Хархёйс, Паул
Поделись знанием:
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
| Паул Хархёйс | |
| Гражданство | Нидерланды |
| Место проживания | Монте-Карло, Монако |
| Дата рождения | 19 февраля 1966 (58 лет) |
| Место рождения | Эйндховен, Нидерланды |
| Рост | 188 см |
| Вес | 80 кг |
| Начало карьеры | 1989 |
| Завершение карьеры | 2005 |
| Рабочая рука | правша |
| Призовые, долл. | 7 749 011 |
| Одиночный разряд | |
| Матчей в/п | 267—258 |
| Титулов | 1 |
| Наивысшая позиция | 18 (16 ноября 1995) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | 3-й круг (1994) |
| Франция | 4-й круг (1993) |
| Уимблдон | 4-й круг (1996) |
| США | 1/4 (1991) |
| Парный разряд | |
| Матчей в/п | 607—238 |
| Титулов | 54 |
| Наивысшая позиция | 1 (31 января 1994) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | победа (1994) |
| Франция | победа (1995, 1998, 2002) |
| Уимблдон | победа (1998) |
| США | победа (1994) |
| Завершил выступления | |
Па́ул Ха́рхёйс[1] (нидерл. Paul Haarhuis; р. 19 февраля 1966) — бывший нидерландский профессиональный теннисист, мастер игры в парах. Бывшая первая ракетка мира в парном разряде, обладатель карьерного Большого шлема и двукратный победитель чемпионата АТР-тура в мужском парном разряде.
Содержание
Спортивная карьера
Паул Хархёйс относительно поздно начал карьеру профессионального теннисиста; перед этим, в 1988 году, он получил учёную степень по экономике в Университете Флориды. В 1989 году, в свой первый год в ранге профессионала, начал сезон с победы в турнире уровня ATP Challenger в Лагосе (Нигерия), в июле дошёл до финала Открытого чемпионата Нидерландов в Хилверсюме в парном разряде, а в сентябре, занимая 150-ю строчку в ирейтинге, дошёл до 1/8 финала Открытого чемпионата США, победив во втором круге четвёртую ракетку мира Джона Макинроя.
В 1990 году со своим соотечественником Хендриком-Яном Давидсом выиграл первый в карьере турнир в парном разряде; этим турниром стал Кубок Кремля. До этого дошёл до полуфинала Открытого чемпионата Франции (с Марком Кувермансом). Впервые выступил за сборную Нидерландов в Кубке Дэвиса в матче с Канадой, выиграв одну игру из трёх, и стал победителем национального чемпионата Нидерландов в парном разряде[2]. На следующий год показал свой лучший результат в турнирах Большого шлема в одиночном разряде, дойдя до четвертьфинала Открытого чемпионата США, одержав победу в том числе и над первой ракеткой мира Борисом Беккером в третьем круге, а в четвертьфинале уступив ветерану Джимми Коннорсу, и завоевал право выступить в Кубке Большого шлема в конце сезона. В парах выиграл три турнира. Добился также заметного успеха в смешанном парном разряде, дойдя с ещё одной соотечественницей, Каролин Вис, до финала Открытого чемпионата Франции.
В 1992 году Хархёйс и Куверманс представляли Нидерланды на Олимпиаде в Барселоне, но выбыли из борьбы в первом же круге, уступив будущим бронзовым призёрам, хорватам Иванишевичу и Прпичу. В одиночном разряде во втором круге Хархёйс также проиграл Иванишевичу, бывшему на тот момент четвёртой ракеткой мира и одиночный турнир тоже закончившему с бронзовой медалью. В марте того же года в Сингапуре он дошёл до своего первого финала турнира АТР в одиночном разряде.
В 1993 году Хархёйс вместе с ещё одним своим соотечественником Якко Элтингом выигрывают семь турниров в парном разряде, включая два турнира серии Super 9 и чемпионат мира по версии АТР. Они заканчивают сезон на втором месте в рейтинге пар, а сам Хархёйс занимает четвёртое место в рейтинге игроков в парном разряде. В следующем году Хархёйс поднимается на первую строчку в рейтинге парных игроков. Вместе с Элтингом они выиграли за год восемь турниров, включая Открытый чемпионат Австралии и Открытый чемпионат США, и ещё четыре раза играли в финалах.
