Мустер, Томас

Томас Мустер
Место проживания	Монте-Карло, Монако
Место рождения	Лайбниц, Австрия
Рост	180 см
Вес	75 кг
Начало карьеры	1985
Завершение карьеры	1999 (кратковременное возвращение в 2010—2011 годах)
Рабочая рука	левша
Удар слева	одноручный
Призовые, долл.	12 225 910
Одиночный разряд
Матчей в/п	622 — 271
Титулов	44
Наивысшая позиция	1 (12 февраля 1996)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	1/2 (1989, 1997)
Франция	победа (1995)
Уимблдон	1-й круг
США	1/4 финала (1993-94, 1996)
Парный разряд
Матчей в/п	56 — 91
Титулов	1
Наивысшая позиция	94 (7 ноября 1988)
Завершил выступления

То́мас Му́стер (нем. Thomas Muster, 2 октября 1967, Лайбниц, Австрия) — австрийский теннисист, экс-первая ракетка мира, победитель Открытого чемпионата Франции 1995 года.

Достижения

Профессионал с 1985 года. Выиграл 44 турнира (в т. ч. один турнир Большого шлема и 8 турниров серии Мастерс) в одиночном и один турнир в парном разряде. По количеству побед в одиночном разряде Мустер занимает 11-е место в истории АТП.

Победил в 44 финалах турниров АТП из 54, в которых участвовал (в т. ч. 8 из 10 финалов турниров серии Мастерс).

Лучшие результаты в турнирах «Большого шлема»:

• Чемпион Открытого чемпионата Франции (1995) в одиночном разряде.
• Полуфиналист Открытого чемпионата Австралии по теннису (1989, 1997) в одиночном разряде.
• Четвертьфиналист Открытого чемпионата США (1993, 1994, 1996) в одиночном разряде.

В 1995 году он установил рекорд по количеству выигранных турниров АТП в сезоне — 12 побед. Только в 2006 году Роджер Федерер превзошёл это достижение. Первая ракетка мира с 12 февраля 1996 года, сохранял титул (с перерывами) в течение шести недель. Мустер стал первой ракеткой в возрасте 28 лет, это один из самых возрастных теннисистов, впервые становившихся первой ракеткой.

Спортивная карьера

Первые годы

Свои первые матчи в турнирах Гран-при Томас Мустер провёл в 1984 году, когда ему ещё не исполнилось 17 лет. Первый свой турнир он сыграл в Кицбюэле, у себя на родине в Австрии, и там же добился своей первой победы, обыграв американца Джеффа Боровяка. Затем он принял участие в показательном Олимпийском турнире в Лос-Анджелесе, где возраст участников был ограничен двадцатью годами, и во втором круге уступил французу Ги Форже.

В феврале 1985 года в Лагосе 17-летний Мустер дошёл до своего первого финала профессионального турнира (класса Challenger), затем до финала Открытого чемпионата Франции среди юношей, а в сентябре в Палермо - до первого в карьере полуфинала турнира Гран-при, после чего вошёл в число ста лучших теннисистов мира среди взрослых. В октябре Мустер выиграл свой первый «челленджер» в Белу-Оризонти (Бразилия), в ноябре в Вене дошёл до полуфинала в паре с Рональдом Аженором, победив во втором круге одну из именитейших пар в мире, Хайнца Гюнтхардта и Балажа Тароци, а в конце того же года стал финалистом престижного юниорского турнира Orange Bowl. Уже на этом этапе стало ясно, что корты с грунтовым покрытием являются для него наиболее удобными.

В июле 1986 года Мустер провёл первые матчи за сборную Австрии в Кубке Дэвиса, нанеся два поражения соперникам из Румынии в одиночном разряде и проиграв парный матч, а сразу после этого завоевал свой первый титул на турнире Гран-при, победив в Хилверсюме Якоба Хласека. В четвертьфинале этого турнира он одержал первую победу над теннисистом из первой двадцатки рейтинга, Милославом Мечиржем. К концу года он уже входил в число 50 сильнейших теннисистов мира.

