История Южной Георгии и Южных Сандвичевых Островов

Остров Южная Георгия, вместе с Южными Сандвичевыми островами, скалами Шаг и скалами Клерк, образуют британскую заморскую территорию Южная Георгия и Южные Сандвичевы острова. По своей площади эта страна несколько больше штата Род-Айленд (США) и в полтора раза крупнее Люксембурга. Поскольку острова растянуты на протяжении 1300 км от острова Туле на юго-востоке до скал Шаг на северо-западе, их двухсотмильная исключительная экономическая зона охватывает 1,4 млн квадратных километров. Ресурсы этих вод, среди биологически наиболее продуктивных в мировом океане, эксплуатируются в соответствии с рекомендациями Конвенции о сохранении морских живых ресурсов Антарктики.

XVII—XIX век

Существует распространённое мнение, что Южную Георгию будто бы открыл известный флорентинский путешественник Америго Веспуччи в 1502 году в одном из своих плаваний. Другие считают что остров был открыт английским буканьером Уильямом Коули в декабре 1683 года Анализ документов, однако, опровергает эти предположения.

В апреле 1675 года, обогнув мыс Горн по пути из Чили в Бразилию, судно лондонского купца Антони де ла Роше попало в шторм у южного входа в пролив Ле-Мер и было заброшено далеко на восток, где нашло убежище в одном из заливов острова в течение двух недель. На картах стали обозначать остров Роше в честь открывателя. Во второй раз остров увидели в 1756 году с проходящего испанского судна «Леон» и дали ему новое имя: Сан Педро.

Эти первые визиты не привели к каким-либо территориальным притязаниям. В частности, Испания никогда не претендовала на остров, который к тому же оказался в «португальской» половине мира согласно Тордесильясскому договору 1494 года между Испанией и Португалией. Великий английский мореплаватель Джеймс Кук на кораблях «Резолюшен» и «Адвенчер» был первым, кто ступил на берег, обследовал и картографировал остров, который он переименовал в «остров Георгия» по имени английского короля Георга III. Исполняя инструкцию Адмиралтейства, 17 января 1775 года Кук объявил остров владением британской короны. Капитан Кук открыл также скалы Клерка и архипелаг Южных Сандвичевых островов. Три из островов архипелага (Завадовский, Лесков и Высокой) были открыты в 1819 году русской имперской экспедицией Беллинсгаузена и Лазарева на кораблях «Восток» и «Мирный», которая до этого обследовала юго-западное побережье Южной Георгии и второй по величине остров Анненкова. Скалы Шаг обнаружило испанское судно «Аврора» в 1762 году.

В последних десятилетиях XVIII и на протяжении всего XIX века Южную Георгию населяли английские и североамериканские охотники на тюленей, которые оставались надолго, а иногда и зимовали на острове. Эффективное владение, а также непрерывное и неоспариваемое британское управление было узаконено Патентным письмом 1843 года, дополненным в 1876, 1892 и 1908 годах. Охота и сохранение поголовья тюленей регулировались административными актами 1881 и 1899 годах. Остров был включен в Ежегодник Министерства колоний с 1887 года.

Южная Георгия и Южные Сандвичевы острова стали одними из Зависимых территорий Фолклендских островов. Административно они управлялись властями Фолклендов, но не были их частью в политическом смысле. Южные Сандвичевые острова были формально аннексированы Патентным письмом 1908 года. В 1985 году была образована заморская территория Великобритании Южная Георгия и Южные Сандвичевы Острова.