В январе 1995 года Хархёйс также выигрывает в Джакарте свой единственный титул в одиночном разряде. В ноябре он впервые входит в число двадцати сильнейших теннисистов в одиночном разряде. Всего за сезон он одерживает в турнирах АТР пять побед над теннисистами из первой десятки, в том числе дважды над Питом Сампрасом (одна из побед была одержана в момент, когда Сампрас был первой ракеткой мира). Ещё одну важную победу он одерживает над Беккером в четвертьфинале Кубка Дэвиса, но остальные игры сборная Нидерландов проигрывает. Выиграв в этом году шесть турниров, в том числе Открытый чемпионат Франции, и дойдя до финала чемпионата АТР, Хархёйс и Элтинг только одно очко уступают в рейтинге пар австралийцам Тодду Вудбриджу и Марку Вудфорду.
В начале 1996 года Хархёйс добивается самого большого в карьере успеха в одиночном разряде: победив трёх соперников из первой десятки, он доходит до финала турнира серии Super 9 в Индиан-Уэллз. На Олимпиаде в Атланте он проигрывает в первом круге одиночного турнира Марку Филиппуссису, но в парах они с Элтингом доходят до полуфинала, где в упорнейшей борьбе (счёт геймов в решающем сете 16-18) проигрывают Вудбриджу и Вудфорду, а затем уступают в матче за бронзу немецкой паре. Они также выходят месяц спустя в финал Открытого чемпионата США, где опять проигрывают австралийцам. Несмотря на ряд неудач в первой половине сезона, во второй половине Хархёйсу и Элтингу удаётся выиграть три турнира АТР, из них два высшей категории в Торонто и Париже, и закончить год среди сильнейших пар мира.
В 1997 году Хархёйс и Элтинг побеждают в шести турнирах и выходят в финал Уимблдона, где на их пути в очередной раз становятся Вудбридж и Вудфорд. Следующий год становится для них самым удачным в совместной карьере: они выигрывают оба турнира Большого шлема, в которых участвовали, и чемпионат АТР в конце сезона; в двух из трёх случаев им противостояли Даниэль Нестор и Марк Ноулз, а в третьем, в финале Уимблдонского турнира, им удалось одолеть Вудбриджа и Вудфорда. Всего же за этот сезон они первенствовали в девяти турнирах; ещё дважды Хархёйс играл в финалах, один из них с Элтингом, а второй с Яном Симеринком. По окончании этого сезона Элтинг объявил об уходе из тенниса.
Следующие годы сопровождаются для Хархёйса, практически отказавшегося от выступления в одиночном разряде (в 2000 году провёл всего один, последний, матч в Кубке Дэвиса против сборной Узбекистана), частой сменой партнёров. В 1999 году он доходит до финала Уимблдонского турнира с Джаредом Палмером. В 2000 году он дважды выходит в финал турниров Большого шлема с Сэндоном Столлом; всего за этот год они со Столлом выходят в семь финалов, но выигрывают только один. С другим нидерландским теннисистом Шенгом Схалкеном Хархёйс выигрывает 5 турниров в 1999-2001 годах. Последние два финала турниров Большого шлема в карьере он провёл с Евгением Кафельниковым: в 2002 и 2003 годах они дважды подряд вышли в финал Открытого чемпионата Франции, победили в 2002 году и проиграли в 2003-м. В 2004 и 2005 году Хархёйс, уже не выступавший в индивидуальных соревнованиях, ещё защищал честь флага Нидерланов в Кубке Дэвиса, но в отсутствие достойных партнёров все свои последние матчи проиграл.
