Наполеон Бонапарт и шахматы

Наполеон Бонапарт и шахматы — тема, привлекавшая историков, искусствоведов, шахматных мастеров, посвятивших ей свои исследования. Наполеон в течение всей своей жизни играл в шахматы. В частности, с 1794 по 1795 год в возрасте двадцати пяти лет, поссорившись с начальством, он ежедневно бывал в «Кафе де ля Режанс», либо наблюдая за игрой, либо играя сам. Сохранилось большое количество свидетельств близких Наполеону людей, которые рассказывают о его увлечении шахматами. Несколько коротких партий, сохранившихся до нашего времени, с осторожностью приписываются Бонапарту.

Большое количество произведений искусства связаны с увлечением Наполеона Бонапарта шахматами. Преимущественно это гравюры, карикатуры, картины, авторы которых по разному его интерпретируют.

Источники и историография

Источники

При жизни Наполеона Бонапарта современники не отмечали интереса императора к шахматам, но после его смерти появилось большое количество сообщений близких императору лиц, рассказывавших о его увлечении этой игрой.

Мемуары госпожи де Ремюза содержат отрывочные впечатления фрейлины императрицы Жозефины об играющем в шахматы Наполеоне и своём опыте игры против первого консула. Клер-Элизабет-Жанна Гравье де Вержень (1780—1821) — супруга генерала, графа Мишеля де Ремюза. Во времена консульства и Империи она записывала свои наблюдения, впечатления и разговоры с Наполеоном и другими вельможами, ведя ежедневные записки. Однако, когда Наполеон лишился престола, мадам де Ремюза побоялась быть принятой за бонапартистку и уничтожила рукопись. Только в 1818 году, когда появилось сочинение мадам де Сталь «Considérations sur la révolution Française», содержавшее многочисленные заметки о личности Наполеона, которые имели большой успех, она сама решилась, по настоянию сына, по памяти восстановить свои записи. Книга содержит массу подробностей жизни императора и его семьи, но отношение автора к Наполеону резко отрицательное. Одно время она ожидала знаков внимания первого консула, но тот проигнорировал её, а общественное мнение уже приписало им любовную связь, что вызвало досаду женщины. 20 марта 1804 года, когда происходит действие её рассказа, герцог Энгиенский находился в Венсене, где военный трибунал решал его судьбу и несколько позже приговорил к смертной казни. Наполеон сильно нервничал, хотя и старался казаться спокойным, так как решение судьбы герцога угрожало европейским военным конфликтом.

* Госпожа де Ремюза пишет:

«Когда я вошла в салон около шести часов, я обнаружила, что первый консул играет в шахматы. Он казался спокойным и безмятежным; на его спокойное лицо мне больно было смотреть...», «Бонапарт до сих пор [уже наступило время обеда] играл в шахматы, он обожал эту игру. Когда он увидел меня, то позвал меня к себе, сказав, что нуждается в моём совете. Я была не в состоянии сказать четыре слова. Он говорил тоном мягким и с интересом, который тревожил меня...», «Генерал Бонапарт не имел ни вкуса, ни меры в его веселости... он позвал меня к столу для игры в шахматы. Он через силу играл хорошо, не желая подчиняться атмосфере игры. Я позволила делать, как ему заблагорассудится; все молчали; Затем он начал петь под нос. И вдруг он вспомнил про него [Герцога Энгиенского]...»

— Mémoires de madame de Rémusat. Vol 1. 1802—1808

Наполеон начал наизусть читать фрагменты поэтических сочинений Корнеля и Вольтера, а поставив мат госпоже де Ремюза, пообещал ей дать возможность взять реванш на следующий день.

Луи Антуан Фовель де Бурьенн (1769—1834) — с 1797 года секретарь Наполеона. Бурьенн сопровождал его во всех походах, но в 1802 году был лишён должности по подозрению в финансовых махинациях. В 1829 году Бурьенн опубликовал воспоминания: «Mémoires sur Napoléon, le Directoire, le Consulat, l’Empire et la Restauration», интересные по сообщаемым подробностям, но не всегда достоверные, вызвавшие в своё время много пересудов и споров. Есть там короткое сообщение о шахматах в повседневной жизни императора.

* Он пишет об увлечении шахматами Наполеона:

«Бонапарт также играл в шахматы, но очень редко, и это потому, что он был всего лишь третьим по силе, и он не хотел быть побеждённым в этой игре... Ему нравилось играть со мной, потому что, хотя я был немного сильнее, чем он, но этого никогда не было достаточно, чтобы выигрывать постоянно. После того, как перевес оказывался на его стороне, он останавливал игру, чтобы не упустить свои лавры».