В 1987 году Мустер дошёл до третьего круга на Открытом чемпионате Франции и на Открытом чемпионате США. Помимо этого, его лучшим достижением был полуфинал в Вене. На следующий год он добился своих лучших результатов в парном разряде: начав сезон на 355 месте в рейтинге, он закончил его в сотне сильнейших после участия в финалах двух турниров Гран-при, один из которых, в Бари, он выиграл с итальянцем Клаудио Панаттой. Успехи в одиночном разряде были ещё более внушительными. Мустер выиграл турнир Гран-при в Бостоне, победив в четвертьфинале Андре Агасси, шестую ракетку мира, потом в Бордо, в Праге и в Бари. Перед победой в Бари Мустер дошёл до финала в Барселоне, после чего занял место в двадцатке сильнейших в рейтинге. До конца года он дошёл также до финала в Вене.

1989 год Мустер начал с выхода в полуфинал Открытого чемпионата Австралии, победив в четвертьфинале олимпийского призёра и пятую ракетку мира Стефана Эдберга и проиграв затем Ивану Лендлу, второму в мире. В матче Кубка Дэвиса против сборной Австралии он нанёс поражение Пэту Кэшу. Однако в марте произошло событие, казалось, прервавшее его карьеру в самом начале.

Возвращение

Рейтинг в конце года
1985			98
1986			47
1987			56
1988			16
1989			21
1990			7
1991			35
1992			18
1993			9
1994			16
1995			3
1996			5
1997			9
1998			25
1999			193
источник: [www.atpworldtour.com/en/players/thomas-muster/m099/rankings-history Рейтинг на сайте АТР]

В марте 1989 года 22-летний Мустер одержал победу над Яником Ноа в полуфинале турнира в Ки-Бискейне и должен был встретиться в финале с Лендлом, первой ракеткой мира. Однако вечером, гуляя по городу, Мустер попал под грузовик. В Вене ему была сделана срочная операция по восстановлению раздробленного колена, и уже через полгода он снова появился на корте в рамках профессионального турнира. Для скорейшего восстановления Мустера, говорившего, что живёт ради тенниса, было сконструировано специальное кресло, позволявшее держать больную ногу в горизонтальном положении. В этом кресле он вернулся к тренировкам буквально сразу же после операции, отдавая им по несколько часов в день. Уже в октябре в Вене ему удалось дойти до полуфинала, победив в том числе Андерса Яррида. Интересно, что в силу особенностей начисления рейтинговых очков Мустер уже после травмы в начале апреля впервые в карьере вошёл в первую десятку рейтинга, а к маю, не выступая уже больше месяца, поднялся до шестого места.

Начиная с января 1990 года Мустер уже выступал в прежнюю силу. В Аделаиде (Австралия) он выиграл свой первый турнир за год. Потом последовали победа в Касабланке, финал в Монте-Карло на турнире высшей категории новообразованного АТР-тура, и победа на Открытом чемпионате Италии, также относившемся к этой категории. В полуфинале турнира в Риме он победил седьмую ракетку мира Андреса Гомеса. На Открытом чемпионате Франции Мустер, уже вернувшийся в десятку сильнейших, дошёл до полуфинала, где на сей раз уступил Гомесу, а на Открытом чемпионате США — до четвёртого круга, где его остановил Пит Сампрас. В конце года Мустер принял участие в обоих итоговых турнирах года, по версии ATP и по версии ITF, но в обоих его вывели из борьбы уже на ранних этапах. В Кубке Дэвиса он выиграл для сборной все шесть своих матчей в одиночном разряде, в том числе в первом круге у Серхи Бругеры и Эмилио Санчеса, а в полуфинале, который австрийцы проиграли американцам со счётом 2-3, у Майкла Чанга и Андре Агасси.

