Развод в Древней Руси

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Развод в Древней Руси (древнерус. роспуст, распуст) — система расторжения венчанного и невенчанного брака начиная с Киевской Руси и заканчивая Русским царством (далее см. Развод в Российской империи).

Расторжение брака на Руси допускалось как церковной, так и светской властью неохотно, однако на практике во все исторические периоды разводы существовали. В ранний период истории развод определялся рядом обычаев, шедших еще из дохристианской Руси и касавшихся невенчанных браков. Далее, с укреплением влияния Церкви, как пишут исследователи русского средневековья, «развод в Древней Руси — явление редкое, но не уникальное. Православная церковь рассматривала брак как вечный союз, но в определенных случаях признавала возможность его расторжения. Случаи эти зафиксированы в Кормчих книгах — сводах церковных и светских законов и правил. Бракоразводные дела находились в ведении церковного суда, а в XVII веке стали прерогативой патриарха [1]. Наиболее хорошо изучена практика разводов русских правителей (которые как правило незаконно отправляли супругу в монастырь под формальным предлогом) и знати времён Русского царства, о разводах простых людей известно очень мало.





Характеристика

Языческие и раннехристианские времена

Мнения историков о порядке брака и развода на Руси до крещения крайне полярны и противоречивы. В основном они базируются на Повести временных лет и свидетельствах арабских путешественников. Из этих скудных данных историки зачастую выносят противоположные выводы. К примеру, такие историки как Д. Я. Самоквасов[2] или К. А. Неволин[3] утверждают, что у древних славян существовало неограниченное право развода и сам развод представлял собой легкий и необременительный процесс. В то же время их выводы оспаривает доктор юридических наук и исследователь истории российской юриспруденции В. В. Момотов, ссылаясь, в частности, на описанный арабскими историками обычай сожжения вдов у русов[4]. Также существуют споры относительно различия в правах супругов[5][6].

C появлением христианства на Руси утвердилось представление о браке, как о союзе, заключаемом на всю жизнь, и, в идеале, нерасторжимом. Для обоснования нерушимости брачных уз Церковью приводились цитаты из Ветхого[7] и Нового заветов[8]. Таким образом брак мог прекратиться только в случае смерти одного из супругов. Однако в Евангелии от Марка приводится слова Христа, в которых он объявляет прелюбодеяние гораздо большим грехом чем развод[9]. Это дало обоснование Византийскому законодательству узаконить развод в случае прелюбодеяния супруги (впоследствии это развилось в возможность развода в случае любых нарушенных обязательств супругов — друг перед другом или перед государством).

Источники семейного права

Семейное право христианской Руси во многом базировалось на византийских кодексах таких как Закон судный людем, Номоканон, Прохирон Василия Македонянина и Эклога Льва Исавра. Многие византийские взгляды на брак отражены в Измарагде — сборнике христианских притч. Однако, по мнению Т. Е. Новицкой, византийские правовые нормы претерпели серьезное изменение при переносе их на русскую почву[10].

Первым русским нормативно-правовым документом в котором упоминается развод является Церковный Устав Владимира Святославовича. Однако он даёт очень скудные сведения, фактически всё упоминание сводится к переводу разводов (как и семейного права вообще) в область церковного суда[11]. Гораздо более информативным предстаёт второй документ, касающийся сферы разводов - Церковный устав Ярослава Владимировича. Он включал в себя: 1) перечень некоторых «вин» жены (покушение на жизнь мужа, наведение порчи и т.п.), при которых муж мог потребовать развода[12], 2) некоторые «вины» когда развод невозможен (например, в случае если жена крадет имущество мужа или в случае её болезни)[13], 3) наказание за самовольный развод мужа с женой (штраф в пользу жены, штраф в пользу митрополита, а также некое светское наказание, назначаемое князем, причем штрафы варьировались в зависимости от социального статуса жены и мужа)[14], 4) наказание за двоеженство (штраф мужу и отправка второй жены в монастырь)[15], наказание за наличие второго мужа (отправка такой женщины в монастырь и наложение на второго мужа штраф в пользу митрополита)[16], наказание родителям за препятствие или, наоборот, принуждение детей к браку [17], а также наказания за прелюбодеяние мужа в браке (только светское наказание от князя)[18]. Также «Устав» назначает наказание за плохое обращение мужа с женой[19], и женой с мужем[20] - но ничего не говорит о разводе в таком случае. За наличие внебрачного ребенка замужнюю женщину следовало отправлять в монастырь для церковного покаяния, однако о разводе в таком случае тоже ничего не говорится. Кроме того, указывается необходимость расторжения брака, заключенного между близкими родственниками[21]. Помимо этого, «Устав» назначает наказания за внебрачный секс, который предстаёт в самых различных вариациях — от разных видов изнасилования, до блуда, наказание за которые ранжируются в зависимости от огромного количества различных факторов (социальный статус участвующих, их вероисповедание, родственные связи, наличие духовного сана, семейное положение, появление в результате этого внебрачного ребёнка и т. д. и т. п.)[22]. Как видно из этих примеров, «Устав» насчитывал довольно много прегрешений в брачных делах, однако по большинству из них развод не предусматривался. Также обращает на себя внимание тот факт, что мужчина практически всегда наказывался денежным штрафом, а женщина — церковным покаянием.

Однако при этом также заметно, что «Церковный устав князя Ярослава» никак не обозначает господствующие семейные правоотношения (личные и имущественные), правовые нормы, практики и проч. Другие церковно-уставные грамоты русских князей, упоминающие о разводах, такие как «Грамота Новгородского князя Всеволода Новгородскому владыке»[23] или «Уставная грамота Смоленского князя Ростислава Мстиславича епископии Смоленской» [24], также не дают никакой конкретики.