— Louis Antoine Fauvelet de Bourrienne. Memoires de M. de Bourrienne, ministre d'etat; sur Napoleon, le directoire, le consulat, l'empire et la restauration

Юг-Бернар Маре был одним из из секретарей первого консула, затем — государственным секретарём. В 1811 году он стал министром иностранных дел императора, в 1809 году получил от Наполеона титул «герцог Бассано».

* Бассано вспоминал:

«Император неудачно начинал партию. Уже в дебюте он часто терял фигуры и пешки. Правда, не всегда его противники решались этим воспользоваться. Он вдохновлялся только в середине игры. Схватка фигур возбуждала его ум. Он предвидел на три-четыре хода вперед и осуществлял мудрые и красивые комбинации. На Святой Елене он играл ежедневно, и без того благородная игра в шахматы ещё более возвысилась, давая несколько мгновений счастливого развлечения самому великому узнику и изгнаннику»

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

Эммануэль Огюстен де Лас-Каз — французский картограф, спутник Наполеона во время ссылки на остров Святой Елены, в своих воспоминаниях «Мемориал Святой Елены» он пишет: «Перед обедом Император играл несколько партий в шахматы».

Леди Малькольм посетила Наполеона на острове Святой Елены. Малькольм Клементина, урожденная Элпинстоун, — супруга контр-адмирала Палтни Малькольма (командующий военно-морской базой на острове Святой Елены с июня 1816 года по июнь 1817, пользовался расположением Наполеона и имел многочисленные беседы с ним) и племянница адмирала лорда Кейта. Оставила воспоминания о встречах с Наполеоном.

* Она так вспоминает о партии с ним (о себе она пишет в третьем лице):

«Бонапарт играл быстро, во время игры перекидываясь словами с адмиралом. Иногда он неправильно ходил фигурами, иногда ошибался, делал плохие ходы, и тогда кто-нибудь из окружающих указывал ему на ошибку. Леди Малькольм выиграла. Он засмеялся и предложил ещё одну партию. Как и раньше, право первого хода он предоставил леди Малькольм. На этот раз Бонапарт играл с большим вниманием и победил»

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

Альбина де Монтолон (1779—1848), жена одного из генералов Наполеона, в своих воспоминаниях утверждает, что все сообщения о слабости Бонапарта как шахматиста — британская пропаганда. Она писала, что «Не было легко играть с императором. Он двигал первыми свои пешки, и это забавляло его — начать партию необычными ходами».

Эдвард Барри О'Мира (1786—1836) — британский военный врач. Он сопровождал императора на остров Святой Елены, где в течение трёх лет был его лечащим врачом. После смерти Наполеона, в 1822 году, он опубликовал воспоминания «Голос с острова Святой Елены» (англ. «Napoleon in Exile, or A Voice From St. Helena»).

* Он вспоминал:

«Между четырьмя и пятью часами, когда позволяла погода, он [Наполеон] совершал прогулку верхом или в карете в течение часа или двух, сопровождаемый всей свитой; затем возвращался домой, диктовал или читал до восьми вечера, а иногда играл партию в шахматы... После обеда, когда слуги удалялись и не было гостей, он иногда играл в шахматы или в вист, но чаще посылал за томом Корнеля или другого высокочтимого автора и читал вслух около часа или беседовал с дамами и другими членами свиты»; «До того как сесть за обеденный стол, он обычно успевал сыграть партию в шахматы и затем из чувства уважения к адмиралу примерно час отводил обеду, затем ему подавали кофе, после чего он покидал собеседников»

— Эдвард Барри О'Мира. Голос с острова Святой Елены

Историография

Первые попытки собрать и обобщить разрозненные воспоминания современников об увлечении Наполеоном I шахматами предприняла редакция журнала «Le Palamède», которую тогда возглавлял известный шахматист и литератор Луи Шарль Маэ де Лабурдонне, в 1836 и 1839 годах. Были опубликованы две небольшие заметки, которые привлекли к проблеме внимание общественности (заметка 1836 года называлась «Наполеон, любитель шахмат», она была подписана инициалом «М», за которым, как предполагают, скрывался один из издателей журнала — М. де Мери). 14 августа 1836 года первые три номера этого издания приобрёл Александр Сергеевич Пушкин, он успел ознакомиться только со страницами 1—17, которые разрезал для чтения. На страницах 12—13 была размещена статья о Наполеоне и шахматах.