XX век

В XX веке Южная Георгия превратилась в крупнейший мировой центр китобойного промысла; были основаны береговые базы Грютвикен (период функционирования 1904—64), Лит-Харбор (1909—65), Оушен-Харбор (1909—20), Хусвик (1910—60), Стромнес (1912—61) и Принс-Олав-Харбор (1917—34). Все китобойные базы и компании на острове (норвежские, британские, аргентинская, южноафриканская и японские) работали на базе лицензий выдаваемых губернатором Фолклендских островов и зависимых территорий. В частности, требование Аргентинской рыбной компании было подано через британское посольство в Буэнос-Айресе и удовлетворено в 1905 году. Карл Антон Ларсен, основатель Грютвикена, был натурализованным британцем норвежского происхождения. Его просьба на получение британского подданства была вручена британскому магистрату Южной Георгии и одобрена в 1910 году. В качестве менеджера Аргентинской рыбной компании Ларсен организовал строительство Грютвикена — смелое начинание, осуществлённое шестьюдесятью норвежцами всего за месяц: от их прибытия на остров 16 ноября до пуска в эксплуатацию завода китового жира 24 декабря 1904 года. Ларсен выбрал место китобойной базы во время своего прошлого визита в 1902 году, когда Шведская антарктическая экспедиция Отто Норденшельда обследовала часть острова и дала небольшому заливу имя «Грютвикен» («Котельный залив») из-за множества предметов, оставленных промысловиками, в том числе котлов для топки тюленьего жира. Один из этих котлов с надписью «Джонсон и сыновья, Ваппинг Док Лондон» сохраняется и поныне в Музее Южной Георгии в Грютвикене. Среди китобоев преобладали выходцы из Норвегии. Во время китоловной эры, продолжавшейся до 1965 года, численность населения колебалась от примерно 1000 человек летом (в некоторые годы более 2000) до примерно 200 зимой. Первая перепись населения была проведена британским магистратом Джеймсом Уилсоном 31 декабря 1909 года. Было зарегистрировано 720 человек, включая трёх женщин и одного ребенка, в том числе 579 норвежцев, 58 шведов, 32 британца, 16 датчан, 15 финнов, 9 немцев, 7 россиян, 2 голландцев, 1 француз и 1 австриец. Управляющие и другие старшие служащие китобойных баз часто жили вместе с семьями. Среди них был Фритьоф Якобсен с своей супругой Кларой Олетте Якобсен, чья дочь Сольвейг Гунбьёрг Якобсен считается первым человеком рождённым в Антарктике — 8 октября 1913 года в Грютвикене. На острове имеется также более 200 могил, самые старые — 1820 года. Среди них могила 1922 года исследователя Антарктики сэра Эрнеста Шеклтона, который в 1916 году пересёк море Скоша на семиметровой лодке «Джеймс Кэрд» в одном из самых смелых плаваний малых судов в истории мореходства, добрался до Южной Георгии и сумел организовать спасение своей экспедиции, терпевшей бедствие на Южных Шетландских островах. Метеорологические наблюдения в Грютвикене были начаты Ларсеном в 1905 году, а с 1907 года проводились Аргентинской рыбной компанией в сотрудничестве с Аргентинским метеорологическим бюро во исполнение требований британской лицензии до её изменения в 1949 году.

С ноября 1909 года на Южной Георгии постоянно пребывает британский магистрат, осуществляющий местное административное управление территории. Его должность учреждена Патентным письмом 1908 года, получение которого аргентинское Министерство иностранных дел формально подтвердило 18 марта 1909 года без протестов. В последующие годы, военные и коммерческие аргентинские судна, как и аргентинские граждане посещали остров при соблюдении обычных портовых, таможенных и иммиграционных формальностей, осуществляемых местными британскими властями. Первые официальные претензии на Южную Георгию Аргентина заявила в 1927 году, а на Южные Сандвичевые острова — в 1938 году. С тех пор Аргентина поддерживает свои притязания на Южную Георгию и Южные Сандвичевы острова, но неоднократно (в 1947, 1951, 1953, 1954 и 1955 годах) отказывалась выставить эти претензии на разрешение в Международном суде или независимом арбитраже.

7 ноября 1976 года на острове Туле, одном из Южных Сандвичевых островов, была скрытно оборудована аргентинская военно-морская база «Корбетта-Уругвай». Великобритания опротестовала эту акцию в январе 1977 года, а впоследствии репатриировала аргентинский персонал в 1982 году. Во время Фолклендского конфликта аргентинские силы оккупировали Грютвикен и Лит-Харбор 3 апреля 1982 года после двухчасового боя, в ходе которого был повреждён аргентинский корвет «Гуэррико» и сбит аргентинский вертолёт. После этих потерь Аргентина не смогла оккупировать остальную часть острова и базу Бэрд Айленд, которая, как и полевые лагеря в заливах Шлипер и Сент-Эндрюс и на леднике Лайел, осталась под британским контролем. После того как 25 апреля 1982 года флот Великобритании вывел из строя и взял в плен аргентинскую подводную лодку «Санта Фе» у Южной Георгии, аргентинский гарнизон капитулировал.

После Фолклендского конфликта Великобритания поддерживала небольшой гарнизон в Грютвикене до марта 2001 года, после чего остров снова возвратился к гражданскому управлению.

Из-за своей отдалённости в океане и сурового климата, Южная Георгия никогда не имела коренного населения, и семьи не устанавливались на более чем одного поколения до сих пор.^[стиль] Нынешние населённые пункты включают Грютвикен, Кинг-Эдуард-Пойнт, Бэрд-Айленд и Хусвик. Кинг-Эдуард-Пойнт, часто рассматриваемый как часть соседнего Грютвикена, является портпунктом ввоза и резиденцией британских портовых, таможенных, иммиграционных, рыболовных и почтовых властей и администрации. С 1995 года Южноафриканское метеорологическое бюро содержит с позволения Великобритании две автоматические метеостанции на островах Завадовского и Туле в необитаемом и вулканически активном архипелаге Южные Сандвичевы острова.