Особенность древнерусских уставных грамот (которые по сути являются христианизированными сводами обычного права, но не законами) состоит в том, что в них зачастую рассматриваются отдельные прецеденты (как следует поступать в том, или ином случае), однако в целом права и обязанности субъектов средневекового гражданского права в них зачастую не обговорены, что порождает споры и разногласия в среде современных ученых и историков. К примеру М.М. Ковалевский [25] и Д. Н. Дубакин [26] указывают, что в отличие от византийских правовых норм — на Руси только мужчина обладал правом развестись с женой в случае её прелюбодеяния. В то же время М. Ф. Владимирский-Буданов[27] и В. В. Момотов[28] утверждают прямо противоположное: что русская Церковь развила правовой институт развода Византии (в котором учитывалась только неверность женщины), в результате чего на Руси муж и жена стали пользоваться равными возможностями для развода. С. В. Юшков утверждает что Церкви пришлось выдержать серьезную битву с традиционным правом, для того чтобы предоставить женщинам равные права для разводов[29]. Историк В. И. Сергеевич придерживается сбалансированной точки зрения, утверждая, что в разных частях Руси права и обязанности у супругов были разные, и также объясняет некоторые предвзятости в отношении женщин, найденные им в документах, «дохристианским влиянием»[30]

Особенности древнерусской практики разводов

Византийская эклога насчитывает 10 поводов для развода: неспособность к брачному сожительству; заболевание заразной болезнью(«проказой»); безвестное отсутствие супруга; пострижение в монашество одного из супругов; различные непотребства в поведении жены (хождение в баню или на пиры с посторонними мужчинами, посещение публичных мероприятий в одиночку, проведение ночи в чужом доме и т. д.); покушение на жизнь супруга; заговор супруга против государства; если муж торгует честью жены; в результате прелюбодеяния; в результате обвинения в прелюбодеянии, которое не было доказано[31]

Русское законодательство, в отличие от византийского, предоставляло гораздо меньше возможностей для развода, количество которых к тому же с течением времени сокращалось. В XIV—XV вв. возможности развода всё более ограничивались, отчетливее становилось стремление Церкви сократить количество законных поводов к разводу[32]. К примеру исчезло такое основание для развода как физическая неспособность супруга к сожительству (который стал дозволяться только в случае согласия недееспособного супруга)[33]. Заболевание супруга тяжелой или заразной болезнью также не считалось основательной причиной для развода[34]. Прекращение брака в этом случае было возможно только по взаимному согласию супругов (очевидно, желающие развестись пользовались этой возможностью, в том числе придумывая себе мнимые болезни, так великий князь Симеон Иванович развелся со своей второй женой, после чего оба вступили в новый брак). Процесс развода по причине бесплодия супруги, вошедший в употребление в XVI веке среди правителей Руси был, по оценке С. В. Юшкова, скорее юридическим фактом, но не правовой нормой[29]. Само по себе бесплодие не было законным основанием для развода, поэтому князья и цари, насильно отправлявшие жен в монастырь фактически нарушали собственные законы[35].

Составленный во 2-й половине XII — начале XIII древнерусский цельный кодекс норм «распуста» (развода),включенный в Пространную редакцию «Устава князя Ярослава» перечислял следующие нормы развода по вине жены, известные и в Византии: 1. в случае её прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу), 2. в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для её (и, следовательно, его) чести, 3. за её покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем), 4. при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении[36].

Различные исследователи полагают, что жена, в свою очередь, могла развестись в следующих случаях: 1. если муж клеветнически обвинял её в измене, (не мог доказать того свидетельскими показаниями), причем муж был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление)[36] покушение мужа на жизнь жены, 2. в случае, если жена уходила к другому мужчине, этот брак считался расторгнутым по её вине, а её любовник должен был выплатить штраф («продажу») митрополиту, женщину же передавали в дом церковный — к мужу она не возвращалась[36], 3. если муж скрыл своё холопство или продался в него без её ведома[32] 4. в случае, аже муж не лазитъ на жену свою без совета" (то есть является импотентом)[32].

Другой особенностью древнерусского законодательства было правило согласно которому жена могла развестись с мужем в случае его безвестного отсутствия (как правило, в случае ухода на войну)[37]. Причём отсутствие должно было быть именно безвестным, а не просто длительным, как в византийском законодательстве. Если муж отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. По мнению М. К. Цатуровой, безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью[38]. Если женщина самовольно покидала мужа, то она становилась "вольноотпущенницей", к старому мужу она вернуться не могла, её любовник должен был выплатить штраф митрополиту, а саму её отправляли в монастырь на покаяние[36].

Также некоторые исследователи предполагают, что на Руси существовал такой нетипичный для тех времен повод для развода как жестокое обращение мужа с женой[39][40]. Встречался и развод с наложением епитимьи на три года: «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать»[36]. Историк В. П. Загоровский считал, что основанием к разводу могло также служить восприятие от купели своего ребенка («если бы кто воспринял от св.крещения своего естественного сына, то он разлучается от своей жены, потому что она сделалась для него духовною сестрою» ) [41].

