Зонтаг, Сьюзен

Сьюзен Зонтаг
англ. Susan Sontag
Имя при рождении:	Сьюзен Розенблатт
Дата рождения:	16 января 1933(1933-01-16)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Дата смерти:	28 декабря 2004(2004-12-28) (71 год)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	США США
Род деятельности:	писательница, философ, искусствовед, критик, сценарист
Жанр:	роман, эссе, рассказ, публицистика
Язык произведений:	английский
Дебют:	«Благодетель»
Награды:	Стипендия Макартура, Иерусалимская премия, Премия принца Астурийского
[www.susansontag.com/ www.susansontag.com]

Сьюзен Зонтаг (в другом написании Сонтаг, англ. Susan Sontag; настоящая фамилия — Розенблатт; 16 января 1933, Нью-Йорк — 28 декабря 2004, Нью-Йорк) — американская писательница, литературный, художественный, театральный кинокритик, режиссёр театра и кино, лауреат национальных и международных премий.

Начало пути

Зонтаг родилась 16 января 1933 года в городе Нью-Йорк. Её предки — еврейские выходцы из Польши и Литвы, приехавшие в США в XIX в. Урождённая Розенблатт, она получила фамилию Зонтаг после вторичного замужества её матери. Единственными друзьями её детства были книги. В 15 лет она поступает в университет Беркли (Калифорния) (1948—1949). Оканчивает Чикагский университет со степенью бакалавра искусств в 1951 году (одним из её преподавателей был Кеннет Бёрк). Здесь же знакомится с молодым преподавателем-социологом Ф. Рифом, за которого скоро выходит замуж (1952). Риф — отец её единственного сына Давида.

Семья переезжает в Бостон, где в Гарвардском университете Зонтаг изучает английскую литературу и получает степень магистра философии в 1954 году. Именно в этот период Зонтаг изучает работы классических философов. Обучаясь в Оксфорде в 1957 году, сталкивается с проблемой сексизма, поэтому вскоре переезжает в Париж, где сближается с американской интеллигенцией, сплочённой вокруг журнала «Парижское Обозрение» (Paris Review). Активно занимается французским кинематографом, философией и много пишет.

В возрасте 26 лет в 1958 году она возвращается в Америку, разводится и остаётся одна с сыном, отказываясь от финансовой помощи со стороны мужа. В конце 1950-х — начале 1960-х годов преподаёт философию в ряде колледжей и университетов США, в том числе и в Колумбийском университете, но в дальнейшем отказывается от академической карьеры. В начале 1960-х она приезжает в Нью-Йорк, приступая к работе редактора в журнале «Комментарий» (Commentary).

Вторая половина жизни Зонтаг связана с именем Энни Лейбовиц. Они познакомились в 1989 году на съёмках, роман их прервала лишь смерть Сьюзен Зонтаг от лейкемии в 2004 году, в возрасте 71 года. Именно Лейбовиц принадлежат все последние фотографии Зонтаг, включая посмертную.

Литература

В литературе Зонтаг дебютировала романом «Благодетель» (Benefactor) в 1963 году, а также рядом статей в престижных американских журналах. Однако известность к ней пришла после публикации в журнале «Партизан Ревью» статьи «Заметки о Кэмпе» (Notes on Camp, 1964). Здесь Зонтаг вводит понятие «кэмп» — использование вульгарного и эстетически уродливого материала как выразительного средства. Последовавшие затем два сборника эссе о художественном авангарде Европы и США, этическом смысле крайностей в современной культуре — «Против интерпретации» (Against Interpretation, 1966) и «Образцы безоглядной воли» (Styles of Radical Will, 1969) — упрочили её репутацию. Далее следует одна из её наиболее известных книг — «О фотографии» (On Photography, 1977).