Участие в финалах турниров Большого шлема (13)
Мужской парный разряд (12)
Победы (6)
| Год | Турнир | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
| 1994 | Открытый чемпионат Австралии |  Якко Элтинг |
 Байрон Блэк  Джонатан Старк |
6-7, 6-3, 6-4, 6-3 |
| 1994 | Открытый чемпионат США | Якко Элтинг |
 Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
6-3, 8-6 |
| 1995 | Открытый чемпионат Франции | Якко Элтинг |
 Никлас Култи Магнус Ларссон |
6-7³, 6-4, 6-1 |
| 1998 | Открытый чемпионат Франции (2) | Якко Элтинг |
 Даниэль Нестор  Марк Ноулз |
6-3, 3-6, 6-3 |
| 1998 | Уимблдонский турнир | Якко Элтинг |
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
2-6, 6-4, 7-6³, 5-7, 10-8 |
| 2002 | Открытый чемпионат Франции (3) |  Евгений Кафельников |
Даниэль Нестор Марк Ноулз |
7-5, 6-4 |
Поражения (6)
| Год | Турнир | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
| 1996 | Открытый чемпионат США | Якко Элтинг |
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
4-6, 7-6, 7-6 |
| 1997 | Уимблдонский турнир | Якко Элтинг |
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
7-64, 7-67, 5-7, 6-3 |
| 1999 | Уимблдонский турнир (2) | Джаред Палмер |
 Махеш Бхупати Леандер Паес |
6-710, 6-3, 6-4, 7-64 |
| 2000 | Открытый чемпионат Франции | Сэндон Столл |
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
7-67, 6-4 |
| 2000 | Уимблдонский турнир (3) | Сэндон Столл |
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд |
6-3, 6-4, 6-1 |
| 2003 | Открытый чемпионат Франции (2) | Евгений Кафельников |
Боб Брайан Майк Брайан |
7-6³, 6-3 |
Смешанный парный разряд (1)
Поражение (1)
| Год | Турнир | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
| 1991 | Открытый чемпионат Франции | Каролин Вис |
 Гелена Сукова Цирил Сук |
3-6, 6-4, 6-1 |
Участие в финалах Чемпионата АТР-тура в парном разряде
| Результат | Год | Место проведения | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
| Победа | 1993 | Йоханнесбург, ЮАР | Якко Элтинг
|
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд
|
7-64, 7-65, 6-4 |
| Поражение | 1995 | Эйндховен, Нидерланды | Якко Элтинг
|
Патрик Гэлбрайт Грант Коннелл
|
6-76, 6-76, 6-3, 6-7² |
| Победа | 1998 | Хартфорд, Коннектикут, США | Якко Элтинг
|
Даниэль Нестор Марк Ноулз
|
6-4, 6-2, 7-5 |
Участие в финалах турниров АТР
| Легенда |
| Турниры Большого шлема (0+6) |
| Кубок Мастерс/чемпионат мира АТР (0+2) |
| ATP Masters (1+10) |
| ATP Championship Series/ATP Gold (2+9) |
| ATP-тур (5+27) |
Одиночный разряд
Победа (1)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Соперник в финале | Счёт в финале |
| 1. | 9 янв 1995 | Открытый чемпионат Индонезии, Джакарта | Хард |  Радомир Васек
|
7-5, 7-5 |
Поражения (7)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Соперник в финале | Счёт в финале |
| 1. | 30 мар 1992 | Сингапур | Хард | Саймон Юл
|
4-6, 1-6 |
| 2. | 3 янв 1994 | Qatar Open, Доха | Хард | Стефан Эдберг
|
3-6, 2-6 |
| 3. | 14 фев 1994 | Филадельфия, США | Ковёр | Майкл Чанг
|
3-6, 2-6 |
| 4. | 13 фев 1995 | Kroger St. Jude International, Мемфис, США | Хард | Тодд Мартин
|
6-7², 4-6 |
| 5. | 27 фев 1995 | ABN AMRO World Tennis Tournament, Роттердам, Нидерланды | Ковёр | Рихард Крайчек
|
6-75, 4-6 |
| 6. | 11 мар 1996 | Newsweek Champions Cup, Индиан-Уэллз, США | Хард | Майкл Чанг
|
5-7, 1-6, 1-6 |
