «учителям» некоторые качества архатов[75]. Далее он отметил, что «теософизм представляет собой дикую смесь неоплатонизма, гностицизма, каббалы, герметизма и оккультизма» и что именно эта «пёстрая мешанина» была названа «эзотерическим буддизмом», который к настоящему буддизму имеет «весьма отдалённое отношение»[76].

Гарри Олдмедоу был уверен в том, что «вопреки легенде, сочинённой самой Блаватской и распространяемой её многочисленными агиографами», она никогда не была в Тибете. Её заявления, что она получила свои знания от «гималайских махатм, являющихся членами своего рода братства, проживающих в отдалённой области Тибета и обладающих доступом к неким источникам тайной мудрости, нельзя рассматривать серьёзно»[77].

В 2015 году Удитха Девапрайя писал, что Олкотт составил свой «Буддийский катехизис» по образу и подобию католического катехизиса, после чего учредил буддийские школы, учебные программы которых копировали по форме программы христианских миссионеров. В результате всё вернулось к тем порядкам, с которыми он боролся, таким образом, буддизм, "основанный" Олкоттом, не был истинным буддизмом[78].

Тибетолог Дональд Лопез безапелляционно охарактеризовал теософа Уолтера Эванс-Вентца как «великого коллекционера текстов, написанных на языках, которые он никогда не изучал»[42][K 24].

См. также

Напишите отзыв о статье "Буддизм и теософия"

Комментарии

  1. ↑ Одновременно с Олкоттом и Блаватской перешёл в буддизм активный член Теософского Общества, работавший в его штаб-квартире (и отказавшийся от касты браминов), Дамодар К. Маваланкар[3].
  2. ↑ Блаватская называла своих таинственных учителей «эзотерическими буддистами»[4].
  3. ↑ Блаватская утверждала, что до её приезда в Америку она семь лет обучалась в Тибете у махатм, и что затем она поддерживала с ними телепатическую связь, в особенности, с Учителями Кут Хуми и Мориа — иногда через сны и видения, но чаще всего, с помощью писем, которые материализовывались в шкафу в её комнате, или же она записывала их сама посредством автоматического письма[5][6].
  4. ↑ Олкотт стал энергичным сторонником буддизма и защитником ланкийских буддистов[9].
  5. ↑ «In 1880 there were only two schools in Ceylon managed by the Buddhists. Due to the efforts of Olcott the number rose to 205 schools and three colleges in 1907, the year he passed away»[3].
  6. ↑ Благодаря Блаватской и Олкотту, Дон Дэвид был в 1880 году открыт миру, и он присоединился к усилиям Олкотта по возрождению буддизма на Цейлоне[12][13].
  7. ↑ Аналогично Олкотт считается ведущей фигурой в современной истории ланкийского буддизма[1][16].