1991 год Мустер начал неудачно, проиграв уже в первых своих матчах в шести турнирах подряд. С седьмого места в рейтинге он опустился до 64-го, а после поражения в первом круге на Ролан Гаррос выбыл из первой сотни. Сразу после этого, однако, он выиграл турнир во Флоренции и дошёл до полуфинала в Генуе. В сентябре в Женеве он завоевал свой второй титул за сезон и закончил год в числе 50 сильнейших. В 1992 году, после ряда невыразительных выступлений, он победил на турнире в Монте-Карло, взяв верх в том числе и над Ги Форже, седьмым в мире на тот момент. Позже он второй год подряд победил во Флоренции, а в Штутгарте обыграл в третьем круге восьмую ракетку мира Михаэля Штиха, но в полуфинале уступил Андрею Медведеву, занимавшему в рейтинге только сотое место. До конца года он довёл список своих титулов до трёх, выиграв турнир в Умаге. На грунтовых кортах Барселоны Мустер также принял участие в единственной в карьере, не считая показательного турнира в Лос-Анджелесе, Олимпиаде, но, будучи посеян под десятым номером, в первом же круге уступил Анри Леконту.

Пик карьеры

За 1993 год Томас Мустер сыграл в финале девяти турниров и выиграл семь из них. Самыми удачными для него оказались выступления в Италии, где он победил во Флоренции, Генуе, Палермо и Сан-Марино. Помимо этого, он вышел в полуфинал крупных турниров в Монте-Карло и Барселоне и в четвертьфинал Открытого чемпионата США, где проиграл Александру Волкову; это достижение обеспечило ему участие в конце года в Кубке Большого шлема, где его сразу же вывел из борьбы Сампрас. В итоге Мустер закончил второй в карьере сезон в ранге игрока первой десятки.

1994 год Мустер начал с выхода в четвертьфинал Открытого чемпионата Австралии, где проиграл Эдбергу, на тот момент четвёртому в мире. После трёхлетнего перерыва он принял участие в играх Кубка Дэвиса, выиграв обе свои одиночные встречи в матче со сборной Германии, в том числе и у Михаэля Штиха, но австрийцы проиграли матч с общим счётом 2-3. Ближе к концу сезона он вышел в четвертьфинал на Открытом чемпионате США, победив по пути Серхи Бругеру, третью ракетку мира, но проиграв в итоге Андре Агасси, а потом помог сборной отстоять место в Мировой группе Кубка Дэвиса двумя победами против уругвайцев. Сезон, за который он выиграл три турнира, Томас завершил третьим в карьере выступлением в Кубке Большого шлема, но опять не прошёл дальше первого круга, где на его пути на этот раз встал Агасси.

1995 год стал рекордным в карьере Мустера. За год он выиграл 12 турниров, в том числе Открытый чемпионат Франции и турниры высшей категории в Монте-Карло, Риме и Эссене, и ещё дважды сыграл в финале. Он выиграл сорок матчей подряд на грунтовых кортах, начиная с турнира в Мехико в феврале, и заканчивая Санкт-Пёльтеном (Австрия) во второй половине июня. Это была самая длинная серия побед на грунтовом покрытии с 1979 года, когда Бьорн Борг завершил свою трёхлетнюю серию из 44 побед; в настоящий момент это четвёртая в истории по продолжительности серия побед на грунтовых кортах после серий Рафаэля Надаля (81), Гильермо Виласа (53) и Борга. За полгода Мустер выиграл семь подряд грунтовых турниров. Всего за год он выиграл 65 матчей на грунте, проиграв только два. В целом за сезон он 11 раз побеждал соперников из первой десятки рейтинга, причём в Риме он одержал три таких победы подряд, а на Ролан Гаррос, в Монте-Карло и в Эссене по две. В конце года он снова принял участие в обоих итоговых турнирах, но, как обычно, на ковровом покрытии не блеснул и вылетел на ранних этапах.