Современные западные историки часто отмечают специфику интереса Наполеона к шахматам. Польский кинокритик, литератор и историк Ежи Гижицкий посвятил Наполеону две страницы своей книги об истории шахмат. Он даёт общую характеристику шахматного стиля императора. Наполеон играл быстро, не особо напрягаясь, давая полную свободу полёту мысли. Когда соперник надолго задумывался, он раздражался, проявлял нетерпение. Проигрывая, злился и не скрывал своего неудовольствия. Его окружение знало об этой слабости и старалось не слишком часто огорчать императора.

Поль Ганьер в книге «Наполеон на острове Святой Елены» (фр. «Napoléon à Sainte-Hélène») описывает таким образом обстановку на острове Святой Елены: «На обратном пути с прогулки — возвращение в салон. Болтовня, но чаще — игра в шахматы. Плохой игрок, Наполеон нагло плутует, хотя и говорит о своей добросовестности». Французский писатель и журналист I половины XX века Жан-Поль Кауфманн, занимавшийся проблемами личной жизни императора, писал: «Стратег Аустерлица и Фридланда, который превратил поле битвы в шахматную доску, был посредственным игроком в шахматы. Он, наивно бросаясь в атаку, пытался легко одержать победу…». Солидную подборку наиболее ранних сообщений об увлечении шахматами Наполеона составил и проанализировал историк и шахматист Эдвард Уинтер.

Две статьи о Наполеоне и шахматах в его жизни написал известный спортивный литератор, международный гроссмейстер Юрий Авербах (одну без указания своего авторства на сайте Музея шахмат в Москве). Он отмечает, что постоянными партнерами Наполеона были маршалы Иоахим Мюрат и Луи Александр Бертье, герцог Бассано и генерал Анри Гасьен Бертран.

Фрагмент в своей книге «Повседневная жизнь французов при Наполеоне» увлечению Наполеона посвятил российский историк А. Ю. Иванов. Он отмечает, что играл Наполеон быстро и авантюрно. Навыками позиционной игры он не владел, обычно пытался найти комбинационное решение. При этом он сильно возбуждался, особенно когда проигрывал, мог перевернуть доску и сбросить с неё фигуры. Бонапарт говорил про шахматы, что «они слишком трудные как игра и мало серьёзные как наука и искусство». В 1792—1795 годах Наполеон имел достаточно времени для игры в шахматы. Позже он перешёл на шашки, в которых было по его мнению большее сходство с военными маневрами.

Партии, приписываемые Наполеону

Существуют три партии, атрибутируемые Наполеону. Чемпион Франции по шахматам 1978 года Николя Жиффар пишет о существенном различии уровня шахматного мышления между партиями 1809 и 1820 года. Одна демонстрирует дилетантский уровень, другая свидетельствует о незаурядном мастерстве. Принадлежность данных партий императору оспаривается. Все они были опубликованы после его смерти. Тем не менее, историк А. Ю. Иванов утверждает: «Сохранились записи двух партий Наполеона с мадам Клер де Ремюза, игранных соответственно в Париже и Мальмезоне, и партия с генералом Бертраном на острове Святой Елены. Эти три партии он выиграл…». В подлинности партии с Бертраном также был убеждён гроссмейстер Ксавье Тартаковер. Признанный авторитет в области истории шахмат Марри Гарольд Джеймс Русвен Мэррей был непоследователен в своей оценке достоверности этих партий. В большой «A History of Chess» (1913) он отвергает достоверность партии против генерала Бертрана и сомневается в атрибуции двух других партий. В малой «A Short History of Chess» (написана в 1917 году, но напечатана только в 1963) он признаёт достоверной партию с шахматным автоматом.

Наполеон — мадам де Ремюза

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Наполеон — мадам де Ремюза. Положение после 14 хода белых

Преобладает мнение, что две партии с госпожой де Ремюза на самом деле являются одной и той же партией. Партия эта была опубликована впервые во французском журнале «Паламед» («Le Palamède», июль 1845 года, издателем которого был шахматист Пьер де Сент-Аман) под заголовком: «Партия в шахматы, игранная Наполеоном». Утверждалось, что Наполеон сыграл её в загородном замке Мальмезон с одной из придворных дам. Наполеон — мадам де Ремюза (1804):

1… d6 2. Кf3 е5 3. Кс3 f5 4. е4 fe 5. Ке4 Кс6 6. Кfg5 d5 7. Фh5 g6 8. Фf3 Кh6 (8…Фе7!-+) 9. Кf6 Кре7 10. Кd5 Крd6 11. Кe4! Крd5 12. Cс4! Крс4 13. ФbЗ Крd4 14. Фd3×.

