Взятие Ростова дроздовцами (апрель 1918)

Штурм Ростова
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	21 апреля (4 мая) — 22 апреля (5 мая) 1918 года
Место	Ростов-на-Дону, Область Войска Донского
Итог	взятие белыми Ростова
Противники
Первая Отдельная бригада Русских добровольцев Донская Советская Республика
Командующие
М. Г. Дроздовский неизвестно
Силы сторон
1 тыс. бойцов 25 тыс. бойцов.
Потери
несколько человек, в т.ч. начальник штаба отряда полковник М. К. Войналович неизвестно

Взятие Ростова дроздовцами — операция следующей походным порядком с Румынского фронта на Дон бригады Генерального штаба полковника М. Г. Дроздовского по взятию столицы Донской Советской Республики в Пасхальную ночь с 21 апреля (4 мая) на 22 апреля (5 мая) 1918 года. Штурм города, защищавшегося в 25 раз численно превосходившим белых гарнизоном красных войск, стал самым сложным испытанием для походников за всё время их 1 200-вёрстного перехода из Ясс на Дон.

Военно-политическая обстановка накануне штурма

К 20-м числам апреля 1918 года Румынский поход «дроздов» подходил к своему завершению. 21 апреля (4 мая), обогнув с севера уже занятый немцами Таганрог, походники подошли к Ростову, на тот момент — столице Донской Советской Республики. Цель похода была, наконец, близка: лежавший перед белыми походниками город отделял их от ведущей южнее него бои с большевиками измученной суровым «Ледяным походом» Добровольческой армии.

В столице Донской Советской Республики царил красный террор. В ответ на разгоравшиеся вокруг казацкие восстания красные проводили репрессии, брали заложников, которых расстреливали без суда и следствия. Разграблению большевистскими отрядами подвергались ростовские магазины и склады.

Данные разведки Дроздовского указывали на стремление наступающей германской армии занять Ростов. Поэтому, стремясь опередить немцев и добыть для Добровольческой армии и Дона военные запасы города, командир отряда решился на рискованную операцию против большого красного гарнизона, занимавшего к тому же хорошо укреплённую позицию. Силы большевиков составляли 25 тысяч бойцов при шести батареях, а также военный корабль «Колхида», обстреливавший наступающих с реки.

Впоследствии Михаил Гордеевич признавал, что осознавал трудности взятия города, и особенно его удержания, тем не менее главную роль отводил психологическому и моральному значению овладения таким крупным и важным центром.

Донесения разведки сторон

На разведку в город Дроздовский решил послать мотоциклиста Анатолия Прицкера: в своей кожаной униформе без погон он не должен был вызвать у противника подозрений, в отличие от конного разведчика, в котором офицер был бы без труда различим. В задачу, поставленную юному разведчику «дроздов» начальником штаба полковником М. К. Войналовичем, входило, «пулей» прокатившись по городу, выяснить силы красных, их расположение, наличие и расположение артиллерии, оценить положение на городском вокзале, есть ли на станции бронепоезд и воинские поезда. Юнкер успешно выполнил поручение, успешно миновав на высокой скорости сторожевые заставы красных, проехал по центру города, его правобережной части, привокзальной площади, где, зайдя на перрон вокзала, побеседовал с красноармейцами. Благополучно миновав сторожевые заставы на обратном пути, разведчик предстал с докладом перед Дроздовским и Войналовичем. Командование получило от юнкера информацию о том, что на заставах по пути к городу орудий и пулемётов нет, а стоят лишь стрелки по 10 — 20 человек, что бронепоезд красных с двумя 3-дюймовыми орудиями и не менее 10 пулемётами стоит ближе к Батайску, что штабы красных расположены вокруг вокзала, там же находится большинство пулемётов. Сообщил юнкер о проблемах противника с дисциплиной. Ошибся он лишь в оценке численности красных войск, сообщив белому командованию приблизительное число в 5-7 тыс. солдат. Лишь позже, после штурма города, при допросах пленных и после изучения трофейных документов станет понятно, что в городе и окрестностях была сосредоточена хорошо вооружённая 25-тысячная группировка войск с сильной артиллерией.

Красноармейскому командованию было известно о подходе к городу от Таганрога какого-то белого отряда, пришедшего из владений гетмана Скоропадского. Разведка доносила ростовскому командованию: «Белых добровольцев-офицеров у неизвестного нам полковника Дроздовского не больше тысячи человек». Небольшое количество орудий и 2 неполных эскадрона кавалерии белых «дроздов» не составляли по представлению красных командиров никакой серьёзной опасности.

Планы сторон

Несмотря на то, что командир белого отряда не владел ситуацией вокруг Ростова, он, как зрелый оперативник, сразу понял, что его небольшой бригаде предстоит трудный бой за отделяющий её от армии генерала Деникина город. Времени для уточнения обстановки у него не было, и Михаил Гордеевич даже не знал фамилии старшего во вражеском войске. Дроздовский собрал совет, пригласив всех единоначальных командиров для решения вопроса о том, быть штурму сейчас, или отложить операцию и уходить «расписавшись в собственном бессилии». Было принято единогласное решение в пользу внезапного ночного штурма, который был назначен на 22:00. Войналович дал частям направления атак, указал точки для установки батарей, гаубичного взвода и броневика «Верный» капитана Нилова, с экипажем которого сам Дроздовский провёл перед боем отдельную встречу. Нилову была поставлена задача прорваться на вокзальную площадь, где находились главные силы противника, и ошарашить их внезапной атакой и огнём всех 4 бортовых пулемётов.