1996 год Мустер начал с полуфинала в Дохе и четвёртого круга на Открытом чемпионате Австралии и к середине февраля поднялся наконец на первую строчку в рейтинге АТР. Вскоре потеряв первое место, он ещё раз вернулся на него после четвёртой подряд победы в Мехико, но к началу апреля снова уступил его Питу Сампрасу. В целом год сложился для него успешно, хотя и не так, как предыдущий: за сезон он победил в семи турнирах, в том числе в третий раз (и во второй раз подряд) в Монте-Карло и Риме, и дошёл до четвертьфинала на Открытом чемпионате США. В Чемпионате мира АТР он снова не сумел преодолеть групповой этап, выиграв только один матч у другого специалиста по грунтовым кортам Майкла Чанга. По итогам сезона он в четвёртый раз в карьере занял место в первой десятке рейтинга.

1997 год стал последним сезоном, в котором Мустер добивался значительных успехов. Австрийский теннисист во второй раз в карьере дошёл до полуфинала Открытого чемпионата Австралии (в четвертьфинале победив четвёртую ракетку мира Горана Иванишевича, а затем проиграв Сампрасу) и выиграл два турнира, в том числе в Ки-Бискейне - первый и последний в карьере турнир высшей категории на твёрдом покрытии. В августе он дошёл до финала ещё одного такого турнира в Цинциннати, а в конце сезона принял участие в третьем подряд чемпионате мира АТР, как обычно, вылетев в первом же круге. Он также в последний раз в карьере участвовал в матчах Кубка Дэвиса, принеся австрийцам одно очко против хорватов и два против Зимбабве (оба матча сборная Австрии в итоге проиграла). Этот сезон стал пятым в карьере Мустера и третьим подряд, который он закончил в десятке сильнейших; у коллег по первой десятке он выиграл за год три матча.

Завершение карьеры

Первая половина 1998 года сложилась для Мустера умеренно удачно. Хотя он выбыл уже в первом круге Открытого чемпионата Австралии и не добился победы ни в одном турнире, он дошёл до финала в Оэйраше, полуфинала турнира высшей категории в Индиан-Уэллс, где победил первую ракетку мира Сампраса, и четвертьфинала на Ролан Гаррос. Помимо Сампраса, он победил ещё двоих представителей первой десятки, Евгения Кафельникова и Юнаса Бьоркмана. Во второй половине года его успехи были уже скромнее, и лучшим результатом стал полуфинал турнира на Майорке, но место в Top-50 ему удалось сохранить до конца сезона.

В начале 1999 года Мустер ещё дошёл до полуфинала в Сиднее, но в дальнейшем проиграл в первом или во втором круге в десяти турнирах подряд. После Открытого чемпионата Франции, который он начал на 47-м месте в рейтинге и из которого вылетел в первом же круге после поражения от эквадорца Николаса Лапентти, Мустер надолго зачехлил ракетку, хотя официально об уходе не заявлял.

Возвращение в 2010 году

В июне 2010 года, после одиннадцатилетнего перерыва, 42-летний Мустер неожиданно снова вышел на корт, приняв предложение организаторов «челленджера» в Брауншвейге. С июня по октябрь он участвовал в шести «челленджерах», а также в турнире АТР в Вене, куда получил персональный допуск, но сумел выиграть только два матча за два года.

Oфициально принял решение завершить карьеру в октябре 2011 года после поражения в первом круге турнира в Вене от 18-летнего соотечественника Доминика Тима со счётом 2-6 3-6.

Стиль игры

Сайт АТР называет Томаса Мустера, носившего прозвище «Мустерминатор», одним из самых атлетичных и выносливых теннисистов в истории тура. На протяжении карьеры Мустер отдавал предпочтение грунтовым кортам, что хорошо видно как из его общей статистики (40 из его 44 титулов завоёваны на грунте), так и из результатов встреч с другими ведущими теннисистами, которых он чаще побеждал на грунте, проигрывая на других покрытиях.

Если на харде Мустер показывал весьма высокие результаты, то на траве Томас выступал крайне редко и неудачно: на Уимблдонском турнире австриец играл всего 4 раза за карьеру и каждый раз уступал в первом же круге.