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

Мадам де Ремюза в своих Мемуарах действительно намекает, что играла в шахматы с первым консулом, но она не приводит текста сыгранной партии. Игру начинают в этой партии чёрные. В то время право первого хода часто определялось жребием, а Наполеон иногда сам предоставлял даме право первого хода. Авербах предполагал, что некто увидел партию в «Паламеде», а затем восстановил её по памяти, помнил финальную комбинацию, но его смущало начало партии чёрными, поэтому ему пришлось «поменять цвет» фигур и добавить белым «бессмысленный ход 4. h3». Впоследствии, появилась партия, где белыми фигурами играл Наполеон:

1. Кс3 е5 2. Кf3 d6 3. е4 f5 4. h3 fe 5. Ке4 Кc6 6. Кfg5 d5 7. Фh5 g6 8. Фf3 Кh6 9. Kf6 и т. д.

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

Партия Наполеон — Бертран

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Партия Наполеон — Бертран. Позиция после 18 хода белых

В 1860 году в Англии в журнале «The Chess Monthly» было опубликовано литературное сочинение капитана Хью Александера Кеннеди, известного шахматиста, участника первого между­народного турнира в Лондоне в 1851 году, «Некоторые воспоминания о жизни Августа Фицсноба, эсквайра». В 1862 году оно было переиздано в составе сборника сочинений Кеннеди под названием «Waifs and Strays: Chiefly from the Chess-board». В нём приводилась партия, будто бы игранная Наполеоном на Святой Елене. Из воспоминаний современников известно, что Наполеон действительно часто играл там в шахматы. Партия якобы была сыграна в 1820 году против генерала Бертрана. Она наиболее интересна с точки зрения шахматной теории, демонстрирует хорошее знание шотландской партии. Название дебют получил после партий, сыгранных по переписке шахматистами Эдинбурга и Лондона в конце двадцатых годов (после смерти Наполеона). Ещё позже появились исследования шотландской партии (в 40-50-х годах XIX века). Достоверность поединка генерал Бертран подтвердить не мог, так как умер в 1824 году. Он написал мемуары, но в его «Воспоминаниях о Святой Елене» данная партия напечатана не была.

Партия Наполеон — Бертран (1820):

1 .е4 е5 2. Кf3 Кc6 3. d4 Кd4 4. Кd4 ed 5. Сc4 Сc5 6. c3 Фe7 7. 0-0 Фe5 8. f4! …dc 9. Крh1 cb 10. Сf7 Крd8 11. fe baФ 12. Сg8 Сe7 13. Фb3 a5 14. Лf8 Сf8 15. Сg5 Сe7 16. Фf7 Крe7 17. Фf7 Крd8 18. Фf8×.

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

Партия Наполеон — «Турок»

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Партия Наполеон — «Турок». Позиция после 24 хода чёрных

Третья партия была сыграна в 1809 году во дворце Шёнбрунн против «Турка» — шахматного «автомата» Вольфганга фон Кемпелена. С 1804 года он принадлежал Иоганну Непомуку Мельцелю, немецкому механику, пианисту, педагогу и авантюристу. Внутри «автомата» («турка», который курит длинную трубку и играет в шахматы), сидел Иоганн Баптист Альгайер — один из лучших венских шахматистов того времени. Человек не был виден, даже если ящик открывали, благодаря системе зеркал и перегородок, расставленных под особым углом. Информацию о ходе своего противника шахматист получал с помощью особых механизмов. Фигуры имели магниты, а под каждым полем был шар на вертикальной нити. Когда фигуру поднимали, шар опускался, сигнализируя о перемещении именно этой фигуры. Когда фигуру противник ставил на новую клетку, то магнит притягивал другой шар. «Автомат» представлял собой две параллельно существующие системы: одной управлял шахматист, а вторая создавала исключительно зрительный эффект (шестёренки, зубчатые передачи, рычаги). После каждых новых двенадцати ходов конструктор заводил машину ключом, что давало шахматисту дополнительное время на анализ позиции. Наполеон начал плохо подготовленную атаку на короля противника, что привело к поражению самого императора.

