О’Брайен, Алекс

Алекс О’Брайен
Гражданство	США США
Место проживания	Амарилло, Техас, США
Дата рождения	7 марта 1970(1970-03-07) (54 года)
Место рождения	Амарилло, Техас, США
Рост	185 см
Вес	88 кг
Начало карьеры	1992
Завершение карьеры	2001
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Матчей в/п	93—136
Титулов	1
Наивысшая позиция	30 (21 июля 1997)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	2-й круг (1995, 1998)
Франция	2-й круг (1993, 1994)
Уимблдон	3-й круг (1997)
США	3-й круг (1996)
Парный разряд
Матчей в/п	277—185
Титулов	13
Наивысшая позиция	1 (8 мая 2000)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	финал (1996, 1997)
Франция	3-й круг (1995)
Уимблдон	1/4 финала (1999, 2000)
США	победа (1999)
Завершил выступления

Алекс О’Брайен (англ. Alex O'Brien; род. 7 марта 1970, Амарилло, Техас) — американский профессиональный теннисист, бывшая первая ракетка мира в парном разряде. Победитель Открытого чемпионата США и чемпион мира по версии АТР 1999 года в мужском парном разряде.

Спортивная карьера

Начало карьеры

За четыре года учёбы в Стэнфорде, где он получил первую учёную степень по американистике, Алекс О’Брайен четыре раза избирался в символическую любительскую сборную США в парном разряде и трижды — в одиночном. В 1992 году он выиграл студенческий (NCAA) чемпионат США и Канады в одиночном, парном и командном разрядах. К этому моменту он уже начал выступать в профессиональных турнирах, первым из которых стал «челленджер» в Нью-Хейвене в июле 1991 года. После окончания университета О’Брайен начал выступать в ранге профессионала. В июле 1992 года он выиграл «челленджер» в Эптосе (Калифорния) в одиночном и парном (с Полом Аннаконом) разрядах, а в сентябре повторил этот двойной успех в Монтеррее.

Уже в феврале 1993 года О’Брайен вошёл в число ста сильнейших теннисистов мира согласно рейтингу АТР, но до конца года в первой сотне удержаться не сумел и закончил сезон за её пределами. В парах он приблизился вплотную к первой сотне в ноябре, но так и не сумел в неё войти, хотя и дошёл до четвертьфинала турнира АТР высшей категории в Монреале, победив с Джаредом Палмером таких сильных соперников, как Рик Лич и Байрон Блэк. Уже в начале января следующего года на Оаху он вышел с Джонатаном Старком в финал своего первого турнира АТР и вошёл в сотню сильнейших в парном разряде, а в августе в Цинциннати с Сэндоном Столлом выиграл турнир высшей категории, победив по пути первую пару мира — Старка и Байрона Блэка. После этого он вошёл уже в число пятидесяти лучших теннисистов в парном разряде, а закончил сезон на 25-м месте в рейтинге. В одиночном разряде его успехи были намного скромней, и высшими достижениями сезона для него стали полуфинал в Мемфисе и четвертьфинал в Цинциннати. Тем не менее, он закончил год в числе ста лучших и в одиночном разряде. В 1995 году все основные успехи О’Брайена пришлись на парный разряд, где, не выиграв ни одного турнира, он со Столлом трижды дошёл до финала, в том числе и на Открытом чемпионате США, где в третьем круге они победили первую пару мира, Паула Хархёйса и Якко Элтинга.

1996—1999

В 1996 году партнёром О’Брайена стал канадец Себастьен Ларо, с которым они уже в начале сезона дошли до финала на Открытом чемпионате Австралии. В дальнейшем они дошли до четвертьфинала на Открытом чемпионате США и выиграли турнир высшей категории в Штутгарте, обеспечив себе участие в чемпионате мира АТР — итоговом турнире года. Там они одержали две победы в группе, в том числе и над первой парой мира Тоддом Вудбриджем и Марком Вудфордом, выиграли полуфинальный матч и лишь в финале, где во второй раз встретились с «Вудиз», уступили им. В одиночном разряде О’Брайен, занимавший 169 строчку в рейтинге, выиграл турнир АТР в Нью-Хейвене, одержав по ходу победы над Арно Бёчем, двадцатой ракеткой мира, и Евгением Кафельниковым, четвёртым в мире. Победа позволила ему подняться в рейтинге на 93 места, а после выхода в финал «челленджера» в Монтеррее он вошёл в число 50 лучших в одиночном разряде.