| 7. | 24 авг 1998 | Чемпионат США среди профессионалов, Бостон | Хард | Майкл Чанг
|
3-6, 4-6 |
Парный разряд
Победы (54)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Партнёр | Соперники в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 5 ноя 1990 | Кубок Кремля, Москва, Россия | Ковёр | Хендрик-Ян Давидс
|
Джон Фицджеральд Андерс Яррид
|
6-4, 7-6 |
| 2. | 1 апр 1991 | Открытый чемпионат Эшторила, Оэйраш, Португалия |
Грунт | Марк Куверманс
|
Том Нейссен Цирил Сук
|
6-3, 6-3 |
| 3. | 10 июн 1991 | Rosmalen Grass Court Championships, Росмален, Нидерланды | Трава | Хендрик-Ян Давидс
|
Рихард Крайчек Ян Симеринк
|
6-3, 7-6 |
| 4. | 28 окт 1991 | Гуаружа, Бразилия | Хард | Якко Элтинг
|
Брет Гарнетт Тодд Нельсон
|
6-3, 7-5 |
| 5. | 20 июл 1992 | Открытый чемпионат Нидерландов, Хилверсюм | Грунт | Марк Куверманс
|
Мартен Ренстрём Микаэль Тиллстрём
|
6-7, 6-1, 6-4 |
| 6. | 31 авг 1992 | Скенектади, Нью-Йорк, США | Хард | Якко Элтинг
|
 Серхио Касаль Эмилио Санчес
|
6-3, 6-4 |
| 7. | 11 янв 1993 | Куала-Лумпур, Малайзия | Хард | Якко Элтинг
|
 Бент-Уве Педерсен Хенрик Хольм
|
7-5, 6-3 |
| 8. | 3 мая 1993 | Открытый чемпионат Германии, Гамбург | Грунт | Марк Куверманс
|
Грант Коннелл Патрик Гэлбрайт
|
6-4, 6-7, 7-6 |
| 9. | 17 мая 1993 | Открытый чемпионат Италии, Рим | Грунт | Якко Элтинг
|
Марк Кратцман  Уэйн Феррейра
|
6-4, 7-6 |
| 10. | 2 авг 1993 | Открытый чемпионат Нидерландов, Хилверсюм (2) | Грунт | Якко Элтинг
|
Хендрик-Ян Давидс  Либор Пимек
|
4-6, 6-2, 7-5 |
| 11. | 4 окт 1993 | Куала-Лумпур, Малайзия (2) | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Йонас Бьоркман Ларс-Андерс Вальгрен
|
7-5, 4-6, 7-6 |
| 12. | 15 ноя 1993 | Кубок Кремля, Москва (2) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Ян Апелль Йонас Бьоркман
|
6-1 — отказ |
| 13. | 28 ноя 1993 | Чемпионат мира ATP, Йоханнесбург, ЮАР | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд
|
7-64, 7-65, 6-4 |
| 14. | 31 янв 1994 | Открытый чемпионат Австралии, Мельбурн | Хард | Якко Элтинг
|
Байрон Блэк Джонатан Старк
|
6-7, 6-3, 6-4, 6-3 |
| 15. | 21 фев 1994 | Филадельфия, США | Ковёр | Якко Элтинг
|
Джим Грэбб Джаред Палмер
|
6-3, 6-4 |
| 16. | 21 мар 1994 | Lipton Championships, Майами, США | Хард | Якко Элтинг
|
Марк Ноулз Джаред Палмер
|
7-6, 7-6 |
| 17. | 12 сен 1994 | Открытый чемпионат США, Нью-Йорк | Хард | Якко Элтинг
|
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд
|
6-3, 8-6 |
| 18. | 3 окт 1994 | Куала-Лумпур, Малайзия (3) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Ларс-Андерс Вальгрен Никлас Култи
|
6-0, 7-5 |
| 19. | 10 окт 1994 | Australian Indoors, Сидней | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Байрон Блэк Джонатан Старк
|
6-4, 7-6 |
| 20. | 7 ноя 1994 | Paris Open, Франция | Ковёр | Якко Элтинг
|
Байрон Блэк Джонатан Старк
|
3-6, 7-6, 7-5 |
| 21. | 14 ноя 1994 | Кубок Кремля, Москва (3) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Дэвид Адамс Андрей Ольховский
|
без игры |
| 22. | 1 мая 1995 | Monte-Carlo Open, Монако | Грунт | Якко Элтинг
|
 Луис Лобо Хавьер Санчес
|
6-3, 6-4 |
| 23. | 12 июн 1995 | Открытый чемпионат Франции, Париж | Грунт | Якко Элтинг
|
Никлас Култи Магнус Ларссон
|
6-7³, 6-4, 6-1 |
| 24. | 26 июн 1995 | Gerry Weber Open, Халле, Германия | Трава | Якко Элтинг
|
Евгений Кафельников Андрей Ольховский
|
6-2, 3-6, 6-3 |