Статистика личных встреч с другими теннисистами, бывшими первыми ракетками мира

Соперник	На грунте	На других покрытиях
Иван Лендл	1-0	0-4
Матс Виландер	0-1	0-1
Стефан Эдберг	0-4	0-6
Борис Беккер	1-0	0-2
Джим Курье	2-3	3-4
Пит Сампрас	0-1	2-8
Андре Агасси	3-1	1-4
Марсело Риос	3-1	-
Карлос Мойя	3-2	1-2
Евгений Кафельников	4-1	-
Патрик Рафтер	0-2	0-1
Марат Сафин	-	0-1
Густаво Куэртен	0-2	0-1

Финалы турниров Большого Шлема в одиночном разряде (1)

Победа (1)

Год	Турнир	Соперник	Счёт
1995	Roland Garros	Майкл Чанг	7-5 6-2 6-4

Участие в финалах турниров за карьеру

Одиночный разряд (55)

Победы (44)

Легенда Большой шлем (1) Мастерс / Чемпионат мира ATP (0) ATP Masters Series (8) ATP Championship Series / ATP Gold (4) ATP-тур (26) Гран-при (5)

Покрытие Хард (3) Трава (0) Грунт (40) Ковёр (1)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	4 авг 1986	Открытый чемпионат Нидерландов, Хилверсюм	Грунт	Якоб Гласек	6-1, 6-3, 6-3
2.	11 июл 1988	Чемпионат США среди профессионалов, Бостон	Грунт	Лосон Данкан	6-2, 6-2
3.	1 авг 1988	Grand Prix Passing Shot, Бордо, Франция	Грунт	Рональд Аженор	6-3, 6-3
4.	15 авг 1988	Открытый чемпионат Чехословакии, Прага	Грунт	Гильермо Перес-Рольдан	6-4, 5-7, 6-2
5.	26 сен 1988	Бари, Италия	Грунт	Марсело Филиппини	2-6, 6-1, 7-5
6.	8 янв 1990	Australian Men's Hardcourt Championships, Аделаида	Хард	Джимми Ариас	3-6, 6-2, 7-5
7.	12 мар 1990	Касабланка, Марокко	Грунт	Гильермо Перес-Рольдан	6-1, 6-76, 6-2
8.	21 мая 1990	Открытый чемпионат Италии, Рим	Грунт	Андрей Чесноков	6-1, 6-3, 6-1
9.	17 июн 1991	Флоренция, Италия	Грунт	Хорст Скофф	6-2, 6-72, 6-4
10.	16 сен 1991	Женева, Швейцария	Грунт	Хорст Скофф	6-2, 6-4
11.	27 April 1992	Monte-Carlo Open, Монако	Грунт	Аарон Крикстейн	6-3, 6-1, 6-3
12.	15 июн 1992	Флоренция, Италия (2)	Грунт	Ренцо Фурлан	6-3, 1-6, 6-1
13.	31 авг 1992	Открытый чемпионат Хорватии, Умаг	Грунт	Франко Давин	6-1, 4-6, 6-4
14.	1 мар 1993	Abierto Mexicano Telcel, Мехико	Грунт	Карлос Коста	6-2, 6-4
15.	14 июн 1993	Флоренция, Италия (3)	Грунт	Хорди Бурильо	6-1, 7-5
16.	21 июн 1993	Генуя, Италия (2)	Грунт	Магнус Густафссон	7-63, 6-4
17.	9 авг 1993	Открытый чемпионат Австрии, Кицбюэль	Грунт	Хавьер Санчес	6-3, 7-5, 6-4