В январе 1997 года Ларо и О’Брайен второй раз подряд вышли в финал Открытого чемпионата Австралии, где их снова остановили Вудбридж и Вудфорд. После этого О’Брайена пригласили в сборную США на матч Кубка Дэвиса, но в паре с Ричи Ренебергом он проиграл соперникам из Бразилии. На командном Кубке мира его партнёром был Старк, но даже в таком составе они проиграли два матча из трёх. Зато с Ларо он продолжал побеждать: до конца сезона они ещё семь раз побывали в финалах, выиграв два из них. После финала Открытого чемпионата Италии в мае О’Брайен вошёл в десятку лучших игроков в парном разряде. Вскоре после этого он достиг высшего в карьере места в рейтинге в одиночном разряде, поднявшись на тридцатую строчку. В конце сезона они с Ларо второй год подряд участвовали в чемпионате мира АТР и на этот раз дошли до полуфинала.

1998 год О’Брайен провёл с несколькими разными партнёрами, в основном выступая со Старком, Байроном Блэком и Ларо. За сезон он в общей сложности пять раз играл в финалах турниров и два из них выиграл, включая турнир высшей категории в Штутгарте, где он победил во второй раз за карьеру. Однако на уровне турниров Большого шлема он выступал относительно неудачно, не проходя дальше третьего круга, и, потеряв в начале года место в десятке сильнейших, так в неё до конца сезона и не вернулся. В одиночном разряде в турнирах АТР он обычно выбывал из борьбы уже в первом или втором круге и, выиграв в начале года «челленджер» в Иллинойсе, к концу сезона откатился в середину второй сотни.

В 1999 году состоялось триумфальное возвращение О’Брайена в элиту мужского парного разряда. Сезон он начал с выигрыша в паре с Джаредом Палмером турнира в Дохе, а уже с середины февраля выступал практически только с Ларо, с которым за год выиграл три турнира, включая Открытый чемпионат США и турнир высшей категории в Париже. На Уимблдоне Ларо и О’Брайен дошли до четвертьфинала и к концу года обеспечили себе место в чемпионате мира АТР. В финальном турнире года они выиграли четыре встречи из пяти, в том числе в финале у индийской пары Махеш Бхупати—Леандер Паес, занимавшей в мировой иерархии первое место, и стали чемпионами мира по версии АТР, а сам О’Брайен закончил год на седьмом месте в рейтинге.

Завершение карьеры

В 2000 году О’Брайен расстался с Ларо, готовившимся к Олимпиаде в Сиднее в паре со своим соотечественником Даниэлем Нестором, и возобновил выступления с Джаредом Палмером. Они удачно начали год: сначала им удалось дойти до полуфинала на Открытом чемпионате Австралии, затем они выиграли турнир высшей категории в Индиан-Уэллз и дошли до полуфинала в турнирах этой же категории в Майами и Монте-Карло. В мае О’Брайен поднялся на верхнюю строчку в рейтинге АТР, на которой оставался четыре недели. В дальнейшем, однако, совместные успехи с Палмером уже не были столь впечатляющими, они выиграли до конца года ещё только один турнир и дошли до четвертьфинала на Уимблдоне. В итоговом турнире года, носившем теперь название Кубок Мастерс, О’Брайен и Палмер проиграли две встречи из трёх на групповом этапе и не вышли в плэй-офф.

На протяжении следующего сезона О’Брайен часто менял партнёров. Он выступал со Старком, с которым дошёл до финала в Мемфисе, с Ларо, с Байроном Блэком и с Джастином Гимелстобом, но так и не выиграл ни одного турнира впервые за шесть лет и к началу Открытого чемпионата США уже занимал в рейтинге место в конце четвёртого десятка. В Нью-Йорке они с Гимелстобом проиграли в первом же круге, и это фактически стало концом игровой карьеры О’Брайена, который вернулся после этого на корт только один раз, через год, в «челленджере» в Бербанке (Калифорния). Таким образом, его профессиональная карьера продолжалась всего десять лет.

После окончания выступлений

Завершив выступления, Алекс О’Брайен вернулся в семейный бизнес (несколько поколений семейства О’Брайенов специализируются на производстве говядины) и основал компанию «Littlefield Ranch», основной товар которой — говяжьи стейки, которые продаются через Интернет.

В 1998 году О’Брайен основал Фонд молодёжного тенниса Алекса О’Брайена, целью которого было дать возможность заниматься теннисом детям из бедных семей в его родном Амарилло, штат Техас.