Через год Зонтаг выпускает книгу «Болезнь как метафора» (Illness As Metaphor, 1978) и сборник рассказов «Я и так далее» (I, etc.). Позже — ещё один сборник, посвящённый Иосифу Бродскому, «Под знаком Сатурна» (Under the Sign of Saturn, 1980), в ответ на который Бродский посвятил Зонтаг первые «Венецианские строфы». Затем вышел том её «Избранного», и была опубликована работа «СПИД и его метафоры» (AIDS and Its Metaphor, 1989).

В 1989 году она избирается президентом Американского ПЕН-Центра.

В числе её других работ романы «Поклонник Везувия» (The Volcano Lover, 1992, рус. пер. — 1999) и «В Америке» (In America, 1999, рус. пер. 2004, экранизир. Ежи Сколимовским, 2006), книги эссе «Куда падает ударение» (2001), «Глядя на боль других» (2003), «А в это время: эссе и выступления» (2007). Пьеса «Алиса в кровати» (Alice In Bed, 1992) была впервые поставлена только в 2000 году. Совместно с фотографом Анни Лейбовиц ею была издана книга «Женщины» (Women) (2000).

Кроме этого, Зонтаг принадлежат сценарии снятых ею как режиссёром фильмов «Дуэт для каннибалов» (Duet For Cannibals, 1969), «Брат Карл» (Brother Carl, 1971), «Обещанные страны» (Promised Lands, 1974) и «Поездка без гида» (Unguided Tour, 1983). Несколько раз она сама появлялась в кино (Зелиг Вуди Аллена, см. ниже). Выступала также как театральный постановщик: драму Сэмюэла Беккета «В ожидании Годо» она летом 1993 года перенесла на сцену в осаждённом Сараево, где позднее, в 2010, её именем назвали площадь перед Национальным театром.

Премии и награды

Сьюзан Зонтаг — лауреат многих премий и обладатель почётных званий. За книгу «О фотографии» Зонтаг была присуждена Национальная премия кружка литературных критиков в области критики (1978). В Италии она была награждена премией Курцио Малапарте (1992). Дважды она награждалась французским Орденом искусств и литературы (1984, 1999). Избиралась в Американскую академию искусств и литературы (1993). Была удостоена Иерусалимского приза (2001) и премии мира (2003), самой престижной в Германии литературной премии — Премии мира немецких книготорговцев (Франкфурт-на-Майне, 2003), присуждаемой Биржевым союзом немецкой книготорговли за «выступление за достоинство свободной мысли».

Её карьера романиста достигла расцвета, вместе с присуждением Национальной книжной премии США историческому роману «В Америке» (1992) в 2000 году. Последней прижизненной наградой стала международная литературная премия принца Астурийского, вручённая ей в Испании (2003). Её последней книгой было исследование «Глядя на боль других» (Regarding the Pain of Others).

Умерла Зонтаг 29 декабря 2004 года в Нью-Йорке. Похоронена в Париже на кладбище Монпарнас. В марте 2005 в Нью-Йорке прошёл концерт её памяти, на котором играли струнный квартет Брентано и британская пианистка Мицуко Утида.

Сьюзен Зонтаг на экране (избранные фильмы)

• Galaxie (1966, Грегори Маркопулос, документальный)
• Vive le cinéma (1972-1973, документальный телесериал)
• Town Bloody Hall (1979, Крис Хегедюш, Д.А. Пеннебейкер, документальный)
• Зелиг (1983, Вуди Аллен, камео)
• Mauvaise conduite (1984, Нестор Альмендрос и Орландо Хименес Леаль, документальный)
• Do Not Enter: The Visa War Against Ideas (1986, Роберт Рихтер и Кэтрин Уорноу, документальный)
• Поэт вспоминает/ The Poet Remembers (1989, Ян Немец, телевизионный документальный)
• Joseph Cornell: Worlds in a Box (1991, Марк Стоукс, телевизионный документальный)
• Campus, le magazine de l'écrit (2001-2006, документальный телесериал, эпизод 2003)
• Die Liebhaberin des Vulkans - Mit Susan Sonntag in New York (2003, Бригитта Асхофф, телевизионный документальный)
• Абсолютный Уилсон/ Absolute Wilson (2006, Катарина Отто-Бернштейн, документальный)
• Германия 09 (2009, коллективный проект, в эпизоде Неоконченное, реж. Николетт Кребиц, роль Зонтаг исполнила Ясмина Табатабай)