По-видимому многие правила касающиеся разводов на той или иной территории устанавливались местными церковными авторитетами, исходившими из собственных представлений о границах допустимого в браке. К примеру новгородский епископ Нифонт в знаменитом «Вопрошании Кириковом»[42] (1180-е годы) перечисляет следующие причины для развода: измену жены или физическую неспособность мужа к браку.[36]

Деятельность Православной Церкви

Одним из немногих легальных способов прекратить брак оставалось пострижение одного из супругов в монашество[43]. Олег Ивик: «По мере того как Церковь сужала круг допустимых для развода причин, отправка неугодных жен в монастырь становилась одним из самых доступных способов расторжения брака»[44]. По мнению А. Д. Способина «ни один повод из указанных в Кормчей не бытовал у нас с таким успехом, как пострижение в допетровской Руси»[45]. Данный вид прекращения брака вызывал недовольство Церкви, так как, по мнению священников, пострижение должно было быть серьезным духовным решением человека, а не приниматься под давлением обстоятельств и тем более насильно[46]. По словам Н. Л. Пушкарёвой, церковный закон оговаривал, что второй супруг обязательно должен был дать согласие на разлучение и пострижение[32]. Поэтому Церковь постоянно требовала тщательно проводить «искус» (испытание) для стригущихся в монахи и, в конце концов, в 1673 г. запретила принимать в монастырское звание людей, состоящих в законном браке, при жизни другого супруга (если это всё же происходило, то второму супругу было запрещено вступать в повторный брак)[47].

В борьбе за нерушимость брачных уз Православная Церковь действовала по двум направлениям — во-первых наказывала супругов самовольно расторгших брак[48][49], во-вторых боролась с невенчаными (языческими) браками[50], которые представляли собой проблему даже в XV веке [51][52]. Развод был чреват большим штрафом, который, однако, был меньше в случае невенчанного брака[44]. Хотя даже расторжение невенчаных браков вызывало протест со стороны Церкви[36]. По словам Я. Н. Щапова: «В раннее время, по крайней мере в XI—XII вв., когда венчание в церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить не только церковный, „законный“ брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: „ Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен“».[36].

Порядок совершения развода

Как пишет Я. Н. Щапов относительно раннего периода истории Руси, «развод супругов в Древней Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей»[36]. По словам М. Ф. Владимирского-Буданова «Порядок совершения развода в Древней Руси есть или письменный договор между супругами, явленный светскому или духовному суду, или односторонний акт — отпускная со стороны мужа жене»[53].

Общие выводы

В целом можно констатировать, что на Руси не было единых норм, регулирующих разводы. Местные христианские традиции и обычаи сосуществовали с противоречивыми нормами переводных памятников, и выбор тех или иных диктовался конкретными условиями, взглядами или знаниями местного церковного иерарха, князя или другого составителя правового свода. В случаях, когда развода хотели правители или иные лица, имеющие власть и деньги, они часто получали не только развод, но и разрешение на новый брак.

Имущественные вопросы в семье

Источники, касающиеся права древней Руси, говорят о распределении семейного имущества только при одном виде прекращения брака — в случае смерти одного из супругов. Однако некоторые исследователи полагают что положения древнерусского права относительно имущества супругов имели универсальный характер и могли применяться также в случае их развода[54]. Таким образом имеет смысл рассмотреть распределение имущественных прав в семье.

Большинство историков сходятся во мнении, что во времена Древней Руси имущество супругов было раздельным (что, в целом, было не слишком характерным для Европы и, в частности, германского права[55]) и каждый из них имел право распоряжаться только тем, что принадлежало лично ему. Для подтверждения этой гипотезы часто приводятся статьи из Церковного устава Ярослава, в которых говориться о краже, совершаемой женой у мужа и наказанием за неё (также в уставе содержится запрет разводиться с женой даже в таком случае)[56]. Историки полагают, что сама конструкция статьи свидетельствует об обособленном имуществе супругов[33]. Кроме того, исследователи указывают на 104 статью из Русской Правды, в которой излагаются принципы наследования имущества: "Аже будуть двою мужю дети, а единое матери, то о нем своего отця задниця (наследство), а о нем своего". То есть, если женщина повторно выходит замуж, то дети от каждого брака наследуют только имущества их отцов, но никак не общее семейное состояние. Тот же принцип соблюдался в отношении наследования имущества матерей[57]. Впрочем, в Русской Правде можно найти статьи, противоречащие принципу раздельного имущества[58].

На это также указывает тот факт, что жены некоторых правителей и чиновников имели свои собственные печати для утверждения официальных документов[59]. В договоре Новгорода с немцами от 1270 г., упомянуто, что жены могут поручаться за своих мужей [30] и выкупать их из плена[60](берестяные грамоты из древнего Новгорода показывают, что жены также могли оплачивать долги своих мужей[61]). Жены могли продавать свое имущество (как правило приданое или наследство, которое в случае знатности женщины могло составлять целые вотчины, земли и даже города[62]) своим собственным мужьям. Об этом свидетельствуют сохранившиеся рядные грамоты[30]. Также некоторые исследователи ссылаются на скандинавские саги, которые сообщают, что жены русских князей содержали на свои средства принадлежащие им дружины[63], однако не все историки доверяют подобным сведениям[64].

Закон оберегал имущество человека от посягательств супруга, даже после его смерти[65][66]. Хотя в церковном уставе Владимира в числе дел, подлежащих церковному суду, упомянуто "пошибание между мужем и женою о животе", т.е. спор между мужем и женой о движимостях, но точный смысл этих слов не ясен[30]. Кроме того, по всей видимости, если муж подозревался в государственной измене и подвергался репрессиям, то его семью тоже зачастую репрессировали (в том числе конфисковывали имущество)[30].