Партия Наполеон — «Турок» (1809):

1.е4 е5 2.Фf3?! Kс6 3.Cc4 f6 4.Kе2 Cс5 5.а3 d6 6.0-0 Cg4 7.Фd3 Кh5 8.h3 Ce2 9.Фe2 Kf4 10.Фel Kd4 (еще проще Ю…Фg5!) 11.Cb3 Kh3 12.Крh2 Фh4 13.g3 Kf3 14. Крg2 Kel 15.Лe1 Фg4 16.d3 Cf2 17.Лh1 Фg3 18.Крf1 Cd4 19.Крe2. Чёрные объявляют мат в 6 ходов 19… Фg2 20. Крd1 Фh1 21. Крd2 Фg2 22.Кре1 Кg1 23.KсЗ CсЗ 24.bc Фе2×.

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

По другой легенде, впервые отмеченной камердинером Наполеона Луи-Констаном Вери, Бонапарт, чья позиция уже была проигранной, сделал ход, не допускаемый правилами. Турок исправил ошибку и сделал свой ход. Наполеон опять нарушил правила. «Автомат» снова исправил ход соперника. Император опять нарушил правила, тогда турок сбросил фигуру со стола. Наполеон был доволен, что вывел «автомат» из равновесия. Достоверность книги Вери уже давно оспаривается историками, которые видят в ней не исторический источник, а приключенческий роман. Также рассказ об этом событии содержится в Мемуарах графа Eugen Karl Czernin von und zu Chudenitz, опубликованных в 1909 году в Гамбурге, который начал ведение своих ежедневных записок в возрасте девяти лет, а в 1809 году ему исполнилось тринадцать.

Галерея: шахматные противники Наполеона

• Comtesse de Rémusat -.jpg

  Guillaume Descamps (1779—1858). Графиня де Ремюза, 1813

• Racknitz - The Turk 3.jpg

  «Турок» на гравюре современника. 1789

• Henri Gatien Bertrand 1.jpg

  Неизвестный художник. Генерал Анри Гасьен Бертран.

Шахматные раритеты, связанные с именем Наполеона

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Позиция после второго хода в Дебюте Наполеона

Бережно сохраняются артефакты, связанные с увлечением Наполеона шахматами. Бонапарт был в 80-90-е годы XVIII века частым гостем в шахматном «Кафе де ля Режанс». До настоящего времени сохранился столик, за которым он играл в 1798 году. Столик небольшой, сделан из серого мрамора. На нём — серебряная дощечка с вырезанным именем Наполеона.

* Гроссмейстер Юрий Авербах вспоминал о своём посещении этого кафе:

«Действительно, у гардероба в углу сиротливо стоял столик, покрытый стеклянным ящиком. Когда мы подошли поближе, то увидели под стеклом необычные, старинной работы резные фигурки, застывшие в начальном положении на весьма истёртой и видавшей виды доске. Пешками были гренадеры с ружьями наперевес, слонами — офицеры с саблями наголо. "Вот она, шахматная реликвия!" – воскликнул [Сало] Флор, — "Подумать только, этих гвардейцев водил в атаку сам Бонапарт!"»

— Юрий Авербах. Загадка трёх партий

В США хранятся два столика. Один из них был специально сделан для Наполеона, находившегося в ссылке на острове Святой Елены.

Один из шахматных комплектов Наполеона был сделан из слоновой кости и перламутра. Фигуры были выточены друзьями Наполеона. Император использовал этот комплект на острове Святой Елены, не подозревая, что в нескольких из них был спрятан план его побега. Комплект должен был передать Наполеону один из преданных ему офицеров, который умер во время путешествия. Подарок вручил другой человек, не знавший тайны фигур.

* В мемуарах доктора О'Мира, лечившего Наполеона на острове Святой Елены, есть запись от 9 июля 1817 года, где речь идёт о другом комплекте:

«Графу Бертрану для Наполеона были присланы несколько упаковок и ящиков, содержавших великолепный набор шахматных фигур и шахматный столик, две элегантные корзинки для рукоделия, вырезанные из слоновой кости, а также набор фишек в коробке из слоновой кости. Все эти предметы были китайского производства. К этим вещам было приложено письмо, из которого явствовало, что все эти вещи были сделаны по заказу почтенного г-на Эльфинстоуна…»

— Иванов А. Ю. Повседневная жизнь французов при Наполеоне

Лорд Кейт, адмирал Эльфинстоун, воевал против Наполеона ещё во времена Египетской кампании. Его племянник был ранен за день до сражения при Ватерлоо и оказался в плену французов. Наполеон, видя, что пленный тяжело ранен, император приказал перевязать его раны и послал ему кубок, наполненный вином из собственной фляги. Губернатор острова не разрешил передать шахматы Наполеону. Причина — короны над императорским вензелем «N», изображённые на комплекте, которые губернатор посчитал недопустимыми.