Интервью, дневники, записные книжки

• Poague L.E. Conversations with Susan Sontag. Jackson: University Press of Mississippi, 1995
• Reborn: journals and notebooks, 1947—1963/ David Rieff, ed. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2008

Библиография С. Зонтаг на русском языке

• Зонтаг, С. Мысль как страсть: Избранные эссе 1960-70-х годов / Сост., общая редакция Б. Дубина. Пер. с англ. В. Голышева и др. — М.: Русское феноменологическое общество, 1997. — 208 с.
• Зонтаг, С. Поклонник вулканов. — М.: Новости, 1999. — 576 с ISBN 5-7020-0995-9
• Зонтаг, С. В Америке. — М.: Эксмо, 2004. — 448 с ISBN 5-699-06545-8
• Зонтаг, С. [magazines.russ.ru/inostran/1996/4/choran3.html «Думать наперекор себе»: Размышления о Чоране] // Иностранная литература. — 1996. — № 4.
• Зонтаг, С. [ps.1september.ru/articlef.php?ID=200004708 Магический фашизм] // Первое сентября. — 2000. — № 47.
• Зонтаг, С. [magazines.russ.ru/km/2006/2/zo13.html Разум в трауре. Сьюзен Зонтаг о В. Г. Зебальде и возможности «большой литературы»] // Критическая Масса. — 2006. —№ 2.
• Зонтаг, С. [www.index.org.ru/journal/22/zontag22.html Когда мы смотрим на боль других (фрагмент)] // Индекс/Досье на цензуру. — 2005. — № 22.
• Зонтаг, С. Любовница вулкана . — М.: Эксмо, 2008. — 576 с ISBN 978-5-699-31852-0
• Сонтаг, С. [garagemca.org/ru/publishing/susan-sontag-on-photography О фотографии]/ Пер. Викт. Голышева. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. — 272 с. ISBN 978-5-91103-136-7
• Сонтаг, С. [garagemca.org/ru/publishing/susan-sontag-reborn-journals-and-notebooks-1947-1963 Заново рождённая. Дневники и записные книжки. 1947 – 1963]/ Пер. М. Дадяна. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. — 344 с. ISBN 978-5-91103-142-8
• Сонтаг, С. [garagemca.org/ru/publishing/susan-sontag-reborn-journals-and-notebooks-1947-1963 Смотрим на чужие страдания]/ Пер. В. Голышев М.: Ад Маргинем, 2014. isbn=978-5-91103-170-1
• Сонтаг, С. [garagemca.org/ru/publishing/susan-sontag-as-consciousness-is-harnessed-to-flesh-journals-and-notebooks-1964-1980 Сознание, прикованное к плоти. Дневники и записные книжки 1964 – 1980]/ Пер. М. Дадяна и Д. Можарова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. — 560 с. ISBN 978-5-91103-182-4
• Сонтаг, С. [garagemca.org/ru/publishing/against-interpretation-and-other-essays-by-susan-sontag Против интерпретации и другие эссе] / Под ред. Б. Дубина. — Москва: Ад Маргинем Пресс, 2014. — 376 с. ISBN 978-5-91103-198-5