  8. ↑ Предварительно Дэвид получил разрешение у своего отца. Но в день отъезда отец передумал, потому что ему приснился плохой сон. Ситуацию разрешила Блаватская: она сказала отцу, что если Дэвиду не разрешат уехать, он умрёт. «Дон Дэвид сиял от счастья, когда Блаватская вела его за руку по сходням»[19].
  9. ↑ «Малый буддийский катехизис» был одобрен и рекомендован для обучения детей буддистов Хиккадуве Сумангалой. Издан в двух частях в 1889 году. Переведён на сингальский Анагарикой Дхармапалой[25].
  10. ↑ Говоря о себе, Джинараджадаса отметил: «Я — буддист по рождению, но, прежде всего, я — теософ, и только потом — буддист»[28].
  11. ↑ 23 июня 1886 года Блаватская написала Ледбитеру письмо, в котором были строки, касающиеся ланкийских буддистов: «Моя любовь и благословения Дону Дэвиду и всем собратьям. Салямы с моим величайшим почтением — первосвященнику преподобному Сумангале. Просите у него для меня благословения»[29].
  12. ↑ «Теософия, оккультизм и буддизм причудливо переплелись в личности Кристмаса Хамфриса»[33].
  13. ↑ «Теософия есть концентрированная мудрость человечества»[35].
  14. ↑ Хамфрис познакомился с Аланом Уоттсом в начале 30-х. Он был в восторге от его книги «The Spirit of Zen», которую Уоттс написал в 19 лет[37].
  15. ↑ Эдвард Конзе оставался теософом на протяжении всей своей жизни[42].
  16. ↑ Один из самых знаменитых буддологов XX века Эдвард Конзе был теософом[38].
  17. ↑ Эванс-Вентц был сторонником теософской версии реинкарнации, изложенной А. П. Синнеттом в «Эзотерическом буддизме» и затем подробно описанной Е. П. Блавтской в «Тайной доктрине»[42].
  18. ↑ Читая предисловие, написанное Эванс-Вентцем в 1927 году, не следует забывать о его отношении к теософии: «Тайная доктрина» Блаватской всегда оставалась для него «священной» книгой[49].
  19. ↑ «Эванс-Вентц с энтузиазмом пытался проникнуть умом в неведомый мир Тибета и донести верования тибетских буддистов до неверующего и всё более погрязающего в материализме Запада».[50]
  20. ↑ Хамфриса очень интересовали «Письма махатм А. П. Синнетту»[57].
  21. ↑ Согласно утверждению Ч. Джинараджадасы, Учитель Кут Хуми — высокий сановник секты тибетского буддизма «кутхумпа»[60].
  22. ↑ «Blavatsky's Buddhist-influenced book The Secret Doctrine remains influential as a spiritual text and in print after more than a century»[66].
  23. ↑ Две наиболее значительные работы Блаватской — это «Тайная доктрина» и «Голос Безмолвия»[2].
  24. ↑ «Несмотря на полученную в Оксфорде академическую подготовку, Эванс-Вентц, судя по его склонности излишне доверять литературным источникам теософского толка, производит впечатление довольно простодушного человека».[50]