18.	16 авг 1993	Открытый чемпионат Сан-Марино	Грунт	Ренцо Фурлан	7-5, 7-5
19.	30 авг 1993	Открытый чемпионат Хорватии, Умаг (2)	Грунт	Альберто Берасатеги	7-5, 3-6, 6-3
20.	3 окт 1993	Палермо, Италия	Грунт	Серхи Бругера	7-62, 7-5
21.	28 фев 1994	Abierto Mexicano Telcel, Мехико (2)	Грунт	Роберто Жабали	6-3, 6-1
22.	2 мая 1994	Гран-при Мадрида, Испания	Грунт	Серхи Бругера	6-2, 3-6, 6-4, 7-5
23.	20 июн 1994	Hypo Group Tennis International, Санкт-Пёльтен, Австрия (3)	Грунт	Томас Карбонелл	4-6, 6-2, 6-4
24.	6 мар 1995	Abierto Mexicano Telcel, Мехико (3)	Грунт	Фернандо Мелигени	7-64, 7-5
25.	10 апр 1995	Открытый чемпионат Эшторила, Оэйраш, Португалия	Грунт	Альберт Коста	6-4, 6-2
26.	17 апр 1995	Open SEAT, Барселона, Испания	Грунт	Магнус Ларссон	6-2, 6-1, 6-4
27.	1 мая 1995	Monte-Carlo Open (2)	Грунт	Борис Беккер	4-6, 5-7, 6-1, 7-66, 6-0
28.	22 мая 1995	Открытый чемпионат Италии, Рим (2)	Грунт	Серхи Бругера	3-6, 7-65, 6-2, 6-3
29.	12 июн 1995	Открытый чемпионат Франции, Париж	Грунт	Майкл Чанг	7-5, 6-2, 6-4
30.	26 июн 1995	Hypo Group Tennis International (4)	Грунт	Богдан Улиграх	6-3, 3-6, 6-1
31.	24 июл 1995	Mercedes Cup, Штутгарт, Германия	Грунт	Ян Апелль	6-2, 6-2
32.	14 авг 1995	Открытый чемпионат Сан-Марино (2)	Грунт	Андреа Гауденци	6-2, 6-0
33.	28 авг 1995	Открытый чемпионат Хорватии, Умаг (3)	Грунт	Карлос Коста	3-6, 7-65, 6-4
34.	18 сен 1995	Открытый чемпионат Румынии, Бухарест	Грунт	Гильберт Шаллер	6-3, 6-4
35.	30 окт 1995	Eurocard Open, Эссен, Германия	Ковёр	Маливай Вашингтон	7-66, 2-6, 6-3, 6-4
36.	11 мар 1996	Abierto Mexicano Telcel, Мехико (4)	Грунт	Иржи Новак	7-63, 6-2
37.	15 апр 1996	Открытый чемпионат Эшторила, Оэйраш (2)	Грунт	Андреа Гауденци	7-64, 6-4
38.	22 апр 1996	Open SEAT, Барселона (2)	Грунт	Марсело Риос	6-3, 4-6, 6-4, 6-1
39.	29 апр 1996	Monte-Carlo Open (3)	Грунт	Альберт Коста	6-3, 5-7, 4-6, 6-3, 6-2
40.	20 мая 1996	Открытый чемпионат Италии, Рим (3)	Грунт	Рихард Крайчек	6-2, 6-4, 3-6, 6-3
41.	22 июл 1996	Mercedes Cup, Штутгарт (2)	Грунт	Евгений Кафельников	6-2, 6-2, 6-4
42.	16 сен 1996	Богота, Колумбия	Грунт	Николас Лапентти	6-76, 6-2, 6-3
43.	17 фев 1997	Теннисный чемпионат Дубая, ОАЭ	Хард	Горан Иванишевич	7-5, 7-63
44.	31 мар 1997	Lipton Championships, Майами, США	Хард	Серхи Бругера	7-66, 6-3, 6-1