Имущество жены складывалось из двух составляющих - приданного и даров мужа, а у знатных женщин к ним прибавлялись доходы с её земель[67]. Приданное для дочери зачастую собиралось с рождения девочки и представляло собой отдельную часть «семейного имущества»[68]. Приданное было неотчуждаемым имуществом женщины[69] и, в случае её смерти, приданное женщины переходило к её детям[57]. Необходимость обеспечения дочерей приданным зачастую была закреплена законодательно, если родители умирали, то обязанность по обеспечению сестры приданным ложилась на её братьев[70] Втoрой частью имущества жены были «подарки» полученные от мужа[65] (часто как вено), которые в случае знатных браков могли быть весьма большими. Так, известно, что Ярослав Мудрый подарил своей жене Ингигерде Ладогу с окрестными землям[71]. К третьей части имущества, помимо доходов с владений, также могли относится деньги, полученные в результате заключения финансовых сделок или иных юридических операций. Об этом свидетельствует ряд берестяных грамот, найденых в Новгороде[72]. Новгородские берестяные грамоты показывают, что женщина могла заключать договоры, выступать поручителем, выступать в судах по финансовым вопросам, заниматься каким-либо прибыльным делом, например ремеслом или ростовщической деятельностью[62]. По всей видимости, при разводе всё имущество, заработанное таким образом оставалось в собственности того, кто его заработал. Об этом свидетельствуют сохранившиеся разводные грамоты, в которых супруги обязуются не предъявлять друг другу никаких (имущественных) претензий[73].

Следует отметить, что древнерусские законы иногда противоречат друг другу, из-за чего не все историки согласны с положением об однозначной раздельности имущества супругов в Древней Руси, в связи с чем появляются концепции о различных имущественных правах в разных частях Руси и в разные временные периоды. Так, Владимирский-Буданов выделил три периода в истории Руси, в течение которых имущественное положение супругов постепенно менялось (от полной общности в ранний период до разделения имущества к началу образования Российской империи[74].

При этом стоит учитывать, что, по древнерусским христианским представлениям, главенствовать в семье должен был муж[75][76], который также должен был нести ответственность за поступки жены, признававшей его власть[77], обратное считалось противоестественным[78] и неправильным[79] и осуждалось общественным мнением[62]. В некоторых случаях законодательно закреплялась ответственность мужа за дела и поступки его жены[80]. Муж также в некоторых случаях имел право наказывать жену за какие-либо проступки[81] (к примеру в Церковном Уставе Ярослава правом карать и назначать наказания за преступления имеют не только светская и церковная власти, но и власть семейная, то есть наказание мужем жены и детей родителями[82]). Несомненно, это тоже влияло на практику разводов.

В случае смерти мужа его вдове (если она не выходила повторно замуж) полагалась часть имущества равная доли одного наследника (т. е. сына)[83]. Эта часть изначально называлась «выдел» , а с течением времени получила название «опричнины». Если дети все ещё были малолетними, то жена должна была управлять всем имуществом мужа до их совершеннолетия, однако в этом случае на неё ложилась обязанность по выплачиванию долгов мужа[30]. Подобным образом некоторые женщины становились во главе целых княжеств и земель[62]. В случае преждевременной смерти жены, её имущество (чаще всего приданное) переходило её детям, муж также «управлял» им до совершеннолетия детей[83]. По всей видимости, в случае развода действовала аналогичная схема.

Громкие разводы

Вполне очевидно, что самыми громкими были разводы в княжеских семьях. Их особенностью было то, что развод в большинстве случаев происходил по инициативе мужа и часто был насильственным. Наиболее распространённой формой развода был уход княгини в монастырь. Первым случаем развода, зафиксированным в летописях, следует считать развод великого князя киевского Владимира Святославича со своими многочисленными языческими жёнами, после принятия им крещения. Однако и в более позднюю эпоху княжеские разводы продолжали иметь место. Ярослав Святославич, готовясь к войне с Владимиром Мономахом, «умыслил с женою своею, Владимировою внукою, без всякой причины от нея развестись», волынский князь Роман Мстиславич Галицкий, начиная войну с Рюриком Ростиславичем, намеревался «пустить» свою жену, дочь Рюрика, принудив ее к пострижению[32]. Пострижение или развод не обязательно проходили насильно. Так, в 1205 г. жена cуздальского князя Всеволода Мария, будучи восемь лет больною, постриглась при живом муже в монашество. Великий князь владимирский Святослав Всеволодович добровольно отпустил свою жену Евдокию в Борисоглебский монастырь близ Мурома в 1228 году[84]. Московский князь Симеон Гордый развелся со своей женой Евпраксией под предлогом её болезни, после чего оба вступили в новый брак.

В 1525 году великий князь московский Василий III решил развестись со своей первой женой Соломонией Сабуровой после 20 лет бездетного брака. Решение о разводе было поддержано боярской думой, но не нашло поддержки среди церковных иерархов. Выступавшие против расторжения брака Вассиан Патрикеев, митрополит Варлаам и преподобный Максим Грек были сосланы, причем митрополит впервые в русской истории был лишен сана.

«Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в Священном писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя», — ответил в 1525 году Василию III инок Вассиан на его вопрос о возможности развода с супругой[85].

В 1525 году с одобрения митрополита Даниила Василий III развелся с Соломонией[86] (избранной на смотре невест - обычай, заимствованный из Византии), и женился на Елене Глинской, которая родила ему Ивана Грозного, одним из элементов демонической репутации которого стало рождение от подобного «нехорошего» брака. Возможно, эта схема, как и смотры невест, появились в семье русских монархов под влиянием византийской истории. Так, первая же византийская императрица, избранная на смотре невест — Мария Амнийская — была пострижена мужем ради его второго брака.