Красное командование ожидало боя с пришедшей к их столице тысячей белых офицеров, так и не приняв решения, ожидать ли наступления дроздовцев к пригородам, либо атаковать их, начав наступление из Ростова на Таганрог. Дерзкого ночного штурма от белых добровольцев не ждали, и они поэтому сумели обеспечить себе тактический успех, вытекающий из внезапности атаки, её слаженности и продуманности.

Штурм

21 апреля, в Страстную субботу, офицерские стрелковые роты, кавалерийские эскадроны и казачья сотня есаула Фролова с артиллерийскими расчётами скрытно подошли к пригородам в наступающих сумерках. Чтобы случайно не нарушить маскировку, было запрещено даже курить. Броневик «Верный» двигался в арьергарде атакующих с минимальной скоростью. Ровно в 22:00 началась атака, начало которой произошло строго по назначенному времени, сигнала не стали подавать даже одиночным выстрелом.

Сторожевые заставы большевиков спали, и поэтому смогли ответить добровольцам Дроздовского беспорядочной стрельбой лишь когда белые цепи подошли вплотную к первым пригородным строениям. В авангарде, как всегда, двигался конный дивизион с конно-горной батареей и приданным ему броневиком. Колонна основных сил под командованием генерала Семёнова немного задержалась и выступила уже после 22 часов. Шла она в следующем порядке: 2-й батальон, 1-я рота, артиллерия, радио, обозы, 2-я рота. Тыл колонны охраняла часть полка Жебрака.

При подходе к позициям красных, игнорируя их численное преимущество, белая конница под командованием полковника М. К. Войналовича вынеслась из-за спин пехоты, прорвала оборону советских войск и, развивая первый успех, преследовала бегущего противника, пролетев по улицам ночного города, вынеслась к вокзалу, ставшему главной целью наступавших. Эскадронцы штабс-ротмистра Аникеева почти не встретили сопротивления. В числе первых всадников к вокзалу подскакал во главе эскадрона полковник Войналович. Начальник штаба дроздовцев накануне уговорил Дроздовского пустить его в первую линию штурмующих. Несколько всадников 1-го эскадрона, следуя за начальником штаба бригады, ворвались на станцию, где находились эшелоны с красной гвардией. Соскочив с коня, полковник с револьвером ринулся ко входу в здание вокзала, и был убит в упор случайным красноармейцем, став едва ли не единственным павшим среди спешившегося эскадрона. Вокзал после короткого боя был взят «дроздами» под полный контроль вместе с прилегающими к нему улицами. Одновременно 2-й кавалерийский эскадрон ротмистра Двойченко занял станцию Ростов-Товарная.

Неожиданный удар белой кавалерии на некоторое время вызвал у красного гарнизона Ростова панику. Красная артиллерия открыла беспорядочный огонь, со станции начали спешно уходить на Батайск поезда. Чтобы оказать поддержку коннице и развить успех, Дроздовский распорядился основной колонне ускорить движение и выслал вперёд 3-ю роту с лёгкой батареей, которые получили приказание двигаться рысью. Однако после того, как стало понятна численность атаковавших и их текущая дислокация, начался настоящий ночной уличный бой. Кавалерия дроздовцев не смогла продвинуться дальше окрестностей вокзала и товарной станции — красные, собравшись с силами, даже сумели несколькими контратаками оттеснить её за Темерник, в предместья Ростова. Это был единственный неуспех атаковавших за всё время ростовского ночного боя.

В 24:00 при поддержке артиллерии начали наступление основные силы белого отряда. Пехота ворвалась в Ростов, а гаубичный взвод подполковника Медведева одновременно встал на высотке и повёл прицельную стрельбу из орудий. Офицерские расчёты настолько удачно поражали городские очаги сопротивления большевиков на вокзале, а также их эшелоны, что последние были вынуждены спешно уйти по мосту на левый берег Дона и в Батайск. Ворвавшийся в центр Ростова броневик «Верный», ведущий шквальный огонь из всех 4 своих пулемётов, дополнил картину полного успеха штурмующих. Атака «дроздов», которым не пришлось даже вводить в бой все свои резервы, завершилась ночью взятием города.

Казавшийся на первый взгляд многочисленным, белый отряд растворился в большом городе, преследуя отдельные группы чекистов и комиссаров, пытавшихся укрыться на частных квартирах. Красные войска ушли на Нахичевань-на-Дону. Под впечатлением внезапного разгрома войска большевиков начали массово сдаваться в плен, а советское руководство стало спешно покидать город с первыми же поездами.