В частных коллекциях США хранятся пять комплектов шахмат, связанных с именем Наполеона. Комплект «Наполеон против турок» из дерева связан с походом в Египет (сделан по указанию Наполеона и подарен Мюрату). «Наполеон против Фридриха Великого» — комплект был отлит по преданию для Наполеона из трофейной английской пушки.

В честь Наполеона получил название редко используемый современными шахматистами Дебют Наполеона — дебют, начинающийся ходами: 1. e2-e4 e7-е5 2. Фd1-f3. Как и в похожей атаке Парэма (2. Фd1-h5), белые надеются поставить детский мат (например, 2. Фd1-f3 Kb8-c6 3. Сf1-c4 Cf8-с5?? 4. Фf3:f7Х), но чёрные могут легко его избежать. Термин вошёл в обиход с середины XIX века. Этот дебют приписывается Наполеону в партии против шахматного автомата «Турок».

Наполеон и шахматы в искусстве и литературе

Изобразительное искусство

Любовь Наполеона к шахматам неоднократно становилась объектом изображения художниками. Уже при жизни Наполеона получили распространение два основных вида изображений:

• Карикатуры, где под видом шахматного поединка изображаются победы Наполеона над его противниками или его поражения. Британскому художнику Хамфри Джорджу (англ. George Humphrey, 1773—1831) принадлежит сатирическая гравюра «Политические игроки в шахматы, или Наполеон Бонапарт, сбитый с толку» (1814). «Бони», как именуется центральный персонаж гравюры, часто называли в Великобритании Наполеона Бонапарта. Английскому художнику Чарльзу Уильямсу (?—1830) принадлежит карикатура «Наполеон играет в шахматы с генералом Корнуоллисом» на Амьенский мир, который с английской стороны 27 марта 1802 года подписал лорд Чарльз Корнуоллис, посол Англии во Франции.
• Рисунки, изображающие Наполеона играющим в шахматы со своими друзьями. Одна из ранних подобных гравюр находится в собрании Национальной библиотеки Франции и носит название «Наполеон играет в шахматы на острове Святой Елены» («Napoléon joue aux échecs à Sainte-Hélène», Издательство Villain). Она относится к 1816 году.

Эти два типа изображения преобладали в творчестве художников и после смерти императора. Гравюры изображают неоднократно Наполеона на острове Святой Елены.

Некоторые гравюры являются иллюстрациями к отдельным запоминающимся эпизодам жизни Наполеона. Одна из таких гравюр к книге Эммануэля Огюстена де Лас-Каза «Mémorial de Sainte-Hélène», изданной в 1842 году, выполнена Никола-Туссеном Шарле (1792—1845). Действие её происходит на острове Святой Елены. Играя в шахматы и уронив короля, Наполеон воскликнул: «Ах! Мой бедный Людовик XVIII, Bы внизу!».

«Шах!» (англ. «Check!», или англ. «Check – Napoleon and the Cardinal») — картина французского художника Жана-Жоржа Вибера (фр. Jean-Georges Vibert) на сюжет эпизода из жизни Наполеона I Бонапарта. Его противником изображён дядя Наполеона — кардинал Жозеф Феш (1763—1839), единоутробный брат матери Наполеона (от разных отцов), возведённый при его содействии в кардиналы и получивший кафедру архиепископа Лионского. Вибер точен в отношении деталей. Он, как предполагают, изучал портреты обоих персонажей и воспроизводит их костюмы вплоть до мелочей, например, особенностей ордена Почётного легиона, который они носят.

Одна из гравюр (фр. «Les soirées amusantes» в «Recueil nouveau et varié d’historiettes curieuses, piquantes anecdotes»; Éditeur: C. Dillet (Paris), date d’édition — 1874) иллюстрирует анекдот из жизни императора. Наполеон I находился в замке Рамбуйе. Во время великосветского праздника он потребовал себе противника для шахматной партии от гран-маршала Жерара Кристофа Мишеля Дюрока. Ему представили священника местной приходской церкви, специально для этого поднятого с постели. Это был старый человек с седыми волосами. Наполеон поставил 20 франков. Священник заявил, что не является ни шахматистом, ни состоятельным человеком. По настоянию Наполеона Дюрок поставил за него свои деньги. Священник выиграл у Наполеона пять раз и признался после этого, что ему исполнилось 75 лет.

Сюжет шахматной партии между Наполеоном Бонапартом и его первой супругой Жозефиной Бонапарт был представлен в продукции фарфоровой фабрики A. W. Fr. Kister Porzellanmanufaktur между 1863 и 1905 годами.