| 25. | 16 окт 1995 | Seiko Super Tennis, Токио, Япония | Ковёр | Якко Элтинг
|
Патрик Макинрой  Якоб Гласек
|
7-6, 6-4 |
| 26. | 30 окт 1995 | Eurocard Open, Эссен, Германия | Ковёр | Якко Элтинг
|
Даниэль Вацек Цирил Сук
|
7-5, 6-4 |
| 27. | 13 ноя 1995 | Открытый чемпионат Стокгольма, Швеция | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Патрик Гэлбрайт Грант Коннелл
|
3-6, 6-2, 7-6 |
| 28. | 19 авг 1996 | du Maurier Open, Торонто, Канада | Хард | Патрик Гэлбрайт
|
Даниэль Нестор Марк Ноулз
|
7-6, 6-3 |
| 29. | 21 окт 1996 | Тулуза, Франция | Хард (i) | Якко Элтинг
|
 Оливье Делатр Гийом Рау
|
6-3, 7-5 |
| 30. | 4 ноя 1996 | Paris Open (2) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Даниэль Вацек Евгений Кафельников
|
6-4, 4-6, 7-6 |
| 31. | 6 янв 1997 | Qatar ExxonMobil Open, Доха | Хард | Якко Элтинг
|
Магнус Норман Патрик Фредрикссон
|
6-3, 6-2 |
| 32. | 10 мар 1997 | ABN AMRO World Tennis Tournament, Роттердам, Нидерланды |
Ковёр | Якко Элтинг
|
Либор Пимек  Байрон Талбот
|
7-6, 6-4 |
| 33. | 23 июн 1997 | Ordina Open, Росмален (2) | Трава | Якко Элтинг
|
Тревор Кроунмен Дэвид Макферсон
|
6-4, 7-5 |
| 34. | 25 авг 1997 | Бостон, США | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Дэйв Рэндолл Джек Уэйт
|
6-4, 6-2 |
| 35. | 6 окт 1997 | Тулуза (2) | Хард (i) | Якко Элтинг
|
 Максим Мирный Жан-Филип Флориан
|
6-3, 7-6 |
| 36. | 3 ноя 1997 | Paris Open (3) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Рик Лич Джонатан Старк
|
6-2, 7-6 |
| 37. | 2 мар 1998 | Филадельфия (2) | Хард (i) | Якко Элтинг
|
Дэвид Макферсон Ричи Ренеберг
|
7-6, 6-7, 6-2 |
| 38. | 9 мар 1998 | ABN AMRO World Tennis Tournament, Роттердам (2) |
Ковёр | Якко Элтинг
|
 Нил Броуд Пит Норвал
|
7-6, 6-3 |
| 39. | 20 апр 1998 | Open SEAT, Барселона, Испания | Грунт | Якко Элтинг
|
Рик Лич Эллис Феррейра
|
7-5, 6-0 |
| 40. | 27 апр 1998 | Monte-Carlo Open (2) | Грунт | Якко Элтинг
|
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд
|
6-4, 6-2 |
| 41. | 8 июн 1998 | Открытый чемпионат Франции, Париж (2) | Грунт | Якко Элтинг
|
Даниэль Нестор Марк Ноулз
|
6-3, 3-6, 6-3 |
| 42. | 6 июл 1998 | Уимблдонский турнир, Великобритания | Трава | Якко Элтинг
|
Тодд Вудбридж Марк Вудфорд
|
2-6, 6-4, 7-6³, 5-7, 10-8 |
| 43. | 9 авг 1998 | Открытый чемпионат Нидерландов, Амстердам (3) | Грунт | Якко Элтинг
|
 Доминик Грбаты Кароль Кучера
|
6-3, 6-2 |
| 44. | 31 авг 1998 | Бостон (2) | Хард | Якко Элтинг
|
Джек Уэйт Крис Хаггард
|
6-3, 6-2 |
| 45. | 22 ноя 1998 | Чемпионат мира ATP, Хартфорд, США (2) | Ковёр | Якко Элтинг
|
Даниэль Нестор Марк Ноулз
|
6-4, 6-2, 7-5 |
| 46. | 12 апр 1999 | Open SEAT, Барселона (2) | Грунт | Евгений Кафельников
|
 Массимо Бертолини Кристиан Бранди
|
7-5, 6-3 |
| 47. | 2 авг 1999 | Открытый чемпионат Нидерландов, Амстердам (4) | Грунт | Шенг Схалкен
|
Девин Боуэн  Эяль Ран
|
6-3, 6-2 |
| 48. | 16 авг 1999 | RCA Championships, Индианаполис, США | Хард | Джаред Палмер
|
Оливье Делатр Леандер Паес
|
6-3, 6-4 |
| 49. | 16 окт 2000 | Открытый чемпионат Шанхая, КНР | Хард | Шенг Схалкен
|
Павел Визнер Петр Пала
|
6-2, 3-6, 6-4 |
| 50. | 6 ноя 2000 | Гран-при Лиона, Франция | Ковёр | Сэндон Столл
|
 Иван Любичич Джек Уэйт
|
6-1, 6-7, 7-6 |
| 51. | 29 янв 2001 | Милан, Италия | Ковёр | Шенг Схалкен
|
Том Ванхудт Юхан Ландсберг
|
7-65, 7-64 |