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 Dictionary of Buddhism, 2013, p. 602.
  2. ↑ 1 2 Dictionary of Buddhism, 2013, p. 125.
  3. ↑ 1 2 Adyar, 2010.
  4. ↑ 1 2 3 Faces of Buddhism, 1998, p. 198.
  5. ↑ Lopez, 2011, pp. 20—21.
  6. ↑ Melton, 1990, p. 195.
  7. ↑ Faces of Buddhism, 1998, p. 199.
  8. ↑ Prothero, 1996.
  9. ↑ Melton, 2014, p. 127.
  10. ↑ Уланов, 2013.
  11. ↑ Bowden, 1993, p. 405.
  12. ↑ Burgan, 2009, p. 36.
  13. ↑ 1 2 Lopez, 2008, p. 92.
  14. ↑ Encyclopedia of Buddhism, 2013, pp. 26—28.
  15. ↑ Sunday Observer, 2011.
  16. ↑ Daily News, 2009.
  17. ↑ Tillett, 1986.
  18. ↑ Tillett, 1986, p. 147.
  19. ↑ Guruge, 1998, p. 349.
  20. ↑ 1 2 3 Encyclopedia of Buddhism, 2013, p. 26.
  21. ↑ Sangharakshita, 2013, p. 25.
  22. ↑ Guruge, 1998, p. 368.
  23. ↑ Sangharakshita, 2013, p. 27.
  24. ↑ Sangharakshita, 2013, p. 28.
  25. ↑ Tillett, 1986, p. 977.
  26. ↑ Encyclopedia of Buddhism, 2013, p. 707.
  27. ↑ Sangharakshita, 2013, p. 29.
  28. ↑ Jinarajadasa, 1948, p. 29.
  29. ↑ Jinarajadasa, 2010.
  30. ↑ Encyclopedia of Buddhism, 2013, p. 27.
  31. ↑ Burgan, 2009, p. 34.
  32. ↑ Dictionary of Buddhism, 2013, pp. 365—366.
  33. ↑ Oldmeadow, 2004, p. 91.
  34. ↑ Humphreys, 2013, Chap. 17.
  35. ↑ Humphreys, 2013, p. 168.
  36. ↑ Encyclopedia of Buddhism, 2013, p. 174.
  37. ↑ 1 2 3 Oldmeadow, 2004, p. 93.
  38. ↑ 1 2 Taylor, 1999, Chap. 1.
  39. ↑ Dictionary of Buddhism, 2013, p. 992.
  40. ↑ Dictionary of Buddhism, 2013, pp. 197—198.
  41. ↑ Encyclopedia of Buddhism, 2013, p. 244.
  42. ↑ 1 2 3 4 Lopez, 1999, p. 52.
  43. ↑ Пахомов, 2002.
  44. ↑ Bowden, 1993, p. 531.
  45. ↑ Burgan, 2009, p. 84.
  46. ↑ Algeo, 2007.
  47. ↑ Dictionary of Buddhism, 2013, p. 288.
  48. ↑ Oldmeadow, 2004, p. 137.
  49. ↑ Lopez, 1999, pp. 55, 85.
  50. ↑ 1 2 Reynolds, 1989, p. 72.
  51. ↑ Dictionary of Buddhism, 2013, p. 224.
  52. ↑ Rice, 2004, p. 22.
  53. ↑ Lopez, 1999, p. 53.
  54. ↑ Taylor, 1999, Chap. 2.
  55. ↑ Reigle, 2000.
  56. ↑ Humphreys, 2013, pp. 165—166.
  57. ↑ 1 2 Oldmeadow, 2004, p. 92.
  58. ↑ 1 2 3 Humphreys, 2012, p. 32.
  59. ↑ Jinarajadasa, 2010, Second letter.
  60. ↑ Jinarajadasa, 2010, First letter.
  61. ↑ Humphreys, 2012, p. 24.
  62. ↑ Mahatma letters, 1924, Letter № 9.
  63. ↑ Humphreys, 2013, Theosophy and Buddhism.
  64. ↑ Mahatma letters, 1924, Letter № 10.
  65. ↑ Oldmeadow, 2004, p. 131.
  66. ↑ Hurst, 1995, p. 162.
  67. ↑ Reigle, 1983.
  68. ↑ Reigle, 1999.
  69. ↑ Lopez, 1999, p. 67.
  70. ↑ Kalnitsky, 2003, p. 322.
  71. ↑ Лесевич, 1887, с. 15—17.
  72. ↑ Соловьёв, 1890.
  73. ↑ Словарь русских писателей, 1892, с. 317.
  74. ↑ Müller, 1893.
  75. ↑ Guenon, 1921, p. 52.
  76. ↑ Guenon, 1921, p. 101.
  77. ↑ Oldmeadow, 2004, p. 130.
  78. ↑ Devapriya, 2015.