Гравюры немецкого художника Андреаса Пауля Вебера (1893—1980) изображают, как Наполеон играет в шахматы с русской Зимой, которая выступает в образе Смерти. Ещё одна его работа на подобную тему — «Наполеон и Меттерних».

Современный венгерский художник Sandor Badacsonyi на акварели «Мадам Ремюза против Наполеона» (венг. «Madame de Rémusat versus Napoleão») изобразил партию Наполеона против госпожи де Ремюза. На ней мадам Ремюза изображена обнажённой (сидя на переднем плане спиной к зрителю) и играющей в шахматы с императором. Музыкальная миниатюра «Una miniatura programática: Napoleon vs. Madame de Remusat» записана в 2011 году трио в составе Alex Sebastián Enesco (перкуссия, шахматная концепция), Rodrigo Terán Mazzanti (саксофон, музыкальная композиция), Mario Urbano Izquierdo (гитара, музыкальная композиция), с участием Marisa Ordóñez (живописное оформление).

Польский иллюстратор Антоний (Антони) Радогост-Унеховский создал рисунок «Наполеон против турка» к книге Ежи Гижицки «C шахматами через века и страны» (польск. «Z szachami przez wieki i kraje», первое издание — Варшава, 1960).

Драматургия и кинематограф

В одной из сцен немого фильма французского режиссёра Абеля Ганса «Наполеон» (1927) (один из самых дорогостоящих и новаторских фильмов своего времени, достаточно вольно изображающий события жизни Бонапарта), главный герой в исполнении актёра Альбера Дьёдонне играет в шахматы.

Фашистский диктатор и драматург-дилетант Бенито Муссолини в соавторстве с оперным певцом, юристом и писателем Джоваккино Форцано создал пьесу «Наполеон: Сто дней» (в Великобритании — англ. «Napoleon, The Hundred Days»), которая в 30-е годы XX века была поставлена на итальянской и британской сцене. Сохранилась фотография, сделанная в Новом театре Лондона 16 августа 1932 года, на которой исполнители ролей Наполеона Бонапарта (актёр, но более известный как продюсер и режиссёр, Роберт Аткинс (1886—1972)) и королева Голландии Гортензия Богарне (актриса Эллен Поллок) играют в шахматы в сцене из этого спектакля.

В биографическом мини-сериале «Наполеон» 2002 года, снятом канадским режиссёром Ивом Симоно с участием европейских и американских кинематографистов, есть сцена, в которой в шахматы играют Наполеон (в исполнении Кристиана Клавье) и его первая супруга Жозефина Богарне (в исполнении Изабеллы Росселлини). Фильм был удостоен большого количества международных наград.

«Наполеон против Турка» — драма канадского драматурга Тома Робинсона, которая впервые была представлена в 2006 году на Toronto Fringe Festival в постановке режиссёра Люка Дэвиса. Действие происходит в 1809 году, когда Наполеон Бонапарт вторгся в Австрийскую империю. Наполеон, шахматист-любитель, бросает вызов шахматному автомату. Автор писал, что на создание пьесы его вдохновила не только небольшая заметка в журнале «The Economist» о событии, которому впоследствии он посвятил свою пьесу, но и победа компьютера «Deep Blue», разработанного компанией IBM, в 1997 году над гроссмейстером Гарри Каспаровым (в то время — чемпион мира по шахматам по версии Профессиональной шахматной ассоциации) в нашумевшем матче.

В филателии

• В серии «Чемпионат мира по шахматам в Аргентине» в Парагвае в 1978 году была выпущена почтовая марка «Наполеон играет в шахматы». На марке Наполеон с генералом Бертраном играют в шахматы на острове Святой Елены (по гравюре Лейллота 1816 года).
• Почта Абхазии в 1998 году в серии «История шахматной игры» выпустила марку «Наполеон играет в шахматы» номиналом 900 рублей, которая изображает, как Наполеон играет в шахматы с шахматным автоматом Кемпелена. Фигура Наполеона взята с картины французского художника-романтика немецко-российского происхождения Шарля (Карла) де Штейбена «Наполеон в палатке ночью» (шахмат на этой картине в оригинале нет), но в отличие от подлинника на марке Наполеон представлен без треуголки (марка была выпущена в сопровождении купона, на котором была представлена сицилианская защита, никаких сведений о том, что Наполеон играл этот дебют не сохранилось).
• В Туркменистане в 1998 году был выпущен неперфорированный блок, на котором находится гравюра «Наполеон играет в шахматы с генералом Корнуоллисом», другие три изображения, присутствующие на нёт также являются гравюрами на шахматную тематику.
• В 2000 году Почта Мозамбика выпустила в обращение перфорированный блок, посвящённый выдающимся шахматистам прошлого, он состоит из шести марок, одна из которых содержит на переднем плане портрет английского шахматиста и шекспироведа Говарда Стаунтона (1810—1874); фоном его портрета является на заднем плане гравюра «Наполеон играет в шахматы с генералом Корнуоллисом».
• В 2014 году на Мадагаскаре был выпущен неперфорированный блок «Любители игры в шахматы», на котором присутствуют портреты Марселя Дюшана, Чарли Чаплина и Наполеона Бонапарта.