Иван Грозный (см. Жёны Ивана Грозного) повторил систему, введённую его отцом Василием III в его первом браке. Из законных супруг Иван бесспорно так поступил с четвёртой — Анной Колтовской, и со следующей — Анной Васильчиковой (хотя тут подробностей меньше); а также с двумя первыми жёнами своего сына царевича Ивана (Евдокией Сабуровой и Феодосией Соловой). Василиса Мелентьева, если она существовала, тоже была сослана в монастырь (если с ней не было венчания, то особой необходимости в этом не было). Исаак Масса писал, что «жену, которая в продолжение трёх лет была бесплодна, он обыкновенно заточал в монастырь»[87], однако автор явно промахивается с длительностью сроков.

Последним примером насильного развода правителя со своей супругой служит развод Петра I со своей первой женой Евдокией Лопухиной.

Наиболее достоверной является информация о царских и великокняжеских разводах, поскольку они имели династическое значение. В случае более простых людей подчас остается только подозревать, стал ли второй брак мужа возможен благодаря смерти первой жены или её пострижению. Такова загадка первого брака будущего царя Василия Шуйского с исчезнувшей из письменных источников Еленой Репниной. «Детей у князя Василия Ивановича не было, и это дало основание исследователям для предположений о разводе. Отсутствие упоминаний о вкладах Василия Шуйского по своей первой жене в Новодевичий и Троице-Сергиев монастыри (где есть вклады по другим княгиням из рода Шуйских) тоже очень показательно»[88].

См. также

Библиография

  • Загоровский А. О разводе по русскому праву. Харьков, 1884
  • Поппэ А. В. О брачном контракте на Руси (на основании грамоты на бересте № 9) // Берестяные грамоты: 50 лет изучения. М., 2003.
  • Н. Н. Способин. «О разводе в России». М., 1881
  • [ec-dejavu.net/d-2/Domostroy.html Чумакова Т. В. Человек и его мир в «Домострое»] // Чумакова Т. В. «В человеческом жительстве мнози образы зрятся». Образ человека в культуре Древней Руси. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество. 2001, с. 132—146

Напишите отзыв о статье "Развод в Древней Руси"

Примечания

  1. ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVII/1680-1700/Islenjev_N_L/razvod_03_02_1687.htm Разводная запись ХVІІ века]
  2. ↑

    У воды совершался языческий брак, у воды он и прекращался <...> муж и жена шли к проточной воде и становились каждый на противоположном берегу речки или ручья и взявшись за концы толстую холсту, тянули ее до тех пор, пока не разрывали, после того расходились куда им угодно и делались свободными

    — [civil.consultant.ru/reprint/books/277/198.html Самоквасов Д.Я.Курс истории русского права. М., 1908. С. 174. ]
  3. ↑ К. А. Неволин. [books.google.ru/books?id=iMdfAAAAcAAJ&dq=История+российских+гражданских+законов&hl=ru&source=gbs_navlinks_s История российских гражданских законов: Часть первая. Введения и книга первая о союзах семейственных]. — Санкт-Петербург, 1857. — Т. 3. — С. 136. — 444 с.
  4. ↑ В. В. Момотов. [books.house/prava-gosudarstva-istoriya/formirovanie-russkogo-srednevekovogo-prava-xiv.html ФОРМИРОВАНИЕ РУССКОГО СРЕДНЕВЕКОВОГО ПРАВА В IX—XIV вв.]. — М.: ИКД "Зерцало-М", 2003. — С. 175. — 416 с. — ISBN 5-94373-062-1.
  5. ↑ Загоровский А.И. [books.google.ru/books?hl=ru&id=n8FDAQAAMAAJ&dq=О+разводе+по+русскому+праву&focus=searchwithinvolume&q=язычники О разводе по русскому праву]. — Харьков: Типографія М. Ф. Зильберберга, 1884. — Т. II. — 490 с.
  6. ↑ В. И. Сергеевич. [books.google.ru/books?id=1voHAwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Лекции и исследования по древней истории русского права]. — Санкт-Петербург: Типография М. М. Стасюлевича, 1910. — С. 493. — 668 с.
  7. ↑
    И оставит человек отца и мать своих, и прилепится к жене своей, и будут двое едина плоть

    — Быт. 2:24
  8. ↑
    Итак, что сочетал Бог одним ярмом, того человек да не разделяет

    — Мк. 10:10
  9. ↑
    И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?
    Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? <...> Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
    Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею?
    Он говорит им: Моисей, по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует.
    Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться.
    Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано

    — Мф. 19:12
  10. ↑
    С принятием на Руси христианства из Византии, постановления византийских императоров относительно развода получили действие и у нас в России, с учетом русских традиций.