Итоги

На только что занятом дроздовцами вокзале во 2-ю роту Сводно-стрелкового полка записывалась ростовская молодёжь. Около 2 часов ночи сюда прибыл и сам М. Г. Дроздовский. Белого командира обступила толпа горожан, все хотели с ним похристосоваться. Ближайший соратник Дроздовского, генерал А. В. Туркул так описывал вступление дроздовцев в Ростов:

На улицах встречались горожане-богомольцы, шедшие к заутрене. С полуротой я подошёл к собору; он смутно пылал изнутри огнями. Выслав вперёд разведку, я с несколькими офицерами вошёл в собор… Впереди качались, сияя, серебряные хоругви: крестный ход только что вернулся… А на нас сквозь огни свечей смотрели тёмные глаза, округлённые от изумления… С недоверием смотрели на наши офицерские погоны, на наши гимнастёрки. Никто не знал, кто мы. Нас стали расспрашивать шёпотом, торопливо. Мы сказали, что белые, что в Ростове Дроздовский. Тёмные глаза точно бы потеплели, нам поверили, с нами начали христосоваться…

И как во сне, необычайном и нежном, подошла к нему маленькая девочка. Она как бы сквозила светом в своем белом праздничном платье. На худеньких ручках она подала Дроздовскому узелок, кажется с куличом, и внезапно, легким детским голосом, замирающим в тишине, стала говорить нашему командиру стихи. Я видел, как дрогнуло пенсне Дроздовского, как он побледнел. Он был растроган. Он поднял ребенка на руки, целуя маленькие ручки.

Во взятом городе трофеями дроздовцев стали большие военные запасы красных.

Боем под Ростовом с намного превосходящими силами красных дроздовцы первыми оказали помощь Войску Донскому, оттянув на себя из Новочеркасска крупные силы большевиков, что позволило Южной группе казачьего ополчения полковника С. В. Денисова — штурмовавшей столицу Области Войска Донского — взять город. Через несколько дней внезапной атакой во фланг наступающим красным войскам дроздовцы дали казакам возможность уже отстоять свою столицу.

Главной потерей бригады Дроздовского в этом бою стала гибель начальника штаба полковника Войналовича. Потеря одного из ближайших помощников командира, прошедшего с отрядом весь путь от Ясс до Донской земли и чья отвага служила для походников примером, была невосполнимой: «Я понёс великую утрату — убит мой ближайший помощник, начальник штаба, может быть единственный человек, который мог меня заменить» — записал в своём дневнике Михаил Гордеевич.

В конце мая 1918 года — уже после соединения дроздовцев с Добровольческой армией — М. Г. Дроздовский назначил своему отряду парад на площади станицы Егорлыкской в присутствии высших чинов белого командования. Михаил Гордеевич вызвал перед строем трёх добровольцев и наградил их за бой под Ростовом солдатскими Георгиевскими крестами. В числе награждённых был петроградский кадет Николай Новицкий, сын офицера, вступивший в ряды бригады в Яссах и прошедший впоследствии через всю гражданскую войну. Во время прохождения офицерского Стрелкового полка «дроздов» церемониальным маршем по станичной площади эти три Георгиевских кавалера белой России шагали впереди полковой колонны.

Примечания

Комментарии

Использованная литература и источники

Литература

Исследования

• Шишов, А. В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. — М.: Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). — ISBN 978-5-227-03734-3
• Гагкуев Р. Г. Последний рыцарь // Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — 692 с. — ISBN 5-85824-165-4
• Кенез, П. Красная атака, белое сопротивление. 1917—1918 = Red Attack, White Resistance: Civil War in South Russia 1918 by Peter Kenez / Пер. с англ. К. А. Никифорова. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. — С. 130—134. — (Россия в переломный момент истории). — ISBN 978-5-9524-2748-8.
• Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого океана. — М.: Вече, 2007. — 378 с. — (За веру и верность). — ISBN 978-5-9533-1988-1.
• Бортневский, В. Г. «…Через потоки чужой и своей крови…» (Жизнь и судьба генерала М. Г. Дроздовского)// Белое дело (Люди и события). — СПб.: Издательско-полиграфический техникум (Санкт-Петербург) — Независимая гуманитарная академия, Историко-географический центр «Гея», 1993. — Серия учебных пособий — 60 с.

Воспоминания

• Колтышев П. В. Поход дроздовцев Яссы — Дон. 1200 вёрст. Воспоминания дроздовцев. 26 февраля (11 марта) — 25 апреля (8 мая) 1918 года // Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — 692 с. — ISBN 5-85824-165-4
• Деникин А. И. Очерки русской смуты: В 3 кн. — М.: Айрис-пресс, 2006. — (Белая Россия). — ISBN 5-8112-1890-7.
• Дроздовский и дроздовцы / Ред. В. Ж. Цветков. — М.: Посев, 2006. — (Белые воины). — ISBN 5-85824-165-4.
• Туркул А. В. [www.monarhist-spb.narod.ru/library/Turkul/Turkul-00.htm Дроздовцы в огне]. — Л.: Ингрия, 1991. Репринтное воспроизведение с издания 1948

Отрывок, характеризующий Взятие Ростова дроздовцами (апрель 1918)

– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.