Галерея: Наполеон и шахматы в изобразительном искусстве XIX века

• N.Charlet (1792–1854).png

  Никола-Туссен Шарле. Иллюстрация к книге «Мемориал Святой Елены», 1842

• Napoléon joue aux échecs à Sainte-Hélène.jpg

  Неизвестный художник начала XIX века (Лейллот?). Наполеон играет в шахматы на острове Святой Елены, 1816

• Napoleon Bonaparte1.jpg

  Неизвестный художник XIX века. Наполеон играет в шахматы на острове Святой Елены

• Chrono-partie-echecs-longwood.jpg

  Неизвестный художник XIX века. Наполеон играет против генерала Бертрана в шахматы на острове Святой Елены

• Humphrey George (1773 – 1831).jpg

  Джордж Хамфри. Политические игроки в шахматы, или Наполеон Бонапарт, сбитый с толку. Джон Булль держит земной шар, 1814 г.

• Williams Charles.jpg

  Чарльз Уильямс. Наполеон играет в шахматы с генералом Корнуоллисом

• Williams Charles, ?-1830.jpg

  Чарльз Уильямс. Наполеон играет в шахматы с генералом Корнуоллисом (другая версия карикатуры)

См. также

• Шахматы в живописи
• Игра в шахматы: Ленин с Гитлером — Вена 1909

Литература

• Авербах, Юрий. [whychess.com/node/6780 Загадка трёх партий]. WhyChess. Проверено 18 октября 2016.
• [Авербах, Юрий]. [library.gpntb.ru/irbis64r/chess/napoleon.htm Шахматист по имени Наполеон]. Музей шахмат. Проверено 18 октября 2016.
• Гижицкий, Ежи. С шахматами через века. — Варшава: Sport i Turystyka, 1970. — С. 197—198. — 360 с.
• Иванов А. Ю. [www.litmir.co/br/?b=270688&p=44 Кафе "Режанс" и "автомат" Кемпелена] // Повседневная жизнь французов при Наполеоне. — М: Молодая гвардия, 2006. — С. 44. — 77 с. — ISBN 5-235-02863-5.
• Кирхейзен, Гертруда. [fanread.ru/book/10050003/?page=58 Глава XX] // Женщины вокруг Наполеона. — М: РИМИС, 2010. — 352 с. — ISBN 978-5-9650-0071-5.
• [hagginmuseum.org/Collections/JehanGeorgesVibert/Check Check. Undated by Vibert, Jehan-Georges (1840—1902)] (англ.). The Haggin Museum. Проверено 13 октября 2016.
• Libaert, Thierry [www.napoleon.org/histoire-des-2-empires/articles/napoleon-joueur-dechecs/#notes Napoléon joueur d’échecs] (фр.) // Revue du Souvenir Napoléonien : Журнал. — 1999. — Août-Septembre (n^o 424). — P. 50—54.
• Rodenberg, Margaret (?). [www.mrodenberg.com/ Napoleon’s Pastimes on St Helena] (англ.). Finding Napoleon. Проверено 18 октября 2016.
• Σφήκας, Νικόλας. Ζωγραφικά έργα µε θέµα το Σκάκι από τον δέκατο πέµπτο έως τον εικοστό αιώνα. — Θεσσαλονίκη: Αριστοτέλειο Πανεπιστήµιο Θεσσαλονίκης, 2007. — 298 с.
• Winter, Edward. [www.chesshistory.com/winter/extra/napoleon.html Napoleon Bonaparte and Chess] (англ.). Сhess History (28 February 2016.). Проверено 18 октября 2016.

Ссылки

• [www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=77025 Партии Наполеон Бонапарт] в базе Chessgames.com (англ.)

Шахматы   Франция   Живопись

Отрывок, характеризующий Наполеон Бонапарт и шахматы

Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.