Литература

Научные публикации

  • Bowden H. W. [books.google.ru/books?id=QXd49oi0FtsC&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22Henry+Warner+Bowden%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBcQ6AEwAWoVChMIprGo5fiExgIVChMsCh3j1gAe Dictionary of American Religious Biography]. — Second edition. — Westport, Ct: Greenwood Press, 1993. — 686 p. — ISBN 0313278253.
  • Burgan M. [books.google.com.ua/books?id=nQKHO5xypkcC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781438102511&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMImbexqKSoxwIV475yCh2GRw8m Buddhist Faith in America] / Melton J. G., ed. — New York: Infobase Publishing, 2009. — 112 p. — (Faith in America). — ISBN 9781438102511.
  • Buswell R. E., Lopez D. S. [books.google.ru/books?id=DXN2AAAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=isbn:9781400848058&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIppXQjIGSxwIV4v9yCh1jKgN4 The Princeton Dictionary of Buddhism]. — Princeton: Princeton University Press, 2013. — 1304 p. — ISBN 9781400848058.
  • Guenon Rene. [books.google.ru/books?id=Ii2TnQEACAAJ&dq=editions:RTB2j91ZAmsC&hl=ru&sa=X&ved=0CB0Q6AEwAmoVChMI-6CQuZf-xwIVhZQsCh2JEwBo Le Theosophisme: Histoire d'une Pseudo-Religion]. — Paris: Nouvelle Librairie Nationale, 1921. — 310 p.
  • Hurst Jane. Buddhism in America // [books.google.com/books?id=og_u0Re1uwUC America's Alternative Religions] / Под ред. Timothy Miller. — Albany, New York: SUNY Press, 1995. — P. 161—172. — 474 p. — (SUNY series in religious studies). — ISBN 9780791423974.
  • Kalnitsky Arnold. [hdl.handle.net/10500/2108 The Theosophical Movement of the Nineteenth Century: The Legitimation of the Disputable and the Entrenchment of the Disreputable]. — Pretoria: University of South Africa, 2003. — 443 p.
  • Keown Damien, Prebish Charles S. [books.google.com.ua/books?id=NFpcAgAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22Charles+S.+Prebish%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwADgKahUKEwignK7CiabHAhVEjXIKHbFFAoc Encyclopedia of Buddhism] / Keown D., ed., Prebish C., ed.. — London: Routledge, 2013. — 952 p. — ISBN 9781136985881.
  • Lopez Donald S. [books.google.com.ua/books?id=M1rTNRb5uA4C&printsec=frontcover&dq=isbn:9780226493121&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI8PPCiK6oxwIVAotyCh3XXAny Buddhism and Science: A Guide for the Perplexed]. — Reprint. — Chicago: University of Chicago Press, 2008. — 278 p. — (Buddhism and Modernity). — ISBN 9780226493121.
  • Lopez Donald S. [books.google.com.ua/books?id=mjUHF7kQfVAC&printsec=frontcover&dq=isbn:9780226493114&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI4LvLtJ-oxwIVibNyCh1CbQ11 Prisoners of Shangri-La: Tibetan Buddhism and the West]. — Reprint. — Chicago: University of Chicago Press, 1999. — 283 p. — (Tibetan Buddhism and the West). — ISBN 9780226493114.
  • Lopez Donald S. [books.google.com.ua/books?id=jvg2A_NN2oAC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781400838042&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI6-vZkbKoxwIVafRyCh0HLgzy "The Tibetan Book of the Dead": A Biography]. — Princeton: Princeton University Press, 2011. — 192 p. — (Lives of Great Religious Books). — ISBN 9781400838042.
  • Melton J. G. [books.google.com/books?id=OtihAwAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&hl=ru&sa=X&ved=0CC4Q6AEwBGoVChMIt8Kp4brhxgIVi4osCh2OrgeJ Encyclopedic Handbook of Cults in America]. — First published in 1992. — New York: Routledge, 2014. — 424 p. — ISBN 9781135539986.
  • Melton J. G. et al. [books.google.ru/books?id=GoEYAAAAIAAJ&q=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&dq=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIk8GFwPThxgIVSYgsCh2M_AuB New Age Encyclopedia]. — Gale Research, 1990.
  • Müller M. [www.blavatskyarchives.com/muller1.htm Esoteric Buddhism] (англ.) // The Nineteenth Century: a monthly review : журнал. — 1893. — Vol. 33. — P. 767—788. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2043-5290&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2043-5290].