| 52. | 18 июн 2001 | Ordina Open, Хертогенбос, Нидерланды (3) | Трава | Шенг Схалкен
|
Мартин Дамм Цирил Сук
|
6-4, 6-4 |
| 53. | 16 июл 2001 | Открытый чемпионат Нидерландов, Амстердам (5) | Грунт | Шенг Схалкен
|
Алекс Корретха Луис Лобо
|
6-4, 6-2 |
| 54. | 27 мая 2002 | Открытый чемпионат Франции, Париж (3) | Грунт | Евгений Кафельников
|
Даниэль Нестор Марк Ноулз
|
7-5, 6-4 |
Статистика участия в турнирах
Мужской парный разряд
| Турнир | 1989 | 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1998 | 1999 | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | Итог | В/П за карьеру |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Открытый чемпионат Австралии | A | 2R | 3R | 1R | 3R | П | 1/2 | 3R | 1/2 | A | 1/4 | A | A | A | A | 1 / 9 | 24-8 |
| Открытый чемпионат Франции | 1R | 1/2 | 1/4 | 1R | 3R | 1/4 | П | 2R | 1/2 | П | 2R | Ф | A | П | Ф | 3 / 14 | 46-11 |
| Уимблдонский турнир | A | 1R | 3R | 1/4 | A | 1/4 | 1/4 | 1R | Ф | П | Ф | Ф | A | 3R | 3R | 1 / 12 | 36-11 |
| Открытый чемпионат США | 1R | 1R | 2R | 1/4 | 2R | П | 3R | Ф | 2R | A | 1R | 1/4 | 1/2 | 3R | A | 1 / 13 | 28-12 |
| Финал АТР-тура | A | A | A | A | П | 1/2 | Ф | RR | 1/2 | П | RR | RR | A | A | A | 2 / 8 | 22-10 |
| Олимпийские игры | - | 1R | - | 1/2 | - | A | - | 0 / 2 | 3-3 | ||||||||
| Indian Wells Masters | A | A | A | A | A | A | A | 3R | 2R | A | 3R | Ф | 2R | A | A | 0 / 5 | 8-5 |
| Miami Masters | A | A | 3R | 2R | 1/4 | П | 1/4 | A | 3R | A | 2R | 1/4 | 2R | A | A | 1 / 9 | 15-8 |
| Monte-Carlo Masters | A | 1/2 | Ф | 2R | Ф | 2R | П | 3R | Ф | П | 1R | Ф | 2R | Ф | 3R | 2 / 14 | 35-12 |
| Открытый чемпионат Италии | A | 2R | 1R | 2R | П | 2R | 1R | 2R | 2R | A | A | 3R | A | A | A | 1 / 9 | 12-8 |
| Hamburg Masters | A | 1R | A | 1R | П | 1/2 | 1/2 | 2R | 3R | A | Ф | A | A | A | A | 1 / 8 | 15-7 |
| Canada Masters | A | A | A | A | A | A | A | П | A | A | A | A | A | A | A | 1 / 1 | 4-0 |
| Cincinnati Masters | A | A | A | A | A | A | A | A | A | 2R | A | A | A | A | A | 0/ 1 | 0-1 |
| Стокгольм / Эссен / Штутгарт Мастерс | A | A | A | 2R | A | A | П | Ф | 1/2 | 3R | 2R | 2R | 2R | A | A | 1 / 8 | 12-7 |
| Paris Indoors | A | A | A | 1R | 1/2 | П | 3 | П | П | Ф | Ф | Ф | 2R | A | A | 3/ 10 | 25-7 |
Напишите отзыв о статье "Хархёйс, Паул"
Примечания
- ↑ Согласно правилам нидерландско-русской практической транскрипции. Однако встречается целый ряд неточных написаний фамилии — Хаархус, Хаархёс и т. п.
- ↑ [www.tennisvanhulst.nl/?page=Hall-of-Frame Зал славы теннисной академии Хенка ван Хулста] (нид.)
Ссылки
- [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP] (англ.)
- [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Хархёйс, Паул
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Категории:
- Родившиеся 19 февраля
- Родившиеся в 1966 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Эйндховене
- Теннисисты по алфавиту
- Первые ракетки мира (мужчины)
- Теннисисты Нидерландов
- Победители Открытого чемпионата Австралии по теннису в мужском парном разряде
- Победители Открытого чемпионата Франции по теннису в мужском парном разряде
- Победители Уимблдонского турнира в мужском парном разряде
- Победители Открытого чемпионата США по теннису в мужском парном разряде
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 1992 года
- Теннисисты на летних Олимпийских играх 1996 года