Литература о С. Зонтаг

• Sayres S. Susan Sontag: the elegaic [i.e. elegiac] modernist. New York: Routledge, 1990
• Kennedy L. Susan Sontag: mind as passion. Manchester: Manchester UP; New York: St. Martin’s Press, 1995
• Poague L.A., Parsons K.A. Susan Sontag an annotated bibliography, 1948—1992. New York: Garland Pub., 2000 (библиография)
• Rollyson C.E., Paddock L.O. Susan Sontag: the making of an icon. New York: W.W. Norton, 2000 (биография)
• Rollyson C.E. Reading Susan Sontag: a critical introduction to her work.Chicago: Ivan R. Dee, 2001
• Seligman C. Sontag & Kael: opposites attract me. New York: Counterpoint, 2004
• Susan Sontag/ Sharon DeLano and Annie Leibovitz, eds. New York: s.n., 2005 (альбом фотографий писательницы, выполненных мировыми мастерами)
• Rieff D. Swimming in a sea of death: a son’s memoir. New York: Simon & Schuster, 2008 (воспоминания сына о последнем периоде жизни писательницы)
• Faber R. Avancierte Ästhetin und politische Moralistin: die universelle Intellektuelle Susan Sontag. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2006
• Schriber D. Susan Sontag. Berlin: Aufbau, 2007
• Lopate Ph. Notes on Sontag. Princeton: Princeton UP, 2009
• The scandal of Susan Sontag/ Barbara Ching and Jennifer A. Wagner-Lawlor, eds. New York: Columbia University Press, 2009
• Дубин, Б. В. Страсть и меланхолия последней из разносторонних // Он же. На полях письма: Заметки о стратегиях мысли и слова в XX веке. — М.: Emergency Exit, 2005. — С.306-316, 317—323.
• Роджер Кимбалл. [old.russ.ru/perevod/20041230.html Сьюзен Зонтаг: попытка предсказания] // Русский журнал. — 30 Декабря 2004.
• [magazines.russ.ru/km/2004/4/zo13-pr.html Вспоминая Сьюзен Зонтаг. Олеся Туркина о своих петербургских встречах с писательницей] // Критическая Масса. — 2004. — № 4.
• Дубин, Б. В. [magazines.russ.ru/voplit/1996/2/dub.html Сьюзен Зонтаг, или Истина и крайности интерпретации] // Вопросы литературы. — 1996. — № 2.
• Sigrid Nunez. Sempre Susan. New York, 2011

Ссылки

• [www.susansontag.com Официальный сайт] (англ.)
• [www.edwardfield.com/Gallery3 Сьюзен Зонтаг. Фотография Хэрриетт Цверлинг, 1958]
• [www.kinozapiski.ru/article/447/ 36 х 2. «Лучшие фильмы всех времен» по Сьюзен Зонтаг] // Киноведческие записки. — № 74.
• [seance.ru/n/32/shockumentary/posmotri-na-menya/ Статьи о Сьюзен Зонтаг на сайте журнала «Сеанс»]
• [www.lib.ru/BORHES/int1.txt Хорхе Луис Борхес. Интервью Сьюзен Зонтаг] (Перевод Н. Богомоловой)
• [bezumnypiero.livejournal.com/190406.html Списки лучших фильмов по мнению Сьюзен Зонтаг]
• [narodknigi.ru/journals/107/syuzen_sontag_o_fotografii/ Эссе Игоря Булатовского о Сьюзен Зонтаг в журнале «Народ Книги в мире книг»]

Тексты

• Эссе [www.krotov.info/library/03_v/vey/l_06.htm «Симона Вайль», «„Думать наперекор себе“: Размышления о Чоране», «Под знаком Сатурна», «Мысль как страсть»] из книги Сьюзен Зонтаг Мысль как страсть. Избранные эссе 1960-70-х годов. М.: Русское феноменологическое общество, 1997.
• [labazov.livejournal.com/656365.html Хепенинги. Искусство безоглядных сопоставлении] // Мысль как страсть. М., 1997. — [ihtik.lib.ru/philosbook_22dec2006/philosbook_22dec2006_14.rar rar-архив]
• Заметки о кэмпе // Мысль как страсть. М., 1997. — [labazov.livejournal.com/655663.html часть 1], [labazov.livejournal.com/655542.html часть 2], [ihtik.lib.ru/philosbook_22dec2006/philosbook_22dec2006_5900.rar rar-архив]

Отрывок, характеризующий Зонтаг, Сьюзен

– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.