  • Obeyesekera G. [www.aryasangha.org/pdf/olcott's_reformed_buddhism.pdf Colonel Olcott’s reforms of the 19th Century and their Cultural Significance] (англ.) // Aryasangha : сайт. — Colombo, 1992.
  • Oldmeadow H. [books.google.ru/books?id=vC1qAj6RbRQC&pg=PA215&dq=9780941532570&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI38HZhOujxwIV4u9yCh3jgQnx Journeys East: 20th Century Western Encounters with Eastern Religious Traditions]. — Bloomington: World Wisdom, Inc, 2004. — 505 p. — (The library of perennial philosophy). — ISBN 9780941532570.
  • Prebish Charles S., Tanaka Kenneth K. [books.google.com.ua/books?id=5h8AokRoGjYC&printsec=frontcover&dq=The+Faces+of+Buddhism+in+America&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIhtic3dulxwIVqaJyCh3rJAof The Faces of Buddhism in America]. — Berkeley: University of California Press, 1998. — 370 p. — ISBN 9780520213012.
  • Prothero S. Henry Steel Olcott (1832—1907) and the Construction of "Protestant Buddhism". — Harvard University, 1990. — 644 p.
  • Prothero S. [aryasangha.org/pdf/white_buddhist.pdf The White Buddhist: Henry Steel Olcott and the Sinhalese Buddhist Revival] // The white Buddhist: the Asian odyssey of Henry Steel Olcott. — Bloomington: Indiana University Press, 1996. — 242 p. — (Religion in North America). — ISBN 9780585109503.
  • Reigle David [www.blavatskyarchives.com/theobudd.htm Theosophy and Buddhism] (англ.) // Fohat : журнал. — 2000. — P. 14—17, 22—23.
  • Reigle David. [books.google.com/books?id=UNAKAAAAYAAJ&q=inauthor:%22David+Reigle%22&dq=inauthor:%22David+Reigle%22&hl=ru&sa=X&ved=0CCEQ6AEwA2oVChMIk6-X_PaxxwIVSvxyCh2Clw3I The Books of Kiu-te, or, The Tibetan Buddhist tantras]. — San Diego: Wizards Bookshelf, 1983. — 68 p. — (Secret doctrine reference series). — ISBN 0913510491.
  • Reigle D., Reigle N. [books.google.com/books?id=brhNPQAACAAJ&dq=isbn:9780913510766&hl=ru&sa=X&ved=0CBQQ6AEwAGoVChMIqpSOpvaxxwIVhbxyCh1FsAiG Blavatsky's Secret Books: Twenty Years' Research]. — San Diego: Wizards Bookshelf, 1999. — 181 p. — ISBN 9780913510766.
  • Reynolds J. M. [books.google.ru/books?id=FNkKAAAAYAAJ&q=inauthor:%22John+Myrdhin+Reynolds%22&dq=inauthor:%22John+Myrdhin+Reynolds%22&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiEhY_YkpXKAhWmqnIKHT9TDzUQ6AEIMjAC Self-Liberation Through Seeing With Naked Awareness]. — Barrytown, New York: Station Hill Press, 1989. — 170 p. — ISBN 9780882680583.
  • Taylor R. P. [www.e-reading.club/download.php?book=1032013 Blavatsky and buddhism]. — Berkeley: University of California, 1999.
  • Tillett G. J. [hdl.handle.net/2123/1623 Charles Webster Leadbeater (1854—1934), a biographical study]. — Sydney: University of Sydney, 1986. — 1169 p.
  • Wimalawansa S. Revival of Buddhism in Asia: Legacy of Colonel Henry Steel Olcott. — Karunaratne & Sons, 2011. — 84 p. — ISBN 9789559098911.
на русском языке
  • Венгерова З. А., Соловьёв В. С. [www.runivers.ru/bookreader/book16782/#page/331/mode/1up Блаватская Елена Петровна] // Критико-биографический словарь русских писателей и учёных. — СПб.: Семёновская Типо-литография, 1892. — Т. 3. — С. 301—319. — 496 с.
  • Лесевич В. В. [relig-library.pstu.ru/catalog/732/book-732.pdf Новейшие движения в буддизме, поддерживаемые и распространяемые европейцами] // Русская мысль : журнал. — 1887. — Т. 8. — С. 1—17.
  • Пахомов С. В. [anthropology.ru/ru/texts/pahomov/suzuki.html Судзуки: буддист и буддолог] // Основные принципы буддизма махаяны / Пер. с англ. С. В. Пахомова. — Санкт-Петербург: Наука, 2002. — С. 362—380. — 382 с. — ISBN 5-02-026180-7.
  • Соловьёв В. С. [www.runivers.ru/bookreader/book18649/#page/293/mode/1up Рецензия на книгу Е. П. Блаватской «The Key to Theosophy»] // Русское обозрение : журнал. — 1890. — № 8.
  • Уланов М. С. [web.snauka.ru/issues/2013/11/28482 К вопросу о начале распространения буддизма на Западе] // Современные научные исследования и инновации : журнал. — 2013. — № 11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2223-4888&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2223-4888].