Участие в финалах турниров Большого шлема в мужском парном разряде за карьеру (1+3)

Результат	Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
Поражение	1995	Открытый чемпионат США	Сэндон Столл	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	3-6, 3-6
Поражение	1996	Открытый чемпионат Австралии	Себастьен Ларо	Петр Корда Стефан Эдберг	5-7, 5-7, 6-4, 1-6
Поражение	1997	Открытый чемпионат Австралии (2)	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	6-4, 5-7, 5-7, 3-6
Победа	1999	Открытый чемпионат США	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	7-6(7), 6-4

Участие в финалах турниров за карьеру (34)

Легенда
Большой шлем (4)
Чемпионат мира АТР (2)
ATP Super 9 / Masters (8)
ATP Championship Series / ATP Gold (6)
ATP World / ATP International (14)

Одиночный разряд (1)

Победа (1)

Дата	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
12 авг 1996	Volvo International, Нью-Хейвен, США	Хард	Ян Симеринк	7-6(6), 6-4

Мужской парный разряд (33)

Победы (13)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1.	15 авг 1994	Thriftway ATP Championships, Цинциннати, США	Хард	Сэндон Столл	Марк Кратцман Уэйн Феррейра	6-7, 6-3, 6-2
2.	28 окт 1996	Eurocard Open, Штутгарт, Германия	Хард (i)	Себастьен Ларо	Паул Хархёйс Якко Элтинг	3-6, 6-4, 6-3
3.	3 мар 1997	Филадельфия, США	Хард (i)	Себастьен Ларо	Патрик Гэлбрайт Эллис Феррейра	6-3, 6-3
4.	28 июл 1997	Infiniti Open, Лос-Анджелес, США	Хард	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Рик Лич	7-6, 6-4
5.	13 апр 1998	Гонконг	Хард	Байрон Блэк	Невилл Годвин Туомас Кетола	7-5, 6-1
6.	2 ноя 1998	Eurocard Open, Штутгарт (2)	Хард (i)	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	6-3, 3-6, 7-5
7.	11 янв 1999	Qatar Mobil Open, Доха	Хард	Джаред Палмер	Пит Норвал Кевин Ульетт	6-3, 6-4
8.	14 июн 1999	Stella Artois Championships, Лондон, Великобритания	Трава	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	6-3, 7-6(3)
9.	13 сен 1999	Открытый чемпионат США, Нью-Йорк	Хард	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	7-6(7), 6-4
10.	8 ноя 1999	Paris Open, Франция	Ковёр	Себастьен Ларо	Джаред Палмер Паул Хархёйс	7-6, 7-5
11.	15 ноя 1999	Чемпионат мира АТР, Хартфорд, США	Ковёр	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	6-3, 6-2, 6-2
12.	20 мар 2000	Indian Wells Masters, США	Хард	Джаред Палмер	Сэндон Столл Паул Хархёйс	6-4, 7-6(5)
13.	21 авг 2000	Legg Mason Tennis Classic, Вашингтон, США	Хард	Джаред Палмер	Андре Агасси Саргис Саргисян	7-5, 6-1