См. также

• Антарктическая филателия

Ссылки

• [www.sgisland.org/pages/sghome.htm Официальный сайт Южной Георгии]
• [www.antarctica.ac.uk/living_and_working/research_stations/king_edward_point/index.php Антарктическая станция Кинг Эдуард Пойнт]
• [www.antarctica.ac.uk/living_and_working/research_stations/bird_island/index.php Антарктическая станция Бэрд Айленд]
• [www.ccamlr.org/pu/r/pubs/bd/pt1.pdf Конвенция о сохранении морских живых ресурсов Антарктики]

Старинные карты

• [www.falklands.gov.fk/1.htm Карта XVII века, изображающая остров Роше (Южная Георгия)]
• [www.magallanesltd.com/maps/sacontinent/sa27.htm Карта XVIII века, изображающая остров Роше (Южная Георгия)]
• [www.davidrumsey.com/maps870130-24116.html James Cook, Chart of the Discoveries made in the South Atlantic Ocean, in His Majestys Ship Resolution, under the Command of Captain Cook, in January 1775, W. Strahan and T. Cadel, London, 1777.]

Литература

<timeline> ImageSize= width:300 height:450 DateFormat=yyyy Period = from:1650 till:2006 AlignBars = early TimeAxis = orientation:vertical PlotArea = left:60 bottom:20 right:0 top:20

PlotData=

 bar:EN width:27 color:white align:left shift:(0,0)

 from:start till:1675 color:red
 from:1675 till:1775 color:teal
 from:1775 till:1786 color:white
 from:1786 till:1843 color:red
 from:1843 till:1904 color:teal
 from:1904 till:1908 color:white
 from:1908 till:1965 color:red
 from:1965 till:1985 color:teal
 from:1985 till:1993 color:white
 from:1993 till:end color:red
 
 mark:(line,white)
 at: 1675 text:" 1675: Открытие~  Южной Георгии (ЮГ)"  shift:(25,-5)
 at: 1775 text:" 1775: Британская аннексия ЮГ;~  открытие Южных~  Сандвичевых островов (ЮСО)"  shift:(25,-8)
 at: 1786 text:" 1786: Начало тюленьего промысла"  shift:(25,-3)
 at: 1843 text:" 1843: ЮГ административно  подчинена~  Фолклендским островам"  shift:(25,-5)
 at: 1904 text:" 1904: Начало китобойного промысла" shift:(25,-10)
 at: 1908 text:" 1908: Британская аннексия ЮСО" shift:(25,0)
 at: 1965 text:" 1965: Конец китобойного промысла~ 1964: Конец тюленьего промысла" shift:(25,-7)
 at: 1985 text:" 1985: Британская заморская территория~  ЮГЮСО" shift:(25,-4)
 at: 1993 text:" 1993: 200-мильная ИЭЗ" shift:(25,0)

ScaleMajor = unit:year increment:50 start:1700 ScaleMinor = unit:year increment:25 start:1650 </timeline>

• Capt. Francisco de Seixas y Lovera, Descripcion geographica, y derrotero de la region austral Magallanica. Que se dirige al Rey nuestro senor, gran monarca de Espana, y sus dominios en Europa, Emperador del Nuevo Mundo Americano, y Rey de los reynos de la Filipinas y Malucas, Madrid, Antonio de Zafra, 1690. (Доклад об открытии Южной Георгии англичанином Антони де ля Роше в апреле 1675 года)
• George Forster. A Voyage Round the World in His Britannic Majesty’s Sloop Resolution Commanded by Capt. James Cook, during the Years 1772, 3, 4 and 5 (2 vols.). London, 1777.
• Otto Nordenskjold, Johan G. Andersson, Carl A. Larsen. Antarctica, or Two Years Among the Ice of the South Pole. London: Hurst & Blackett, 1905.
• South Georgia, Topographic map, 1:200000, DOS 610 Series, Directorate of Overseas Surveys, Tolworth, UK, 1958.
• Robert K. Headland. The Island of South Georgia. Cambridge University Press, 1984.
• [www.cema.edu.ar/ceieg/arg-rree/historia_indice00.htm Historia de las Relaciones Exteriores Argentinas, Obra dirigida por Carlos Escude y Andres Cisneros, desarrollada y publicada bajo los auspicios del Consejo Argentino para las Relaciones Internacionales (CARI)] GEL/Nuevohacer (Buenos Aires), 2000

Отрывок, характеризующий История Южной Георгии и Южных Сандвичевых Островов

Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.