Прочие публикации

  • Algeo Adele S. [www.theosophical.org/publications/quest-magazine/1254 Beatrice Lane Suzuki: An American Theosophist in Japan] (англ.) // Quest : журнал. — 2007. — Vol. 95. — P. 13—17.
  • Barker A. T. [www.phx-ult-lodge.org/mahatma_letters.htm The Mahatma Letters to A. P. Sinnett from the Mahatmas M. & K.H.] / A. T. Barker, ed.. — New York: Frederick A. Stokes Company Publishers, 1924. — 492 p.
  • Devapriya Uditha [www.colombotelegraph.com/index.php/colonel-olcott-under-eastern-eyes/ Colonel Olcott: Under Eastern Eyes] (англ.) // Colombo Telegraph : сайт. — 2015.
  • Epasinghe Premasara [www.sundayobserver.lk/2011/02/27/spe02.asp Anagarika Dharmapala – a noble son of Sri Lanka] (англ.) // Sunday Observer : газета. — 2011.
  • Guruge A. [books.google.com.ua/books?id=36b8hzQ6xR4C&printsec=frontcover&dq=isbn:9781585001361&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIy62YhZqoxwIVSCZyCh3LjAag Free at Last in Paradise]. — AuthorHouse, 1998. — 716 p. — ISBN 9781585001361.
  • Humphreys C. [books.google.com.ua/books?id=V3rYtmCZEIEC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781136228773&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIwdiJ-quoxwIVxoRyCh0IhQGf Exploring Buddhism]. — Reprint. First published in 1974. — London: Routledge, 2012. — 196 p. — (Routledge Revivals). — ISBN 9781136228773.
  • Humphreys C. [books.google.com.ua/books?id=DazdAAAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=isbn:9781136772658&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI0Nfj85uoxwIVhiVyCh0aHg-f Studies in the Middle Way]. — Corrected edition. — London: Routledge, 2013. — 176 p. — ISBN 9781136772658.
  • Jinarajadasa C. [hpb.narod.ru/BuddhaAndHisMessageCJ.html Buddha and His Message]. — Adyar: Theosophical Publishing House, 1948. — 30 p. — (Adyar Pamphlets).
  • Jinarajadasa C. [hpb.narod.ru/tph/CWL_KHLE.HTM K. H. Letters to C. W. Leadbeater]. — Reprint. Originally published in 1941. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 2010. — 122 p. — ISBN 1162578084.
  • Rice Earle. [books.google.ru/books?id=FHo1fFHartsC&pg=PR7&dq=9781438123967&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIyZKXrsKoxwIVZdVyCh3MxgxG Alexandra David-Neel: Explorer at the Roof of the World]. — Infobase Publishing, 2004. — ISBN 9781438123967.
  • Sangharakshita. [books.google.com.ua/books?id=g1iRBQAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=isbn:9781291430714&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMImq7sxZ2oxwIVQqJyCh1DDAHc Anagarika Dharmapala]. — Lulu.com, 2013. — 181 p. — ISBN 9781291430714.
  • [www.ts-adyar.org/content/henry-steel-olcott-1832-1907 Henry Steel Olcott] (англ.) // The Theosophical Society, Adyar : сайт. — 2010.
  • [www.dailynews.lk/2009/02/17/fea03.asp Col. Henry Steel Olcott: the great name in Buddhist History] (англ.) // Daily News : газета. — 2009.

Ссылки

  • [blavatskyarchives.com/price.pdf Madame Blavatsky, Buddhism and Tibet.]

Отрывок, характеризующий Буддизм и теософия

– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Буддизм_и_теософия&oldid=79368554»