Поражения (11)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	19 сен 1988	Trofeo Conde de Godó, Барселона, Испания	Грунт	Кент Карлссон	3-6, 3-6, 6-3, 1-6
2.	24 окт 1988	CA-Tennis Trophy, Вена, Австрия	Ковёр	Хорст Скофф	6-4, 3-6, 4-6, 2-6
3.	3 апр 1989	Lipton Championships, Майами, США	Хард	Иван Лендл	без игры
4.	30 апр 1990	Monte-Carlo Open, Монако	Грунт	Андрей Чесноков	5-7, 3-6, 3-6
5.	7 мая 1990	BMW Open, Мюнхен, Германия	Грунт	Карел Новачек	4-6, 2-6
6.	18 янв 1993	NSW Open, Сидней, Австралия	Хард	Пит Сампрас	6-77, 1-6
7.	25 окт 1993	CA-Tennis Trophy, Вена (2)	Ковёр	Горан Иванишевич	6-4, 4-6, 4-6, 6-73
8.	7 авг 1995	Открытый чемпионат Австрии, Кицбюэль	Грунт	Альберт Коста	6-4, 4-6, 6-73, 6-2, 4-6
9.	23 окт 1995	CA-Tennis Trophy, Вена (3)	Ковёр	Филип Девулф	5-7, 2-6, 6-1, 5-7
10.	11 авг 1997	Great American Insurance, Цинциннати, США	Хард	Пит Сампрас	3-6, 4-6
11.	13 апр 1998	Открытый чемпионат Эшторила, Оэйраш, Португалия	Грунт	Альберто Берасатеги	6-3, 1-6, 3-6

Мужской парный разряд (2)

Победа (1)

Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
26 сен 1988	Бари, Италия	Грунт	Клаудио Панатта	Франческо Канчелотти Симоне Коломбо	6-3, 6-1

Поражение (1)

Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
15 авг 1988	Открытый чемпионат Чехословакии, Прага	Грунт	Хорст Скофф	Петр Корда Ярослав Навратил	5-7, 6-7

История участия в центральных турнирах в одиночном разряде

Турнир	1985	1986	1987	1988	1989	1990	1991	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	Итог	В / П за карьеру
Открытый чемпионат Австралии	НУ	НУ	НУ	1К	1/2	3К	НУ	3К	2К	1/4	3К	4К	1/2	1К	1К	0 / 11	24-11
Открытый чемпионат Франции	1К	2К	3К	3К	НУ	1/2	1К	2К	4К	3К	П	4К	3К	1/4	1К	1 / 14	32-13
Уимблдонский турнир	НУ	НУ	1К	НУ	НУ	НУ	НУ	1К	1К	1К	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	0 / 4	0-4
Открытый чемпионат США	НУ	1К	3К	1К	НУ	4К	НУ	НУ	1/4	1/4	4К	1/4	1К	3К	НУ	0 / 10	22-10
Чемпионат мира ATP	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	КТ	НУ	НУ	НУ	НУ	КТ	КТ	КТ	НУ	НУ	0 / 4	2-8
Олимпийские игры	-			НУ	-			1К	-			НУ	-			0 / 1	0-1
ATP Championship Series, Single Week / ATP Super 9
Индиан-Уэллз	Серия не учреждена					НУ	2К	НУ	3К	1/4	1/4	2К	1/2	1/2	1К	0 / 8	14-8
Майами						НУ	НУ	НУ	3К	НУ	НУ	2К	П	НУ	НУ	1 / 3	7-2
Монте-Карло						Ф	1К	П	1/2	1/4	П	П	2К	1К	2К	3 / 10	29-7
Открытый чемпионат Германии						НУ	1К	2К	3К	3К	НУ	НУ	3К	1/4	НУ	0 / 6	8-6
Открытый чемпионат Италии						П	3К	1К	2К	3К	П	П	2К	3К	1К	3 / 10	26-7
Монреаль / Торонто						НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	2К	3К	НУ	НУ	0 / 2	1-2
Цинциннати						НУ	НУ	НУ	НУ	1К	НУ	1/2	Ф	2К	НУ	0 / 4	8-4
Стокгольм / Эссен / Штутгарт						НУ	НУ	3К	НУ	2К	П	2К	2К	НУ	НУ	1 / 5	6-4
Париж						НУ	НУ	1К	НУ	2К	2К	2К	1/4	НУ	НУ	0 / 5	2-5

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Мустер, Томас

– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!