    — Т. Е. Новицкая. Древнерусское государство и право: Учебное пособие / Под ред. Т. Е. Новицкой. М.: Зерцало, 1998 (в соавт.).
  11. ↑ [www.sedmitza.ru/text/443883.html СПИСКИ ЦЕРКОВНОГО УСТАВА СВЯТОГО ВЛАДИМИРА] (тексты приводятся по изданию: Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995)
  12. ↑ [museumreforms.globus-ltd.com/node/13620 ст. 53 Устава князя Ярослава пространной редакции]
  13. ↑ ст. 36 и 11 Устава князя Ярослава пространной редакции («про то её не разлучити»)
  14. ↑ ст. 4 и 18 Устава князя Ярослава пространной редакции
  15. ↑ ст. 9 и 17 Устава князя Ярослава пространной редакции
  16. ↑ ст. 10 Устава князя Ярослава пространной редакции
  17. ↑ ст. 7 и 29 Устава князя Ярослава пространной редакции
  18. ↑ ст. 8 Устава князя Ярослава пространной редакции
  19. ↑ ст. 17 Устава князя Ярослава пространной редакции
  20. ↑ ст. 40 и 17 Устава князя Ярослава пространной редакции
  21. ↑ ст. 16 Устава князя Ярослава пространной редакции
  22. ↑ ст. 5, 13, 15, с 19 по 28, 44, 45, 51 Устава князя Ярослава пространной редакции
  23. ↑ [www.krotov.info/acts/12/2/1135vsev.html Грамота новгородского князя Всеволода новгородскому Владыке или Софийскому собору] в библиотеке Якова Кротова
  24. ↑ Церковно-уставные грамоты удельных князей XII века // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  25. ↑ М.М. Ковалевский. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/bitstream/123456789/1893/2/Kovalevskiy.pdf Очерк происхождения и развития семьи и собственности]. — М.: ОГИЗ, 1939. — С. 130. — 187 с.
  26. ↑ Дубакин Дмитрий Николаевич. [christian-reading.info/data/1880/0506/1880-0506-06.pdf Влияние христианства на семейный быт русского общества в период появления "Домостроя"]. — Спб: Христианское чтение, 1880. — С. 634.
  27. ↑ М. Ф. ВЛАДИМИРСКИЙБУДАНОВ. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — С. 510. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  28. ↑ В. В. Момотов. [науки.com/gosudarstva-prava-istoriya/priznanie-braka-nedeystvitelnyim-37951.html Формирование русского средневекового права]. — М.: Зерцало, 2002. — С. 416. — 800 с. — ISBN 5-94373-062-1.
  29. ↑ 1 2 Серафим Владимирович Юшков. [padaread.com/?book=30635&pg=443 Курс истории государства и права СССР. Т. 1 : Общественно-политический строй и право Киевского государства.]. — М., 1949. — Т. 1. — С. 446. — 544 с.
  30. ↑ 1 2 3 4 5 6 В. И. Сергеевич. [dugward.ru/library/sergeevich/sergeevich_lekcii_i_issled.html#brak Лекции и исследования по древней истории русского права]. — Санкт-Петербург: Типография М. М. Стасюлевича, 1903. — Т. издание 3-е. — С. 457.
  31. ↑ [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/1750-1965-ekloga Эклога: Византийский законодательный свод VIII века. М., 1965. ] С. 44—50.
  32. ↑ 1 2 3 4 5 [www.bibliotekar.ru/polk-11/15.htm Н. Л. Пушкарева. Женщины Древней Руси. Издательство «Мысль». 1989]
  33. ↑ 1 2 О.И. Чистяков. [vk.com/doc-23433303_170334119?hash=0157e0bc656373b143&dl=ad443533fd3a62b116 Российское законодательство X-XX веков]. — М.: Юридическая литература, 1984-1994. — Т. 1. — С. 192.
  34. ↑ ст. 11 Устава князя Ярослава («Аще будет жене лихой недуг или слепа, или долгая болезнь, про то ее не пустити. Тако же и жене нельзя пустити мужа»)
  35. ↑ [books.google.ru/books?hl=ru&id=KCklAQAAIAAJ&dq=Цатурова%2C+М.К.+Русское+семейное+право+XVI-XVIII+вв+стр+не+как+повод+к+разводу&focus=searchwithinvolume&q=бесплодие Цатурова, М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. - М., 1991. - С. 86.],
  36. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [annals.xlegio.ru/rus/small/dr_brak.htm Щапов Я. Н. Брак и семья в Древней Руси // Вопросы истории, 1970, № 10. C. 216]
  37. ↑ [e-koncept.ru/2015/75358.htm “лета три звращения ждати муже”]
  38. ↑ Цатурова М. К. (Марина Карленовна). [books.google.ru/books?hl=ru&id=KCklAQAAIAAJ&dq=Цатурова%2C+М.К.+Русское+семейное+право+XVI-XVIII+вв+стр+не+как+повод+к+разводу&focus=searchwithinvolume&q=безвестное+отсутствие Русское семейное право XVI - XVIII вв.]. — М.: Юридическая литература, 1991. — С. 82. — 112 с.
  39. ↑
    И будет, которая жена бывает противна, побои его и мучения не терпит, жалуется сродичам своим, что он с нею живет не в совете, и бьет и мучит, и те сродичи на того человека бьют челом патриарху или большим властям, и по тому челобитью власти велять сыскать дворовыми..

    — Г. К. Котошихин. [bibliotekar.ru/rus/92.htm О России в царствование Алексея Михайловича]
  40. ↑ М. Ф. ВЛАДИМИРСКИЙБУДАНОВ. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — С. 511. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  41. ↑ Загоровский А.И. [books.google.ru/books?hl=ru&id=n8FDAQAAMAAJ&dq=О+разводе+по+русскому+праву&focus=searchwithinvolume&q=духовною+сестрою О разводе по русскому праву]. — Харьков: Типографія М. Ф. Зильберберга, 1884. — Т. II. — 490 с.
  42. ↑ [www.staropomor.ru/Ustav(2)/voproshanie_kirikovo.pdf "Вопрошание Кириково" в переводе на современный язык]
  43. ↑
    «Аще же составлящуся браку, или муж един, или едина жена внидет в монастырь, да разрешится брак и без распустныя вины, егде убо лице вшедшее в монастырь, мнишеский образ примет.»