Поражения (20)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1.	10 янв 1994	Оаху, Гавайи, США	Хард	Джонатан Старк	Том Нейссен Цирил Сук	4-6, 4-6
2.	28 фев 1994	Чемпионат Аризоны, Скоттсдейл, США	Хард	Сэндон Столл	Ян Апелль Кен Флэк	0-6, 4-6
3.	13 фев 1995	Sybase Open, Сан-Хосе, США	Хард (i)	Сэндон Столл	Джим Грэбб Патрик Макинрой	6-3, 5-7, 0-6
4.	15 мая 1995	Чемпионат США на грунтовых кортах, Пайнхерст, Северная Каролина	Грунт	Сэндон Столл	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	2-6, 4-6
5.	11 сен 1995	Открытый чемпионат США, Нью-Йорк	Хард	Сэндон Столл	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	3-6, 3-6
6.	29 янв 1996	Открытый чемпионат Австралии, Мельбурн	Хард	Себастьен Ларо	Петр Корда Стефан Эдберг	5-7, 5-7, 6-4, 1-6
7.	17 июн 1996	Stella Artois Championships, Лондон, Великобритания	Трава	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	3-6, 6-7
8.	17 ноя 1996	Чемпионат мира АТР, Хартфорд, США	Ковёр	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	4-6, 7-5, 2-6, 6-7
9.	27 янв 1997	Открытый чемпионат Австралии, Мельбурн(2)	Хард	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	6-4, 5-7, 5-7, 3-6
10.	28 апр 1997	Чемпионат США на грунтовых кортах, Орландо (2)	Грунт	Джеф Сэлзенстейн	Марк Мерклейн Винсент Спейди	4-6, 6-4, 4-6
11.	19 мая 1997	Открытый чемпионат Италии, Рим	Грунт	Байрон Блэк	Даниэль Нестор Марк Ноулз	3-6, 6-4, 5-7
12.	4 авг 1997	Du Maurier Open, Монреаль, Канада	Хард	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	6-7, 3-6
13.	18 авг 1997	Pilot Pen International, Нью-Хейвен, США	Хард	Себастьен Ларо	Махеш Бхупати Леандер Паес	4-6, 7-6, 2-6
14.	6 окт 1997	Nokia Open, Пекин, КНР	Хард (i)	Джим Курье	Махеш Бхупати Леандер Паес	5-7, 6-7
15.	30 мар 1998	Lipton Championships, Майами, США	Хард	Джонатан Старк	Рик Лич Эллис Феррейра	2-6, 4-6
16.	4 мая 1998	AT&T Tennis Challenge, Атланта, США	Грунт	Ричи Ренеберг	Эллис Феррейра Брент Хайгарт	3-6, 6-0, 2-6
17.	24 авг 1998	Pilot Pen International, Нью-Хейвен (2)	Хард	Себастьен Ларо	Уэйн Артурс Питер Трамакки	6-7, 6-1, 3-6
18.	22 фев 1999	Kroger St. Jude International, Мемфис, США	Хард (i)	Себастьен Ларо	Тодд Вудбридж Марк Вудфорд	3-6, 4-6
19.	20 янв 2000	Qatar Mobil Open, Доха	Хард	Джаред Палмер	Максим Мирный Марк Ноулз	3-6, 4-6
20.	26 фев 2001	Kroger St. Jude International, Мемфис (2)	Хард (i)	Джонатан Старк	Боб Брайан Майк Брайан	3-6, 6-7(3)

Статистика участия в центральных турнирах в мужском парном разряде

Турнир	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001	Итого	В/П за карьеру
Открытый чемпионат Австралии	НУ	НУ	1К	1К	Ф	Ф	3К	1К	1/2	3К	0 / 8	18-8
Открытый чемпионат Франции	НУ	НУ	1К	2К	3К	2К	1К	1К	1К	1К	0 / 8	4-8
Уимблдонский турнир	НУ	НУ	2К	3К	3К	1К	2К	1/4	1/4	1К	0 / 8	12-8
Открытый чемпионат США	1К	1К	3К	Ф	1/4	2К	3К	П	1/2	1К	1 / 10	23-9
Чемпионат мира АТР / Кубок Мастерс	НУ	НУ	НУ	НУ	Ф	1/2	НУ	П	КК	НУ	1 / 4	10-7
Олимпийские игры	НУ	-			НУ	-			2К	-	0 / 1	0-1
ATP Championship Series, Single Week / Super 9 / Masters
Индиан-Уэллз	НУ	НУ	НУ	2К	2К	1/4	1/2	1К	П	2К	1 / 7	13-6
Майами	НУ	НУ	2К	3К	1/4	3К	Ф	2К	1/2	1К	0 / 8	12-8
Монте Карло	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	1/2	НУ	0 / 1	3-1
Открытый чемпионат Италии	НУ	НУ	НУ	НУ	2К	Ф	НУ	2К	1/4	1К	0 / 5	8-5
Открытый чемпионат Германии	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	НУ	1К	1К	0 / 2	0-2
Монреаль / Торонто	НУ	1/4	1/2	1К	1/4	Ф	1К	2К	2К	2К	0 / 9	13-9
Цинциннати	НУ	2К	П	2К	2К	1/2	1К	2К	1К	2К	1 / 9	12-8
Стокгольм / Эссен / Штутгарт	НУ	НУ	1/4	1К	П	1/2	П	1/4	2К	НУ	2 / 7	14-5
Париж	НУ	НУ	1/4	1К	2К	1К	2К	П	1/2	НУ	1 / 7	8-6
Рейтинг в конце года	188	113	25	31	15	7	20	7	8	80	-

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id=800180702 Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий О’Брайен, Алекс

Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.