    — Кормчая Книга. Гл. 42
  44. ↑ 1 2 О. Ивик. История разводов. М., 2010
  45. ↑ А.Д. Способин. [search.rsl.ru/ru/record/01003546656 О разводе в России]. — М.: тип. М.Н. Лаврова и К°, 1881. — С. 38.
  46. ↑ А. А. Завьялов. К вопросу о браке и брачном разводе. — Санкт-Петербург: тип. А. Трунова, 1892. — С. 453.
  47. ↑ Лещенко В.Ю. [books.google.ru/books?hl=ru&id=R2-aAAAAIAAJ&dq=лещенко+Русская+семья+(XI-XIX+вв.)&focus=searchwithinvolume&q=1673 Русская семья (XI-XIX вв.). Монография]. — Санкт-Петербург: СПГУТД, 2004. — С. 285. — 608 с. — ISBN 5-7937-0092-7.
  48. ↑ Ст. 4. Устава князя Ярослава краткой редакции
  49. ↑ статья 11 Смоленских уставных грамот
  50. ↑ [krotov.info/acts/11/2/ioan_r.html Церковное правило митрополита Иоанна к Иакову Черноризцу]
  51. ↑ Послание митрополита Фотия в Новгород о соблюдении законоположений церковных // Русская историческая библиотека Т. 6 - № 33. - Стб. 272.
  52. ↑
    «не бывает на простых людех благословения и венчания, но боляром токмо и князем венчатися; простым же людем …поимают жены своя с плясаньем и гуденьем и плесканьем…<...> вне церкви и кроме благословенья творят свадьбу, таинопоминание наречеться»

    — [elar.urfu.ru/bitstream/10995/2263/1/adsv-11-14.pdf Канонические ответы митрополита Иоанна II]
  53. ↑ М. Ф. Владимирский-Буданов. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — С. 512. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  54. ↑ [books.house/prava-gosudarstva-istoriya/formirovanie-russkogo-srednevekovogo-prava-xiv.html Момотов В.В.. Формирование русского средневекового права в IX-XIV вв.: Монография. М. 2003, издательство «Зерцало-М» . с. 187]
  55. ↑ [dugward.ru/library/sergeevich/sergeevich_lekcii_i_issled.html#brak В.И. Сергеевич Лекции и исследования по истории русского права]
  56. ↑
    "Аще жена мужа крадеть и обличити ю, митрополиту 3 гривны, а муж казнить ю, и про то не разлучити"

    — ст. 36 Пространной редакции Устава князя Ярослава
  57. ↑ 1 2
    "Будуть ли дети, то что первое жены, то то возмуть дети лагере своея; любо си на жену будеть възложил, обаче матери своей возмуть"

    — ст. 94 Русской Правды
  58. ↑
    "Оже станеть без вины на разбои. Будеть ли стал на разбой без всякая своды, то за разбойника люди не платять, но выдадять и всего с женою и с детми на поток и на разграбление”

    — ст. 7 Русской Правды
  59. ↑ В. Л. Янин. [vk.com/doc34088368_362153545?hash=e9013e8ae0e5d0fd26&dl=2097c98048a6651d73 Актовые печати Древней Руси X—XV вв.]. — М.: Наука, 1970. — Т. 1 ( Печати X— начала XIII в. ). — 324 с.
  60. ↑ Андреевский И. Е. [starieknigi.info/Knigi/A/Andreevskij_I_Dogovor_Novgoroda_s_Gotlandom_1270_1855.pdf О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 году]. — Типография Я. Трея, 1855. — 108 с. — ISBN 9785998963551.
  61. ↑ [gramoty.ru/index.php?no=603&act=full&key=bb Берестяная грамота № 603]
  62. ↑ 1 2 3 4 [m5qwy2lomfzhk4y.nruwmzlsovzs44tv.cmle.ru/talk_about4.htm Н. Л. Пушкарёва: Какими были древнерусские женщины?]
  63. ↑ О. Ф. Ланге. [0s.o53xo.nruxi4tfomxhe5i.cmle.ru/static/or3/view/or.html?art=578015&art_type=4&data=/static/trials/00/57/80/00578015.gur.html&free=1&uuid=1b9030fc-39ea-11e0-8c7e-ec5afce481d9&cover=%2Fstatic%2Fbookimages%2F01%2F65%2F95%2F01659525.bin.dir%2F01659525.cover.jpg&file=1659525&user=0&trial=1&bname=%25D0%259E%2520%25D0%25BF%25D1%2580%25D0%25B0%25D0%25B2%25D0%25B0%25D1%2585%2520%25D1%2581%25D0%25BE%25D0%25B1%25D1%2581%25D1%2582%25D0%25B2%25D0%25B5%25D0%25BD%25D0%25BD%25D0%25BE%25D1%2581%25D1%2582%25D0%25B8%2520%25D1%2581%25D1%2583%25D0%25BF%25D1%2580%25D1%2583%25D0%25B3%25D0%25BE%25D0%25B2%2520%25D0%25BF%25D0%25BE%2520%25D0%25B4%25D1%2580%25D0%25B5%25D0%25B2%25D0%25BD%25D0%25B5%25D1%2580%25D1%2583%25D1%2581%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25BE%25D0%25BC%25D1%2583%2520%25D0%25BF%25D1%2580%25D0%25B0%25D0%25B2%25D1%2583 О правах собственности по древнерусскому праву]. — СПб: тип. М.М. Стасюлевича, 1886. — С. 1-5.
  64. ↑ М. Ф. Владимирский-Буданов. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  65. ↑ 1 2
    " Аже жена сядеть по мужи, то на ню часть дати, а что на ню мужь възложить, тому же есть госпожа, а задниця еи мужня не надобҌ" (Если после смерти мужа жена решит остаться вдовой, то ей дать часть, а что ей завещает муж, тому она госпожа, а наследство мужа ей не надобно)

    — ст. 93 Русской Правды
  66. ↑
    "всякие же вдовы не злобите <...> о имени вдовичине не помышляй”

    — [vk.com/doc-111492546_437195135?hash=760d164d3d63f22c28&dl=8baca35d48f1414d2c Измарагд]
  67. ↑ [www.e-reading.by/chapter.php/38829/27/Mizun_-_Hany_i_knyaz%27ya._Zolotaya_Orda_i_russkie_knyazhestva.html Ю. В. Мизун, Ю. Г. Мизун. Ханы и князья. Золотая Орда и русские княжества]
  68. ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5145 Домострой. Глава 16:Как дочерей воспитать и с приданным замуж выдать]
  69. ↑
    "А у кого помрет сын, а невестка останется, да учнет на свекри или на девери скруты своей искати, или платья своего, ино свекру или деверю отдать платье или круга; а чем невестка клеплет, ино свекру или деверю воля, чим хочет: хочет сам поцелует крест, или у креста невестка положит, чим учнет клепати" (Если у кого-нибудь умрет сын, а после него останется вдова, которая предъявит иск к свекру или деверю о своем приданом – украшениях или платье, то свекор или деверь должны отдать невестке украшения или платье. Если же невестка неправильно требует имущество, ей не принадлежащее, то свекор или деверь, по желанию, или пусть сами примут присягу, или положат у креста цену иска, [предоставив присягнуть невестке])

    — Ст. 91 Псковской судной грамоты
  70. ↑
    "Аже будеть сестра в дому, то той задниия не имати, но отдалять ю за муж братия, како си могуть"

    — Русская правда. Ст 95
  71. ↑ [www.youtube.com/watch?v=ozLzPAFqdcY#t=35m50s Средневековая Скандинавия. Женщина и общество.] Лекция доктора исторических наук Е. А. Мельниковой
  72. ↑ Примерами таких берестяных грамот могут служить [gramoty.ru/index.php?no=531&act=full&key=bb грамота № 531], [gramoty.ru/index.php?no=328&act=full&key=bb грамота № 328], [gramoty.ru/index.php?no=644&act=full&key=bb грамота № 644], [gramoty.ru/index.php?no=228&act=full&key=bb грамота № 228] или [gramoty.ru/_gramoty/index.php?act=full&id=966 грамота№966]
  73. ↑ Загоровский А.И. [civil.consultant.ru/reprint/books/133/147.html Курс семейного права]. — Одесса: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела, 1909. — С. 138. — 564 с.
  74. ↑ М. Ф. Владимирский-Буданов. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — С. 523 и далее. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  75. ↑
    Также и вы, жёны, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жён своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое житие со страхом.

    — 1Пет. 3:1
  76. ↑
    "Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. "

    — Еф. 22
  77. ↑ Домострой глава 39
  78. ↑
    “Говорится ведь в мирских пословицах: ни скот в скотах коза, ни зверь в зверях еж, ни рыба в рыбах рак, ни птица в птицах нетопырь, ни муж в мужах, если над ним жена властвует”

    — Моление Даниила Заточника
  79. ↑
    ”жене старейшиною бытии не даст вещей закон“

    — Пчела
  80. ↑ К. А. Неволин. [books.google.ru/books?id=iMdfAAAAcAAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false История российских гражданских законов: Часть первая. Введения и книга первая о союзах семейственных]. — Санкт-Петербург, 1857. — Т. 3. — С. 84. — 444 с.
  81. ↑ М. Ф. Владимирский-Буданов. [www.prognosis.ru/lib/Vl_B.pdf ОБЗОР ИСТОРИИРУССКОГО ПРАВА]. — М.: «Территория будущего», 2005. — С. 516. — 800 с. — ISBN 5–7333–0172—4.
  82. ↑ [f-ipsub.udsu.ru/files/assets/ustav_yaroslava_o_cerkovnyh_sudah.doc Устав князя Ярослава Владимировича о церковных судах. XI-XIII вв.]
  83. ↑ 1 2 [elar.urfu.ru/bitstream/10995/1908/1/763236.pdf Памятники русского права. М., 1952. Вып. 1. С. 181. ]
  84. ↑
    В тоже лето Святослав отпустил княгиню свою, по согласию с ней, в монастырь, и выделил ей большой надел; и выехала она от него до дня Бориса

    — Повесть временных лет под 6736 годом
  85. ↑ Тальберг Н. Д. [www.kadet.ru/library/vera/Talberg.htm Святая Русь]
  86. ↑ Никоновская летопись. ПСРЛ [dlib.rsl.ru/viewer/01004161978 Т.13, 1 половина] — С. 45
  87. ↑ Зимин А. А. В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России. М., 1986
  88. ↑ militera.lib.ru/bio/kozlyakov_vn01/kozlyakov_vn01.html В. Н. Козляков. Василий Шуйский. ЖЗЛ. 2007

Отрывок, характеризующий Развод в Древней Руси

Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Развод_в_Древней_Руси&oldid=80797874»